Танковый полк дяди Бори располагался не очень далеко от Москвы. На машине – зеленом командирском «уазике» – они доехали до места всего часа за три.
За рулем сидел сержант Семечкин, чем-то похожий на любопытного воробья, который сидит на ветке, вертит головой и обо всем, что видит, весело чирикает: вон бабочка пролетела, вот на помойку что-то интересное вынесли, вон кошка голубей распугала…
Машина мчалась по шоссе. Бежала под колеса бесконечная серая лента асфальта. Мелькали по обочинам километровые столбики, дорожные знаки.
– Вон, вон, глядите! – чирикал Семечкин. – Очень смешная реклама! Такая рожа! А вон за тем перекрестком самолет стоит, памятник такой. Как настоящий! А вон там, – Семечкин махнул рукой куда-то в сторону, – там, за горами, за реками, мой родной и любимый город Кулебаки…
– На дорогу смотри, – буркнул дядя Боря. – Кулебаки… Нет такого города.
– Как это нет! – Семечкин выпустил баранку и в ужасе схватился за голову. – Как это нет, когда я там родился! Скажи, Лех!
Лешка дипломатично промолчал. Он тоже сомневался, что есть такой город.
– А вот там, – Семечкин нисколько не расстроился, – там такая классная свалка! Что хочешь можно найти. В хорошем состоянии.
– Тухлую колбасу, например, – буркнул дядя Боря. – В хорошем состоянии.
– Что вы, товарищ полковник! Там техника! Даже экскаваторы попадаются. Завернем?
– Не нужны нам тухлые экскаваторы, – рассердился дядя Боря. – И свежие тоже. На дорогу смотри!
На этот раз Семечкин обиделся и очень долго молчал. Наверное, целую минуту. А потом не выдержал:
– А вот там, Лех, за поворотом…
– Крейсер «Аврора», – ехидно подсказал Алешка. Ему понравился Семечкин.
Тот рассмеялся:
– Не! За поворотом – город Званск и наш славный гвардейский полк! Да, товарищ полковник? Считай, приехали.
– Слава богу, – проворчал дядя Боря. – А то у меня уже уши заложило.
– А я сколько раз говорил, что надо полковую рацию в машину поставить. «Маяк» бы слушали.
– Мне и тебя вот так хватает! – И дядя Боря провел ребром ладони по горлу.
– Преувеличиваете, товарищ полковник, – тихо проговорил Семечкин.
А машина тем временем въехала в славный городок Званск. Он отличался от Москвы не очень – в основном маленькими размерами и узкими улочками со старинными домами. А все остальное – магазины, лотки, обменные пункты – было точно такое же. Алешке даже скучно стало. Но не сержанту Семечкину. Ему нравилось все. И все вызывало у него или дикий восторг, или молчаливое одобрение. И он опять зачирикал:
– А это кинотеатр «Восход». Там кино показывают. А это ресторан «Запад», там вино пьют. А это – казино…
– Там деньги проигрывают, – продолжил Алешка.
– А ты откуда знаешь? – удивился Семечкин.
– По личному опыту, – пояснил с усмешкой дядя Боря. И вдруг сказал: – Ну-ка, притормози.
Когда машина прижалась к тротуару, дядя Боря распахнул дверцу и крикнул совершенно командирским голосом:
– Товарищ сержант!
На ступеньках казино, среди сверкающих – днем! – огней, стоял боец в форме. А рядом с ним какой-то важный дядька в черном пиджаке с блестящими лацканами. Они оживленно беседовали. Но как только раздался громовой голос полковника Лукашова, «товарищ сержант» тут же направился к нему строевым шагом, а дядька с лацканами величаво растаял в гостеприимных дверях казино и окончательно исчез в его глубинах.
Боец, чеканя шаг, подошел к машине и отдал честь:
– Старший сержант Горшков! Нахожусь в увольнении.
Дядя Боря оглядел его с головы до ног, проверил документы.
