«О мой застенчивый герой,
Ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль
Не опираясь на партнера…»
Евгению Кирилловичу понравилась Маша…
Нет, не так. Правильнее будет сказать, что Евгений Кириллович влюбился в Машу с первого взгляда. Вот как увидел на собеседовании, так и поплыл. Причем – поплыл конкретно, с такими тревожными симптомами, как учащение сердцебиения и появление эйфории не только при виде объекта, но и при мыслях о нем. Выражаясь поэтическим языком, в душе Евгения Кирилловича после продолжительной унылой осени вдруг наступила весна, весна, которую не ждали. В хронометре судьбы что-то щелкнуло и солидный мужчина, только что отметивший полувековой юбилей, вдруг превратился в шестнадцатилетнего юнца. К сожалению – только внутри. Живот никуда не делся и кудри на отполированной временем лысине не выросли. Но зато в душе… В душе царил такой кавардак, что Евгений Кириллович не переставал удивляться происходящим с ним переменам. Дошло даже до мыслей о браке, точнее – до мечтаний о счастливой совместной жизни, и это несмотря на накопленный опыт, который наглядно доказывал, что совместная жизнь долго счастливой не бывает. Два пережитых развода служили тому порукой.
Влюбился, так влюбился. Но… (как говорил один сериальный персонаж: «все сказанное до слова «но», не имеет значения»)… но Евгений Кириллович был главным врачом поликлиники или, по-нынешнему, заведующим филиалом диагностического центра номер три, а Маша работала в том же учреждении процедурной медсестрой. Нельзя сказать, что Евгений Кириллович не признавал служебных романов. Признавал, еще как признавал, но лишь в качестве приправы, разнообразящей пресную начальственную жизнь, а не в качестве основного блюда. Если сердце и билось в упоенье, то только в момент оргазма, не более того. А с Машей все сразу же начало складываться иначе…
Впрочем, ничего не складывалось, кроме фантазий, которые очень скоро дошли до клинической пасторали: «жизнь на покое в уютном домике у моря». Евгений Кириллович как-то сразу решил, что Маша – «та самая», и что с ней у него «навсегда». Полдела, как говорится, было сделано, оставалось уговорить Машу, однако с этим возникли сложности. Чаровница игнорировала все намеки, но при этом смотрела не строго-недоуменно, а игриво-иронично, то есть подавала Евгению Кирилловичу определенные надежды. Да и интуиция, дочь опыта, сына ошибок трудных, подсказывала ему, что шанс есть. Определенно – есть, но орешек ой как непрост и для того, чтобы его разгрызть, придется изрядно попыхтеть.
Нагрянув в процедурный кабинет якобы для проверки правильности заполнения журналов (вообще-то этим занималась главная медсестра), Евгений Кириллович зашел с козырного туза:
– Надо бы как-нибудь обсудить ваше будущее, Мария Сергеевна, – сказал он, сопровождая слова многозначительным взглядом. – Не век же вам в процедурных сестрах сидеть…
Для человека, окончившего училище два года назад, и работающего в учреждении второй месяц, подобное предложение было неслыханной удачей, шансом, который выпадает всего один раз. Евгений Кириллович был уверен, что Маша заглотит наживку. А дальше все просто – в поликлинике о будущем говорить неудобно, все время отвлекают, так что лучше встретиться после работы, лечь рядком и поговорить ладком… То есть, не «лечь», а «сесть», оговорочка по Фрейду.
Но Маша наживку словно бы и не заметила. Усмехнулась, повела бровью и сказала, что обсуждать нечего, потому что конец у всего один и тот же – две даты с черточкой между ними. Евгений Кириллович от такого нуара опешил настолько, что поторопился уйти и неосознанно унес с собой журнал генеральных уборок, который держал в руках во время разговора. Неловко получилось, вроде бы как вынуждал Машу явиться к нему за журналом. Но она не пришла, и вечером, перед уходом домой, Евгений Кириллович просунул журнал под дверь запертого процедурного кабинета. Стоит ли говорить о том, что перед этим он долго любовался бисерным Машиным почерком и даже нюхал страницы – казалось, что они пахнут Машей? Короче говоря, мужик дошел до ручки.
