Вскоре после своего просветления Будда встретил на дороге человека, поразившегося необыкновенным сиянием и спокойствием, исходившими от него. Человек остановился и спросил:
– Друг мой, кто ты? Не существо ли небесное? Не бог ли ты?
– О, нет, – ответил Будда.
– Но тогда ты, быть может, какой-нибудь мудрец или волшебник?
И снова Будда ответил:
– О, нет.
– Ты… человек?
– О, нет.
– Так кто же ты тогда? – воскликнул человек.
– Я всего лишь пробужденный, – ответил Будда.
Как-то раз Будда проходил через деревню. Один молодой человек подошел к нему и сказал:
– Научи меня одной вещи: как я могу служить другим?
Будда рассмеялся и проговорил:
– Прежде всего, будь. Забудь про других. Прежде всего, будь самим собой, а затем последует все остальное…
Однажды к Будде пришел сельский староста из Урувелакаппы по имени Бхадрака. Между ними началась беседа.
– Скажи мне, староста, – проговорил Будда, – есть ли в Урувелакаппе такие люди, чья смерть, пленение, несчастья и позор принесли бы тебе страдание, горе, боль, уныние и отчаяние?
– Да, господин, есть такие люди в Урувелакаппе, – отвечал Бхадрака.
– А найдутся ли такие люди в Урувеле, – продолжал Шакьямуни, – чья смерть, пленение, несчастье и позор не причинят тебе страдания, горя и не приведут тебя в уныние?
– И такие люди найдутся в Урувелакаппе, – сказал Бхадрака.
– Почему же, – таков был следующий вопрос Будды, – в одних случаях смерть, пленение, несчастья и позор причиняют тебе боль и приводят в отчаяние, а в других – ты сохраняешь спокойствие?
И деревенский староста откровенно признался:
– Ко всем тем, чьи несчастья не оставили бы меня равнодушным, я попросту привязан. Это близкие, родные мне люди. У меня есть сын по имени Чиравасин. Однажды, когда мальчик находился в отдаленном селении, я послал одного из односельчан узнать о его здоровье и не находил себе места, пока тот не вернулся.
Тогда Просветленный промолвил:
– Всякое страдание, испытываешь ты его сейчас или нет, коренится в прошлом и имеет один источник: желание… Как ты думаешь, староста, если бы ты однажды не увидел мать Чиравасина и не услышал ее голоса, разве мог бы ты почувствовать любовь к ней? И разве ее смерть, пленение, несчастье и позор не принесли бы тебе боли, страдания и беспокойства? Поэтому знай, староста, что всякое страдание, однажды возникшее и становящееся все сильнее, имеет один источник – желание, и одну сущность – привязанность.
Царь спросил Нагосену, известного буддийского философа:
– Скажи, кто больше порочен: кто грешит сознательно, или кто грешит по беспечности?
– Тот, кто грешит по беспечности, о, царь, более порочен, – отвечал Нагосена.
– В таком случае, достопочтенный, – удивился царь, – нам необходимо наказывать вдвойне любого из нашей семьи или из наших подданных, неумышленно поступивших дурно?
– А как ты думаешь, о, царь? – промолвил Нагосена. – Если бы один человек был вынужден сознательно схватить кусок раскаленного металла, а другой сделал бы это случайно, то кто из них больше бы обжегся?
– Тот, кто не знает, что он делает.
– То же самое происходит и с человеком, поступающим дурно.
В столице страны жил известный аскет, философ-скептик и йогин Санджая, в школе которого учились десятки юношей из высших сословий. Среди них был и Щарипутра.
Однажды Щарипутра встретил на улице собирающего подаяние Ащваджита (на пали – Ассаджи) – представителя первой пятерки аскетов-подвижников, принявших буддизм. Его поразили внешность и то необычайное достоинство, с которым нищий монах, держа в руках чашу для подаяний, переходил от одного дома к другому, чтобы собрать пропитание на день.
Он подошел к монаху и спросил:
– Скажи, ради чего ты оставил свой дом? Кто твой учитель? Какое законоучение ты несешь людям?