– А что вы здесь делаете? – Он кивнул на двери казино.
– Ничего, товарищ полковник. Разговариваю.
– Это ваш знакомый?
– Никак нет, товарищ полковник. Он у меня огонька попросил, сигаретку прикурить.
– Ну-ну… – Дядя Боря явно был чем-то недоволен. – Не опоздайте из увольнения.
– Есть, товарищ полковник!
Дядя Боря захлопнул дверцу:
– Поехали.
– Обормот, – как-то непонятно проговорил Семечкин.
– Кто обормот? – грозно свел брови полковник Лукашов.
– Горшков, товарищ полковник. Он у них командир отделения.
– А… – Дядя Боря достал сигареты. – И что ему возле казино понадобилось? Деньги некуда девать?
– Какие у нас деньги, товарищ полковник. Особенно у обормотов.
Загадочный какой-то разговор.
Машина тем временем пересекла городок – на это понадобилось всего пять минут, проехала коротенькой улочкой и уперлась в железные решетчатые ворота с красными звездами.
– А это, – торжественно доложил Семечкин, – и есть наш славный гвардейский полк. Где примерно служит и отлично водит машину уважаемый товарищ сержант Василий Иванович Семечкин. Родом из далекого города Кулебаки.
По прибытии в часть дядя Боря вызвал в штаб старшину Баранкина и приказал, указывая на Алешку:
– Обмундировать, поставить на довольствие. Зачислить в первую роту.
– Есть, товарищ полковник! – И старшина Баранкин оглядел Алешку с головы до ног внимательным взглядом – будто снимал с него мерку.
И уже к вечеру Алешка, в пятнистом камуфляже и в черном берете, шагал рядом с дядей Борей вдоль колонны грозных танков, перед которыми стояли их экипажи, отдавая честь. То ли своему полковнику, то ли нашему Алешке.
Старшина Баранкин взял Алешку под свое крыло. Баранкин был человек основательный, семейный. Имел своих детей, скучал по ним, и общение с Алешкой было ему приятно.
– По первости, – сказал старшина, – ознакомлю тебя с расположением части. Понял?
– Еще как! – похвалился Алешка. – С первого раза.
– Отвечать на вопрос старшего по званию следует: «так точно» или «никак нет»! Понял?
– Так точно, что никак нет!
– И я тебя не понял, – признался Баранкин.
– Ну вот вы, например, спросите: какая сегодня погода? Как отвечать? «Так точно» или «никак нет»?
Старшина взглянул на Лешку с некоторой опаской и впервые задумался, что с этим мальцом будет не просто. Или очень не просто.
– Ну-ну… – Баранкин поправил фуражку и скомандовал:
– С места! С песней! Шагом марш!
И они зашагали строем, небольшим таким – из двух человек. Впереди – бравый старшина, за ним – Алешка, старательно шлепая по асфальту кроссовками: солдатской обуви его размера на складе не нашлось.
Красиво шли, с песнями. Каждый со своей. И, наверное, поэтому старшина все время сбивался со строевого шага. Он басом пел боевую песню: «Броня крепка и танки наши быстры…», а Лешка, шагая за ним, во все горло визжал то ли «В лесу родилась елочка!», то ли «Спят усталые игрушки».
– Стой! Раз-два! – скомандовал старшина и затормозил возле решетчатых ворот с красными звездами на створках. Затормозил так резко, что Алешка по инерции ткнулся лбом в его поясницу.
– КПП-1! – объявил старшина. И пояснил: – Контрольно-пропускной пункт. Чтобы ни один посторонний не проник на территорию нашего славного гвардейского танкового полка. Понятно объясняю?
– Так точно! Никак нет!
– Бестолковый? – ехидно спросил старшина. – Тормоз?
– Никак нет, – ехидно ответил Алешка. – А это кто? Не посторонний? Вот он сейчас и проникнет…
За воротами стоял гражданский грузовичок-фургон «Хлеб» и готовился проникнуть на запретную территорию славной гвардейской части.
