Призрак миссис Рочестер - читать онлайн

Глава шестая

«Вина и музыки просил я – крепче и громче, чем вчера».

С этими словами в голове я проснулась следующим утром. Вот что Эван Рочестер сказал, когда я вошла в зал. «Вина и музыки просил я – крепче и громче, чем вчера». Приняв контрастный душ и одевшись, я стоя съела маффин в своей кухоньке и взяла чашку кофе к компьютеру. Набрала крутящуюся в голове фразу в строке поиска.

Строка из поэмы поэта-прерафаэлита Эрнеста Доусона о мужчине, одержимом своей мертвой возлюбленной. Он развлекается, стараясь позабыть о ней, танцует, пьет, заводит романы направо и налево, но когда все заканчивается и он остается один в ночи, то понимает, что его душа все еще принадлежит его погибшей возлюбленной, Синаре.

«Тебе я верен был, Синара! По-своему».

Может ли это быть о Рочестере? Может он быть одержим своей погибшей Беатрис? Даже – или, возможно, если он и был причиной ее смерти? Но он же не сохранил никаких сентиментальных напоминаний о ней.

Интернет ловил, так что я набрала в поиске еще и «Эвандер Рочестер». Тысячи результатов. На первых страницах – сплошное семнадцатое декабря прошлого года. Я нажала на статью из «Сан-Франциско Экзэминер».

Показания Рочестера: он одевался, готовясь к ужину в честь их годовщины. Услышал, как залаяли собаки, и выбежал на террасу, откуда увидел жену в бухте внизу, в голубом вечернем платье. Она вошла в бушующую пену. Он бросился за ней прямо в волны, но опоздал. На берегу нашлась ее туфелька, босоножка на высоком каблуке. И больше ничего.

Я представила эту картину. Известная красавица в вечернем платье идет навстречу собственной гибели в холодное серое море. Теряет туфельку, прямо как Золушка.

Я читала дальше: свидетелем указали садовника поместья (Гектора!). Он побежал на пляж, но миссис Рочестер уже исчезла.

Брат, Ричард Мак-Адамс из Майами, штат Флорида, тоже выступил с заявлением: «У моей сестры не было суицидальных наклонностей. Да, было биполярное расстройство, но врачи с помощью медикаментов держали его под контролем. Ее муж применял к ней психологическое и физическое насилие, и я могу предоставить доказательства. Он убил ее ради денег, чтобы прикрыть свои финансовые махинации. У меня есть и такие доказательства».

Я поискала эти доказательства в следующих статьях, но либо полиция оставила их конфиденциальными, либо брат ничего не предоставил. Масштабные поиски и на суше, и на море не дали никаких результатов: тела не было. Как и любых других улик, способных связать Рочестера с убийством. Или хотя бы доказать, что это было именно убийство.

Так что, может, Отис ничего и не скрывает. Его кузен невиновен.

И вполне мог оказаться зациклен на своей жене.

Интернет подвис, но потом снова появился, и я набрала «Беатрис Мак-Адамс». Миллионы результатов. На первой страничке была ссылка на ее биографию в «Википедии».

Урожденная Бити Джун Мак-Адамс. Мать сидела на амфетамине. Отец неизвестен. С детства ее переводили из одной приемной семьи в другую во Флориде, Панхандл. Когда ей было четырнадцать, ее заметил фотограф во время соревнований по плаванию в средней школе (так-так, плавание, интересно). Несколько лет она принимала участие в местных показах в качестве модели, затем подписала контракт с модельным агентством «Элит» и сменила имя на более претенциозное Беатрис. Вместе со старшим братом Ричардом, выступающим в роли опекуна, она переехала на Манхэттен и вскоре сделала потрясающую карьеру. Следующие десять лет она постоянно попадала в список самых высокооплачиваемых моделей в мире, три раза была на обложке журнала Sports Illustrated, как и Кристи Бринкли, но на два раза меньше, чем Эль Макферсон.

