Рыжий тяжко вздыхает и, сложив руки на груди, принимается рассказывать:
– По дороге я встретил целых двух боевиков, которые возвращались в общежитие после ночного кутежа. Как думаете, что они ответили мне на вопрос: «Не болела, ли у вас, парни, рука ночью?»
– Подозреваю, ничего хорошего, – усмехается Арес.
– За такую формулировку я бы тебе еще и в морду дал на всякий случай, – соглашается с ними Тамбертон-Экрю, с трудом удерживая серьезную мину на лице.
– Да я и сам понял, что ляпнул не то, поэтому не стал нарываться на… Хм. Подробности.
Хоть Рыжий ничего толком не выяснил, но даже из того, что рассказали Гейл и Гасу, понятно, «повезло» только мне.
– Ладно, не будем тратить время попусту.
За дело беремся рьяно, но где-то к обеду всем начинает казаться, что затея безнадежная. Недаром подобные артефакты в Раадриме не используются. Усугубляет все проклятие, наложенное на ведуна. Его постоянно приходится вертеть туда-сюда, отчего беднягу мутит и укачивает. Немного помогает зеркало, которое я принесла из комнаты, но этого все равно недостаточно. Как итог: шума много, смеха и ругани еще больше, а толку почти никакого.
В какой-то момент Арес отводит меня в сторону. Взяв за плечи, заглядывает в глаза:
– Ирис, не переживай только. Если что, просто позови меня на помощь, как сегодня ночью. Я приду и заберу тебя.
– Во дворце серьезная защитная система. Не думаю, что у тебя получится.
– Получится. Просто верь мне, – обнадеживает светлый.
Вглядываюсь в синие, как ночное небо, глаза и понимаю – он действительно уверен в том, что говорит. Значит, и мне стоит верить.
Мне безумно хочется к нему прикоснуться, и я позволяю себе это – веду пальцами по его груди.
– Спасибо. Но, если ты это сделаешь, о тебе сразу станет известно. Объявят военное положение, и я вряд ли смогу после такого здесь остаться. А я люблю Тенидар всем сердцем… Давай оставим этот вариант на самый крайний случай, хорошо?
– О чем вы там шепчетесь? – с подозрением интересуется Рыжий, не зная, как лучше повернуться, чтобы было удобнее подслушивать.
В тот же миг проклятие спадает. Голова ведуна, крутанувшись на сто восемьдесят градусов, с противным звуком принимает верное положение на плечах.
– Мееерзость! – передергивается некромант, с непередаваемым выражением глядя на друга. – Но я рад, что ты снова к нам лицом.
– Сам ты мерзость! – огрызается Рыжий и, приобняв Гейл за талию, просит: – Больше так не делай, ладно?
– Не буду! – розовеет проклятийница.
Стекла ее очков на мгновение запотевают от избытка чувств, но тут же проясняются, когда срабатывает защитная магия.
– А теперь за работу! – Жак дважды хлопает в ладоши. – Ирис, можно еще раз взглянуть на защиту твоей комнаты? Нужно подробнее изучить структуру. Пока башка смотрела не в ту сторону, мысли тоже путались, а теперь будто пелена спала. Кажется, я понял, где лажаю.
– Конечно! Заходи, – приглашающим жестом указываю Рыжему на дверь своей спальни.
– Если что, спрашивай, я разъясню, – Арес идет за ним следом.
Через несколько минут мы вновь приступаем к работе. Опять шум, ругань, споры. Трижды мы со светлым переносимся в торговый квартал, где продают всякие магические ингредиенты и предметы. Дважды он переносит туда Рыжего, потому что мы умудрились накупить не того.
– Да вы прямо влюбленная парочка! – глумится некромант, когда парни в очередной раз материализуются в обнимку посреди нашей разгромленной гостиной.
– Да пошел… – Рыжий вдруг обрывает себя на полуслове и трогательно заглядывает в глаза Аресу: – А как ты это делаешь, светлый?
– Я все ждал, когда ты спросишь, красавчик, – имитируя разгульный девичий тон, отвечает ему тот.
После очередного обмена «любезностями», от которого мы с Гейл смущенно прыскаем, парни принимаются обсуждать подробности по делу.
