Ласковый летний ветер приносил с моря крики чаек и запах рыбы. Одиночные повозки и целые караваны непрерывным потоком струились по укатанному тракту.
Мимо телеги, гружёной пыльными мешками, пронёсся всадник. Ловко сманеврировав, он обошёл запряжённую двойкой карету и пролетел мимо плетущегося дилижанса.
– Вот лихач-то! – подскочив на козлах, возмутился юноша с кучерявой бородкой.
– А чего ж не полихачить-то? – сверкнув гнилой улыбкой, изумился сидевший рядом с ним старик-возница. – У нас в Лудестии лучшие дороги на континенте. Вот всякие залётные и носятся, как испуганные зайцы. Эх, мне б мою молодость, я б показал этим выскочкам, что такое скорость!
Юноша ничего не ответил, лишь добродушно усмехнулся и, подняв голову, уставился вдаль.
– Чего нового в Эйкдаме? – помолчав, спросил он, разглядывая маячащую на горизонте городскую стену.
– О-о-о, – озадаченно протянул старик. – Ужель не слышал?
Молодой человек непонимающе взглянул на возницу и покачал головой.
– Удивительное дело… – пробормотал пожилой лудестианец и спустя пару мгновений возбуждённо произнёс: – Две недели назад, когда я собирался в рейс, весь город на ушах стоял. Подумать только! Мэра убили в его собственном доме! К тому же его дочурка, леди Розамунда, исчезла! В Эйкдаме на каждом углу об этом судачили. Да и в других городах тоже. Странно, что ты этого не слышал.
– Погодите, – изумлённо выпалил юноша. – Мэр Эйкдама же Консул всей Лудестианской Республики? Ну, то есть был…
– Так и есть. Был.
– А…
Очередной вопрос юноши прервал робкий стук, донёсшийся из кареты.
– Извините, пожалуйста, – еле слышно промямлил кто-то. – Не могли бы вы остановить здесь? Хочу немного пройтись пешком.
– Ох ты ж, все бесы Преисподней! – от неожиданности едва не выронил поводья старик. – Совсем забыл про него…
Дилижанс остановился у обочины, и через несколько секунд на пыльный тракт спустился единственный ехавший внутри пассажир. Им оказался молодой человек со светло-русыми волосами, немного детским лицом и задумчивыми голубыми глазами – типичный лудестианец.
Макушку юноши от солнца защищал выцветший малиновый берет. Другую его одежду скрывал от глаз огромнейший походный плащ цвета пыли. Казалось, что если этот плащ постелить на землю, то на нём вполне можно будет накрыть обед для небольшой армии.
Левую руку незнакомец тоже скрывал под плащом. Очевидно, он держал в ней что-то весьма габаритное. Поправив лямку перекинутой через плечо сумки, он вежливо поклонился вознице и, задрав голову, уставился на небо.
– Странный какой-то… – проворчал старик, трогаясь с места.
Юноша стоял неподвижно пару минут, разглядывая одинокое облако, бороздившее бескрайнее синие просторы. Оно плыло, медленно приближаясь к массиву своих собратьев. Путник в пыльном плаще терпеливо ждал, когда это облако сольётся с остальными облаками. Однако внезапно сменившийся ветер резким порывом отправил одинокое облако в другую сторону. Лишь чуть-чуть изменив направление, оно разминулось с остальными.
– И ты тоже… – вздохнул юноша и двинулся в путь.
Он шёл не спеша, улыбаясь тёплым лучам солнца и глазея по сторонам. Всё здесь было для него знакомым и родным. Словно ничего и не изменилось за те годы, что его не было.
– А ты всё не сдаёшься? Молодец! – похвалил он хиленький ручеёк, шумящий справа от тракта. – Помню, выиграл деревянного солдатика у Абе. Он не верил, что ты протянешь до конца года, а ты вон как… До сих пор не высох.
Юноша опустился на колено, одной рукой зачерпнул воды, медленно выпил и продолжил свой путь.
– О! Гляжу, старик Фас ещё земли прикупил! А ведь и раньше его ферма была самой большой в округе! А сейчас, наверное, и подавно у него конкурентов не осталось. О! Дорожный указатель заменили! Эх, а ведь я на нём признание для Манон вырезал… Ну и славно, что его заменили! А вот и наше дерево…
Проезжающие мимо по-разному реагировали на разговаривавшего с самим собой юношу. Кто-то сочувственно качал головой, кто-то старался объехать его подальше. Двое всадников начали смеяться, тыкать пальцами и что-то кричать, но юноша не обращал на них внимания.
– Вот, возьми, – кто-то дотронулся до плеча юноши. Изумлённо обернувшись, он увидел караван из трёх повозок, остановившийся рядом. Возница первой телеги соскочил на землю и протягивал ему медный полтинник.
– Возьми, – повторил мужчина.
– А? Что? Нет, вы не так поняли, – затараторил парень. – Я не…
– Просто бери, – снисходительно улыбнулся возница. – Мне не жалко. А ты хоть хлеба себе купишь. Помогая немощным и больным, мы вымаливаем у Всевышнего прощение для себя. Так что не спорь.
Он вложил юноше в руку монету и, вскочив на облучок, припустил лошадь. Юноша задумчиво уставился на удаляющийся караван.
– И почему так всегда происходит?.. – он с недоумением пожал плечами.
До города оставалось всего ничего, когда взгляд молодого путешественника остановился на изогнувшейся иве, вокруг которой сновали детишки.
– О, госпожа плакса всё так же популярна у местной ребятни, – умилился путник, вспомнив, как в детстве несколько раз падал с этого дерева.
От его умиления не осталось и следа, когда юноша, приглядевшись, заметил, что дети бросают в дерево камни. Сорвавшись с места, он бросился к дереву со всех ног, чудом не путаясь в полах собственного плаща. Длинным прыжком перемахнув через овраг, он в два счёта оказался рядом с испуганными озорниками.