Я пролистала дальше, к описанию ее все более эксцентричного поведения. Ее сняли с самолета британских авиалиний за то, что она плюнула в стюардессу. Швырнула хлебную тарелку в официантку в ресторане Саут-Бича (восемь швов, судебный иск, внесудебное урегулирование). Специально подставила подножку другой модели, русской девочке, прямо на подиуме (выбитый зуб, разбитый нос, судебный иск, внесудебное урегулирование).

«Элит» разорвало с ней контракт, как и два агентства поменьше. Затем она пропала с подиумов. Потом я включила видео на «Ютубе» – Беатрис принимала участие в телешоу и давала советы, как правильно наносить макияж. Голос у нее был на полтона выше, чем я представляла, и в речи проскальзывал провинциальный гнусавый говорок. Другое видео показывало Беатрис в начале карьеры на подиуме и ее знаменитую походку. «Походка гепарда Беатрис Мак-Адамс» – так ее называли. В ней было что-то от хищника, она будто всегда была готова к прыжку.

И да, она была великолепна – но уже тогда с искоркой безумия. Эта походка. Наклон головы вперед. Слишком яркий блеск глаз. Эта нотка безумия и выделяла ее среди остальных красавиц. От нее было невозможно отвести глаз.

В дверь постучали.

– Это я! – крикнула София. За дверью в самом деле оказалась она, стоящая чуть ссутулившись, с теннисной сумкой на плече. На бледном, несмотря на загар, лице не осталось ни следа вчерашней синюшной косметики. Свежевымытые волосы, еще не высохшие до конца, напоминали разлитый кленовый сироп. Передо мной будто стояла совершенно другая девочка.

– Это ты рассказала отцу?

– Нет, я же пообещала, что не скажу. Но, думаю, он догадался по твоему виду.

– И как, он сильно злился?

– Скорее беспокоился, – тщательно взвесив слова, ответила я. – И как его винить?

– Он отошлет меня? Прямо сейчас?

– Нет. С чего бы?

Она пожала плечами, мотнув сумкой.

– Он не хочет, чтобы я жила здесь. Даже пытался заплатить Сант-Маргарет, это моя школа, чтобы они оставили меня на лето у себя. Но они закрываются на лето, так что не получилось. – Она заглянула мне за плечо. – Можно войти?

Я открыла дверь пошире, и София в пару широких шагов оказалась внутри: длинноногая, атлетически сложенная, как и отец. Ее взгляд упал на полевые цветы, которые она принесла мне, теперь свисающие через край стакана.

– Так и знала, что они завянут, – заметила она.

– Когда я приехала, они были еще свежими – вот что важно.

– Тебе не страшно тут совсем одной? – оглядевшись, поинтересовалась она.

– В первую ночь я немного испугалась, да. Но наутро все страхи показались такими смешными. И тут не так далеко от особняка.

– Я бы испугалась. – София плюхнулась прямо на незаправленную постель, а я задом наперед устроилась на одном из стульев.

– С нетерпением жду наших уроков. Какой у тебя уровень французского?

– Второй год обучения. Но у меня ничего не получается. С природоведением все просто, я не прошла только потому, что не сдала последний тест. Алгебру я никогда не учила, поэтому и завалила.

– Алгебра? Ею мы что, тоже должны заниматься?

– Ага, это один из предметов, которые мне нужно пересдать. – Как удобно Отис об этом умолчал. Придется быстренько вспоминать материал.

– Что ж, по-французски я говорю свободно, – сообщила я. – На втором курсе год жила в Лионе, ходила там в университет.

– То есть ты знаешь, как по-французски будет «лахудра»?

– «Лахудра»?

– Ага. На занятиях по теннису есть одна девчонка, и она всегда несет чушь о моем отце и Беатрис, даже не проверяя, правда это или нет. И делает вид, будто прекрасно разбирается во французском. Так что я хочу назвать ее «лахудрой» по-французски и проверить, поймет ли она.

