Горные массивы Ливана, состоящие в основном из песчаника и известняка, в свое время дали название этой небольшой стране на средиземноморском побережье. На одном из местных древних языков это слово как раз и обозначало – «белые горы». Отроги этих гор кое-где спускались почти к самому морю. Именно в таком месте была расположена каменоломня, строительными материалами из которой собирались пользоваться россияне. По сути, ее можно было по праву считать памятником развития строительного дела.
В южной, самой старой ее части, где камень добывался ручным способом еще с библейских времен царя Соломона, сохранились многочисленные давно заброшенные выработки. Эти древние лабиринты еще ждали своих исследователей. Местные жители утверждали, что в некоторых подземельях есть даже наскальные росписи, выполненные их далекими предками.
Дамбу, что отделяла рукотворный кратер от соляного озера, проектировали в первой четверти прошлого столетия инженеры из Парижа. Это было вполне естественно, так как ливанские земли в то время находились под французским протекторатом.
Северная стена карьера носила следы уже современного взрывного метода добычи камня.
Когда-нибудь в мирное время, наверное, создадут здесь музей под открытым небом, куда будут привозить на экскурсии любознательных ливанских школьников. А шикарные автобусы будут доставлять сюда богатых иностранных туристов.
Но пока на этой древней земле и войны вроде не было, однако и до настоящего мира было еще далековато.
На одной из нижних террас карьера стоял капитан Иван Оглоблин, тот самый офицер, без бдительного надзора которого ничто в российской армии обойтись не могло. Особист был наконец при деле. Вместе с командиром рахметовцев Рамазаном Атгериевым и несколькими его бойцами он завершил осмотр места предстоящих работ. Оставалось только сделать выводы и принять решение по охране объекта.
– Я думаю, здесь нужно установить как минимум четыре поста, – обтекаемо начал Иван Иванович, – хотя обстановка может диктовать и большее количество.
По его вступлению было совершенно понятно, что он, как типичный представитель своего пресловутого ведомства, брать ответственность на себя не хотел. Но, заметив, что высказывать свои мысли спецназовцы не спешат, сделал еще одну попытку подтолкнуть их:
– Однако вы люди в подобных вопросах более сведущие. Тем более что здесь одни камни вокруг. Совсем как на вашей родине.
Капитан смолк, словно утомившись от своего монолога, и начал обмахиваться фуражкой.
Несмотря на осень, солнце жарило просто немилосердно. Днем в тени ртутный столбик на термометре ниже тридцати градусов практически не опускался. Только вчера двое контрактников солнечный удар получили.
Молчал и командир рахметовского спецназа, задумчиво глядя на темнеющие входы в подземные галереи. Сегодня с самого утра, по холодку он уже внимательнейшим образом осмотрел все подступы к карьеру. Даже успел облазить часть лабиринтов старой каменоломни.
– И все же, Рамазан, что ты по этому поводу думаешь?.. – не выдержал затянувшейся паузы особист.
– Сделаем все, как скажете, товарищ капитан, – несколько невпопад заученно ответил горец. А про себя подумал:
«Конечно, дорогой, сделаем... Только так, как понадобится мне! Не будешь же ты по такой жаре шастать каждый день по каменоломне со своими проверками. Хотя... Черт тебя знает... Службист еще тот!..»
Поняв, что конкретного ответа ему сейчас не дождаться, «боец невидимого фронта» по привычке переключился на другую тему, которая его даже больше волновала. Он отвел Атгериева чуть в сторону от его подчиненных, словно подчеркивая, что разговор не для их ушей, и вполголоса спросил:
– А про наших экологов что твои люди говорят?
– Разное, товарищ...
– Да брось, дорогой! Зови меня просто Иваном Ивановичем.
– Говорят, что водку не сильно пьют, по-английски неплохо шпарят. Некоторые из них даже арабский язык немного понимают... Они, часом, не из вашего славного ведомства?
Рамазан Атгериев хорошо знал русский язык и разговаривал, в отличие от многих своих соплеменников, практически без акцента. Только в те минуты, когда он волновался или злился и слова в его голове начинали путаться, можно было по разговору определить, что перед вами кавказец.