– И что это вы здесь делаете, позвольте узнать? – буравя ребятню грозным взглядом, спросил путник. – Зачем дерево обижаете?!
– Ну так… это… – неуверенно залепетал самый старший мальчуган. – Кота хотим сбить.
– Кота?! – изумлённо повторил юноша, поднимая голову.
На одной из тонких веток гордой горгульей восседал белый кот с рыжей головой и таким же рыжим хвостом. Его короткая шерсть была грязна, из уха струился кровавый ручеёк, а кончик хвоста был загнут под прямым углом. Но взгляд жёлтых глаз пылал яростью, заявляя всем окружающим, что его владелец хоть и загнан в угол, но не сломлен.
– Зачем вы так с ним?! Что он вам сделал?! – резко повернувшись, юноша сделал шаг к детям. Мелкие разбойники неуверенно попятились. – Кого-то покусал? Или поцарапал? Нет?! Просто так на слабого накинулись?! А ну, пошли отсюда прочь!
Когда дети убежали, юноша тяжело вздохнул и покачал головой.
– Надеюсь, в следующий раз они дважды подумают…
Он извлёк из-под плаща лютню и аккуратно положил её на землю. Развязав плащ, юноша бросил его рядом. Теперь молодой человек остался в потёртом малиновом камзоле, старых, доходящих до щиколотки штанах да изношенных башмаках.
Размяв плечи, он подошёл к дереву и посмотрел на кота.
– Не волнуйся, малыш, сейчас я тебя спасу.
Затем наш герой подпрыгнул и зацепился за ближайшую ветку. Натужно подтянувшись, юноша оказался на дереве. Карабкаясь, как матрос по канатам, он вскоре смог дотянуться до кота. Животное зашипело и выгнуло спину.
– Ну что ты, а? – ласково проговорил юноша. – Я тебя не обижу. Не бойся, иди ко мне.
Зверь недоверчиво посмотрел на него и попятился. Уперевшись спиной в ствол, он стал озираться по сторонам.
– Не бойся, – повторил юноша. – Идём.
Кот осторожно сделал шаг вперёд. Потом ещё шаг. И ещё. Приблизившись к протянутой руке, он вдумчиво обнюхал её и посмотрел в глаза незнакомца. Фыркнув, зверь вальяжно сделал шаг вперёд и уселся на тёплую ладонь.
– Вот и славно, – улыбнулся юноша, прижимая животное к груди. – Теперь давай спускаться.
Хрустнула ветка, и незадачливый спасатель полетел вниз. Дерево, на которое он столько раз лазил в детстве, наконец-то не выдержало веса взрослого мужчины.
– Ой-ой-ой-ой!!! – заверещал он, катаясь по земле из стороны в сторону. – Чуть спину не сломал!
– Что за идиот… – услышал юноша тягучий как болото баритон. – Полез спасать и сам навернулся…
Молодой путник, забыв о боли, уселся на траву, вертя головой в разные стороны.
– А? Кто здесь?!
– Но благодаря его забавным потугам я снова на земле, – продолжал рассуждать неизвестный.
– Кот? Это ты говоришь? – юноша схватил животное под передние лапы и поднял на уровень своих глаз.
– Ты слышишь меня, смертный? – изумился зверь. – Этого не может быть!
– И правда, ты! Первый раз вижу говорящего кота! – радостно воскликнул юноша, но тут же вполголоса пробормотал: – Хотя, может, я сильно головой ударился?
– Поставь меня на землю! – скомандовал кот. – Живее! Нечего своими грязными ручонками меня тискать!
– Конечно-конечно! – затараторил юноша, спеша выполнить приказ. – Ну, теперь рассказывай, кто тебя говорить научил?
– Не твоего ума дело!
– О… Кот считает, что он умнее человека? Чего ж ты тогда, профессор мохнатый, сам с дерева-то не слез?
Кот ничего не ответил, снова фыркнул и отвернулся.
– Да ладно тебе обижаться, – пожал плечами юноша. – И вообще, раз умеешь говорить, мог бы и спасибо сказать. Ну ничего. Давай знакомиться! Я Ян ван дер Веттелик. А ты?
– Мьёль, – мяукнул кот, не поворачивая морды.
– Очень красивое имя. Тебе идёт, – улыбнулся Ян и тут же добавил: – Пойдёшь вместе со мной в Эйкдам?
Зверь медленно повернулся и поднял глаза, оценивая слова своего собеседника.
– Вообще-то, – начал он, – я только что покинул этот скверный городишко. У меня нет причин возвращаться обратно.
– Да и я там не собираюсь долго задерживаться. Три-четыре дня, не больше.
– И зачем мне тратить своё время на твою компанию? – прищурился кот.
– Потому что у бродячих котов жизнь тяжела. Рядом с человеком тебе всяко будет легче. Вот ты когда последний раз ел?
Ответом было звучное урчание кошачьего живота.
– То-то же, – назидательно подняв палец, произнёс Ян. – Придём в город, сразу же тебя покормлю.
– Клянёшься? – тут же прошипел Мьёль.
– Обещаю, – кивнул его спаситель.
У Восточных ворот Эйкдама выстроилась целая вереница повозок, которые ожидали своей очереди показать товар и оплатить въездную пошлину. Предприимчивые торгаши из местных суетились рядом, предлагая свежую (и не очень) выпечку, молоко и пиво. Стражники в традиционных для Лудестии оранжевых камзолах и галифе, при мушкетах и с фламбергами, не особо спешили принять всех желающих, надменно расхаживая между телегами, то и дело поправляя сползающие на потные лбы шляпы.
Те, кто прибыл в город не ради торговли, продвигались гораздо быстрее.
– Эй, что это у тебя под плащом? – пробасил стражник, тыкая мушкетом в Яна.