– Ни слова не понимаю, – хмурится проклятийница, вслушиваясь в их разговор.
– Я тоже, – подавив зевок, кошусь на часы.
Поздний завтрак давным-давно куда-то провалился, и пустой желудок, в который уже раз, напоминает, что пора бы обратить на него внимание.
– В столовую идти поздно. Может, бутерброды с шоколом? – предлагает Гейл, вынимая из буфета чашки.
Парни бурно выражают одобрение.
– С удовольствием! – принимаюсь ей помогать.
Пока Гейл кипятит воду, наполняет высокий узкий шокольник с тонким носиком ароматным порошком, я делаю бутерброды из того, что нашлось в закромах. Тем временем Арес создает и удерживает иллюзию – продолговатый камень неровной формы, перевитый какими-то проволочками. Жак то и дело тычет в проекцию пальцем и требует то перевернуть, то внести изменения.
– Все за стол! – командует Гейл, разливая по чашкам свежий ароматный напиток.
– Арес, ты можешь это оставить? – интересуется Рыжий, ухватив бутерброд. – За едой лучше думается.
Уничтожив бутерброды, мы допиваем по второй чашке шокола. Жуем молча, стараясь не мешать гению думать. Арес продолжает вносить изменения в висящую над столом проекцию.
– Кроу, ты сможешь пронести с собой что-то вроде этого? – Жак указывает чашкой на иллюзию.
Арес щелкает пальцами, и сияющий золотом и голубыми искорками «амулет» величиной с добрый булыжник, ложится мне на грудь.
– Экстравагантное украшение, – отмечает Гейл.
– Готовый он будет такого же размера? – с подозрением интересуюсь я, разглядывая иллюзорный кулон.
– Угу, – кивает Жак и, отняв у Гейл чашку с недопитым шоколом, опустошает одним глотком.
– Тогда вряд ли, – скептично поджимаю губы.
– Рыжий, если ее с этим делом еще на охране спалят и скинут в ров, твой спас-амулет довершит дело, – качает головой Гас.
– В каком это смысле? – хмурится Жак.
– В таком! С этим булыжником только топиться, – кривит губы некромант.
Я с ним полностью согласна.
– А, вон ты про что! Не переживайте, во дворце давным-давно нет рва, – отмахивается Рыжий, словно именно в этом и заключается наша главная проблема.
– Жак, он великоват самую чуточку и слишком заметен, – тактично отмечает Гейл. – Ирис не сумеет пронести его с собой. Охрана отнимет все, что сочтет хоть немного подозрительным еще в первом защитном контуре.
Гейл частенько бывает на приемах во дворце и знает, о чем говорит.
– А если не надевать его на шею, а положить, к примеру, в сумочку? – не унывает наш гениальный артефактор.
Проклятийница скептично мотает головой.
– Тогда… Можно спрятать его в белье. В твоем шкафу наверняка найдется что-нибудь подходящее… – не унимается Даманн.
– Жак! – возмущенно швыряю в болтливого артефактора самой тяжелой конфетой, что нахожу в корзинке со сладостями.
– Ирис, откуда он знает про то, что хранится у тебя в шкафу? – с подозрением смотрит на меня Арес.
– А я шкафофил! Не могу пройти мимо шкафа и не заглянуть внутрь, понятно? – огрызается ведун.
– Парни, у нас мало времени. Хотелось бы хоть немного выспаться перед испытанием, – прерывает их перепалку Гейл.
И правда, за окном уже сумерки, а я прошлой ночью толком не спала.
– Жак? – торопит друга некромант.
– Я понял. Нужно как-нибудь уменьшить амулет до приемлемых размеров, – яростно чешет в затылке артефактор.
– Не только уменьшить, – вздыхает проклятийница. – С собой можно приносить ограниченный список вещей. А это… Это даже не запатентовано.
– Магический фон для украшений должен составлять не более двух десятых по шкале Мерлина, – отмечает Гас Тамбертон.
– То есть недостаточно сделать уникальный амулет, аналогов которому не существует, его еще и замаскировать надо? А счастье было совсем рядом… – артефактор испускает горестный стон и, сникнув, падает на стул и отворачивается.