– Эм… ладно… в таком случае «putain»[7] подойдет. Или можешь сказать «salope», но это дословно означает «стерва». Можешь использовать оба, «putain de salope»[8].

Она повторила фразу за мной.

– Хорошо, спасибо. – София на пробу произнесла фразу вслух, а затем оперлась на ладони и слегка покачалась на кровати. – Так о чем было твое ТВ-шоу?

– Его можно найти на «Нетфликсе». Оно было такое… готическое, если тебе нравится что-то подобное.

– В прошлом году по литературе нас заставили читать «Грозовой перевал». Это готический роман, да?

– И по моему мнению – самый лучший. Тебе понравилось?

– Ну так… Я много пролистывала из-за архаичного написания. – Тут она взглянула на меня, проверяя, знакомо ли мне это слово, но я невозмутимо посмотрела в ответ. – А еще некоторые места были немного… противными. Как когда тот парень, как его там?..

– Хитклифф?

– Ага. Как когда он выкопал гроб Кэти, чтобы посмотреть на нее спустя столько лет после смерти. А потом он сломал гроб, чтобы его похоронили там же и они могли гнить вместе. Ну противно же?

– Я бы назвала это ужасающим. Но, вспоминая этот роман, обычно говорят не об этом моменте, а о большой любви Кэти и Хитклиффа. Как даже после смерти возлюбленной он был одержим своей любовью.

– Ну да, но… гниль и все такое? Не лучше бы было желать, чтобы соединились их души, а не остатки тел?

– Ладно, ты права, – усмехнулась я. – Про гниль – отвратительно.

Софи слегка улыбнулась в ответ.

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Конечно, о чем хочешь.

– Ты считаешь, мой отец убил Беатрис? – Я быстро взглянула на нее. – Так все говорят, да?

– Не знаю, я только приехала.

– Да, но это было повсюду в интернете. – София прикусила верхнюю губу. – Я так не считаю. Мне кажется, он все еще безумно ее любит и ждет, что она вернется.

Прямо как возлюбленный Синары.

– А почему ты так думаешь? – спросила я.

– Он оставил ее вещи так, как было при ней. В ее спальне и гардеробной.

– У Беатрис была собственная спальня? – не удержалась от вопроса я.

– Ага. И все ее платья еще там. Раньше к ней приходила девушка по имени Кендра, приносила ей новые вещи на примерку. Но Беатрис орала на нее, ругалась, не стесняясь в выражениях, потому что, по ее словам, Кендра приносила ей большие размеры. Так что Кендра уволилась, а Беатрис начала ездить в Силиконовую долину, там полно модных бутиков. Возвращалась с охапкой дизайнерских нарядов крошечных размеров – даже на меня не налезет. Может, тебе подойдут.

От этой идеи меня пробрала дрожь.

– Сомневаюсь. Она была гораздо выше меня.

– 178 сантиметров, на пару сантиметров выше меня. Но она покупала себе вещи на пару размеров меньше! А теперь они все просто висят там, даже с ценниками. А еще там остались ее украшения. Эти я одолжила. – Она откинула прядь волос с уха, показывая ослепительные бриллиантовые серьги-кольца.

– О боже, София! Тебе разрешили их взять?

– Никто не запрещал. А ей они были не нужны. Как-то вечером, когда я только приехала, она стояла у себя на террасе и бросала с нее украшения вниз, пока папа ее не остановил. Потом Гектор спустился вниз к утесам, что-то нашел и принес, а что-то осталось.

Мое воображение моментально рисует изумруды, рубины и бриллианты, блестящие в серо-зеленых лианах подобно капелькам росы.

– Ты должна вернуть серьги. И прежде чем брать что-то, спрашивать отца.

– Я всегда кладу их на место. И он не возражает.

Интересно, что еще она так одалживает. Мне вспомнилась моя пропавшая ночная рубашка.

– София… ты, случайно, вчера вечером сюда не приходила? Может, тебе было нужно поговорить или что-то еще?