– Это всего лишь лютня, господин, – улыбнулся юноша, распахивая плащ.
– А-а, – вяло протянул стражник, – тогда проходи.
На мощёной мостовой, раскинувшейся сразу за воротами, протягивая руки вновь прибывшим, сидели попрошайки. То тут, то там слышался медный звон.
– Вот, возьмите пожалуйста. Просили вам передать, – Ян выбрал наиболее жалкого на вид нищего, безногого мужчину с обожжённым лицом, и протянул ему медный полтинник. Случайно встретившись взглядом с бедняком, юноша виновато улыбнулся и, быстро отвернувшись, пошёл своей дорогой.
– Такие как ты последнюю рубашку отдать готовы, а после мёрзнут на морозе, – равнодушно проговорил Мьёль, разместившийся на плече у Яна, словно капитанский попугай.
– То, что не моё, мне не нужно, а пока я молод и здоров, уж как-нибудь смогу себя прокормить.
– Насчёт «здоров» я не был бы так уверен, – хмыкнул кот. – Взгляни вокруг, люди смотрят на тебя, как на умалишённого. Они слышат только тебя. Не меня.
– Да брось ты. С чего бы им так судить обо мне? Они же совсем меня не знают! И, между прочим, я не понимаю, почему ты едешь на моём плече. Мне вообще-то тяжело.
– Молчи и не жалуйся, смертный. Ты сам пригласил меня. И на твоём месте я бы не затягивал с обедом.
– Хорошо-хорошо. Уже скоро, – поспешно успокоил его Ян и свернул на просторную улицу.
Хотя южная и восточная части Эйкдама располагались далеко от рыночной площади и порта, они были изрезаны широкими дорогами, которые днём заполнялись повозками и людьми. Лудестия – страна торговцев, дороги – её кровеносные сосуды. Они связывают вольные кантоны и между собой и с другими странами, позволяя даже купцам из какого-нибудь далёкого королевства получить доступ к главному лудестианскому сокровищу – морю.
– Всё те же лавки и мастерские… – нежно произнёс Ян, разглядывая первые этажи домов. – Смотри, Мьёль, в этой пекарне продают лучшие оладьи, что я когда-либо ел.
– Ну так пошли скорее!
– Прости, у меня нет сейчас денег, – юноша виновато развёл руками.
Они миновали ещё две улицы и несколько переулков прежде, чем оказались перед двухэтажным домом с вывеской «Юридические услуги ван дер Веттелика». Ян открыл дверь и под звук колокольчика, извещающего о прибытии посетителей, вошёл внутрь. Он оказался в просторном холле, стены которого украшали пейзажи и натюрморты. Справа от двери стоял платяной шкаф с резными фасадами, слева – комод из чёрного дерева.
– Уже иду, – раздался приятный женский голос.
Ян растроганно улыбнулся, едва сдерживая слёзы.
Через несколько секунд из коридора вышла немолодая женщина. Она застыла на пороге, не веря собственным глазам и внимательно разглядывая юношу. Тот тоже не отводил от неё взгляда, любуясь родными чертами: русыми с проседью волосами, добрыми, вмиг намокшими глазами.
– Ян… Как же я рада видеть тебя, сынок! – она подбежала к сыну и крепко обняла, спугнув кота с его насеста. – Что ж ты даже не написал, что приезжаешь? Мы бы подготовились к встрече!
– Не переживай, мама. Не нужно ничего готовить.
– Ну как же это?! Ты голодный, наверное? Сейчас что-нибудь придумаем! Эй, Петра, Руперт, скорее сюда! Ваш брат приехал!
С лестницы донёсся топот, и вскоре в холл ворвались двое: девочка лет десяти в клетчатом платьице и мальчик, почти уже юноша, в коротких брюках и белой рубашке. В отличие от матери, они сразу же, едва завидев брата, бросились к нему.
– Ян! Ян! Наконец-то ты вернулся!
– Петра, тебя прям не узнать… – прошептал Ян. – Когда я уезжал, ты была ещё совсем малышкой, а теперь такая барышня! Да и ты, Руперт, уже почти с меня ростом…
– Ну что ты, брат, не плачь, – засмеялся Руперт.
– Так! – строго произнесла мать. – Все нежности потом. Ян, иди в свою комнату. Отдохни с дороги, умойся и приведи себя в порядок. А вы двое, шагом марш за мной! Нужно на стол накрывать. Скоро и ваш отец освободится. Ой! А что это за кот?!
– Кот? – изумлённо повторила вслед за матерью Петра. – Какой миленький! – девочка схватила Мьёля в охапку и прижала к себе.
– А его, пожалуйста, покормите прямо сейчас. Уж очень он голодный, – смахнув слёзы, попросил Ян.
***
Спальни в доме ван дер Веттеликов, как и во всех других домах зажиточных горожан, располагались на втором этаже. Комната Яна была точно такой, какой он её и запомнил, словно юноша всего лишь выходил в лавку, а не отсутствовал пять лет. Ни на комоде, ни на книгах, ни на покрывале, застилавшем кровать – нигде не было и пылинки.
Умывшись, Ян вернулся в комнату и открыл шкаф. Порывшись в своих старых вещах, он обречённо покачал головой и надел костюм, в котором приехал.
– Хоть и потёрся, зато сам покупал, – пробормотал он, отряхивая камзол от пыли.
Когда Ян, закончив приготовления, спускался вниз, открылась дверь кабинета, и в холл, цокая каблуками блестящих сапог, вышел высокий мужчина. Его короткие тёмные волосы едва выглядывали из-под широкополой шляпы с пышным пером. Лишь на секунду взгляд жёстких чёрных глаз остановился на застывшем на лестнице юноше. На лице незнакомца можно было заметить остатки морского загара. А чёрная борода была подстрижена по последней моде – коротко и остро.
