Легион занимал сравнительно небольшой особняк – Отель дю Ренн[2]) – на берегу Сены в Нейи, ближнем предместье Лютеции. Впрочем, большое здание в центре столице было бы и ни к чему: казармы, госпиталь, полигоны, в том числе тренировочный с особо прочным куполом, располагались в паре часов езды к северу от Лютеции, в окружении лесов. О куполе этом ходили легенды, что он выдержит даже прямой удар драконьим пламенем, во что Лавиния не верила. Хотя бы потому, что в последний раз дракона – огнедышащую неразумную ящерицу размером побольше коровы – видели лет триста назад, и то никаких достоверных подтверждений не осталось, только рассказы.
Отель дю Ренн был построен в форме буквы «П», центральная часть в три этажа, а боковые, крыльями обнимавшие мощёный двор – двухэтажные. По прямой обычной логике, кабинет главы ведомства должен был находиться в центральной части здания, на верхнем этаже. Но когда это в действиях Легиона прослеживалась логика? Он и силён своей абсолютной непредсказуемостью…
Поэтому Лавиния подошла к дежурному, представилась и активировала печать на левой руке. Та засветилась зелёным, и дежурный офицер козырнул:
– Госпожа коммандер, вас ожидают. Суб-лейтенант, проводить!
Суб-лейтенант, невысокий, смуглый и очень гибкий, словно кошка или мангуст, вытянулся и щёлкнул каблуками. Потом отступил в сторону и показал… «Хм, странно!» Не на лестницу, а в боковой коридор, который в нормальном обычном доме вёл бы на кухню.
Кабинет Дюгесклена был в левом флигеле на втором этаже, и окнами смотрел в парк. Когда секретарь, хромой и седой, но с отличной выправкой, пригласил её внутрь, командир Легиона стоял у окна и смотрел в парк.
– Господин полковник, к вам коммандер Редфилд, – доложил секретарь.
– Спасибо, Бове, идите. Или вы хотите кофе, Лавиния?
– Пожалуй, нет, к кофе я всего лишь терпимо отношусь. А вот от чашечки чаю из вашей знаменитой коллекции не отказалась бы.
– Хорошо! Бове, накройте на столике, я сам заварю, – Дюгесклен криво усмехнулся.
Давнишний шрам искажал его левую щёку, получалась скорее не улыбка, а страшноватая гримаса. Впрочем, полковника это заботило мало, и убирать шрам магическими методами он не пожелал.
Госпожа Редфилд, не дожидаясь приглашения, уселась в кресло и с любопытством стала наблюдать за действиями Дюгесклена. Знакомы они были давно, да и сложно было бы остаться не знакомыми двум столь важным лицам из окружения короля Луи. И о его коллекции самых лучших, самых ароматных, самых редких сортов чая она была наслышана, но вот попробовать один из этих напитков довелось впервые.
Чай был заварен, чайничек накрыт белоснежной салфеткой, бесшумно появившийся секретарь принёс вазочку с какими-то печеньями, а Дюгесклен всё возился у столика: согревал чашки, что-то шептал над заваркой, уменьшал нагрев под спиртовкой, гревшей воду…
– Ну и как? – спросил полковник у Лавинии, когда она допила последние капли золотого напитка.
В голосе звучал трепет, словно у художника, впервые показавшего законченную картину своему старшему собрату.
– Потрясающе! – ответила госпожа Редфилд со всей возможной искренностью. – Наверное, лучше я пила только однажды… Не обижайтесь, Шарль, это было у его величества Кристиана. Он ваш собрат по увлечению, но его коллекция несколько больше.
Дюгесклен снова усмехнулся.
– Ладно, с королём Бритвальда я конкурировать не стану. Итак, Лавиния, что вас привело в Отель дю Ренн?
– Один из ваших бывших легионеров, Клод Тезье. Он умер несколько дней назад.
– Раз уж вас заинтересовало это дело, надо полагать, не своей смертью?
– Нет. Магическое воздействие, вызвавшее то, что тамошний маг-медик назвал «разрыв сердца».
– Вот оно как… – забывшись, командир Легиона потёр шрам. – И что теперь вы хотите узнать? Кстати, а почему смертью рядового отставника занимается такая фигура из Службы магбезопасности?
– Потому что Клод Тезье не был мне чужим. Последние годы он управлял моим поместьем близ Арля.
– В Провенсе… Ну да, я знал, что он решил вернуться домой.