– Макароны привезли! – Баранкин похлопал себя по животу. – «Экстра-плюс»! Не боись, Леха, его сейчас проверят.
И правда – из стеклянной будочки рядом с воротами вышел боец с автоматом. Из фургона – водитель. Он предъявил бойцу документы и распахнул задние дверцы фургона.
Боец внимательно изучил документы, а потом заглянул внутрь кузова. Алешка, конечно, тоже. Фургончик был плотно набит уложенными до самого верха здоровенными коробками с фирменным знаком «Экстра-плюс».
Боец бегло осмотрел груз, ткнул одну из коробок стволом автомата, вернул водителю документы и, скомандовав: «Проезжай!», махнул другому бойцу в будочке.
Ворота медленно, с железным визгом, расползлись. Водитель запер дверцы, забрался в кабину. Посторонний фургончик «Хлеб» проник на территорию части и не спеша покатил по ее расположению.
Алешка почему-то усмехнулся.
И они со старшиной пошагали дальше.
…Алешка знакомился с расположением части очень старательно. С большим вниманием. Он потом, рассказывая мне эту невероятную историю, признался:
– Знаешь, Дим, мне было очень интересно. Как будто перед контрольной учебник листал.
– Не понял…
– Ну, Дим… Как будто чувствуешь, что все это очень скоро пригодится. Понимаешь? Чтобы контрольную правильно написать. И я все-все старался запомнить. Даже фургончик с макарончиками.
Да, эти макарончики те еще оказались! Впрочем, все по порядку… Скажу только, что Алешка здорово эту «контрольную» написал. Это даже не контрольная получилась, а настоящий экзамен. На сообразительность и смелость. И Алешка этот экзамен на пятерку сдал!
…Они вышли на широкую площадку, сбоку которой стояли длинные двухэтажные здания.
– Казармы. Здесь личный состав спит, отдыхает, занимается личными делами. В свободное от службы время. А эта площадка называется плац. Тут мы проводим зарядку, строевые занятия. Парад в праздничные дни. В День Победы, в День танкиста.
– А это что? – Алешка указал на высокую стену вроде каменного стенда. По верху этой стены были нарисованы всякие ордена и гвардейский значок и шла большая надпись: «Боевой путь нашей части. 1941–1945 гг.» А ниже – во всю стенку – громадная карта, на которой красные пунктиры и стрелки соединяли всякие города и другие населенные пункты.
– Боевой путь нашего полка, – с гордостью пояснил старшина Баранкин. – От Москвы до Берлина. Мы им гордимся.
– Еще бы! – сказал Алешка с уважением. – От Москвы до Берлина! – Он помолчал, а потом ехидно спросил: – А кто это рисовал? Остап Бендер?
– Не! Какой еще Брендер, – возмутился старшина и гордо похвалился: – Я рисовал. Здорово?
– Никак нет.
– Обратно не понял, – огорчился Баранкин. – Поясните, товарищ боец.
– Экспрессии мало, – заумно проговорил Алешка.
– Да… – немного растерялся старшина. – Этой… как ее… мало. Еле-еле красок хватило.
– Исправим, – решительно заявил Алешка. – Пошли дальше.
Дальнейшие пояснения старшина стал давать покороче. Чтобы опять не напороться на какую-то неведомую зверушку – экспрессию.
– Клуб танкиста. Мы там вечера отдыха проводим. Песни поем. Пляски танцуем. Один раз спектакль поставили. На песню «Три танкиста». – И уже не очень уверенно: – Здорово?
– Так точно! А это что за домик?
– Штаб полка. Туда без дела не суйся. А вот это самый главный объект. – И старшина указал на отдельно стоящее здание.
– Секретный? – шепотом спросил Алешка.
– Не то чтобы очень секретный. Но очень важный: кухня и столовая. Пищеблок, словом. И мы сейчас этот объект обследуем. И проверим.