Мужчина запахнул плащ-полусолнце, прикрывая эфес шпаги, надвинул шляпу на глаза и вышел на улицу. Ян наконец-то спустился в холл, и в этот момент из кабинета вышел отец.
Господин Йозеф ван дер Веттелик был давно немолод. Тяжёлая работа с беспокойными людьми давно отложилась жиром на его боках и вдарила лысиной по макушке.
– Опять он не все бумаги собрал! – проворчал старый юрист, срывая с себя парик и бросая его на пол. Отец раздражённо повернул голову и увидел сына. Посмотрев на него не больше пары секунд, Йозеф сухо кивнул и, расправив складки тёмно-зелёного камзола, направился в гостиную. – Мать! – закричал он. – Что вы здесь устроили? У меня клиент сидит, а вы разорались под дверями?!
Ян удручённо поглядел на него и двинулся следом.
Гостиная, по обыкновению служившая и столовой, была настолько велика, что могла вместить всех соседей. Правда, ввиду характера отца семейства, дружеские посиделки в этом доме происходили редко. Или, вернее, никогда.
В центре комнаты, накрытый кружевной скатертью, стоял тяжёлый дубовый стол. Несмотря на причитания хозяйки, он буквально ломился от блюд. Некоторые из них были приготовлены самой госпожой ван дер Веттелик, но многие детишки купили в ближайших лавках.
– Почему ты здесь? – обращаясь к старшему сыну, начал разговор Йозеф. В это время он заправлял салфетку за широкий отложной воротник.
– Неплохое начало, – грустно улыбнулся Ян, глядя на растянувшегося у стены кота. – Гораздо лучше, чем «Рад тебя видеть, сынок!» или «Я соскучился, Ян!».
– Не паясничай, – бросил отец, аккуратно вытаскивая косточки из судака. – Отвечай на вопрос.
Ян устало посмотрел на него, отправил в рот ложку тушёных овощей, тщательно прожевал и ответил:
– Я собираю материал для исследования.
– Я ожидал, что ты станешь бакалавром ещё год назад, – тут же вспылил Йозеф. – Если бы ты не занимался всякой ерундой, уже давно помогал бы мне с семейным делом. Много поколений ван дер Веттелики считались лучшими юристами Эйкдама. Так будет и впредь, даже несмотря на то, что оба моих сына – сущие раздолбаи! Один позорит семью своей маргинальной музыкой, другой бегает к какому-то безумцу всякие страсти малевать!
– Это новое направление в живописи! – подскочил на месте Руперт.
– Сидеть! – стукнул кулаком по столу Йозеф. – Знаю я ваши новые направления! Ладно бы пейзажи рисовал или натюрморты… А то грехи смертные да страдания людские! Раньше никто и помыслить не мог о таком художестве! Орден мигом бы на костёр отправил. А сейчас? Чёртов ван Мейер распустил народ. Дал слишком много свободы. За что его и прикончили.
– Дорогой, может, хватит? – взмолилась госпожа ван дер Веттелик.
– Ты права, Джоанна, – тут же успокоился Йозеф и повернулся к старшему сыну. – Значит, как я понял, ты в нашем городе проездом. Деваться некуда, можешь остаться в моём доме и есть с моего стола. Но даже не думай, что сможешь тут долго бездельничать. Увижу, что занимаешься ерундой – выгоню. И ещё, не надейся, что я помогу с твоими детскими исследованиями. Хватит того, что я подготовил тебя к поступлению в Кенесдамский Университет, оплачиваю твоё обучение и содержу тебя. Уже за это ты должен быть мне благодарен по гроб жизни.
– Спасибо, отец, ты очень щедр.
Йозеф наградил его суровым взглядом и молча встал из-за стола. Следом за ним встали остальные члены семьи.
***
– Суровый у тебя батюшка, – промурлыкал Мьёль, потягиваясь на кровати Яна.
– Какой есть, – улыбнулся юноша, настраивая лютню.
– Ну и правильно, с вами, оболтусами, по-другому нельзя.
– Тебе-то откуда знать? Ты же всего лишь кот!
– Даже если и так, я гораздо старше тебя, – равнодушно бросил Мьёль.
– А? Как такое возможно? Коты живут самое большое лет десять!
– Может быть, когда-нибудь узнаешь. Скажи лучше, ты куда-то собрался? Чего инструмент мучаешь?
– Эй! Я попросил бы помягче, – насупился Ян, а потом улыбнулся и ответил: – Собираюсь проведать своего учителя! – он посмотрел в окно, за которым начинало смеркаться, и, накинув плащ, произнёс: – Мне уже пора. Если хочешь, можешь остаться тут.
– Ну уж нет, – кот вскарабкался Яну на плечо. – Я тоже пойду с тобой.
Юноша быстро спустился по лестнице, пообещал матери долго не задерживаться, потрепал по волосам сестрёнку и вышел на улицу.
Скатывающееся за горизонт солнце напоминало переваренный желток. Улыбнувшись его последним лучам и позавидовав прогуливающимся парочкам, Ян быстро зашагал вперёд, едва не попав под пустую телегу. Извинившись перед полупьяным возницей, юноша свернул в узкий переулок. Он быстро уходил всё дальше и дальше от широких улиц.
– Твой учитель живёт в этих трущобах? – удивлённо мяукнул кот.
– Нет. Честно сказать, я не знаю, где его дом. Но здесь он постоянно выступает.
– Прямо-таки постоянно? – съязвил Мьёль.
– Да, – кивнул Ян. – Обычно барды путешествуют по разным городам. Но некоторые пускают корни. Мой учитель как раз такой.
– Наверно, он плохой певец и не очень-то нужен в приличных местах, – буркнул кот.