Аутопсихотерапия, с помощью которой Евгений Кириллович попробовал избавиться от наваждения, никакой пользы не принесла. Внушая себе, что Маша ничем не отличается от других женщин, в том числе и от его прошлых жен, он распалялся все сильнее и сильнее. Сравнительный анализ – кто она и кто я? – неизменно заканчивался на том, что она необыкновенно-замечательная, а он – унылый старый хрыч. Отчаяние толкнуло Евгения Кирилловича на крайние меры – он нашел на сайте nochnye-babochki.ru девушку, как две капли воды похожую на Машу, и ангажировал ее на ночь. Понадеялся, что физиологическое пресыщение переключит тумблер в голове и наваждение исчезнет, но вышло иначе – когда лже-Маша начала раздеваться, Евгений Кириллович осознал всю низость своего поступка. Как он мог рассчитывать на то, что продажная любовь избавит его от настоящей любви, которая дается раз в жизни, да и то не всем? Как он будет смотреть в глаза Маше после секса с проституткой? Ну и вообще, все это настолько мерзко… Однако, деньги были уплачены вперед, и, к тому же, Евгений Кириллович остро нуждался в совете опытного человека, желательно – женщины. Он попросил девушку одеться, заварил своего любимого чаю с бергамотом и начал рассказывать горькую историю своей жизни, плавно перетекшую в историю пылкой любви к Маше.
Гостья оказалась замечательной слушательницей – внимательной и сопереживающей. Даже прослезилась разок, когда слушала о перипетиях, приведших ко второму разводу (бр-р-р!). А, дослушав до конца, сочувственно вздохнула и подвела итог:
– Ты, Женечка, настоящий герой! Столько всего вынес и не сломался, не очерствел душой. Ты заслуживаешь настоящей любви как никто другой. Только не будь таким застенчивым. Женщинам это не нравится. Любишь – так добивайся!
– Но я же – ее начальник… – начал сбивчиво объяснять Евгений Кириллович. – Если я начну давить, то получится нехорошо… Она может подумать обо мне нехорошо… Что я пользуюсь своим положением… Сейчас все на этом харрасменте двинулись, комплимент женщине страшно сказать… Ну и вообще, я же ей намекнул, а она…
– А она тебя не отшила! – перебила гостья. – То есть, не сказала «нет»! Значит, шансы у тебя есть, только нужно их правильно реализовать. Знаешь, в чем секрет мужского успеха? Не в смысле всей жизни, а у женщин? В готовности пожертвовать всем-всем-всем ради любимой! Если женщина понимает, что ради нее мужчина готов на все, то на детали она уже не обращает внимания. Не в богатстве сила, не в красоте и не в уме, а в готовности к любым жертвам во имя любви! Это я тебе как семейный психолог говорю.
Евгений Кириллович удивленно посмотрел на гостью.
– Да, как семейный психолог с почти что десятилетним стажем, – с гордостью сказала та. – Это моя основная работа, а… хм… эскорт-услуги что-то вроде хобби. Предварительную работу ты провел, теперь нужно развить успех. Стремительный натиск – и она твоя! То, что она замужем, ни о чем не говорит. Наличие мужа новой любви не помеха.
Да, у Маши был муж, какой-то там айтишник, судя по новому «крузаку» (сведения были получены от охранника) – довольно преуспевающий. Он привозил Машу на работу утром, в дикую рань, около семи часов, потому что так ему было удобнее добираться до Москвы из Ивантеевки, пока еще трасса не встала в пробках. Бедная Маша битый час скучала в своем кабинете. Евгений Кириллович не знал, чем она там занималась, но ему хотелось думать, что скучала.