Ответом ему было молчание. Щарипутра последовал за монахом дальше. Собрав немного пищи, Ащваджит подыскивал подходящее место для обеда. Молодой брахман предложил ему свое собственное сиденье и сосуд с водой, после чего вновь повторил вопросы. Монах скромно проговорил:
– О, брат, я все еще новичок в общине и не в состоянии долго и хорошо излагать Закон моего Учителя, Мудреца из рода шакьев.
Щарипутра попросил хоть немного рассказать о сущности Учения, позволив ему самому разобраться в остальном. Ащваджит собрался с мыслями и произнес знаменитую фразу:
– Истинносущий учит: "Вещи, которые производятся причиной, имеют конец существования".
Как-то раз одна весьма известная читательница лекций по метафизике буддизма явилась в гости к мастеру буддизма. Она периодически вела курсы в Бангкоке по Абхидхарме и сложной буддийской психологии. В беседе с мастером она подробно рассказывала ему, как важно для людей понять буддийскую психологию, какую огромную пользу получили все ее студенты от ее лекций. Затем женщина спросила буддийского учителя, согласен ли он с тем, что понимание буддийской психологии и метафизики так важно.
– Да, это очень важно, – подтвердил учитель.
Обрадованная, она продолжила:
– А предлагаете ли вы своим собственным ученикам изучать Абхидхарму?
– О, да, конечно, – ответил мастер.
– И с чего же вы рекомендуете им начинать? – спрашивала она. – С каких книг, с каких занятий?
– Только отсюда, – ответил он, указывая на сердце. – Только отсюда.
Однажды ученик спросил у Будды:
– Скажи, Благословенный, как понимать исполнение заповеди отказа от собственности? Один ученик покинул все вещи, но учитель продолжал упрекать его в собственности. Другой же остался в окружении вещей, но не заслужил упрека.
– Чувство собственности измеряется не вещами, а мыслями, – ответил ему Будда. – Можно иметь вещи и не быть собственником.
Один монах в Таиланде как-то раз сел для обычной медитации: он медитировал днем около часа. Однако на этот раз ему показалось, что он спускается вниз по длинному туннелю и в конце его встречает кто-то, кто берет его за руку и ведет за собой.
Монах не видел лица этого существа в целом. Он видел только кисть руки, лежавшую на его плече, и слышал голос, объяснявший являвшиеся ему различные кровавые и отвратительные сцены мучений. То была адская сфера, открывшаяся ему в видении. Голос объяснял, какие различные виды прегрешений приносят многообразные формы интенсивного страдания.
Их путешествие продолжалось долго, охватило огромное пространство. И монах вышел из своего переживания только тогда, когда темное ночное небо было усыпано звездами. Когда он рассказал учителю о происшедшем, тот заметил:
– Почему же ты не выяснил, кто именно вел тебя в этом странствии?
Когда Атиша готовился уйти из этой жизни, его ученик Нэлчжор сказал ему:
– После того, как вы уйдете, я посвящу себя созерцанию.
– Откажись от всего, что является дурным поступком, – ответил Атиша.
Ученик немного подумал и проговорил:
– В таком случае, иногда я буду проповедовать Дхарму, а иногда созерцать.
Атиша опят промолвил:
– Откажись от всего, что является дурным поступком.
Ученик опять ничего не понял, немного подумал и высказал новое предположение. Но вне зависимости оттого, что он говорил, Атиша продолжал отвечать то же самое. В конце концов, Нэлчжор спросил:
– Хорошо, но что же мне делать?
– Отвернись в своем сердце от этой жизни! – ответил учитель
Когда второй раз Марпа прибыл из Тибета к Наропе в Индию, Наропа казался очень холодным и бесстрастным, почти враждебным. Его первыми словами были:
– Хорошо, что ты пришел еще раз. Сколько золота ты принес за мои поучения?
Марпа собрал много золота. Он хотел сохранить кое-что для себя в возмещение расходов и на возвращение домой. Поэтому он развязал мешок и подал Наропе только часть того, что там было. Взглянув на подношение, Наропа промолвил:
– Нет, этого мало. За мои поучения надо отдать больше золота. Отдай мне все, что у тебя есть.