– Да.
– Ну что же, спрашивайте. Что можно – расскажу.
«А если мне понадобится узнать что-то, что ты сочтёшь секретом? Нет, дорогой мой Шарль Дюгесклен, тебе придётся ответить на все мои вопросы. Я не постесняюсь обратиться к его величеству за приказом!».
И Лавиния, удовлетворённая таким решением, уселась поудобнее.
– Хорошо, начнём. Почему Клод прослужил так мало, всего восемь лет?
– Почти два срока, – пожал плечами полковник. – Совсем не все остаются на службе до смерти.
– Не все, – госпожа Редфилд не стала спорить. – Вот вы сами сколько уже лет в Легионе?
– Столько не живут, – жутковатый шрам снова зашевелился на его левой щеке. – Больше сорока.
– Больше сорока, немало. И что, помните всех, кто служил рядом с вами за эти годы?
Дюгесклен замолчал, и молчал долго. Так долго, что Лавиния налила себе ещё чая и забросила в рот кусочек печенья. Она не торопила собеседника, понимая, что тот взвешивает все за и против. Что можно ей рассказать, а что оставить за семью печатями?
Наконец он пошевелился, сложил пальцы домиком и в упор взглянул на неё.
– Вам придётся дать клятву о неразглашении.
– Согласна, но с оговорками. Кроме случаев, когда умолчание может принести смертельный вред мне, моим близким или стране.
– Согласен.
– Кровь, огонь и холодное железо?
– Да.
Камин в кабинете по летнему времени, разумеется, не горел, но для двух магов-боевиков это не было проблемой. Дюгесклен бросил в его холодную пасть несколько искр, и дрова дружно занялись, потянуло жаром. Лавиния вытащила из пространственного кармана небольшой и очень острый стилет, ткнула в свой палец, уронила каплю крови в огонь и проговорила положенные слова. Огонь полыхнул особенно ярко и погас.
– Симпатичная игрушка, – небрежно сказал полковник.
– Да, подарок старинного знакомого, которому я как-то помогла, – с такой же рассчитанной небрежностью ответила она.
Через мгновение оба прыснули и расхохотались.
– Монсиньор Паоло Гвискарди, архиепископ Венеции, – добавила госпожа Редфилд, отсмеявшись. – Прислал подарок к Перелому года.[3])
– Очень интересный набор заклинаний на нём накручен.
– Мне тоже нравится. Потому и ношу в пространственном кармане, а когда есть свободное время, достаю и пытаюсь разобраться, что же там ещё есть. Нашла, помимо заклинания от потери, кражи и прочего, невозможность обернуть против хозяина и что-то ещё, пока непонятное.
– Разберётесь, – сказал Дюгесклен уверенно.
– Думаю, да… – Лавиния вернула стилет на место, потёрла место прокола, снимая болезненное ощущение, и вернулась в кресло. – Итак, Шарль, займёмся делом. Кем был Клод Тезье, и почему вы помните о нём по сей день, хотя прошло столько лет?
– Клод Тезье был аналитиком, – ответил полковник, помолчав. – Он пришёл к нам после университета, закончив факультет философии и политологии с красным дипломом.
– Матерь Великая, с какой стати? – удивилась коммандер. – С таким образованием?
– Не знаю. – пожал плечами Дюгесклен. – У нас, знаете ли, не принято задавать такого рода вопросы, поступил на службу, значит, желает служить. Но от участия в боевых действиях его очень быстро отстранили, потому что, как я уже сказал, он оказался аналитиком высокого класса. Клод мог просчитать ситуацию полностью в десятке вариантов развития. Благодаря ему мы не ввязались в несколько крайне пакостных ситуаций в Парсе, в Квазулу-Натале и ещё в паре совсем скверных мест. А в нескольких сварах обошлись переговорами, и, пока дипломаты придерживались линии, нарисованной Клодом, переговоры оканчивались просто блестяще.
– Простите, Шарль, но почему же, в таком случае, он служил в Легионе, а не в королевском Совете или в министерстве иностранных дел?
– Потому что, будучи бойцом Легиона, он оставался анонимным. Его прогнозы приписывали самым разным личностям, но преимущественно кивали на мудрое предвидение его величества. А спорить с его величеством мало кто рискует. Клоду категорически не хотелось светиться, и эта ситуация его полностью устраивала.