Возле объекта стоял уже знакомый фургончик «Хлеб», и двое бойцов без автоматов, но зато в белых халатах таскали из кузова ящики с макаронами. Водитель фургона сидел на подножке и что-то жевал, чем-то запивая. А глазами по сторонам так и стрелял.
В столовой стояли ровными рядами, как солдаты в строю, столики и стулья. На каждом столе ровно посередке – большая миска с нарезанным хлебом, солонка и баночка с горчицей.
С раздачи вышел солдат, тоже в белом халате, с красной повязкой на рукаве.
– Дневальный по кухне рядовой Пчелкин! – доложил он старшине.
– Так, – распорядился старшина. – Снимаю пробу. Выдай две порции по полной программе.
– И компот?
– Обязательно. Без компота скучно. Пошли, Леха, пока на кухню, приглядим за порядком. И запомни первую солдатскую мудрость: «Лучше в армии слов нет, чем «перекур», «отбой», «обед». Запомнил?
– А вторая?
– Что вторая?
– Мудрость.
– Солдат спит, а служба идет.
На кухне Алешку поразила громадная, как танк, плита, на которой что-то бурлило в кастрюлях, похожих на бочки для бензина. Несколько бойцов сидели вокруг такого же бака и чистили в него картошку, а один солдат резал большим ножом хлеб. В углу кухни стоял какой-то странный агрегат. Вроде небольшого космического корабля после аварийной посадки.
– А это что? – спросил Алешка. – Тоже секретный объект?
– Это великий агрегат, – похвалился Баранкин. – Картофелечистка. Автоматическая. – Алешка взглянул на бойцов с кислыми лицами возле баков. Старшина понял его взгляд и пояснил: – Автоматика. Только никак ее не наладим. У нас ведь специалисты по крупному железу. А тут мелкая электроника, тонкое дело.
– Наладим, – уверенно пообещал Алешка. – Я эту электронику насквозь вижу.
Бойцы возле бака подняли головы и с надеждой взглянули на него.
– Садись, Алеха, – сказал старшина, когда они вернулись в столовую. – Сейчас попробуешь солдатские щи.
– Дядя Боря уже пугал, – сказал Алешка. – Щи из топора, что ли? А каша? Березовая?
Баранкин хмыкнул.
Обед Алешке понравился. Особенно – хлеб. Мягкий, душистый.
– Сами выпекаем, – похвалился старшина.
– И капусту для щей тоже сами выпекаете?
– Пока еще нет, – как-то туманно пояснил Баранкин. – Но скоро будем. Встали! Пошли!
После обеда они еще побродили по территории части. Но уже как-то вяло. Старшина время от времени похлопывал себя по животу и зевал во весь рот, прикрывая его широкой ладонью. И пояснения давал очень кратко. Но все-таки четко:
– Боксы для хранения боевых машин.
Глубокие бетонные ниши, в глубине которых таились эти самые боевые машины в боевой готовности. Из боксов только торчали пушечные стволы. Будто прятались там, как в скворечниках, птички с длинными носами.
– Мастерские – целый завод. Котельная. Складские помещения. Склад вещевой – справа. Склад продовольственный – слева. Склад запасных частей. Оружейный, здесь хранятся боеприпасы: снаряды для танков и патроны для личного оружия.
Склады, боксы, ангары, сараи… И везде – часовые с автоматами: «Стой! Кто идет?»
И старшина Баранкин отвечал:
– Старшина первой роты Баранкин с проверяющим.
А иногда просто говорил:
– Сам, что ль, не видишь?
Наконец еще один высокий глухой забор. Ворота. Будочка.
– КПП-2! За ним полигон. Там учимся водить машины. Преодолевать препятствия. Вон дырочка, посмотри.
За забором стоял грозный рев танковых двигателей.
В дырочку хорошо было видно, как по огромному пространству носились боевые машины, вздымая за собой длинные пыльные облака. Даже деревья, окружающие полигон, стояли все серые от пыли.