Марпа отдал еще немного, но Наропа снова потребовал. Так продолжалось до тех пор, пока, наконец, Наропа не рассмеялся и не сказал:
– Ты думаешь, что своим обманом сможешь купить свое учение?
Тогда Марпа уступил и отдал Наропе все имевшееся у него золото. И тут его ожидало потрясение: Наропа взял мешки с золотом и стал швырять золотой песок в воздух!
Внезапно Марпу охватило крайнее смятение. Он просто обезумел, не будучи в состоянии понять происходящее. Ведь он так усердно зарабатывал это золото, чтобы купить столь желанное учение! Да и сам Наропа, казалось, нуждался в золоте, соглашаясь учить Марпу в обмен на него. И вот он бросает это золото на землю! Увидев состояние Марпы, Наропа промолвил:
– Какая мне нужда в этом золоте?! Для меня целый мир – золото!
Здесь-то и произошел великий для Марпы момент: это был момент раскрытия. Он раскрылся и оказался способным получить учение.
Как-то раз спросили у Будды:
– Чем отличается глупый человек от мудрого?
– Глупцы думают, что страдания заключаются лишь в болезненном ощущении, – ответил Будда. – Но, воистину, чувства их извращены. Они уподобляются больному, представляющему себе, что сахар горек. Пушинка шерсти, опускаясь на руку, не осязаема, но, проникая в глаз, она причиняет сильную боль. Ладонь – это невежественный человек, глаз – это мудрец. Лишь мудрый потрясен зрелищем страдания мира.
Как-то раз один ученик, который медитировал в сельской местности, сидел, наблюдая за своим дыханием: «вдох – выдох – вдох – выдох…» – отмечал он себе. Вдруг он уловил запах дыма, но, продолжая медитацию, только перевел внимание на новый фактор, отмечая про себя: «запах – запах…» И лишь когда ему пришлось отмечать про себя очередное впечатление: «горячо – горячо…», он понял, что требуется какое-то действие.
Однажды Будда на пути к бамбуковой роще вблизи Раджагрихи, где он пребывал тогда с учениками, повстречал одного домохозяина по имени Шригала, который в мокрой одежде, с распущенными волосами и со сложенными руками кланялся на все четыре стороны света, а также по направлению. к зениту и надиру.
Будда, зная, что он исполняет обряд по традиционному религиозному верованию, который должен отвратить несчастья от его дома, спросил Шригалу:
– Скажи, уважаемый, почему ты совершаешь этот странный обряд?
Шригала ответил:
– Ты считаешь странным то, что я охраняю мой дом от влияния злых духов? Я знаю, что ты, о Гаутама Шакьямуни, считаешь, что вызывания бесполезны и не обладают никакою спасительною силою, Но выслушай меня и узнай, что, совершая этот обряд, я почитаю, уважаю и исполняю завет моего отца.
– Ты поступаешь хорошо, о, Шригала, – промолвил Будда, – что почитаешь, уважаешь и исполняешь завет своего отца. И твой долг охранять свой дом, свою жену, своих детей и детей своих детей от пагубных влияний и злобных духов. Я не вижу ничего плохого в совершении обряда, завещанного твоим отцом. Но я вижу, что ты не понимаешь обряда. Позволь тебе объяснить смысл этих шести направлений. Чтобы охранять твой дом, этих обрядов недостаточно. Ты должен охранять его добрыми поступками по отношению к окружающим людям. Обратись к своим родителям на восток, к своим учителям на юг, к своей жене и детям на запад и к своим друзьям на север и точно установи зенит своих благочестивых почитаний и надир отношений к своим слугам. Такого благочестия хочет твой отец от тебя. Пусть совершение обряда напомнит тебе о твоих обязанностях.