– Ладно, по крайней мере, понятен обширный круг его корреспондентов…
– Вы считаете, Клод продолжал консультировать?
– Уверена в этом. Никак иначе я не могу объяснить его переписку с двором венецианского дожа, с мастером вуду из Нувель-Орлеана и тому подобными необычными личностями. Так что анонимность оказалась не вечной.
– Люди меняются, – пожал плечами Дюгесклен.
– О, да! Хорошо, с этим разобрались, тогда другой вопрос… Он вышел в отставку после ранения в две тысячи сто шестьдесят шестом. Если Тезье был аналитиком, как он был ранен?
– А вы хорошо помните обстановку в шестьдесят шестом?
– М-м-м… – Лавиния слегка смутилась. – Я помню, что именно тогда оживилась секта свидетелей богини Кали в Кашмире, и нас попросили о помощи. Так что прочие события от меня ускользнули.
– Ну да, ну да, – заулыбался полковник. – Как говорил один мудрец, «Хороший специалист подобен флюсу, полнота его односторонняя».[4]) Так вот, практически в тот же момент, когда вы усмиряли поклонников яростной богини, возник спор из-за наследства раджи Магадхи. Кстати, я почти уверен, что оживление секты было спровоцировано одной из сторон этого спора. Разрешить его миром сразу не удалось, нам пришлось посылать туда группу, и Клод настоял на том, чтобы войти в её состав. По его словам, он видел слишком много вариантов развития событий. Это может оказаться важно, он должен быть на месте и реагировать на изменение обстановки сразу.
– И что, конфликт перерос в военный? О таком бы я знала…
– Ну что вы, коммандер! Кто бы это допустил? Просто один из сопровождающих противной стороны… Ох, надоело говорить иносказаниями! Конфликтовали сын и племянник внезапно умершего раджи, Арджун Рампал и Шакти Гхилдиял. За левым плечом Шакти стоял его молочный брат Шакхми, который как раз больше всех ратовал за передачу титула и власти его господину. В какой-то момент, когда стало понятно, что старейшины склоняются к кандидатуре Арджуна Рампала, Шакхми выхватил кинжал и кинулся на ближайшего чужака, им и оказался Клод. Ранение было вроде бы и не слишком тяжёлым, лезвие вскользь задело голову. Кровь, конечно, хлынула, там много кровеносных сосудов, и на волне испуга нам удалось продавить наше решение. Вот только у Тезье начались чудовищные мигрени. Он помучился пару месяцев и подал в отставку.
– Однако! – госпожа Редфилд поаплодировала. – И вы столько лет помните эти имена?
– Ещё бы… Мы тогда лишились лучшего аналитика из-за истории, которая нам была интересна лишь косвенно. Так что всё это я запомнил навсегда.
– «Мы» и «нам» – это Легион или Галлия?
– Легиона без Галлии нет, – ответил Дюгесклен сумрачно.
Они помолчали. Потом Лавиния сказала не без сожаления:
– В общем, понятно только то, что причиной для убийства могло послужить любой из вопросов, по которым Клод консультировал. Ладно, не стану более отвлекать вас от дел, мне пора.
– Разрешите вопрос?
– Разумеется.
– Вы посмотрели протокол осмотра тела и осмотра места происшествия?
– Да, конечно. Физических следов – ноль, магических следов – ноль. Стражникам даже не удалось установить, что именно произошло с амулетом, оказавшим фатальное воздействие. Магический фон был слишком, так сказать, замусоренным.
– А можно мне взглянуть?
– М-м-м… Не уверена, что взяла с собой экземпляр… – она покопалась в пространственном кармане, потом с сожалением покачала головой. – Нет, оставила в поместье. Погодите, сейчас попрошу секретаршу отправить магвестником.
И она достала коммуникатор.
Драгоценная Марджори не сплоховала, и через несколько минут в руки Лавинии упали четыре листка. Дюгесклен быстро их просмотрел, потом отложил в сторону протокол вскрытия и внимательно перечитал второй документ.
– Что вы ищете? – не утерпела коммандер.
– Медальон, – ответил полковник. – Клод никогда не снимал медальон Легиона. Собственно, никто из нас с ним не расстаётся. Татуировка – это для магов-медиков, если к ним попал труп или раненый без сознания, а вот медальон – это для себя.
– В протоколе никакой медальон не упоминается, – Лавиния нахмурилась, припоминая.