– А что ты хочешь? Весь грунт траками измочалили. Пыль столбом.
– Здорово! – сказал Алешка. – Мне бы туда.
– Успеешь. – Старшина опять зевнул. – Курс молодого бойца пройдешь – и в машину.
– За пулемет?
– Это потом, на танкодроме. Вон, лесок видишь? За ним – этот самый танкодром. Там маневры проводим, учебные бои. Стрельбы.
– И ночные? – Алешка распахнул глаза.
– И ночные. Как полковник решит.
– Дядя Боря?
– Это тебе он дядя. А нам отец-командир.
– Больно много у него детей, – хмыкнул Алешка. – Небось целая тыща?
– Тыща не тыща, а военная тайна. – Старшина задумался. – Ты вот что, Леха, как в увольнительную пойдешь или в школу, особо-то не болтай. Понял?
– Так точно! А если кто спросит, я совру. Это я умею.
Старшина опять взглянул на него с высоты своего роста, вздохнул. Поверил.
Они прошли еще вдоль дальнего забора, и старшина недовольно крякнул, когда увидел, что одна его секция отцепилась от столбов и накренилась так, что образовалась большая дыра.
– Непорядок, – буркнул старшина и, запоминая, проворчал: – Надо будет сюда поставить шлагбаум. Или толкового ефрейтора. Пошли, Леха, я тебя на место определю. Где проживать-то будешь? В казарме? Или у дяди Бо… тьфу, у товарища полковника?
Когда они шли обратно меж рядами складов, Алешка заметил на земле протянутую из конца в конец блестящую проволоку.
– Сигнализация? – важно спросил он.
– Отчасти, – зевнул старшина. – Сейчас покажу. – И он громко, заливисто свистнул.
Где-то, у крайнего склада, что-то бухнуло, звякнуло – и появился, выбравшись из будки, громадный пестрый пес, вроде московской сторожевой. Он сладко потянулся, смачно зевнул – совсем как старшина, только лапой пасть не прикрыл, – и весело побежал навстречу. Под его тяжелыми прыжками дрожал асфальт и тоненько пело металлическим визгом кольцо, скользящее по проволоке.
Добежав, пес радостно подпрыгнул, сел и протянул Алешке лапу, весело сияя рыжими глазами, красным языком, белыми клыками.
– Сачок, – представил его Баранкин.
– Сачок? – изумился Алешка. – Он что, бабочек ловит?
– Он даже бабочек не ловит, – засмеялся Баранкин. – Сачком в армии называют лентяев. Тех, кто отлынивает от службы. Понял?
– Никак нет! Зачем же вы его держите? На таком ответственном посту?
Ответ был прост:
– А мы его любим.
Что ж, ответ по существу.
Алешка вежливо пожал громадную тяжелую лапу. Пес взвизгнул от восторга, вскочил и подпрыгнул на месте: цепь звякнула, земля вздрогнула.
– Он еще щенок, – сказал Баранкин. – Ему еще года нет. Легкомысленный дурачок. Невоспитанный.
– Ничего, воспитаю, – пообещал Алешка.
– А ты и это умеешь? – недоверчиво удивился старшина.
– Так точно! – вытянулся Алешка. И скомандовал: – Сидеть!
Баранкин мгновенно плюхнулся на землю.
– Да не вам, товарищ старшина, – засмеялся Алешка. – Сачок, сидеть!
Пес, преданно глядя на Алешку, торопливо, с готовностью уселся и, совсем как кошка, обвил пушистым хвостом кончики всех своих четырех лап.
– Ни фига себе! – восхитился старшина. – Я два месяца его усадить не мог.
– Собаку, как и человека, – назидательно произнес Алешка, – надо воспитывать примером. Вставайте, товарищ старшина.
Баранкин поднялся, отряхнул пыль со штанов. Глядя на него, Сачок тоже встал и бурно отряхнулся.
Лешка и старшина громко чихнули. А Сачок чихать не стал. И правильно – это не тот пример.