Ян шагал быстро, периодически поглядывая по сторонам. Дома в этой части города были похожи друг на друга – серые и мрачные. Вместо вывесок ремесленных лавок и контор первые этажи встречали прохожих грязными окнами гостиных и спален. Здесь жили в основном те, кто не мог позволить себе отдельный дом, теснясь под одной крышей с другими семьями.
– «Трактир Имперский галеон», – Мьёль прочёл вывеску на одном из домов и расхохотался. – С чувством юмора у хозяина, похоже, всё в порядке! Если это «галеон», то я по меньшей мере тигр!
– Ну, это как посмотреть, – пожал плечами Ян. – Думаю, для маленькой мыши ты что для человека тигр. А вот для тигра – что маленькая мышь.
Юноша поднялся на низкое крыльцо и приоткрыл дверь трактира.
– У-у-у, – протянул кот, закрывая лапой морду. – Что ж вы, смертные, так смердите-то?
Мьёль имел полное право для возмущения. Его чуткий звериный нос едва не лопнул от многообразия ударивших в него запахов. Здесь смешалось всё: табачный дым, запахи жареного мяса и дрянного пива, пот и вонь грязной одежды. Обстановка заведения была под стать царившему в нём аромату: обшарпанные и исчирканные стены идеально сочетались с подгнившей мебелью, которая, в свою очередь, была достойной соседкой скрипучему и прогибающемуся при каждом шаге полу. Лет сто немытые окна и почерневший от дыма потолок с достоинством обрамляли эту прекрасную картину.
– И как с твоим батюшкой ты вообще здесь оказался? – изумлённо выпалил кот, оглядывая рубящихся в кости работяг.
– Всё очень просто, – ответил юноша, продвигаясь вглубь тёмного зала. – Пока дед был жив, отцу приходилось набираться опыта с самыми разными клиентами. Он чем-то помог Отто, хозяину этого места, а тот пригласил отца и нас с матерью в своё заведение.
– И твой батюшка согласился?
– Он не всегда был таким старым ворчуном, – улыбнулся Ян.
Местные завсегдатаи с интересом поглядывали на вновь прибывшего, тыкая в него пальцами и посмеиваясь. Один даже хотел поставить ему подножку, но, услышав громогласный голос, передумал:
– О, кого я вижу! Уж не Ян ли это ван дер Веттелик? – огромный, похожий на медведя мужчина, стоявший за барной стойкой, помахал волосатой лапищей. – Тебя и не узнать! Ещё немножечко – и совсем мужиком станешь!
– Приветствую, дядюшка Отто, – поклонился Ян. – А вы, напротив, ни капли не изменились. Таких густых волос, как у вас, я ни у кого больше не встречал. И время им абсолютно нипочём.
– Это всё благодаря силе предков! – хохотнул трактирщик, приглаживая светлую шевелюру. – Ну что, пива налить?
– О нет, – замотал головой юноша.
– Так и не бросил это чёртову привычку? – скривился Отто. – Пойду, пороюсь в закромах, вроде с утра осталось ещё немного молока.
– Честно сказать, у меня не так-то много денег, дядюшка.
Трактирщик поглядел на него как на умалишённого и тяжело вздохнул:
– Молоком пусть молочники торгуют. Я за него денег не возьму.
Отто отправился на кухню. Ян забрался на высокий стул возле стойки и принялся крутить головой. Ничего интересного в трактире не происходило. Всё как всегда. Люди напиваются, кричат, смеются. Он видел это много раз. Юноша улыбнулся и, расслабившись, откинулся на спинке стула.
– Да говорю тебе! Дочура его грохнула, а после свалила! – донёсся из-за соседнего стола обрывок разговора. Повернувшись, Ян увидел двух крепких мужчин в замызганных, пропахших рыбой рубахах.
– С чего ты взял?! – удивился тот, что был в тёмной рубашке, от души прикладываясь к кружке.
– Дык все ж в курсах! – возмутился его товарищ. – Он хотел выдать её за какого-то северного вождя. Ну а девица ни в какую! Говорит, даром нинать мне этот богохульник.
– Чё, так и говорит? – булькая пивом, уточнил его собеседник.
– Да вроде! Я ж откуда знаю?! Я ж эту дамочку, как говорится, на абордаж не брал! Хотя, честно сказать, был бы не против!
– Ещё бы! Такая фифочка! Не то, что местные коровы!
– Не, ну и в наших водах водится красная рыба! Гляди! Новая официантка у Отто – просто загляденье! Словно сёмга на нересте!
Неуверенно озираясь по сторонам, к их столику приближалась девушка с собранными в пучок белокурыми локонами. Серое длинное платье и запачканный фартук, как ни старались, не могли скрыть утончённой, столь не свойственной жительницам здешних кварталов фигуры.
– Господа желают чего-то ещё? – сбивчиво поинтересовалась она, забирая пустые кружки.
– Желают! Твои аппетитные бедрышки! – выпалил мужик в некогда белой рубахе, пытаясь ухватить девушку за ягодицу.
– Что вы делаете?! – взвизгнула официантка отпрыгивая.
– Да не ломайся ты! Мы подкинем монеток! Когда заканчиваешь?
– Ах вы!..
Наблюдавший за происходящим Ян сжал кулаки и медленно поднялся на ноги. Разместившийся на барной стойке Мьёль, напротив, демонстративно отвернулся.
– Смердящие твари… – тихо фыркнул он.
– Да ладно тебе, Деми, – хлопнул товарища по спине чернорубашечный. – Не пугай девочку раньше времени, – он повернулся к официантке. – Извини моего друга, красавица, и будь добра, принеси нам по две кружки пива.
Девушка сдержанно кивнула и отправилась на кухню. Раздосадованный Деми сплюнул на пол и уже хотел было повернуться к своему товарищу, как заметил пристальный взгляд буравящих его глаз.
– Чё вылупился, шкет?! – прорычал он, глядя на Яна.