– Нет. Зачем? А что, Отис так сказал?

– Нет, мне просто показалось, что здесь кто-то был.

– Может, я ходила во сне. Мама иногда ходила. Перед поездкой в Африку она принимала таблетки, чтобы не заразиться малярией, и от них начала ходить во сне.

– Она была замечательным человеком. Как ее звали?

– Беттани. Это и мое второе имя.

– Красивое. У тебя есть фотографии?

София достала телефон и, быстро пролистав, передала мне.

На экране было видео с женщиной ненамного старше меня: очаровательное круглое лицо, каштаново-рыжие волосы, чуть темнее, чем у Софии. Возможно, она бы предпочла похудеть на несколько килограммов. Она стояла на пляже у озера, в цельном купальнике в горошек, и пыталась скрыть бедра, прикрывая их руками, при этом хохотала, взвизгивая, как и все мамы: «Что ты делаешь! Прекрати! Ты же обещала! Убери эту штуку! Вот я тебя сейчас догоню!» – а за камерой слышался такой же счастливый смех Софии. От этого видео просто разбивалось сердце.

Затрубил слон – звук сообщения, и София тут же выхватила у меня телефон.

– Это Отис, он уже в машине. Беспокоится, если я хотя бы на две секунды опаздываю.

– Ладно, беги. Заберу тебя позже.

– Не нужно, я поеду на ужин к Пейтон, моей подруге, а потом ее брат отвезет меня домой.

– А как же наши занятия?

– Ой, блин, точно. Я забыла. Давай завтра. – И она повернулась к двери.

– Подожди, – с нажимом произнесла я. – С завтрашнего дня – никаких прогулов уроков. И никаких оправданий. София, я серьезно.

– Ладно, ладно.

Она вышла за дверь, и телефон запикал уже у меня. Три сообщения от Отиса со смайликами. Сложенные ручки – умоляющие, просящие прощения за ложь Эвану. Рыдающий котик. Обезьянка, закрывающая лапками рот. Потом целый набор рыдающих котиков, ребенка, трущего глазки медвежонка, петля висельника и (предложение взятки?) – шоколадное печенье.

От Отиса тут же пришло:

А потом сразу же:

Ответив согласием, я вернулась к компьютеру, закрыла окошко с биографией Беатрис и набрала в поиске местную парикмахерскую для домашних животных с услугой выезда на дом: мне попался «Холеный песик», и я забронировала время на конец этой недели. Потом нашла по отзывам хорошую ветеринарную клинику и записала всех пятерых собак на прием, начиная с чихающего бульдога.

А затем начала готовиться к урокам с Софией: заказала «Алгебру для чайников» и «Краткий курс „Природоведения“» на «Амазоне» и скачала тридцатиминутную лекцию (которая двадцать минут только загружалась с таким сомнительным вай-фаем) «Алгебра для начинающих». Там женщина пронзительным голосом объясняла уравнения. Я слушала, старательно конспектируя. Потом поискала новые усилители связи и заказала недорогой модуль – может, хоть он поможет.

Перекусила я остававшимися от завтрака кексами. Разница в часовых поясах начинала сказываться. Мне нужна йога, подумала я и, раз уж интернет работал, поискала и ее. Количество вариантов впечатляло: от бикрам-йоги до чего-то под названием «оздоровление ауры». Как бы моя аура ни нуждалась в корректировке, я все же выбрала занятия по виньясе в три пятнадцать, без предварительной записи. Натянув одежду для йоги, я запихнула в сумку полотенце. Написала Отису, что сейчас подойду для лекции про собак, вышла и направилась к главному дому.

Все утро от особняка доносились звуки бурной деятельности, а на парковке яблоку было негде упасть. Вот задом сдает грузовик службы доставки, а из зеленого фургона высыпают мужчины и женщины в оранжевых футболках с картонными коробками в руках. Я прошла мимо эвакуатора с мотоциклом на нем и кивнула парню с густой шевелюрой, как раз закрепляющему «Харлея» цепями.

