Воспоминания о Никулицком крестном ходе 15 мая 1997 года
Раннее майское утро. Где-то около шести. Город уже проснулся, но улицы пусты, и тонкий лед в замерзших лужах еще цел. Трудно сказать, каким будет день: небо неясно, а мокрый асфальт не обещает ничего хорошего, но вдруг где-то там высоко на миг просветлеет, и голубой разрыв облаков робкой надеждой согреет сердце. А как хотелось бы погожего дня! Сегодня, впервые в жизни, я иду в крестный ход, однодневный – из Волково в Никульчино и обратно – лесными тропами и лугами, еще не успевшими отдать солнцу весеннюю сырость вятских низин.
Во дворе Предтеченской церкви замечаю народ, преимущественно молодой: прихожане храма, воспитанники духовного училища, несколько знакомых лиц. Через минуту-другую подходит автобус и, положив в церковный ящичек «кто сколько может» на оплату хлопот водителя, паломники заполняют видавший виды «пазик». Все очень буднично, даже обыденно, никакого «харизматического восторга» от предстоящего события. Нас ласково благословляет отец Андрей Кононов: «Вы уж помолитесь за нас». И в путь!
По Никольской-Ленина, за мост, мимо Дымково и Макарья, мимо пионерского детства в Зонихе, все дальше и дальше на Слободской. В пути знакомлюсь с Валерой Желниным, высоким молодым человеком с серьезным лицом и доброй улыбкой, учителем истории 45-й кировской школы – о нем рассказывал мне Артем Маркелов, вместе с которым два года назад Валера предложил настоятелю Свято-Троицкой церкви села Волково о. Геннадию Кочурову возродить древний Борисоглебский ход.
Тогда же, 15 мая 1995 года, с благословения владыки Хрисанфа, впервые за многие годы, сорок паломников прошли с иконой святых страстотерпцев Бориса и Глеба из Волково в Никульчино и обратно. Местные жители пути не помнили, поэтому накануне о. Геннадию пришлось потратить добрую половину дня на его поиски, пока, наконец, глубоким вечером случайный мотоциклист не доставил изрядно уставшего батюшку ко взорванной Никулицкой церкви. Увиденное потрясло священника: на месте алтаря святого храма стояла какая-то трех метровая железная конструкция, увенчанная коровьим черепом. Когда на следующий день паломники пришли в Никульчино, черепа уже не было – словно ушла какая-то эпоха в истории села.
Пять верст от Слободского тракта до Волково наш автобус то взлетал к небу, то падал вниз, и вот за неожиданным переездом – село, и над столетними тополями не спеша плывет купол Свято-Троицкой церкви, к которой мы держим путь. Приехали.
Вступая на древнюю волковскую землю, замечаю небрежный рисунок дождя на асфальте и массивные каменные ворота перед входом в храм, чудом сохранившийся в годы лихолетья. Прислушиваюсь к разговору старушек, идущих на шаг впереди: там, у самой ограды волковского некрополя, под сросшимися корнями тополя-великана покоится почитаемый прихожанами старый батюшка-настоятель. Надо заглянуть на могилку, но над головой неожиданно проносится «бооом!» – это начинается служба, и мы спешим в храм.
Здесь все дышит стариной: и сами образа, и потемневшие от времени фрески на низких сводах, и потертые каменные плиты на полу, чуть просевшем у свечного ящика. Служат в Ильинском приделе не спеша, по-деревенски просто и трепетно. Храм постепенно наполняется светом и паломниками. Местных немного, хотя Волково и ныне – немаленькое село. Забежали на перемене мальчишки, постояли несколько минут и снова – на уроки. Мужчины все приезжие, вятские. Женщины в основном пожилые. Некоторые с детьми. Всего человек 40—50, не более.