Как-то раз Гаутам Будда со своими учениками проходил через одну из деревень Индии, где жили противники буддизма и буддистов. Жители деревни вышли из своих домов, окружили и начали их оскорблять. Ученики Будды в ответ рассердились и уже готовы были дать отпор, но присутствие Учителя действовало успокаивающе. А то, что он сказал, привело в замешательство и жителей деревни и учеников. Он повернулся к ученикам и проговорил:
– Вы разочаровали меня. Эти люди делают свое дело. Они разгневаны. Им кажется, что я враг их религии, их моральным ценностям. Эти люди оскорбляют меня, и это естественно. Но почему вы сердитесь? Почему у вас такая реакция? Вы позволили этим людям манипулировать вами. Вы зависите от них. Разве вы не свободны?
Люди из деревни не ожидали такой реакции. Они были озадачены.
В наступившей тишине Будда обратился к ним:
– Вы все сказали? Если вы не все сказали, у вас еще будет возможность высказать мне все, что вы думаете, когда мы будем возвращаться назад.
– Но мы оскорбляли тебя, почему ты не сердишься на нас? – спросили жителя деревни.
– Вы свободные люди, и то, что вы сделали, – ваше право, – ответил Будда. – Я на это не реагирую. Я тоже свободный человек. Ничто не может заставить меня реагировать, и никто не может влиять на меня и манипулировать мною. Мои поступки вытекают из моего внутреннего состояния. И я хотел бы задать вам вопрос, который касается вас. В предыдущей деревне люди встречали меня, приветствовали, они принесли с собой цветы, фрукты и сладости. Я сказал им: "Спасибо, но мы уже позавтракали. Заберите эти фрукты и сладости с моим благословением себе. Мы не можем нести их с собой, мы не носим с собой пищу". А теперь я спрашиваю вас: что они должны сделать с тем, что я не принял и вернул им назад?
Один человек из толпы промолвил:
– Должно быть, они раздали фрукты и сладости своим детям, свои семьям.
– Что же будете делать вы со своими оскорблениями и проклятиями? Я не принимаю их и возвращаю их вам. Если я могу отвергнуть те фрукты и сладости, то они должны забрать их обратно. Что же вы можете сделать? Я отвергаю ваши оскорбления, так что и вы уносите свой груз по домам и делайте с ним все, что хотите.
Некогда Будда путешествовал по стране царя Прасенаджита и обнаружил в земле сокрытый клад, в котором было полно драгоценностей. Будда спросил Ананду:
– Видишь ли ты, что это ядовитая змея?
Ананда ответил:
– Вижу, учитель.
А в это время некто, следовавший за Буддой, услышав эти слова, решил подойти и посмотреть. Увидел он, что это сокровища, и пренебрег словами Будды, сочтя их пустым звуком: ведь на самом деле это драгоценности, а он называет их ядовитой змеёй! И тогда этот человек тайно созвал домочадцев и забрал сокровища.
Семья его разбогатела. Но вскоре нашёлся человек, сказавший царю, что добытый клад не передан властям. Царь велел схватить нашедшего. Тот клялся, что всё уже отдал, но царь никак не верил этому.
Бедняга испытал яды всех страданий, но так ничего и не сказал. Царь разгневался и хотел наказать семь колен его рода. Когда его повели на казнь, царь послал слугу разведать, что тот будет говорить по дороге. Осуждённый шел и все повторял:
– Будда говорил верно, это действительно ядовитая змея. Будда говорил верно, это действительно ядовитая змея. Будда говорил верно…
Несколько человек решили отправиться к одному великому тибетскому учителю и учиться у него. Они уже кое-что изучали у других учителей и теперь решили сосредоточить свои усилия на стремлении учиться именно у этого человека. Всем им хотелось стать его учениками, и они любыми средствами добивались того, чтобы он их принял. Но великий учитель не пожелал этого сделать.
– Я приму вас лишь при одном условии, – заявил он. – А именно: если вы отречетесь от своих предыдущих учителей.