Казалось бы, чего расстраиваться, когда есть всемогущий светлый, который может проникнуть куда угодно и вытащить меня? Но этот артефакт – шанс для Жака и Гейл. Вдруг мне в голову приходит одна дельная мысль:
– Жак, принцип действия этого амулета полностью завязан на светлой магии, ведь так?
– Так, – хмуро кивает Рыжий, принимая свежую чашечку шокола из рук какой-то особенно заботливой сегодня проклятийницы.
– Тогда почему бы не использовать для маскировки это?
Демонстрирую песочные часы на запястье.
– Ирис! – ведун ставит чашку на стол и подскакивает. – Да ты долбаный гений! Фон от этой метки скроет незначительные эманации светлой магии от амулета. Никто и не поймет, что дело вовсе не в ней!
– Согласен. Никому не придет в голову подозревать призывателя темных сущностей в использовании светлой энергии! – вторит ему Гас.
– Арес, покажи-ка мне еще раз чертеж? – в зеленых глазах Жака Даманна лихорадочно сверкают огни силы.
Светлый увеличивает проекцию, и артефактор принимается ее разглядывать, беззвучно шевеля губами и нервно ероша волосы. Затем бросается лихорадочно перебирать камни, сортируя их по двум разным кучкам. Сейчас как никогда Жак напоминает классического мага-ученого – слегка чудаковатого или даже безумного.
– Нужна подходящая основа. Вот! Зеленый шпит. У этого минерала наиболее удачная структура, и он отлично удерживает внутри магию.
– И недорогой. Если сломаешь, не слишком ударит по карману, – добавляет Гас.
Арес одобряет выбор и напитывает кристалл светлой магией под завязку.
– Носитель не выдерживает, – морщится Жак, когда осколки уже трех образцов усыпают стол и противно хрустят под ногами.
Буч и Йокко наводят относительный порядок, пока мы хмуро наблюдаем за ними и думаем.
– Есть идея! – вдруг вскидывается Гас. – Если предположить, что носитель – это мертвое тело, которое нужно оживить при помощи светлой энергии и при этом не разрушить, можно попробовать сделать вот так…
У нас выходит обуздать светлую магию Ареса при помощи описанных некромантом техник, но и этого недостаточно. Приходится поломать голову, прежде чем мы с Гейл соображаем совместить основу проклятий иссушения и мои формулы по расчету магической энергии, необходимой для переноса живых тел. Задачка не из легких, но нам удается создать совершенно новое и уникальное защитное плетение, а спустя еще полчаса Жак с гордостью кладет перед нами на стол три образца.
– На Ирис тренироваться не позволю, а мне ничего не сделается, – Арес вызывается испытать спас-амулет первым.
Прихватив один камень со стола, светлый исчезает раньше, чем кто-то успевает возразить. Впрочем, спорить с ним никто и не собирается. Особенно я, как самое заинтересованное лицо. Через минуту Арес появляется перед нами снова.
– Работает! – расплывается он в широкой улыбке.
– Работает! – орем хором.
– Это точно не ты сам? – интересуется у него подозрительный Жак.
Если честно, я тоже не до конца верю, что у нас получилось.
– Точно, Бледный. Можешь, сам попробовать и убедиться, – предлагает светлый.
Некромант берет со стола второй камень и демонстративно выходит за дверь, а через несколько минут появляется посреди нашей гостиной, ошарашенно моргая.
– Демоны хаоса! Я перенесся сюда прямо из собственной спальни! – восклицает он.
– Гейл… Гейл, мы это сделали! – Жак Даманн крепко целует проклятийницу прямо в губы.
Ошалевшие, мы обнимаемся и радостно делимся впечатлениями, пока во внезапно наступившей тишине не раздается храп. Переутомившийся Рыжий отключается прямо на слишком маленьком для него диване. Согнутые колени ведуна трогательно свисают над краем, а под голову он совсем по-детски подложил ладошки. Вряд ли ему удобно, но на его лице царит безмятежная улыбка.
Решив последовать этому весьма заразительному примеру, прощаемся и разбредаемся по комнатам, обнаружив, что уже глубокая ночь. Последний экземпляр спас-амулета я забираю с собой.