Из боковой двери показался Отис, выглядевший еще более издерганным, чем обычно, в помятой футболке Daft Punk и перекошенных золотых очках.

– Что тут творится?

– Эв обустраивает новый офис в гостевом домике, а я отвечаю за ворота. Не дай бог, проберется кто-нибудь. – Отис провел меня в огромных размеров кладовку, быстренько показал, где какая собачья еда, а потом их миски на крыльце черного хода. Там же у двери высилась ваза с несколькими дюжинами еще не распустившихся белых тюльпанов в изумрудной упаковочной пленке.

– Симпатичные цветочки, – заметила я.

– Ага, Эву прислали. Кто-то выложил кругленькую сумму. Их нужно отнести в офис, но я тут погряз, – с надеждой в голосе пояснил он.

– Ладно, отнесу. Как раз собираюсь на виньяса-йогу в Кармеле. А как найти этот офис?

– Тропинка за гаражом, иди за ребятами из доставки. – Отис подхватил вазу и сунул мне. – Очень помогаешь, спасибо.

Поудобнее перехватив тяжелое гладкое стекло, я повернулась обратно к подъездной дорожке, чуть не чихая от щекочущего нос целлофана. Следом за рабочим в оранжевой футболке я прошла до небольшого здания в том же стиле, что и особняк, из стекла и камня.

Внутри кипела еще более бурная деятельность: стены сносили, чтобы освободить пространство, слишком ядовито пахло краской, а от оранжевого цвета рябило в глазах. Рабочие разматывали кабели, настраивали какие-то устройства, сверлили и стучали молотками. Кто-то переключал музыку, точно «Спотифай» сломался и маниакально включал все подряд.

Я быстро огляделась. Нет, его не было. И что это за чувство – облегчение или разочарование? Конечно, облегчение. Я пообещала не путаться у него под ногами – и вот уже влезла в его офис.

Дойдя до относительно свободного стола, переступая через провода так ловко, будто снова оказалась на съемочной площадке «Темной Карлотты», я поставила вазу между электрической дрелью и открытой картонной коробочкой лапши соба.

– Эй, вы! Джейн! – донесся сверху голос, и я вздрогнула, задирая голову. Мистер Рочестер балансировал на верхней перекладине лестницы, возясь со светодиодными лампами под потолком. – Стойте там.

Сердце упало в пятки. Вот он спустился по лестнице, по-прежнему осторожно наступая на поврежденную ногу. Борода спустившегося с гор дикаря исчезла, черные кудри доходили до потрепанного воротника белой оксфордской рубашки, и выглядел он лет на десять моложе.

Сняв с уха беспроводную гарнитуру, Рочестер взглянул на вазу.

– Это вы притащили?

– Да, – призналась я. – Но это не от меня. Ее доставили в дом.

Он сорвал белый квадратный конверт с целлофана, вытащил карточку, и на его губах мелькнула улыбка. Затем он бросил ее на стол, но я успела мельком увидеть надпись: единственная буква, элегантная, с завитушкой, написанная зелеными чернилами. Буква «Л».

– И что вы думаете?

– О чем? – Я поспешно подняла голову.

– Обо всем этом, – неопределенно махнул рукой он. – Подойдет мне в качестве офиса?

– Наверное. Сколько людей будет здесь работать?

– Нисколько. Все останутся в Лос-Гатосе.

– Получается… только вы?

– Только я. – Этот взгляд. Я и забыла, какой он пугающий. Но я не дам себя запугать, поэтому смотрю ему прямо в глаза.

– Вы занимаетесь инвестициями в стартапы, верно? Приложения и все такое?

– И все такое.

– Есть что-нибудь интересное сейчас?

– Думаю, да.

– Приложение? Или… что-то другое?

– Что-то совсем другое, – с полуулыбкой ответил он. – Стартап в сфере биотехнологий. Компания называется «Дженовэйшн Технолоджис». Мы разрабатываем программное обеспечение на биологической основе для производства экологически чистых предприятий.