Этот «скучный» утренний час и был выбран для стремительного натиска. А когда еще? В рабочее время толком поговорить не дадут, а о том, чтобы закрепить достигнутый успех и речи быть не может. После работы? Но как? От предложения поужинать вместе Маша скорее всего откажется, это Евгению Кирилловичу подсказывала интуиция. Караулить ее на пути к метро? Во-первых, это выглядело бы глупо и неестественно, а, во-вторых, в половине шестого, когда Маша уходила домой, Евгений Кириллович был загружен работой – разбирал косяки сегодняшнего дня и давал подчиненным ценные указания на завтра. Заканчивал он не раньше семи, а часто засиживался и до восьми, до закрытия поликлиники. А что поделать? Все нужно держать под контролем, иначе долго на своем месте не усидишь.
Утром – самое то. Десяти минут с лихвой хватит на признание в любви с проговариванием мотивов и перспектив. А дальше уж как сложится… При обоюдном желании за полчаса можно успеть сделать многое на стоящем в кабинете диванчике, который иногда использовался для амурных целей. И на то, чтобы привести себя в порядок к началу рабочего дня тоже останется время. Это просто счастье, что Машин муж относится к числу водителей-жаворонков!
Для столь важного дела следовало выбрать благоприятный день. Евгений Кириллович не считал себя суеверным человеком. Он не шарахался от черных кошек, спокойно относился к тому, что живет в доме номер тринадцать, не боялся сглазов и вообще отрицал любую мистику. Но при этом он твердо знал, что дни бывают благоприятными, когда все складывается наилучшим образом и неблагоприятные, когда все идет через пень-колоду. Кто-то хочет с этим поспорить или все согласны? Распознавать хорошие дни научила бабушка Зоя Ивановна. В воскресенье, желательно вечером, нужно разложить старинный пасьянс «Семь окон». В какое окно ляжет твоя личная карта, тот день недели будет для тебя особо удачным. А окно, на котором пасьянс закончится, указывает на самый плохой день недели. И ведь работало! Евгений Кириллович впервые убедился в этом в седьмом классе и продолжал убеждаться по сей день.
Трефовый король, с которым отождествлял себя Евгений Кириллович, попал во второе слева окошко, а последняя карта (бубновая шестерка) легла в третье. То, что счастливым днем оказался вторник, сильно порадовало, потому что на этот день был запланирован высочайший визит – мэр или кто-то из его замов вместе с директором департамента здравоохранения должны были открыть поликлинику после комплексной реконструкции. Бодяга с торжественным открытием тянулась уже третий месяц, дата переносилась пять раз и Евгений Кириллович уже начал надеяться, что пронесло-обошлось, но вдруг позвонили из департамента и велели ждать гостей во вторник, стопудово. Оно и хорошо – в такой ответственный день никого не удивит ранний приход главного врача, обычно являвшегося на работу к девяти часам, а то и к половине десятого. Евгений Кириллович не придавал большого значения сплетням, но старался лишний раз не давать для них повода, так спокойнее, а то ведь люди умеют раздуть из мухи слона. Другое дело – если все сложится, тогда можно будет раскрыть карты.
Во вторник Евгений Кириллович подъехал к поликлинике одновременно с Машиным мужем. Подумал, что это хороший знак (в хороший день знаки другими быть не могли), а заодно посмотрел на своего конкурента. Ничего особенного – очередной хипстер-задохлик, косплеящий сурового лесоруба. Однако, молод, примерно Машин ровесник… Впрочем, возраст – не самое главное, а пятьдесят лет – это совсем не «возраст», а расцвет зрелости, золотое время, когда многое уже успел сделать, а итоги подводить пока рано. Что же касается физической формы, то в этом отношении Евгений Кириллович мог дать фору многим тридцатилетним. Секрет его был прост – меньше жрать и больше двигаться. Каждое утро, за исключением особо непогожих дней, он пробегал шесть километров, а по средам и субботам плавал в бассейне. Причем именно плавал – правильным кролем, на скорость, – а не просто сидел в воде. Раз в неделю Евгений Кириллович устраивал себе тест – поднимался пешком, в быстром темпе, на свой восьмой этаж и удовлетворенно констатировал отсутствие одышки.