– Ир-р-рис! И-и-р-р-рис? – нежно поет ворон, разрушая какой-то на диво приятный сон. – Вставай!
Скажете, бред? Да чтобы ворон и нежно пел? Но мой фамильяр – темный дух, который может принимать любой облик. Образ экстравагантного ворона не более, чем блажь, но предпочитает Птиц именно его.
Нехотя разлепив веки, вижу черный с алым отблеском в глубине зрачка выпуклый глаз на расстоянии ладони. Хриплю:
– Птиц, если ты снова разбудил меня на час раньше, чем нужно, я за себя не ручаюсь!
Мой голос от недосыпа звучит похуже вороньего карканья. Намного. Если бы кто-нибудь сейчас вздумал устроить между мной и Птицем соревнование на благозвучность, победила бы точно не я.
– Не на час. Всего-то на полчасика, – оправдывается несносный фамильяр. Поднимайся, лентяйка, тебе еще бр-р-раслет делать!
На всякий случай Птиц неуклюжими прыжками, точно гигантский воробей, перебирается на подоконник – подальше от меня. Деловито прохаживается там совершенно по-птичьи.
– Какой еще браслет? – хмурюсь, не слишком хорошо соображая спросонья.
– Тебе же нужно куда-то пр-р-риспособить эту штуковину? – Почему бы не использовать бр-р-раслет? Кажется, у тебя как р-р-раз есть подходящий. Ты на четвер-р-ртом кур-р-рсе в нем экзамен по пр-р-ризыву сдавала. Помнишь?
Птиц ловко перепрыгивает на тумбочку, где лежит полученный с таким трудом спас-амулет и… Склевывает его, как какого-нибудь червяка!
– Птиц! – в ужасе подскакиваю на кровати. – Что ты наделал?!
Сон слетает в момент. Я хватаю первое, что попадается под руку, и запускаю в несносного ворона. Как всегда, это подушка. Старая и тяжелая. Настоящую птицу прибило бы, но фамильяру все нипочем. Он превращается в эфемерное облачко тьмы, и амулет с характерным звуком падает обратно на тумбочку.
– Хана тебе! – запускаю в него универсальным развоплощением.
Все равно увернется, гаденыш. Темного духа таким не проймешь. Требуется что-то посильнее простого защитного заклинания, которое изучают еще на первом курсе. Но… Издав невнятный шипящий звук, ворон исчезает!
Темный дух развеялся, точно обычный призрак.
– Ой…– растерянно таращусь на то место, где только что был мой фамильяр и смеюсь: – Нет, ты меня не проведешь! Хватит прятаться, Птиц! А ну, вылезай, негодник!
Да как я могла его развоплотить? Это же невозможно!
Птиц – мой первый фамильяр, и я не могла его так легко уничтожить. Для этого необходимо провести сложный ритуал. Да и повод должен быть весомый, ведь разрыв связи и на призывателя негативно подействует. Но я сильная магесса, к тому же наша связь с Аресом могла как-то повлиять на мои способности. Неужели сгоряча я влила больше магии, чем требовалось?
Да нет же! Я бы почувствовала, если бы Птица не стало.
Прислушиваюсь к себе, но ничего не ощущаю, кроме недосыпа. С другой стороны, раньше я не теряла фамильяров и не знаю, как это.
– Птиц, миленький! Ну ладно тебе! Выходи, я уже все поняла. – жду, но никакого намека на то, что Птиц прячется в комнате. – Ну прости дуру! Я не хотела. Я больше не буду! Птиииц! – канючу, уговаривая капризного и обидчивого духа, а в груди зреет нехорошее предчувствие. – Ну, Птиц! Птиц…
Пальцы против воли подрагивают, когда вывожу малый круг призыва. Ворон, конечно, смертельно обидится за то, что испорчу ему всю игру, но сейчас не до сантиментов. Зато узнаю точно, в порядке он или нет.
Символы в воздухе вспыхивают алым, но ничего не происходит. И кажется, что я действительно больше не чувствую связи с фамильяром. Совсем…
На мгновение у меня опускаются руки.
– Нет… Как же так? Почему? Глупо-то как вышло и не вовремя…
Стиснув зубы, выдергиваю из письменного стола ящик и вываливаю содержимое на постель. Выбираю нужные ингредиенты и отшвыриваю в сторону старенький прикроватный коврик.