Юноша ничего не ответил, медленно отвернулся и взобрался на свой стул. Неизвестно, что ещё могло бы взбрести в хмельную голову уважаемого Деми, но, к счастью, в этот момент из кухни вернулся Отто.
– Вот! Еле нашёл, – протянул он Яну стакан молока. – Пей. Свежее. А это тебе, – он поставил перед котом блюдце с тем же содержимым.
– Спасибо, дядюшка, – улыбнулся юноша.
– Всегда пожалуйста! Ну-с, рассказывай, как жизнь у тебя? Как учёба? Нравится?
Ян тяжело вздохнул. Увидев это, Отто расхохотался.
– Вижу, что нет! Глупый вопрос! Ты никогда не хотел быть юристом! И, судя по всему, твои вкусы не изменились, – он кивнул на лютню, гриф которой выглядывал из-за плеча Яна. – И сюда ты заглянул совсем не для того, чтобы дядюшку Отто проведать! Хотел увидеть старика Эдвина?
– Да, – честно ответил молодой бард. – Он ещё поёт?
– А куда ж денется этот одноногий?! Ещё как поёт! И благодаря ему моё чудное заведение не только на плаву держится, но и отчаянно борется с бедностью своего хозяина, – трактирщик вновь расхохотался.
– Честно сказать, не похоже, – пожал плечами Ян. – Я вижу всего одну официантку. И та не очень-то подходит для этой трудной работы.
Отто внимательно посмотрел на юношу и недовольно покачал головой.
– Что ж ты такой-то прямолинейный? По голове давно не получал, что ли? – он устало выдохнул и продолжил: – А с девочками, согласен, беда. Одна на днях родила прямо здесь, за стойкой, лежит дома с дитём, отлёживается. Другая сбежала с каким-то проходимцем. Романтики ей, видите ли, захотелось. Едва совсем не остался без работниц. Но не тут-то было! Малышка Рози, словно подарок Всевышнего, сама пришла ко мне. Ну я и взял её! Работает в день, а ночью пока сами справляемся. Правда, официантка из неё, как ты уже подметил, так себе… Но всяко лучше, чем ничего! Совсем без помощников мы бы с женой не выжили.
Посетителей в трактире всё прибавлялось, и Ян с сочувствием наблюдал, как несчастная Рози бегает от одного столика к другому. Мужские руки так и норовили ущипнуть официантку за зад. Их можно было понять, в подобных заведениях такое поведение всегда было в порядке вещей.
– Эй, Отто! Ну, где уже старина Эдвин? – крикнул худощавый мужичонка, выпивавший в большой компании портовых работников и рыбаков. – Мы ж не пьянствовать к тебе ходим, а культурно время проводить!
– Терпение, друзья! – призвал их трактирщик. – Скоро он придёт.
Как по команде дверь питейной открылась, и на пороге возникла сгорбленная фигура. Едва завидев одетого в поношенный оранжевый камзол человека, публика взревела, приветствуя своего кумира:
– Эдвин! Давай скорее, старый пират! Мы уже заждались!
Старик поднял лютню, отвечая на приветствие. Прихрамывая на деревянную ногу, он двинулся к барной стойке, остановился напротив Яна и некоторое время молча смотрел на юношу. Его ученик с грустью осознал, что сухое лицо с прыщавым, похожим на кабачок, носом совсем осунулось, а некогда густые чёрные волосы учителя стали и вовсе схожи с грязной паклей.
– Рад видеть тебя, Ян, – тепло улыбнулся старик.
– И я вас, Мастер Эдвин! – вскочив со стула, низко поклонился юноша.
– Сколько раз просил не называть меня так величаво, а? Ну да ладно. Вижу ты так и не бросил моё ремесло… Даже и не знаю, правильно ли ты поступаешь…
– О чём вы говорите, Мастер?! – изумился молодой лютнист.
– Не обращай внимания, – отмахнулся старый бард.
– Эй, Эдвин! – донеслось из зала. – Хорош трепаться! Пой давай!
– Да! Да! – поддержали просителя другие голоса. – Ты обещал про крестьянку и магистра! Давай уже!
– Хех, – усмехнулся старик. – Прости, Ян, публика ждёт! Поговорим позже!
Эдвин уселся на высокий стул недалеко от барной стойки и, нежно обняв лютню, ударил по струнам. Зал мигом стих, приготовившись слушать своего любимого певца. Бархатный голос вмиг накрыл весь трактир:
Однажды крестьянка в поле гуляла,
Серпом махала, рожь собирала.
Ну а магистр мимо скакал,
Увидел её, на колено припал:
«Как же вы меня поразили,
Словно вепря копьём сразили!
Я никогда никого не боялся –
Троллей рубил! Но и не влюблялся!
Я вас прошу, пойдёмте со мною!
Будьте для всех моей женою!»
Ну а крестьянка ему в ответ:
«Слышь, красавец! А чё бы нет?»
Вот привёз он её в столицу,
Гостей собрал, давай веселиться!
На свадьбе на той герцог гулял,
Невесту увидел и ей прошептал:
«Как же вы меня поразили,
Словно вепря копьём сразили!
У меня по соседству замок огромный,
Живу я в нём уж очень нескромно.
Давайте вдвоём уедем туда,
И буду с вами я навсегда!»
Ну а крестьянка ему в ответ:
«Слышь, красавец! А чё бы нет?»
Резвятся они в замке огромном,
Вассалы слушают стоны нескромно.
Приехал внезапно в гости король:
«Эй, кузен, мне дверь открой!»
Пока хозяин гостей развлекал,
Король крестьянку уже приласкал.
Крутится рядом он только с ней
И шепчет на ушко ей дребедень:
«Как же вы меня поразили,
Словно вепря копьём сразили!
Нет в королевстве подобных вам,
Припаду хоть сейчас я к вашим ногам!
Давайте скорее уедем отсюда!
В моём дворце нам будет не худо!»