Порадовало и то, как Маша простилась с мужем – без поцелуев и прочих нежностей. Просто вышла из машины, как только та остановилась, и пошла своей грациозной походкой ко входной двери. Евгений Кириллович просидел в салоне лишнюю минуту ради того, чтобы не столкнуться с Машей в вестибюле. Он собирался позвонить ей из своего кабинета и строгим холодным тоном пригласить к себе. Расчет делался на контраст и внезапность. Маша придет взволнованная – с чего бы это ее вызвали? – а он вместо замечаний или нотаций обрушит на нее водопад своих чувств. Если предварительно встретиться в вестибюле, то эффект будет уже не тот…
Евгений Кириллович был уверен в успехе своего стремительного натиска, потому что ради Маши он в самом деле был готов на все, и она не могла не оценить этой жертвенности. За исход дела он не волновался, волновало его другое – к какому типу женщин относится Маша. «Крикунья» она или «тихушница»? Лучше бы оказалась «тихушницей». Дверь кабинета Евгения Кирилловича была шумоизолирующей, поскольку он предпочитал работать в тишине, диван не скрипел, так что если не вопить, то никто из сотрудников ничего не услышит… Однако, Евгений Кириллович был готов и к громкому звуковому сопровождению. Против природы не попрешь, а по большому счету нет разницы в том, когда сотрудники узнают об их романе – сейчас или спустя некоторое время, когда он станет привозить Машу в поликлинику по утрам. Опять же, рабочий день начинается в восемь часов, а до этого момента каждый сотрудник волен заниматься личными делами. И, вообще, важна только любовь, все прочее малосущественно.
– Я вас люблю и делайте с этим что хотите! – выпалил Евгений Кириллович, едва Маша открыла дверь.
И тут же обругал себя пентюхом за то, что не догадался купить цветы.
Но и без цветов получилось хорошо. Маша ошеломленно застыла на пороге с широко раскрытыми глазами и в этих глазах было столько радости, что Евгений Кириллович сгреб ее в охапку, увлек внутрь и принялся лихорадочно целовать, куда придется – в губы, в лоб, в щеки…
– Дверь! – тихо простонала Маша.
Евгений Кириллович запомнил только щелчок дверного замка, а дальше его словно подхватила теплая морская волна, качнула туда-сюда и мягко уложила на диван. Маша оказалась сверху. Она любилась тихо, но очень энергично. Евгений Кириллович и не подозревал, что худенькие голубоглазые блондинки из категории девочек-ромашек могут быть настолько темпераментными.
Оба не сразу поняли, что именно хрустнуло. Резко открылась дверь? Боль пришла секундой позже и была она настолько сильной, что Евгений Кириллович рывком сбросил с себя Машу, которая, крепко приложилась затылком о пол и потеряла сознание. Превозмогая боль, Евгений Кириллович перешел из лежачего положения в сидячее и с полминуты рассматривал свое мужское достоинство, которое посинело и распухало на глазах. Перелом полового члена – довольно редкая травма. Во время учебы Евгений Кириллович ни разу не видел ее «вживую», только на картинках – и вот сподобился увидеть. В самый-самый-самый неподходящий момент.
Шок был суровым, но голова работала ясно. Евгений Кириллович умел сохранять самообладание и способность к рациональному мышлению в любых ситуациях, потому-то и сделал карьеру без чьей-либо помощи.
Хорошо, что нет наружного кровотечения. Фонтан крови залил бы весь кабинет и их с Машей…
Вызывать «скорую» в поликлинику невозможно – такой удар по репутации!.. Надо ехать в больницу самотеком… Или, хотя бы, отъехать от поликлиники на квартал-другой и вызывать скорую на уличную травму… Уличную? А, семь бед – один ответ!..
Сейчас покидать поликлинику нельзя!.. Через два с небольшим часа прибудет высокое начальство… Надо встретить лично… Надо засветиться с хорошей стороны и, вообще, держать ситуацию под контролем…
Блин!.. Ну почему это случилось с ним?.. Ну почему это случилось сейчас?.. Зачем он вообще все это затеял?.. Спокойная жизнь надоела?..
– Что с тобой?