– Нет, не упоминается. Хотя, судя по тому, как педантично описывается само место преступления, обстановка, одежда убитого, вплоть до дырочки на носке, стражники своё дело знают. Они бы не пропустили.
– Как он выглядел?
– Стальной ромб размером… с половину вашей ладони. На одной стороне – знак Легиона, орёл с развёрнутыми крыльями и девиз More Majorum[5]), на обороте – имя, номер, информация о группе крови и ещё ряд значков, важных только для командования. Носят обычно на кожаном шнурке или на цепочке.
– Понятно. Я запомню и расспрошу стражников. Но думаю, они бы такое не пропустили. Интересно, кому и зачем мог понадобиться столь специфический знак?
– Мне тоже интересно, – медленно проговорил полковник. – Мне тоже это очень интересно…
Когда Лавиния вышла из здания, оказалось, что уже довольно поздно, время идёт к семи вечера. Хотелось есть и смертельно не хотелось открывать портал в Провенс. Почему-то резерв ощущался как полупустой, даже – тут она прислушалась к себе – пустой на три четверти. Н-да, дорого обошёлся разговор с полковником Дюгескленом… И интуиция в который раз сработала правильно: так вот откроешь дальнее портальное окно с неполным резервом, и попадёшь вместо собственное поместья неизвестно куда. И хорошо, если целиком, бывали всякие случаи, и всем магам, у кого открываются способности к созданию порталов, об этих случаях рассказывают.
– Ладно. – пробормотала Лавиния. – Тогда план у нас будет такой: ночую я дома, на набережной Бурдоне, а ужинать… Ну наверняка дома еды для меня нет, кухарка начнёт метаться, как заполошная птица, Бакстон подымать левую бровь… Пойду-ка ужинать в «Старый гоблин», вот что. Давненько я там не была.
Таверне «Старый гоблин», что на улице Кота-Рыболова, на левом берегу Сены, уже лет пятьсот, наверное. И по слухам, все пятьсот лет там одна и та же хозяйка, Мари Шарро. На вид это простая, не сильно образованная женщина лет сорока – сорока пяти, с густыми каштановыми волосами и светло-голубыми глазами. Она была неразговорчива, на собеседника обычно не смотрела, но уж если взглянет – тут самый пропитой пьяница ёжился от ледяного холода этих блеклых глаз, спешил оплатить свою выпивку, да и убирался подальше. В «Старом гоблине» могли найти приют и недорогой ужин матросы с речных судов, небогатые торговцы, что приводят свои лодки к причалу по соседству, студенты из Университета Лютеции и Коллежа Сорбонна…
Сегодня вечером в «Старом гоблине» было много народу, за сдвинутыми столиками сидело десятка два речников, и судя по гомону, пили они уже давно. Лавиния поискала глазами свободное место – пустых столиков не было, но её бы вполне устроил и один молчаливый сотрапезник. Увы: шумные компании, парочки, веселящиеся приятели… Вздохнув, она уже было развернулась, чтобы отправиться домой и поужинать тем, что найдёт в доме Бакстон, но тут за спиной прозвучал знакомый тусклый голос.
– Госпожа Редфилд, давненько вы не заглядывали…
– Добрый вечер, Мари! – ну да, хозяйка таверны заметила долговязую фигуру и подошла. – Да, всё дела и заботы.
– Вы поесть или поговорить?
– И то, и другое. Впрочем, поговорить можно и позже, я не уверена, что сформулировала все вопросы, которые следует задать. Только мест не вижу, много у вас сегодня гостей.
– Пойдёмте, я второй зал открыла, чистый. Там и потише, и народу меньше.
Мадам Шарро провела Лавинию между столиками, за стойку, где распоряжался немолодой кряжистый дядька с вислыми усами, потом по узенькому коридорчику до крутой лестницы. Они взобрались на второй этаж, и глазам коммандера предстала светлая небольшая комната. Два окна выходят на реку, одно в садик, пять или шесть столиков под белыми скатертями, плетёные кресла, а не лавки и табуреты, как внизу.
Зал этот был пуст.
Лавиния выбрала столик возле окна, выходящего в сад, села в кресло, поёрзала…
– Сейчас принесу подушки, – тут же отреагировала хозяйка. – Сегодня отличное фрикасе из моллюсков с угрём, и белое вино есть, как раз то, что вам нравится. Или мяса хотите? Тогда кролика берите, он удачно вышел.