Ну а крестьянка ему в ответ:
«Слышь, красавец! А чё бы нет?»
Король с крестьянкой любили друг друга,
Дни напролёт, им и правда не худо…
Но королева едва вернулась,
Жизнь крестьянки перевернулась:
Её голова на пике висит!
Король королевы прощенье молит.
Герцог нескромно в замке живёт.
Магистр давно в земле гниёт!
Тролли ему кости ломали,
Руки рвали, зубами кусали!
Всё потому, что зря встретил её…
Беду принесёт то, что не твоё!
– Браво, Эдвин!!! – разразилась публика восторженными овациями.
– Твоё лучшее творение!
Толпа аплодировала стоя, гремела кружками и восхваляла старого барда, бросая к его стулу медные монеты. Эдвин, поднявшись на ноги, несколько раз поклонился, а после поднял обе руки, призывая слушателей успокоиться:
– Дорогие мои друзья! Я бескрайне рад, что, даже слушая балладу «О магистре и крестьянке» в тысячный раз, вы всё так же ликуете, точно я представил её впервые, – народ одобрительно рассмеялся. – Выступать перед вами честь для меня! Однако, с вашего позволения, я хотел бы предоставить этот чудесный стул моему ученику Яну, только что вернувшемуся в город! Послушаем же, чему он научился!
– Да! Давай!
– Не подкачай, парень!
– Не опозорь Эдвина!
Ян изумлённо завертел головой, прижимая лютню к груди.
– Вы уверены, Мастер? Я могу выступить?
– Конечно, – кивнул Эдвин. – Залазь быстрее на стул!
Удобно устроившись, юноша провёл пальцами по струнам, глубоко вдохнул и закрыл глаза. Публика вокруг стихла в ожидании новой баллады. Ян набрал полные лёгкие воздуха и затянул:
Уж сотни лет у реки лежит
Печальный серый камень.
Теченье времени быстро бежит,
Нам оставляя лишь память.
Камень… Камень!
Грустно тебе у реки!
Камень… Камень!
Летят на огонь мотыльки!
Ты помнишь, был берег пустой,
Вблизи и нет человека!
Теперь же здесь город густой,
Торгует камнями полвека!
Камень… Камень!
Грустно тебе у реки!
Камень… Камень!
Летят на огонь мотыльки!
Вокруг всё меняется, жизнь идёт,
Лишь ты лежишь неподвижно!
Вода под тебя совсем не течёт…
Просвета никак не видно!
Камень… Камень!
Грустно тебе у реки!
Камень… Камень!
Летят на огонь мотыльки!
В трактире повисла мёртвая тишина. Тяжёлый вздох Мастера Эдвина в ней казался мушкетным выстрелом.
– Что за ерунда?! – взорвался зал.
– Какой к чёрту камень?!
– Ты сам-то понял, о чём пел?!
– Эдвин, скажи, что твои слова об ученике – шутка?
– Из-за твоих завываний у меня в кружке пиво скисло!
Посетители трактира топали ногами, стучали кружками по столу, неистово ругались и без умолку поливали грязью молодого барда. Ян медленно поворачивал голову из стороны в сторону, до белизны сжимая кулаки. На дне его ясных голубых глаз зарождалась настоящая буря.
– Что ж вы все за люди такие-то?!! – резко выкрикнул он. Хорошо поставленный голос юноши заставил зал замолчать и изумлённо уставиться на него. – Неужели вам хочется слушать лишь баллады о разгульной жизни? – уже тише добавил Ян. – Что, совсем не хотите задуматься о чём-то возвышенном? Я люблю смотреть, как люди радуются и отдыхают в трактирах. Как расслабляются после тяжёлого дня. Но ведь даже в такие моменты нельзя забывать и о том, что внутри нас. Нельзя скатываться к одним только телесным позывам!
Люди сидели, широко раскрыв рты. Пьяный мозг каждого из них натужено переваривал услышанное, медленно, но верно идя к простому выводу: «Этот малец дураками нас сейчас назвал, что ли?». Не нужно уметь предсказывать погоду, чтобы предположить, к чему неизбежно приведёт это затишье раздумий.
Одинокие аплодисменты заполнили казавшийся Яну холодным и пустым зал трактира. Десятки голов повернулись на этот глухой звук, чтобы увидеть хлопающего в ладоши Эдвина.
– Браво, мой ученик! – с нескрываемым сарказмом произнёс он. – Сейчас ты чуть было не настроил против себя свою же публику.
– Но…
– Никаких «но»! – резко прервал его Мастер и поднял взгляд на зрителей. – Друзья, не судите парня строго. Он ещё учится. И учиться ему, как мы с вами видим, ещё ОЧЕНЬ долго, – люди со всех сторон зала поддержали одноногого барда одобрительными смешками. – Поэтому прошу простить его, если он вас чем-то обидел. Клянусь вам, он не хотел! – старик хитро улыбнулся и обвёл присутствующих лукавым взглядом.
– Да не вопрос, Эдвин!
– Малыш же ещё совсем зелёный!
– А как подрастёт, ещё и тебя переплюнет!
Ян ошарашенно уставился на своего учителя и тихо произнёс:
– Поразительно… Вот так просто справиться с толпой…
Эдвин одарил его тёплым взглядом и, потрепав по волосам, ответил:
– Это не толпа, мой мальчик. Это твои слушатели. В первую очередь ты поёшь не для себя – для них. И если они хотят слушать про развратных шлюх – ты поёшь про развратных шлюх. Хотят про героические битвы – поёшь про героические битвы. Ну а хотят чего-то душевного… – старый бард поднял взгляд на собравшихся в зале и произнёс: – Что ж, друзья, чтобы окончательно покончить с недавним недоразумением, исполню для вас одну старую балладу.
Он уселся на стул, ещё раз обвёл всех взглядом, и, погладив струны, тихо запел:
Ты был рядом с ней,
Её ты любил.