– Вот и я гляжу – выправка у них вроде и военная, а вот прически совершенно не уставные. Странная какая-то публика. Но если бы они из наших были, я бы наверняка знал. А вообще...
Особист явно думал продолжить разговор, но в этот момент за его спиной раздалось негромкое покашливание. Обычно так ведет себя человек, желающий тактично привлечь внимание к своей особе.
Резко и почти одновременно обернувшись, Оглоблин с Атгериевым с удивлением увидели в пяти шагах от себя старшего группы экологов.
«Легок на помине! Каким образом он смог подойти так тихо? Наверняка и разговор мог слышать», – раздосадованно подумал капитан, а вслух с улыбкой произнес:
– О, добрый день! Уже при исполнении? Простите, не припомню, как вас?..
– Андрей Лавров, – добродушно улыбнувшись в ответ, представился эколог.
Усы и аккуратно стриженная модная бородка придавали его облику несколько щеголеватый вид, который не очень вязался с комбинезоном защитного цвета.
– Иван Иванович Оглоблин, – отрекомендовался особист.
– Рамазан, – буркнул бородатый рахметовец, зло зыркая на своих вмиг притихших подчиненных, которые умудрились проворонить неожиданное появление этого человека.
– Я, очевидно, не вовремя, – заметив настроение офицеров, произнес Лавров извиняющимся голосом, с явным желанием хоть как-то разрядить обстановку, – но у меня к вам есть несколько вопросов.
– Ну, что вы, что вы!.. Какие могут быть церемонии между нами? – отеческим тоном произнес капитан, несмотря на то, что был он, безусловно, младше по возрасту. – Природоохранные проблемы не только вам, экологам, но и нам, военным, далеко не безразличны.
– Наша цель – в короткие сроки подготовить заключение о состоянии окружающей среды, – начал объяснять офицерам Андрей Лавров. – Для этого мы будем брать пробы грунта, вести мониторинг состояния воздуха и воды. У нас есть определенные подозрения, что израильские войска могли в ходе конфликта применять фосфорные бомбы и боеприпасы с сердечниками из обедненного урана. Вы здесь дольше находитесь. Случайно от местных жителей ничего про это не слышали?
– Да вроде не приходилось, – безразлично пожал плечами горец.
Особист же, в свою очередь, изобразил на своем холеном, тщательно выбритом лице крайнюю степень заинтересованности вопросами охраны окружающей среды, но почему-то скромно промолчал.
– Ну, ничего. Как-нибудь разберемся. Команда у нас серьезная – из различных научно-исследовательских институтов специалистов подбирали. Причем в основном тех, кто ранее уже работал по этой тематике в Югославии. Вот только оборудование, к сожалению, полевое, но что-нибудь придумаем, – уверенно сказал Андрей, предвосхищая вопрос, почему у экологов нет серьезной лаборатории. И, не давая никому вставить слова, продолжил: – А еще у меня просьба: не поможете ли мне осмотреться в этих каменоломнях? Знаете, в такой компании как-то безопаснее себя чувствуешь...
Несмотря на то что обоим офицерам в последней фразе послышалась плохо скрытая издевка, разве можно было отказать такому обаятельному и увлеченному своей работой человеку?
Около полутора часов разговорчивый эколог никак не мог удовлетворить свое любопытство. Даже рахметовцы, не говоря уже про Ивана Ивановича, несколько выбились из сил. А он все без устали карабкался по горизонтам открытого карьера, отбирал в пакеты пробы грунта и образцы камней, делая при этом какие-то записи в блокноте. И даже не преминул с интересом заглянуть в темные входы старых выработок.
Наконец его энтузиазм иссяк.
Когда благодарный эколог вместе со своими взмыленными провожатыми уже почти поднялись наверх, они заметили машину с бурильной установкой, которая двигалась им навстречу. Сойдя на обочину, чтобы пропустить ее, вся группа была вынуждена остановиться и прижаться к отвесной скале.
«В кабине – двое», – машинально отметил Андрей.