Все пришедшие умоляли принять их, говорили, как они преданы, как сильно им хочется учиться под его руководством. Но он отказался принять их, если они не согласятся на его условие. Наконец все собравшиеся, кроме одного, решили отречься от предыдущих учителей, у которых они фактически многому научились. Гуру казался очень довольным и счастливым, когда они сделали это, и велел всем прийти к нему на следующий день. Но когда они пришли назавтра, он сказал:
– Я понимаю все ваше лицемерие. На следующий раз вы пойдете к другому учителю и отречетесь от меня. Так что убирайтесь прочь!
И он выгнал их всех за исключением единственного человека, который счел ценным то, чему учился раньше.
Однажды геше Бэн участвовал в большом собрании геше в монастыре Пэн-эл Гял, на котором всем гостям подавали простоквашу. Место геше Бэна оказалось в среднем ряду, и он заметил, что сидящих в первых рядах щедро угощают прекрасной простоквашей. Геше подумал: "До чего же хороша простокваша, вот только достанется ли мне такая же большая порция!"
Однако, он сразу же поймал себя на этой мысли и сказал себе: "Ну и жаден же ты, Бэн, до простокваши!" – и перевернул свою чашку вверх дном. Когда к геше Бэну подошел монах и предложил простокваши, он отказался, сказав:
– Мой грешный ум уже взял свою долю.
Один из учеников Будды как-то спросил у Учителя:
– Если меня кто-нибудь ударит, что я должен делать?
– Если на тебя с дерева упадет сухая ветка и ударит, что ты делаешь? – вопросом на вопрос ответил Будда.
– Что я делаю? Я, конечно же, ничего не делаю. Это же простая случайность, простое совпадение, что я оказался под деревом, когда с него упала сухая ветка.
– Так делай то же самое, когда тебя кто-нибудь ударит! – проговорил Учитель. – Кто-то был безумен, был в гневе и ударил тебя. Это все равно, что с дерева упала ветка на тебя. Пусть это не тревожит тебя, просто иди своим путем, будто ничего не случилось.
Марпа был сильно потрясен, когда убили его сына. Один из учеников спросил его:
– Вы говорили нам, учитель, что все – иллюзия. А как насчет смерти вашего сына? Не иллюзия ли это?
– Верно, – ответил Марпа. – Но смерть моего сына – это сверхиллюзия.
Однажды у ламы Говинды спросили:
– Каким образом можно совместить совершенно разные традиции, каждая из которых представляет учение Будды?
– Дхарму Будды можно представить себе как посажанное в землю чудесное семя, из которого выросло целое дерево с глубокими корнями, могучими ветвями, листьями, цветами и плодами, – начал он свой ответ. – И вот один человек может, указывая на корни, утверждать, что именно там содержится истинная дхарма. Другой же возразит ему, говоря: «О, нет-нет! Она в цветах!» Третий скажет, что в плодах. Но ведь ясно, что все эти разные части не могут быть отделены одна от другой. Корни поддерживают дерево, питая его по-своему, листья по-своему его питают, а плоды одинаково зависят и от корней, и от листьев, и от веток.
Один человек, прослышав о великой мудрости Будды, пустился в дальний путь в надежде на встречу с ним, чтобы услышать это учение из первых уст.
Наконец, этот человек набрел на Будду, который собирал милостыню, и обратился к нему с просьбой изложить свое учение. Будда попросил его подождать, пока не будет закончен процесс сбора милостыни, и предложил быть ему спутником. Путь оказался очень длинным, и человек, теряя терпение, опять обратился к Будде все с тем же вопросом. И вот, когда они стояли посреди улицы, Будда кратко и просто изложил суть своего учения:
– В видении есть только видение. В слушании есть только слышимое. В ощущении есть только ощущаемое. В думании есть только думаемое.
где эти знания находятся
Один молодой человек решил выучить грамматику. Для этого он обратился к буддийскому монаху, который принял обет целомудрия. Монах согласился и занятия начались.
Через некоторое время молодой человек узнал, что учитель нарушил целибат, и у него есть маленький ребенок. Разгневанный и раздосадованный таким положением вещей, он собрал свои вещи и, даже не попрощавшись, уехал из монастыря. Прибыв в другой монастырь с той же целью – научиться грамоте, он рассказал старшему монаху обо всем, что с ним приключилось. Старший монах был сильно удивлен реакцией молодого человека и сказал ему:
– Скажи, разве монах плохо знал грамоту, обучая тебя?