Нельзя творить такое в общежитии… Плевать! Никто ни за что баллы больше не снимет. Выпускной экзамен сдан на отлично, и диплом у меня в кармане. Бояться больше нечего.
Линия. Линия. Линия…
Пальцы чертят идеальные прямые даже на дощатом полу – сказываются годы тренировок. Два треугольника – один над другим. Вершина навстречу вершине. Вписываю гексаграмму в окружность. Вывожу хитрую вязь символов мертвого языка. Схема универсальная с одним защитным контуром, зато зов усиленный. Шесть свечей на каждый луч. Взмах руки, и призванный огневик проносится по кругу, зажигая фитили…
– Онтро. Урус. Экзао! – слова звучат четко и правильно.
Завершающий символ в центре вспыхивает первым. Алое свечение расходится по линиям, симметрично зажигая каждую. Загорается круг, озаряя маленькую комнату зловещими алыми всполохами. Выпрямляюсь и щедро вливаю в схему призыва магию. Ее уже столько, что хватило бы призвать еще одного Ареса, да только ничего не происходит…
Круг пуст. Никакого темного марева в центре. Нет ни ворона, ни даже полудохлой ощипанной вороны на худой конец. Мой фамильяр… Мой самый первый близкий друг так и не является.
Можно сколько угодно пытаться снова. Чертить разные схемы так и сяк, он не придет. Отныне это бесполезно. Я сделала все, что могла, но Птица просто больше нет…
Бессильно падаю на колени, ощущая, как сухие рыдания с болью прорываются сквозь осипшее горло…
– Ирис, ты проснулась? – Гейл стучит в дверь моей спальни. – Завтракать пойдешь?
Нужно ответить, а горло словно придавили ногой в тяжелом ботинке.
– Нет, мне сейчас кусок не полезет. Иди без меня…
Для столь длинной тирады требуется серьезное усилие, но я не хочу нагружать подругу своими проблемами перед испытанием.
–Уверена?
– Да.
– Волнуешься?
– Очень.
– Прихвачу что-нибудь для тебя. Вдруг передумаешь.
– Хорошо, спасибо.
Проклятийница уходит, а я так и остаюсь сидеть на полу в полной растерянности. И даже не сразу реагирую, когда рядом вспухает ослепительно-белый шар света, внутри которого проявляется мужская фигура.
Арес. Уже собранный. На лице тревога.
– Дайири, что с тобой? Снова метка?
Яростно мотаю головой.
– Тебя кто-то обидел?
Его глаза лучатся искренним сочувствием, и в этот момент меня прорывает. Издав горестный всхлип, заливаюсь слезами. Светлый тут же подхватывает меня на руки, обнимает. Гладит по спине и целует в макушку, а я реву, как пятилетняя девчонка, – в голос. Комкаю его футболку, щедро орошая слезами.
Минут через десять меня отпускает, и я тихонько переползаю с колен Ареса на кровать. Сажусь рядом, глядя в пол, мне жутко неловко. Светлый не задает вопросов, просто приносит мне стакан воды. Ждет, пока успокоюсь.
– С-спасибо, – выдаю еле слышно. – Прости, я испачкала тебе футболку.
Арес только отмахивается.
– Я могу чем-то помочь?
– Вряд ли, – качаю головой. Он не спрашивает, но я чувствую потребность выговориться: – Я убила Птица, Арес! Уничтожила собственного фамильяра! – голос срывается на мышиный писк.
Чувствую, что сейчас снова разрыдаюсь и спешу к шкафчику у входа. Там под зеркалом в выдвижном ящике хранятся разные снадобья. В том числе и успокоительные. Высыпаю тройную дозу в остатки воды. Принимаю залпом.
– Пойду умоюсь. Побудешь здесь?
Я не привыкла выражать эмоции на людях и стесняюсь этого. Тетушка считает, что это неприлично, а иногда даже оскорбительно для посторонних, но сейчас мне не хочется, чтобы светлый уходил. Чувство утраты возрождает во мне невесть откуда взявшуюся фобию – меня снова бросят, и я останусь одна.