В этот момент водитель, уже разминувшись с российскими военными, внезапно резко затормозил и начал сдавать назад. Его маневр в этой ситуации был настолько неожиданным и странным, что бойцы Атгериева даже взяли свои «калаши» на изготовку. Однако автомобиль так же неожиданно остановился и почти тут же, как будто взяв разгон, снова лихо рванул вперед.
– Может, крупный булыжник объезжал? – высказал догадку бледный, как полотно, особист.
«Царица Савская», – про себя повторил Андрей Лавров логотип, который успел прочесть на борту странного встречного автомобиля, – где я это имя слышал?»
Еще дома, перед тем как отправиться в эту южную, хоть и находящуюся на Ближнем Востоке, но все же далекую страну, Батяня для начала решил познакомиться с ней хотя бы теоретически. Он отправился в библиотеку, где набрал ворох различной литературы о Ближнем Востоке вообще и о Ливане в частности. Не успев толком почти ничего прочесть, а только наскоро перелистав некоторые книжки, он несколько из них просто прихватил с собой.
Сейчас, вернувшись в расположение воинской части после знакомства с каменоломнями, Андрей решил по горячим следам полистать эти книги. Он надеялся найти что-нибудь о царице Савской, но, к сожалению, в изданиях о Ливане это имя совсем не упоминалось. И все же его не покидало ощущение чего-то смутно знакомого.
Но, как говорят, нет худа без добра. Десантник не на шутку увлекся чтением и просидел за этим занятием почти до самого вечера. Наверное, если бы ребята не позвали на ужин, и кусок ночи прихватил бы. Он, конечно, не надеялся с помощью книжек полностью вникнуть в обстановку на Ближнем Востоке. Хотелось в общих чертах знать, с какими действующими здесь силами, возможно, придется ему столкнуться.
К своему удивлению, Батяня узнал, что больше половины населения Ливана являлись христианами. Среди них были и католики, и православные, и даже какие-то марониты. Про такую конфессию он никогда до этого даже не слышал. И уж, конечно, не знал смысла этого слова.
С мусульманской частью населения дело обстояло еще сложнее. Здесь незнакомыми оказались почти все слова. Сунниты, шииты, друзы. Конечно, первые два слова он неоднократно встречал в различных телепрограммах и газетных статьях, посвященных событиям в мусульманском мире. Но было впечатление, что даже некоторые авторы этих материалов не вполне понимают смысл этих слов. К счастью, объяснение им почти сразу нашлось в его книжках.
Сунниты при решении вопроса о главе мусульманской общины, имаме-халифе, интересовались мнением всех членов сообщества. Шииты были публикой более ортодоксальной. Единственными законными преемниками пророка Мухаммеда, а соответственно и халифами, они признавали только Али и прямых его потомков.
Вряд ли Андрей предпринял бы отчаянную попытку разобраться в этих религиозных тонкостях, если бы не прочел, что со всем этим теснейшим образом связано устройство государственной власти в Ливане. Оказалось, что по удивительно сложным законам этой страны президентом мог быть избран исключительно христианин-маронит, премьер-министром – суннит, а председателем парламента – шиит. Сам же парламент избирался по очень сложной системе строгих квот для всех даже совсем малочисленных религиозных течений.
Когда Батяня вычитал, что здесь проживают приверженцы шестнадцати религиозных направлений, настроение у него явно ухудшилось. Когда же вдобавок ко всему узнал, что в Ливане действовали около семи десятков фронтов, организаций и партий, а едва ли не каждая вторая создала при себе собственную милицию, и все это к тому же происходило в крошечной по российским меркам стране, на площади в четыре с лишним раза меньшей, чем Московская область, он в отчаянии захлопнул книжку и отложил ее в сторону.
«А я-то, наивный, думал в два счета разобраться в такой ситуации!..» – подтрунивал над собою Андрей, отправляясь на крыльцо, чтобы выкурить сигарету.
Стоя под куполом ночного неба с таким непривычным расположением знакомых созвездий, поневоле задумаешься и о бесконечности этого черного пространства над головой, и о тайнах мироздания. Если и есть Некто, сотворивший все это великолепие, размеры которого ни наука, ни даже воображение постичь не в состоянии, то какими же мелкими и ничтожными кажутся Ему все глобальные земные проблемы.