– Хорошо, – ответил тот.
– Но разве монах стал менее сведущ в грамматике, поддавшись искушению плоти? – проговорил старший монах. – Умные люди обретают знания независимо от того, где эти знания находятся. И разве не глупец тот, кто отказался взять драгоценность из шкатулки только потому, что она заляпана грязью?
Премьер-министр Го Цхзы-и (династия Тан) был выдающимся царедворцем и великолепным полководцем. Все почитали его заслуги в государственных делах и на поле брани. Но ничто – ни слава, ни могущество, ни богатство, ни преуспевание – не отвлекало его от глубокого интереса к буддизму, ревностным приверженцем которого он был.
Считая себя простым, скромным, истинным верующим человеком, он часто приходил к своему любимому наставнику, чтобы почерпнуть у него мудрости. Учитель и ученик, казалось, понимали друг друга очень хорошо. Даже то, что ученик был премьер-министром, не обременяло их отношений. Почтенный учитель не преклонялся перед высоким званием ученика, а покорный ученик не чувствовал в своем сердце пустой гордыни.
Однажды Го Цзы-и пришел, как обычно, к своему учителю и спросил:
– Скажи, как в буддизме толкуется себялюбие, о достопочтенный?
Лицо учителя неожиданно побагровело, и он свысока, надменно обратился к премьер-министру:
– Что ты несешь, дурья твоя башка?
Столь неожиданный и нелепый ответ так поразил министра, что невольная гримаса гнева начала искажать его лицо. И тогда учитель улыбнулся и заметил:
– Ваше превосходительство, вот что такое себялюбие!
Когда Марпа впервые встретился с Наропой, тот построил алтарь, сказав, что этот алтарь является воплощением мудрости. И святилище, и сам Наропа заключали в себе колоссальную духовную энергию и силу.
Как-то Наропа спросил Марпу, перед чем бы он желал совершить простирание, чтобы пережить внезапное просветление. Марпа, как ученый, подумал, что гуру живет во плоти, в обыкновенном человеческом теле, тогда как созданный им алтарь являет собой чистое тело мудрости, не имеющее ничего общего с человеческим несовершенством. Поэтому Марпа простерся перед святилищем. И тогда Наропа проговорил:
– Боюсь, твое вдохновение скоро угаснет. Ты сделал неправильный выбор. Это святилище – мое творение, и без меня его вообще бы не было здесь. Тело мудрости несравнимо с человеческим телом. Великое зрелище мандалы было всего лишь моим творением.
Когда геше Ченнава, чтобы заниматься благими делами, отказался даже от сна, геше Тонпа сказал ему:
– Сынок, ты бы лучше сделал передышку, а то надорвешься.
– Та прав, – ответил Ченнава, – нужно отдохнуть. Но, я как подумаю, до чего трудно обрести свободу и дарования, никак не могу найти времени для отдыха.
Однажды Судхана спросил у Сучандра:
– Скажи, как непосредственно достигается освобождение? Как прийти к такой реализации?
– Человек непосредственно достигает этого освобождения, когда его ум пробужден до состояния великой мудрости и прочно удерживается в нем, – ответил Сучандра. – Тогда исчезают все сомнения, и он достигает самореализации.
– А достигает ли человек самореализации, слушая беседы о мудрости? – был следующий вопрос Судхана.
– Нет, – проговорил Сучандра, – потому что мудрость позволяет видеть истину непосредственно.
– Разве услышанное не порождает мысль, а мысль человека не доходит до восприятия истины? Разве это не самореализация?
– Нет. Самореализации никогда нельзя достигнуть, просто слушая и думая. О, сын почтенной семьи, я проиллюстрирую это сравнение. Слушай: в громадной пустыне нет родников и колодцев. Жарким летом идет один путешественник с Запада на Восток, пересекая пустыню. Он встречает человека, идущего с востока и спрашивает его: "Умоляю тебя, скажи, где найти место, чтобы я мог напиться, выкупаться и отдохнуть в прохладе тенистых садов? Меня измучила жажда».