Я боюсь потерять и его тоже. Боюсь больше не увидеть этого, внезапно ставшего мне таким дорогим, мужчину!
Арес глядит исподлобья, улыбаясь одними глазами, а я вдруг ловлю себя на том, что застыла на пороге ванной комнаты, и смотрю на него так, словно хочу запомнить каждую черточку. Каждое пятно от моих слез на его футболке. Каждую точку темной щетины на мужественном подбородке. Выражение глаз, беспорядок в волосах. Его всего…
– Ирис?
Но как же неловко! Светлый совсем меня за дурочку примет: то реву как раненый заяц, то застываю в пространстве, уставившись в одну точку.
– Ничего. Сейчас вернусь!
Пока принимаю душ, успокоительное действует, замораживая наглухо все чувства и эмоции. Состояние вселенского равнодушия стремительно овладевает мной. Закрадываются подозрения, что доза «Спокухи» далеко не тройная, но так даже лучше. Дыхание выравнивается, сердце стучит медленнее, и больше не тянет рыдать. Отлично! Значит, мне будет не до истерик в ответственный момент. О том, как стану проходить испытание без Птица, не хочу даже думать. Как-нибудь…
С такими мыслями и возвращаюсь в комнату.
– Ирис, ты…
Арес медленно поднимается, не сводя с меня растерянно-ошалевшего взгляда. Сглотнув, он вдруг резко поворачивается ко мне спиной.
Чего это с ним?
И тут понимаю, что «слегка» забыла одеться. Совсем! Полотенце на голове ведь не считается, да?
– А… Ой, извини. Вот же казус, – вот вроде и верные слова, но звучат совершенно без эмоций.
Так, будто мне все равно, что я голышом перед мужчиной разгуливаю. Нет, головой я понимаю, что это не так, но внутри мне действительно все равно. По крайней мере, пока…
Ладно. Стесняться и страдать стану позже, когда действие снадобья выветрится. С этой мыслью подхожу к платяному шкафу и подбираю белье. Выбор останавливаю на черном кружеве. В честь Птица…
Но даже эта мысль меня не пронимает. Ни слезинки. Внутри лед.
Как хорошо! Значит, смогу продержаться хотя бы до обеда. Надеюсь, испытание не слишком затянется.
Еще несколько минут трачу на то, чтобы определиться с одеждой. Вчера как-то совсем не было времени об этом подумать. Наверное, стоило с Гейл посоветоваться, да что уж. У меня не так чтобы много вариантов. Справлюсь как-нибудь.
Форму отметаю сразу. Надевать ее во дворец кажется глупым, а вот этот черный пиджак приталенного кроя и темные простые брюки в обтяжку – то, что нужно. И к ситуации подходят и под настроение.
Под пиджак надеваю форменную белую блузу. Ничего, что белье черное, все равно никто этого не увидит. А вот повседневные ботинки совершенно не годятся. С мысленным вздохом надеваю туфли на невысокой шпильке. Равнодушно отмечаю: почти новые, ноги натру…
– Можешь поворачиваться, – ровным тоном уведомляю светлого, посчитав себя готовой.
Арес далеко не так безмятежен, как я.
– Ирис, ты…
– Не обращай внимания. Это все «Спокуха».
– «Спокуха» это?.. – глядит на меня вопросительно светлый.
– Успокоительное снадобье, что я приняла, – демонстрирую маленький квадратный конвертик, совершенно пустой. – Но я переборщила, кажется… На деле мне ужасно стыдно за все, что я тут устроила.
– Ирис, это не опасно? – Арес забирает пакетик из моих рук.
Нюхает его и пожимает плечами.
– Никто не умер ни разу, – шучу, но смеяться даже не тянет. – Адепты принимают «Спокуху» перед экзаменами, думать не мешает, а нервы держит в узде.
– Ладно, верю. Ты прости, что я так уставился. Оторопел от неожиданности, – светлый ерошит волосы на затылке, и этот жест кажется мне таким родным и правильным.
– Давай просто забудем об этом?
Арес не успевает ответить, в дверь снова стучат, и я открываю.
– Ирис, ты готова? – Гейл окидывает взглядом комнату, отмечая беспорядок и мое бледное лицо. И, похоже, делает неверные выводы: – Чистой ауры! Дарро, ты ночевал здесь?