Что уж говорить о мелочных склоках и кровавых разборках между сторонниками разных религиозных течений, которые усиленно провоцируют их лидеры...
Иногда сотрудникам филиала «Шин-Бет» в Хайфе казалось, что их старая начальница никогда не покидает стены офиса. Было совершенно непонятно, когда она ест, пьет, а тем более спит и делает ли это вообще. Создавалось впечатление, что, кроме работы, в ее жизни не было ровным счетом ничего.
Сегодня, когда все иудеи по божьему наказу должны были отмечать день окончания рабочей недели – священный праздник шабат, – в офисе контрразведки работали только дежурные специалисты.
Правда, Хайфа в этом отношении город не совсем обычный. На сегодняшний день это было, пожалуй, единственное место в Израиле, где по субботам функционировал городской транспорт. Даже многие увеселительные заведения не закрывались в этот день, как это происходило во всей остальной стране. Возможно, это объяснялось еще и тем, что большую часть трехсоттысячного населения составляли не коренные израильтяне, а выходцы из различных уголков земли. Публика весьма разношерстная, некогда бывшая в своих странах так называемым пролетариатом и трудовой интеллигенцией. И все же вечерней порой даже это не совсем ортодоксальное еврейское население обязательно садилось за празднично накрытые столы, чтобы отметить шабат.
Однако и этим субботним вечером Голда Шейтельбаум, как всегда, сидела в своем «аквариуме» за монитором компьютера. В уголке ее толстых губ совершенно бесполезно дымилась сигарета, о существовании которой она, кажется, тоже забыла. Ее черные глаза поверх массивных очков в неуклюжей оправе внимательно вчитывались в текст нового донесения:
«Источник в Южном Ливане сообщает, что подразделение мусульманского спецназа контролируется представителями российских спецслужб. В задачу недавно прибывшей из Москвы группы десантников, легендированной под видом экологов, по всей видимости, входит осуществление разведывательных действий.
Источник в «ХАМАС» предполагает, что в ближайшее время возможна тщательно подготовленная провокация с целью дискредитации присутствия России в демилитаризованной зоне. Необходим регулярный мониторинг и аналитическая проработка событий в районе дислокации и ответственности российского воинского контингента».
Загасив сгоревшую до фильтра сигарету и еще раз бросив взгляд на монитор, Голда Шейтельбаум привычным движением руки нажала кнопку селекторной связи.
– Далида, зайди, – не наклоняясь к микрофону, отдала она краткое распоряжение и снова погрузилась в свои мысли.
Через минуту бесшумно открылась стеклянная дверь, и на пороге появилась элегантная молодая женщина – секретарь офиса. Строгий темно-синий костюм был ей очень к лицу, тем более что он эффектно подчеркивал привлекательность ее стройной фигуры.
– Завтра с утра я выезжаю в демилитаризованную зону, – откинувшись на спинку кресла и водрузив свои почти мужские руки на подлокотники, произнесла начальница, – может быть, наведаюсь и в Палестинскую автономию. Если не случится каких-нибудь неожиданностей, скорее всего, буду к концу недели. До моего возвращения – свободна. Можешь отдыхать. А сейчас соедини меня с министром обороны.
– Не забудьте, что на пятницу у вас назначено совещание в Иерусалиме, – мягко напомнила Далида, уже выходя из «аквариума».
– Спасибо, я помню...
У старой контрразведчицы были свои серьезные планы, для воплощения которых ей необходима была помощь военных. Но до поры до времени она решила не посвящать в их содержание даже самых ближайших и доверенных сотрудников.
Хотя разве могли быть какие-либо другие в такой серьезной и важной организации, как контрразведка?..
Древний город Бейрут, основанный тысячелетия за полтора до рождения Христа, знавал в своей истории и лучшие времена. Выгодное географическое положение на пересечении торговых путей, с одной стороны, позволяло городу бурно развиваться, но с другой – всегда привлекало многочисленных захватчиков. Городские стены помнили времена Финикийского царства, расцвет империи Александра Македонского, власть могущественного Рима, походы крестоносцев, борьбу Византии с Персией, владычество Оттоманской империи и многое другое. Конечно, завоеватели есть завоеватели, но в то же самое время и финикийская, и византийская, и римская культура оставила в неповторимом облике города свой след.