Человек с Востока объясняет ему все самым простым образом, говоря: "Когда ты пойдешь дальше на восток, ты увидишь, что дорога разветвляется на две. Иди по той, которая справа, и ты, в конце концов, доберешься до такого места". Ну, дорогой сын почтенной семьи, думаешь ли ты, что этот измученный жаждой путник с Запада, только послушав, как ему говорят о роднике и тенистом саде, утолит жажду и освежится?
– Конечно, нет, так как он утолит жажду и освежится только тогда, когда он действительно доберется до того места, о котором ему говорили.
– Вот так происходит и с самореализацией.
Как-то раз один Бодхисаттва спросил некоего паломника:
– Хочешь ли ты попить воды из Ганга, благоухающей ароматом леса?
Паломник попытался поймать его на слове:
– Что есть Ганг? Песок ли Ганг? Вода ли Ганг? Этот ли берег Ганг? Тот ли берег Ганг?
Но Бодхисаттва парировал:
– Если ты исключишь воду, песок, этот берег и тот берег, где ты вообще найдешь Ганг?
Однажды Вималакирти задали вопрос:
– Почему ты себя чувствуешь не очень хорошо?
Он ответил:
– От невежества возникает слепое желание, и это – причина моей болезни. Поскольку все живые существа больны, то и я болен. Когда все живые существа исцелены от своих болезней, и я исцелен.
– Почему?
– Бодхисаттва страдает от рождения-и-смерти, поскольку страдают живые существа. Поскольку есть рождение-и-смерть, то имеется и болезнь. Когда живые существа перестают болеть, то и бодхисаттва уже не подвержен болезни. Когда единственный сын в благородной семье болен, родители тоже чувствуют себя неважно. Когда он поправляется, и они выздоравливают. Так и бодхисаттва. Он любит все живые существа как собственных детей. Когда они больны, он тоже болен. Когда они исцеляются, ему становится хорошо. Вы хотите знать, откуда такая болезнь? Болезнь бодхисаттвы происходит от его всеобъемлющей любви.
Как-то раз к Будде пришел монах и сказал, что не может запомнить больше двухсот правил, которые обязательны для монахов, и с еще меньшим успехом способен их соблюдать. Будда выслушал его внимательно и спросил:
– Скажи, а сможешь ли ты запомнить только одно правило?
– Конечно, – с полной уверенностью проговорил монах.
– Тогда вот оно, – сказал Будда. – Всегда пребывай в состоянии осознанности.
Однажды к бодхисаттве Вималакирти пришло множество других бодхисаттв с Манджушри во главе. Они намеревались изложить свое представление о вхождении в Дхарму недвойственности.
Одни говорили:
– Есть рождение, и есть смерть. Но ничто никогда не рождается и никогда не умирает. Считается, что те, кто понимает это, и вступает в Дхарму недвойственности.
– Есть «я», и есть «мое», – говорили другие. – Из-за того, что я думаю: «Я есть», существуют вещи, называемые «моими». Но поскольку нет реального «я есть», где нам искать «мои» вещи? Размышляя подобным образом, мы вступаем в Дхарму недвойственности.
Третьи говорили:
– Есть сансара, и есть нирвана. Но когда мы поймем высшую сущность сансары, то сансара исчезнет из нашего сознания, и не будет ни омрачения, ни освобождения, ни рождения, ни смерти. Размышляя так, мы вступаем в Дхарму недвойственности.
Четвертые отмечали:
– Есть неведение, и есть просветление. Но нет неведения, нет просветления, и нет дуализма. Почему? Потому что те, кто вступил в медитацию, в которой отсутствуют чувственные образы и представления, свободны и от неведения, и от просветления. Это верно и для всех прочих дуалистических категорий. Считается, что те, кто таким образом размышляет над тождеством, вступает в Дхарму недвойственности.