– Чистой ауры, Гейл. Нет, я только что пришел, – вежливо отвечает ей светлый.
– Ирис, собираемся у главного входа. У тебя десять минут, чтобы съесть бутерброд или булочку, – подруга сует мне два бумажных пакета.
Несмотря на успокоительное, испытываю приступ благодарности. Никакие слова сейчас не помогут мне выразить эмоции, поэтому заключаю подругу в объятия:
– Прости…
– Что это с ней? – интересуется у Ареса Гейл.
Ее еще более невозмутимый, чем обычно, тон наводит меня на подозрения.
– Гейл? Ты тоже принимала «Спокуху»? – отвечает вопросом на вопрос светлый.
– Немножко.
Арес сдавленно усмехается, за что мы одариваем его невозмутимыми взглядами, веселя еще больше.
– Ладно. Так понимаю, есть ты не будешь? – слова Гейл звучат утвердительно.
– Не смогу. Извини, передаю пакеты Аресу.
– Тогда выходим, – командует Гейл.
Кивнув Аресу, следую за ней и вдруг вспоминаю:
– Ой! Я едва не забыла спас-амулет. Не жди, встретимся на улице, – возвращаюсь в свою комнату.
Темно-зеленый камешек неправильной формы по-прежнему лежит на тумбочке. Он перевит серебряной проволочкой с петелькой на конце – хочешь на цепочку вешай вроде кулона, а хочешь – к заколке или еще куда-нибудь цепляй.
«Поднимайся, лентяйка! Тебе еще бр-р-раслет делать», – звучит в голове хриплый голос Птица.
Украшений в моей шкатулке не слишком много. Перебираю их в поисках того самого браслета, о котором говорил Птиц. Вынимаю, разглядывая серые и черные камешки, совершенно не волшебные. Они свободно болтаются на серебряной основе, словно ягоды на ветке. То, что надо!
Нанизываю туда же спас-амулет и принимаюсь сражаться с застежкой, вспомнив, почему я так редко ношу эту вещь.
– Давай помогу, – в комнату входит Арес.
Его теплые пальцы касаются моего запястья, легко справляясь с тугим замочком. Закончив, светлый отступает, а я смотрюсь в небольшое овальное зеркало над туалетным столиком, по привычке то вставая на цыпочки, то приседая, чтобы вместиться. В отражении строгая и немного бледная девушка с равнодушным взглядом и растрепанными волосами поправляет пиджак.
– Может, косу заплести? Как считаешь? Только я сама не справлюсь…
Зная свои способности, понимаю, что переплетать придется раз десять, я точно опоздаю. А болтушек-фей звать и отвечать на неудобные вопросы насчет Птица не хочется. Что из меня за хозяйка такая, которая фамильяров развоплощает ради забавы? Узнают, тут же разорвут контракт. Я им обязательно во всем признаюсь, но только не сейчас, не перед испытанием…
Светлый без слов меня понимает.
– Можно? – касается моих волос, собирая их пальцами.
– А ты умеешь? – хоть сейчас по мне и не скажешь, но я удивлена.
– Посмотрим, – улыбается Арес.
Глядя в глаза моему отражению, он тянется за щеткой для волос. Миг, и его пальцы ловко разделяют мою непокорную шевелюру на несколько частей. Усмиряя, по каждой проходятся расческой. Разгоняя приятные мурашки от затылка и вниз вдоль позвоночника. Даже мои вредные волосы с удовольствием отдаются в его надежные руки. Когда он заканчивает, нигде ничего не вылезает и не торчит. Ни одна прядка, ни один завиток.
Словно в некоем трансе я забываю обо всех горестях от его осторожных, но уверенных прикосновений. Это даже интимнее, чем мой выход в неглиже из душа, а через несколько минут голову уже украшает аккуратная коса.
– Что-то да вышло, – Арес выглядит немного смущенным.
– Спасибо! Я бы так сама не сумела, – звучит слишком сухо, совсем не отражая моих истинных эмоций.
– Дайири, – светлый порывисто разворачивает меня к себе. Долго смотрит в глаза. – Может, откажешься от этой затеи?