Пока Евгений Кириллович думал, Маша успела прийти в себя. Она сидела на полу и таращила глаза на баклажан, выросший в паху у ее незадачливого партнера.
– Ничего страшного! – строго и веско сказал Евгений Кириллович, которому для полного счастья не хватало только женской истерики. – Просто мне нужна помощь. Принеси бинт, «двадцатку», «пятерку», ампулу с физраствором, гарадолин, долабин и бентирам…[1]
– Но…
– Я все спишу! – пообещал Евгений Кириллович. – Спиртовые салфетки не забудь. И поторопись, время поджимает!
Настенные часы показывали ровно половину восьмого.
Пока Маши не было, Евгений Кириллович придумал, как поступить с брюками. Обычным образом их не надеть и с расстегнутой ширинкой ходить тоже нельзя, пусть, даже, и в халате. Лучше сделать разрезы по бокам, примерно до середины бедра. Аккуратно, по шву, чтобы не испортить брюки от лучшего костюма (Евгений Кириллович был человеком рачительным).
В ответственный момент Маша показала себя с наилучшей стороны. В семь пятьдесят пять Евгений Кириллович, немного побледневший от пережитого и введенных препаратов, сидел за своим столом и беседовал с главной медсестрой Татьяной Юрьевной. Боль утихла, внутренняя взвинченность исчезла, остались только недовольство и недоумение – ничего себе счастливый денек! «Но не так уж все и плохо, – пытался успокоить себя Евгений Кириллович. – Если еще и попи́сать смогу, то можно считать, что легко отделался… Провожу комиссию – и на больничный. А после можно будет две недели отпуска взять… Махну в Карелию… Или, может, лучше на Байкал? Нет, на Байкал – только летом…».
О Маше он больше не думал. Маша была вычеркнута из жизни навсегда. Любовь? Ай не смешите! Какая, к черту, любовь? Так, дурью маялся от безделья. Было ясно, что от Маши нужно избавиться. Избавиться благородно, достойно, например – пристроить ее куда-нибудь на сторону старшей медсестрой. На повышение люди уходят охотно и без обид.
Очень хотелось, чтобы высокие гости прибыли вовремя, без опозданий. Раньше начнем – раньше закончим. А лучше всего, если бы сейчас позвонили и сказали, что визит снова отменяется.
На сей раз ничего не отменилось, и гости приехали вовремя. Правда, мэр не соизволил прибыть, прислал заместителя, но Евгению Кирилловичу было не до деталей – отстреляться бы поскорее, да свалить! Опять же, выяснилось, что на ногах он стоит не очень-то твердо, голова слегка кружится и колени какие-то ватные.
Где тонко, там обязательно порвется. Когда процессия, возглавляемая директором департамента, шла со второго этажа на третий, у одной из департаментских дам сломался каблук. Она упала на директора (какая наглость!) и толкнула его на Евгения Кирилловича, травмированный орган которого находился в полуметре от изгиба поручня перил… Приложившись «баклажаном» к поручню, Евгений Кириллович потерял сознание, свалился на лестницу и съехал по ней на площадку, причем нехорошо – вперед головой…
В приемном покое тринадцатой больницы возникла небольшая заминка с выбором отделения, но в конечном итоге Евгения Кирилловича положили в урологию.
– Что творится, Сережа, что творится? – сказала охраннику санитарка, помогавшая раздевать-перекладывать Евгения Кирилловича. – Удивляюсь я на людей! Главному врачу сломали х…й, разорвали штаны, да еще и с лестницы спустили. И это средь бела дня! Куда все катится?
– К концу смены все катится! – хохотнул бесчувственный страж порядка и поглядел на висевшие над входом часы. – Осталось восемнадцать часов пятьдесят три минуты.
– Это – главному врачу! – не унималась санитарка. – А что там с простыми людьми делают, даже представить страшно! Нет, у нас все же работать лучше, спокойнее…
Мораль сей притчи такова: во всем надо знать меру, в том числе и в увлечениях. Последствия неблагоразумия непредсказуемы.
Как-то так