– А перевести можно?

Он улыбнулся еще шире.

– Это что-то вроде экотехнологий, чтобы производить некоторые химические вещества при помощи, к примеру, водорослей, а не с использованием токсичных процессов, как сейчас. К примеру, в парфюмерии.

– И что, я теперь буду капать на запястья водоросли?

– Не совсем. Это на молекулярном уровне, разницы вы не заметите. Но косметика – только начало, существуют сотни потенциальных вариантов применения. Краски. Топливо для машин и самолетов. На самом деле возможности безграничны. – Рочестер воодушевлялся все больше. – Это отлично скажется на экологии, на состоянии планеты. Такие технологии – революционный прорыв. – Он говорил с такой горячностью, даже страстью, и меня снова кольнуло, как от удара током, так что я поспешно отвела взгляд.

– Похоже, отличная идея для бизнеса.

– Очень на это рассчитываю. Иначе все улетучится как дым.

– Этот офис?

– И не только. Практически все, что у меня есть. – Но было очевидно, что проигрывать он не собирался – настолько был уверен в себе. Тут в ушах резко зазвенел высокий, почти писклявый голос Мэрайи Кэри, а потом чей-то мужской голос прокричал:

– Как вам высокие частоты, мистер Р?

Мистер Р показал большой палец, и звук тут же убавили.

Вдруг как из-под земли перед нами появился мужчина: невысокий, в широкополой соломенной шляпе, под которой виднелось обветренное загорелое лицо. Тот самый Гектор. Муж Аннунциаты.

Тот, кто тоже спустился в бухту, когда Беатрис якобы сама зашла в воду, но добрался туда, когда было уже поздно.

Эван заговорил с ним на том самом языке, звучащем будто из-под воды, который я уже слышала накануне. В разговоре послышалось мое имя, но во взгляде Гектора не было ни вражды, ни дружелюбия, только равнодушие. Он будто бы говорил: «Есть вы тут или нет, мне без разницы».

Обсудив с хозяином поместья свое оставшееся тайной дело, он исчез так же неожиданно, как и появился.

– На каком языке вы говорили? – не удержалась я.

– Это мискито, смесь с испанским – в основном для моего удобства.

– На вашей татуировке тоже он?

– Что? – прищурившись, переспросил он.

– На татуировке на вашей руке.

– Нет. – Нахмурившись, мужчина покосился на руку. – Там просто ерунда. – И он поднял гарнитуру, уже собираясь снова надеть ее.

– Погодите, еще кое-что, – добавила я. – Мне дали «Ауди». Я арендовала машину, но… ее по ошибке вернули в Аламо. Я немедленно попрошу прислать новую.

– С «Ауди» что-то не так?

– Ох, нет, машина просто обалденная. Просто… я не знала, что она принадлежала вашей жене.

– Договор оформлен на мое имя. Вы не крадете у мертвых, если это вас беспокоит, – хмыкнул Эван, и щеки у меня тут же вспыхнули злым румянцем. – На машине надо ездить. Хотя бы чтобы крысы в двигателе не поселились. Берите чертову машину. – Рочестер снова надел гарнитуру и взобрался обратно по лестнице.

Повернувшись, я сердито протопала к двери, разрываемая одновременно злостью и недоумением. Он так холодно говорил об «Ауди» – да, это только машина, но разве она не вызывает чувств у супруга, вроде бы убитого горем? И так небрежно говорить об «ограблении мертвых»…

Он вовсе не мечтал, чтобы его жена вернулась, как возлюбленный Синары. Он уже сбросил ее со счетов.

Вот только София сказала, что он оставил ее комнату нетронутой, со всеми вещами и украшениями. Девочка считала, что он все еще был до безумия влюблен и надеялся, а может, и ждал, что жена вернется.