Улыбаюсь. Точнее, изображаю грустную улыбку:
– Арес, какое это имеет значение? Для Птица оказалось небезопасно быть рядом со мной, со своей хозяйкой. Наверное, во всем Тенидаре нет такого места, где можно считать себя защищенным полностью, – качаю головой.
Я сейчас даже злиться толком не могу из-за своей безэмоциональности. И это раздражает. Но и раздражение выразить не получается! Замкнутый круг какой-то!
– А еще мне кажется, что я подведу императора, если не приду сегодня. Это будет выглядеть как оскорбление.
Светлый, помолчав, соглашается с моими словами. Его пальцы ловко заправляют за ухо тонюсенькую прядку – одна все-таки выбилась.
– Ирис, идем? – зовет Гейл.
Она все еще здесь, а вместе с ней в гостиной ждут Гас Тамбертон-Экрю и Жак Даманн.
– Мы с Дарро останемся здесь на всякий случай. Если используешь амулет, вернешься именно сюда, а мы пока покумекаем, что делать дальше, – говорит Рыжий.
– Не поубивайте только друг дружку, – поддевает их некромант.
– Мы с Аресом поладили еще вчера, – отмахивается ведун.
– Я их провожу и вернусь. Ты идешь? – спрашивает у него светлый.
– Не, лучше здесь посижу. Мало ли что Гейл на дверь подвесила, а я еще от вчерашнего не отошел, – с опаской косится на выход Рыжий. – Ни чешуи, не эктоплазмы!
– К йархам! – нестройным хором отвечаем.
Утро солнечное, но прохладное. У подножия статуи Хрюстона толпятся адепты. Народу много. Здесь и счастливчики, которым предстоит испытание, и те, кто пришел их проводить. А еще деканы всех факультетов с невозмутимой мистресс Войси-Лауди во главе. Скольжу по ним равнодушным взглядом, сухо отвечая на приветствия.
– Эй, Дарро? А ты что здесь делаешь? – это Ульрик Горн. – Разве тебя не вышвырнули из высшей лиги?
– Меня – да, а мою невесту – нет. Она в нашей паре красивая и умная, а я только красивый, – Арес мгновенно переключается в режим «адепт-боевик» и хищно скалится в ответ типичной «боевической» улыбкой.
В том, что светлому Горн на один зуб, я даже не сомневаюсь. Совместная работа над артефактом показала, какой Арес искусный маг, знания его разнообразны и обширны. Они не упираются во что-то одно. А ведь наедине со мной он совсем не такой, как с другими адептами. Даже с друзьями, стоит вспомнить их перепалки с Рыжим.
Интересно, может, боевики на деле нормальные парни, когда друг перед другом не рисуются?
К нам подходит Люсиль Берки. Она одета в элегантный белый брючный костюм. Интересно, это она в знак верности императорскому дому так вырядилась? Привычные кудряшки куда-то подевались, вместо них на плечи ниспадают мягкие волны. Легкий магияж придает лицу свежести. В отличие от обычной косметики, он почти незаметен. Не краска, тонкая иллюзия, безвредная для кожи. Даже если Люсиль не спала всю эту ночь, по ней и не скажешь. Один минус: артефакты для магияжа стоят недешево и требуют определенного таланта в обращении.
Блондинка Номер Один приветливо здоровается с нами и встает рядом. По толпе проносятся шепотки, на нас косятся, но ничего не спрашивают. Люсиль бросает ровно один взгляд на Гаса и больше ничем не выдает своей симпатии к некроманту. Ни намека на то, что их связывают какие-то отношения.
Меня отвлекает легкое покалывание в запястье, а вскоре у всех помеченных выпускников песочные часы на запястьях вспыхивают золотом. В тот же миг ворота академии распахиваются, и в них один за другим степенно вплывают длинные черные магикары с песочными часами на борту. Яркое солнце блестит на округлых лаковых боках и нестерпимо слепит, отражаясь от хромированных ручек и крыльев.
– Ирис, – Арес разворачивает меня к себе. – Если что-то пойдет не так, я приду за тобой. Помни об этом.
– Спасибо.
Наши взгляды встречаются, и вдруг светлый порывисто притягивает меня к себе, целуя прямо в губы.