– Нет-нет, фрикасе – это то, что надо! – просияла госпожа Редфилд. – Давайте его, маслины поострее и вино. И для себя бокал принесите, пожалуйста.
Не прошло и пяти минут, как всё было на столе – глиняная миска с рыбой и моллюсками, томившимися в белом вине и сливках, поблёскивающие чёрными боками маслины, стеклянный кувшин с вином, по запотевшему боку которого ползла капля. Мари выставила пару бокалов из такого же толстого стекла, как и кувшин, плеснула в один и налила во второй до половины. Потом села напротив.
– Ну что же, госпожа Редфилд, сколько лет мы с вами знакомы?
Лавиния только рукой махнула и тоже взяла вино.
– Сколько знакомы, столько и наше. Чужого не возьмём, своего не отдадим, – она отпила сразу большой глоток, кинула в рот маслину и кивнула. – Да, то, что надо.
– И как, придумали вы ваши вопросы?
– Пожалуй, нет. Пожалуй, сейчас я спрошу только одно… Бывает ли так, что люди Ночного короля используют услуги аналитиков?
Бесстрастное лицо Мари несколько оживилось. «Подумать только, впервые я вижу у неё хоть какую-то эмоцию!» – подумала Лавиния.
– Аналитиков? – повторила мадам Шарро. – Хм… Пожалуй, не припомню я такого. Ну, вы понимаете, я не всё знаю, да и то, что мне известно, касается только Лютеции. Но, пожалуй, нет, – она снова смочила губы в вине и усмехнулась. – Изменю своим принципам, очень уж любопытно. У вас новое расследование?
– Да. К сожалению, оно коснулось лично меня: убили моего управляющего из имения в Провансе. И убили… неправильно. То есть, всякое убийство неправильно, но это как-то особенно.
– Ну да, понимаю, – кивнула трактирщица. – Всякое убийство неправильно, но, если муж убивает жену за измену или кто-то из молодцев с большой дороги перестарается, отбирая у проезжего кошелёк – это дело повседневное.
– Вы совершенно правы… К сожалению, я пока не знаю, что именно в жизни моего управляющего привело к его смерти, но узнаю.
– Ну разумеется, – мадам Шарро встала. – Желаю вам удачи.
Домой она пошла пешком.
Спустилась к Сене, свернула налево и побрела по набережной Конти, обдумывая свалившееся на неё расследование. Сигнал коммуникатора прозвучал возле моста Искусств.
– Госпожа коммандер, добрый вечер! Это капитан Кальве.
– Добрый вечер, капитан.
Показалось ей, или в сгустившихся тенях узкого переулка что-то шевельнулось? Логично, что ж – время позднее, набережная пуста, только одинокая немолодая женщина по ней идёт, странно было бы не проверить, нет ли у неё в карманах чего-то полезного. Лавиния активировала защитное заклинание и продолжила говорить.
– У вас есть новости?
– Да, госпожа коммандер, есть.
– И у меня есть. Думаю, завтра я могу быть у вас часам к десяти, это удобно?
– Пока да, – капитан тихонько хмыкнул. – А так-то кто ж знает, что у нас за ночь произойдёт?
Распрощавшись, она продолжила свой путь, попутно отслеживая в контрольной сети, что происходит вокруг. И да, получалось, что три жёлтых точки – то есть, трое людей – двигаются за ней следом, и одна ждёт впереди, там, где рядом с рекой небольшой сквер.
Лет двести назад госпожа Редфилд сочла бы это небольшим забавным приключением – на неё напали в городе какие-то уличные мелкие бандиты. Но сегодня она устала, была собою недовольна, и, как следствие, совершенно не расположена с ними возиться. Поэтому дождалась, чтобы они подошли поближе, и сбила с ног ударом воздушного кулака троих, что шли следом. Бросила на них заклинание неподвижности, и наплевать, что оно действует всего минут двадцать, ей хватит. Повернулась к четвёртому, подошедшему совсем близко, и ласково улыбнулась:
– Ну, иди сюда!
Пришлось разговаривать с прибывшим патрулём городской стражи. потом ждать, пока они напишут протокол, читать его, подписывать… Маленькое приключение отняло кучу времени, минут сорок, не меньше, поэтому Лавиния согласилась на предложение патрульных и доехала до своего особняка на их экипаже. Было уже за полночь, дом закрыт на ночь и надо будить дворецкого Бакстона…
Словом, не задался день, с какой стороны ни посмотри.