Но вот служба окончена и, сотворив молитву, священники направляются к южной стене храма, аккуратно снимают с нее большую икону с клеймами и надежно крепят образ к носилкам из двух соединенных шестов, установленных в центре придела. И только тогда я понимаю, что икона, в двух шагах от которой я простоял всю службу, и есть тот самый «образь святый», который первые вятчане, еще на заре Вятской земли, «обещашася святым Борису и Глебу с Никулицына во град Хлынов приносити и круг града хождение чинити и праздновати честне, дабы незабвенны были бывшая чудеса о поселении их на Вятке».
Вглядываюсь в святой образ: почти все пространство его покрыто тяжелой серебряной ризой; в центре – молодые князья Борис и Глеб, в полный рост, в сиянии Божественного света; на клеймах – мгновения жизни святых страстотерпцев. Как любима и почитаема была эта икона, столь щедро украшенная прихожанами Никулицкого храма. Его уже нет, а святой образ цел, и вот уже с пением тропаря он движется к выходу из церкви. Когда крестный ход спускается с паперти, носилки с иконой неожиданно прогибаются под тяжестью серебряной ризы, затем стремительно распрямляются и, оборвав крепление, икона падает на каменные ступени. Ее подхватывают у самой земли, крепят к шестам добротной алюминиевой проволокой, и снова – в путь.
За церковной оградой ход поворачивает направо, чтобы, теперь уже до самого возвращения в храм, идти навстречу солнцу. Идем по селу. Ни под окнами, ни в окнах домов – ни лица. Никто не выйдет навстречу, не поклонится святому образу. Словно идем в параллельном мире, незаметно для посторонних глаз.
Взяв благословение у предстоятеля, добровольцы каждые 10—15 минут меняют несущих носилки с иконой. Вот принял носилки у отца Бориса Бабушкина крепкий мужчина лет сорока, раза в два выше и шире малмыжского батюшки. На голове у мужчины – «пиратски» повязанный красный платок, короткая стрижка, загорелое лицо. Встретив такого на вечерней улице, ни за что не подумаешь, что он торопится ко всенощной. А вот он – с нами, и почему-то сердце от этого теплее становится на сердце.
Отец Геннадий идет, не сменяясь, от самых церковных врат. Набравшись смелости, подхожу к нему: «Благословите, батюшка!» Он улыбается в ответ: «Я еще понесу. Ты парнишке впереди помоги. Неудобно ему. Видишь, какой высокий напарник ему попался» – показывает о. Геннадий на мужчину в красном платке. Встаю на место юноши. Теперь мы с мужчиной идем в паре. За последним волковским домом крестный ход спускается в поле. Теперь попадать в ногу с напарником становится труднее, икона чуть колышется в наших руках. Переглянувшись, даем счет: «Раз-два-три, раз-два-три». Как в армии… А мы и есть армия: только вместо знамен пламенеют хоругви и вместо пушек – святой крест, да и брань наша не против людей. «Крестный ход идет – ад сотрясается», – сказал батюшка на проповеди. Значит, так и есть.
Кто-то принимает у меня из рук носилки: «Отдохни немного – путь немалый». Это о. Геннадий – да он сам только что подменился! Делаю шаг в сторону, и, чуть задержавшись, пропускаю вперед идущих. Крестный ход движется узкой лесной просекой туда, где за вершинами васнецовских елей синеет маленький кусочек неба. Платочки, платочки… Хор уже не слышен – святой образ ушел далеко вперед, но молитва не прервалась: ее шепчет старушка в сыром дождевике (оказывается, все это время моросит дождь), ее поют девочки-двойняшки, весело шагающие в свой, быть может, тоже первый крестный ход, ею наполнено сердце: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!». Маленькое православное воинство. Частичка Святой Руси.