О столице Ливана люди, побывавшие здесь, отзывались по-разному. Кто-то, отдавая должное развитию местных банков, называл Бейрут ближневосточной Швейцарией. Кто-то, очарованный европейской архитектурой, прекрасными магазинами, уютными кафе и ресторанами, считал, что этому городу более всего подходит название Парижа Средиземноморья. Однако все сходились на мысли, что это настоящая жемчужина Ближнего Востока.
Двадцатый век по-своему распорядился и этим наследием, и славой знаменитого города. Десятилетняя гражданская война практически превратила столицу Ливана в руины. Правда, к концу столетия город, как сказочная птица Феникс, восстал из пепла. В христианских кварталах о гражданской войне напоминали только несколько зданий со следами разрывов артиллерийских снарядов. Постепенно отели вновь стали заполняться туристами, которые любили эту небольшую страну за ее живописное расположение на берегу Средиземного моря у подножия высоких гор.
Но наступил двадцать первый век. Для города он начался не лучше. Не успев как следует оправиться от страшных последствий религиозных междоусобиц, он снова подвергся разрушениям. И хоть так называемой «зеленой линии», что во время прошлой гражданской войны делила город на две части, сегодня не было, напряженность продолжала сохраняться. Ливанские христиане и мусульмане жили в столице как бы в двух параллельных мирах, которые старались без крайней необходимости не пересекаться.
За чудом выстоявшей с XIII века мечетью Джами аль-Омари по традиции ютились мусульманские кварталы, и в мирное время не очень благополучные. Сегодня ситуация здесь была просто ужасающая.
Израильские вооруженные силы во время последнего конфликта нанесли ряд точечных ударов по столице Ливана. Их целью были в основном офисы движения «Хизбаллах» и места дислокации военизированных формирований этой партии.
Однако, как и в любой войне, пострадали и жилые кварталы. На улицах среди руин и завалов битого кирпича играли чумазые оборванные детишки. Люди часами простаивали в длиннющих очередях у автомобильных цистерн с питьевой водой.
И все же в этом грешном мире люди не могут жить без вождей. Заповедь «не сотвори себе кумира» так и осталась «гласом вопиющего в пустыне».
Несмотря на разруху, едва ли не на каждом доме висели огромные портреты шейха Хасана Насраллы – идейного вождя современного арабского терроризма, лидера радикального шиитского движения «Хизбаллах». Эта организация существовала в основном за счет финансовой поддержки Ирана, не жалевшего денег на экспорт исламской революции. По различным сведениям, ежегодная помощь братьям по вере, которые должны были «мужественно противостоять израильской гегемонии на Ближнем Востоке», составляла от тридцати до ста миллионов долларов.
Часть этих средств руководство организации направляло на строительство школ, больниц и жилых домов в шиитских районах. Организация оказывала финансовую помощь в восстановлении жилых домов и деловых центров, получивших повреждения в ходе боевых действий на юге Ливана, а также участвовала в работах по восстановлению дорог. Тем самым завоевывая тысячи активистов и сторонников по всей стране.
Поэтому и росла популярность лидера организации. Хотя шейх Насралла и не занимал абсолютно никаких официальных постов, его влияние в Ливане было огромным. Он умудрился практически создать свое государство в государстве. Причем почти со всеми главными атрибутами власти. Вот и украшало благодарное шиитское население Ливана его портретами даже стены развалин.
Невдалеке от одного из таких полуразрушенных домов в мусульманском квартале Бейрута стояла белая медицинская машина с красным полумесяцем на борту, очевидно, приехавшая сюда за больным или раненым. Не только в южных районах Ливана, но и в самой столице после довольно серьезного военного конфликта такие автомобили были не в диковинку. Однако через узкие прозрачные полоски на матовых стеклах разглядеть что-либо внутри машины было невозможно.
На самом деле в салоне санитарной машины никакой медициной даже не пахло. На кожаном сиденье, явно снятом с какого-нибудь шикарного лимузина, расположился бородатый старик в белых одеждах.