Ну и загадка. Одновременно интригующая и выводящая из себя. Меня более, чем когда-либо, переполняла решимость разобраться в том, что произошло в декабре прошлого года, – насколько получится.

В «Ауди» я села, аккуратно закрыв дверцу, будто неуважительное обращение могло оскорбить память Беатрис. Завела двигатель, спасая его от крыс, и вырулила из гаража, чуть не задев коричневый пикап, кое-как припаркованный сзади. Ударила по тормозам – и из-под переднего сиденья что-то выкатилось.

Золотой цилиндрик губной помады цвета перламутровой лаванды, которая прекрасно подошла бы зеленоглазой красавице со светло-серебристыми волосами. Вздрогнув, я бросила ее в бардачок.

«Л» – лаванда, подумалось мне. Кто же эта «Л», приславшая дорогущий букет еще не распустившихся тюльпанов? Не нравится мне эта буква, решила я.

«Ауди» действительно была великолепна. Я ехала километров на двадцать – двадцать пять выше ограничений, а для обгона хватало лишь легкого касания педали газа. Дорожные знаки понемногу становились знакомыми: кабанчики, переходящие дорогу, съезд на ферму с оригинальным сочетанием «чеснок – вишня – живая наживка» на указателе. Поселение-коммуна «Эсален», где можно было искупаться в джакузи голышом вместе с незнакомцами.

Во весь голос подпевая по радио Адель, я въехала на мост Биксби-Крик, и тут машина, двигавшаяся в противоположном направлении, резко развернулась, втиснувшись в мою полосу в нескольких машинах позади. Водитель был либо пьян, либо сумасшедший: ему тут же засигналили, но он, виляя и обгоняя машины, пристроился сразу за мной. Вот идиот! Я посмотрела в зеркало заднего вида.

«Рэндж-Ровер». Синий металлик.

Меня кольнуло тревогой: машина висела на хвосте. Я снова глянула в зеркало, различив светлые волосы и большие темные очки. Нажав на педаль газа, я пронеслась к выезду из Кармел-бай-зе-Си и съехала на дорогу в Рио. Мой преследователь тоже повернул, ускорившись, так что чуть не влетел мне в бампер.

– Психопатка, – пробормотала я.

Она так и висела у меня на хвосте, но тут слева появился поворот к церкви Кармел Мишен, и я крутанула руль, делая резкий поворот. Позади послышался глухой удар и лязг металла: «Рэндж-Ровер» въехал в бордюр у парковки и остановился. Отлично.

Объехав поворот к церкви, я вырулила на Долорес-стрит и на большой скорости понеслась к центру города, но через пару кварталов остановилась: получалось, что я убегаю. Нет уж.

В голове снова мелькнула безумная мысль: Беатрис.

Может, она не хотела мне навредить, а просто отчаянно пыталась поделиться какой-то жизненно важной информацией – или хотела, чтобы я спасла ее.

Просто смешно. И все же, спорила я сама с собой, я должна узнать наверняка. И, развернувшись, я поехала обратно.

«Рэндж-Ровера» и след простыл – вместе с моими шансами встретиться с водителем лицом к лицу.

GPS по-прежнему терпеливо перестраивал маршрут до «Прана-йога-студио», и, следуя его инструкциям, я добралась до западного округа Кармела, а там – до одноэтажного домика с желтой черепичной крышей на улице с жилыми домами. Припарковавшись на плотно заставленной парковке у входа, я сделала глубокий вдох: через дорогу остановился «Рэндж-Ровер».

Я замерла в ожидании, чего ждать дальше. Ничего. Машина просто стояла, двигатель работал на холостом ходу. Что же ей нужно? Я на пробу открыла дверь. А затем, уже решительнее, вышла и направилась к преследовавшей меня машине.

Со стороны водителя открылась дверь, и оттуда выскользнула высокая изящная фигура со светлыми, почти белыми волосами. Сердце у меня колотилось как сумасшедшее. Но это была не Беатрис Мак-Адамс-Рочестер.

Это вообще была не женщина.