Первая остановка на лесном берегу Никульчинки. Во время молебна неожиданно на несколько секунд выглядывает солнце. Лица светлеют. Слава Богу за все! Вслед за о. Геннадием спускаемся к реке. Там, где ее голубой изгиб теряется за кромкой леса, виднеются колокольня и купол волковской церкви. Не спеша, даже трепетно, батюшка опускает крест в воды Никульчинки и, за неимением водосвятной чаши, кропит нас водой из чей-то походной кружки. Отдых недолог. С первыми каплями дождя (не иначе святые Борис и Глеб зовут в дорогу) продолжаем наш путь.
Из леса дорога выводит к лугу, за которым вдали виднеется серая полоска асфальта. На ней – случайная машина. Водитель в растерянности – он уже заметил нас и сейчас не знает, уехать или остаться? Он, конечно же, видят и иконы, и хоругви, и крест, понимает, что нас не надо бояться, и все же… садится за руль и скрывается за поворотом. Перевалив за трассу, снова уходим в лес, но уже широкой лесной дорогой, по которой до Никульчино уже менее часа пути.
Несу икону в паре с отцом Тихоном Меркушевым. Молчаливый, загадочный батюшка с молодыми, приветливыми глазами. У каждого из нас, конечно же, есть своя причина пройти этот путь: отец Геннадий – настоятель волковской церкви; отец Владимир Кириллов служит в соседнем Слободском; там же алтарничает Дмитрий Чураков, который сегодня идет в красивом стихаре, ни на шаг не отставая от священников; кто-то пробует силы перед ходом на Великую, кто-то, как о. Борис, пришел почтить своих небесных заступников. А что привело отца Тихона? Тайна. И все вокруг – тайна, непостижимый Промысл Божий, до времени скрывающий от нас и причины, и плоды нашего крестного пути.
На взгорке появляются дома. Это Никульчино. И снова никто не встречает крестный ход. Лишь какие-то люди, выйдя из землянки-овощехранилища в нерешительности остановились у самого края дороги, не зная, что следует делать в этом случае? За развилкой трех дорог вступаем в село, и вдруг неожиданно налетевший ветер опрокидывает на нас майский ливень! Да еще какой! Пока мы пять-десять минут идем к месту взорванной никулицкой церкви, огромные капли с силой колотят по нашим лицам и одеждам, сбивая с них пыль, смывая с души накопившуюся грязь. А небо только начинало светлеть…
Наконец мы на месте! Что за простор! И можно ли быть ближе к небу? От неожиданности всей этой красоты на мгновение перехватывает дух. Здесь на высоком чудном берегу серебряной реки восемь веков назад, 24 июля 1181 года, прибегнув к небесной помощи святых князей Бориса и Глеба, новгородцы основали первое русское православное поселение на Вятке. И уже потом были Котельнич, Хлынов, Орлов, Слободской, Волково, Кстинино и сотни других поселений. Потом. В начале же был «град Никулицын» и в нем церковь во имя святых страстотерпцев Бориса и Глеба, откуда и пошла Вятская земля.
В алтаре той церкви, на красные кирпичи, мы ставим святой образ, некогда здесь бывший в почете. Как жаль, что никто из местных жителей так и не пришел разделить с нами молитвенную радость. Но это и не удивительно – сколько сил было положено на то, чтобы мы забыли и о Никульчино, о небесных заступниках России, о Христовой Церкви! Удивительно другое – святой образ стоит на фундаменте взорванного храма, и оставшиеся от него кирпичи плавно переходят в серебряные кирпичики на окладе иконы.
С первыми словами акафиста святым страстотерпцам небо над нами распахивается, и еще несколько минут капли дождя благодатной росой падают на землю, переливаясь в лучах столь неожиданного солнца. Я знаю, что за кратким отдыхом будут еще и обратный путь берегом Вятки, и наше возвращение в Волково под праздничный перезвон колоколов, и гудящие с непривычки ноги, и желание не расплескать, донести до ближних, до друзей эти мгновения первого в моей жизни крестного хода.
Но сейчас – время молитвы, время крестных ходов, время величания наших святых заступников: «Святые князья-страстотерпцы Борисе и Глебе, молите Бога о нас!»