Наконец, пятые утверждали:
– Стремиться к нирване и избегать мира – это дуализм. Не стремиться к нирване, не избегать мира – это свобода от дуализма. Почему? Потому что привязанность и освобождение – относительные термины, и когда нет изначально привязанности, зачем тогда желать освобождения? Нет привязанности, нет освобождения, и поэтому нет стремлений, нет избеганий – это и называется вступлением в Дхарму недвойственности.
И еще много похожих ответов дали бодхисаттвы, сидевшие на собрании, – все, кроме их вождя Манджушри. Тогда Вималакирти попросил и его изложить свои воззрения. И Манджушри ответил:
– Мне представляется вот что: во всех вещах есть нечто, превосходящее слова и речь, не имеющее признаков, недоступное для познавания, превыше всех вопросов и ответов, – познать это нечто, значит вступить в Дхарму недвойственности.
После этого Манджушри попросил самого хозяина, Вималакирти, выразить свое мнение о недвойственности. Но тот в ответ хранил молчание и не произнес ни слова. И тогда Манджушри восхищенно воскликнул:
– Хорошо сделано! Хорошо сделано. Дхарма недвойственности превыше знаков и слов!
Один человек, услышав, что Будда соблюдает принципы великой любви – платить добром за зло, пришел к нему и начал поносить его. Будда хранил молчание, жалея его безумие.
Когда же человек окончил свои поношения, Будда спросил его:
– Скажи, сын мой, если человек отказывается принять дар, кому он принадлежит?
– В таком случае он будет принадлежать человеку, предложившему его, – более спокойным тоном ответил человек.
– Сын мой, ты поносил меня сейчас, но я отказываюсь принять твои оскорбления и прошу тебя оставить их при себе. Не будет ли это источником горя для тебя? Как эхо принадлежит звуку и как тень предмету, так же непреложно бедствие настигнет содеявшего зло. Злой человек, упрекающий добродетельного, подобен человеку, который смотрит вверх и плюет в небо. Плевок не осквернит небо, но, падая обратно, запятнает его самого. Клеветник подобен бросающему сор на другого против ветер. Сор лишь возвращается на того, кто бросил его. Добродетельному человеку не может быть нанесен ущерб, и то несчастье, которое клеветник желает нанести, оборачивается на него самого.
Принц одного из удельных княжеств Индии по имени Шраван во времена Будды принял посвящение. Все княжество было потрясено. Ученики Будды пришли к своему Учителю и спросили, что он сделал, что сам махараджа отказался от трона.
– Я ничего не делал, – ответил им Будда. – Вы просто не знаете работы человеческого мозга. А человеческий ум может легко перемещаться из одной крайности в другую. На примере Шравана вы видите это свойство в действии.
А Шраван стал нищим, стал саньясином. И скоро другие ученики стали замечать проявления вышеуказанного свойства человеческого мозга в самых крайних его проявлениях.
Бывший махараджа перестал одеваться, занялся самоистязанием: кушал только один раз в день через день, медитировал только на жарком солнце, хотя Будда никогда не говорил своим ученикам отказываться от одежды. Все ученики Будды кушали каждый день один раз, а медитировали в тени под деревьями.
Вскоре Шраван стал совершенно истощенным. Он был раньше красивым человеком, и у него было прекрасное тело, но через шесть месяцев никто не мог узнать его.
Однажды вечером Будда пришел к Шравану и сказал:
– Шраван, я слышал, что когда ты был принцем, еще до посвящения, ты любил играть на вине и на ситаре. Говорят, что ты был хорошим музыкантом. Поэтому я пришел задать тебе один вопрос: что случится, если струны вины ослабить?
– Если струны ослабить, то никакой музыки не получится, – ответил монах.
– А если струны сильно натянуты, слишком сильно натянуты, что случится?
– Тогда тоже невозможно извлечь музыку, – проговорил Шраван. – Натяжение струн должно быть средним – не ослабленным и не перетянутым, а в точности посередине. Тогда будет музыка. Но только мастер может правильно настроить струны, в самой середине.