Растил с ней детей,
Но не ценил.
Однажды ушла
Она в мир иной.
Захлопнулась дверь
За тонкой спиной.
Ой-ой… терять так легко.
Ой-ой… найти тяжело.
Лишь понял тогда,
Что потерял.
Ты плакал, кричал,
Ты умолял:
«Всевышний, верни
Скорей её мне!
Прошу, помоги!
Горю я в огне!»
Ой-ой… терять так легко.
Ой-ой… найти тяжело.
Всевышний, конечно,
Её не вернул.
Слезу безутешно
Рукой ты смахнул:
«Прости, дорогая,
Тебя я любил!
Но понял сейчас я,
Что не ценил!
Эх, мне повернуть бы
Скорей время вспять!
Я всё тебе лично
Мог бы сказать…
Ой-ой… терять так легко.
Ой-ой… найти тяжело.
Мы все очень часто
Не видим его.
А счастье ведь близко.
Не далеко!
Открой же глаза,
Обними её ты!
И к сердцу прижми,
Не топчи ты цветы…
Ой-ой… любить тяжело…
Ой-ой… ценить тяжелей.
Как и после выступления Яна, в зале трактира повисла изумлённая тишина. Внезапно раздались всхлипывания, после которых плотину чувств собравшихся наконец-то прорвало:
– Ну ты даёшь, Эдвин!
– Прям до слёз!
– Не, ну что за песня… аж за сердце хватает!
– Эх! Пойду домой скорей! Жена скучает!
– Чёт мне тоже пора, засиделся…
– Давайте, мужики, до завтра!
Немногие фразы можно было чётко разобрать в общем грохоте, производимом отодвигающимися стульями. Глядя на происходящее в трактире, Ян не переставал умиляться, насколько чувственными натурами оказались эти суровые работящие мужики. Так сначала подумал юноша, но после осёкся и повернулся к старому барду.
– Всё-таки мне до вас ещё очень далеко, Мастер… – смахнув слезу, произнёс юноша.
– Конечно, – согласился Эдвин. – Но не дальше, чем ты думаешь. Ты быстро станешь хорошим бардом, если запомнишь то, что я тебе сказал.
– Я запомнил. Бард должен следовать воле своих слушателей и играть то, что они хотят.
– Как лютня играет то, что ты хочешь? – хитро прищурился старый Мастер.
– Да, – неуверенно кивнул Ян, – наверное.
– Хех… – покачал головой Эдвин. – Хоть у каждой лютни и есть своя душа, хоть каждая из них неповторима, любая лютня – инструмент в руках лютниста. Но ты не инструмент своих слушателей. Инструмент получает команду и исполняет её. Ты же должен петь то, что хотят слушатели, но не по их команде. Ты должен знать, что они хотят услышать, раньше их самих. И давать им это. Подобное не в силах сотворить ни один инструмент. Лишь только бард с живым и чувствующим сердцем.
Старик поднялся со стула и посмотрел на пустеющий зал. Довольный произведённым эффектом, он хмыкнул и снова обернулся к своему ученику.
– Посиди пока, подумай над моими словами. Мне нужно переговорить с Отто по кой-каким делам. Да и извиниться за то, что у него сегодня рабочий день рано закончится.
Старый бард вместе с трактирщиком скрылись за дверью, отделявшей общий зал от подсобных помещений. Оставшись один, Ян придвинул к себе кружку с остатками молока.
– Должен признать, песня про камень – шедевр! – хохотнул Мьёль.
– Долго же ты молчал, – усмехнулся Ян.
Кот по своему обыкновению фыркнул и отвернулся. Внезапно шерсть у него на загривке встала дыбом.
– Вот же мерзкий ублюдок… – прошипел Мьёль.
Мгновенье спустя раздался женский визг и пьяный гогот. Ян повернулся на звуки и увидел то, на что с таким отвращением смотрел его мохнатый спутник.
Всё тот же Деми – пьяный мужик в некогда светлой, пропахшей рыбой рубахе, оставшись один за столиком, таки смог ухватить официантку Рози за ягодицу и теперь гоготал, не желая отпускать столь ценный трофей.
– Пустите! Пустите, говорю! Что вы делаете?! – переходя на визг, кричала девушка.
– Ну куда ж ты рвёшься, рыбонька моя? А? Ты ж хочешь это! Я знаю. Хочешь!
– Не хочу! – выкрикнула Рози и залепила обидчику звучную пощёчину.
Деми побагровел, но пальцев не разжал. Вместо этого пьяница поднялся на ноги и рывком прижал к себе девушку.
– Ух какая! С норовом! Давненько у меня такой не было, – рычал он ей на ухо.
– Пожалуйста, отпустите… – обессилено, словно попавшая в паутину бабочка, прошептала Рози. Она дрожала, а из голубых глаз катились слёзы.
– Что ж тебя так колотит-то? – удивлённо хмыкнул Деми. – Замёрзла что ли? Ну так пойдём скорее! Согрею тебя!
– Нет… нет…
Хоть немногие оставшиеся посетители трактира с интересом наблюдали за происходящим, вмешиваться никто не спешил. Такие сцены отнюдь не редкость, а официантки в большинстве случаев далеко не кисейные барышни и сами могут за себя постоять. Сами могут решить, чего они хотят, а чего нет. Кто же с этим не справляется… просто не выживает.
– Эй, уважаемый, отпустите даму. Неужели не понимаете, что ей не нравятся ваши знаки внимания? – тонкие, но твёрдые пальцы схватили пьяницу за плечо.
– А?! Опять ты, шкет?! – прорычал Деми, впившись в Яна взглядом. – Да я тебе сейчас…
– Хотите драться – выйдем на улицу, – холодно перебил его молодой бард. – Дядюшка Отто с нас шкуру спустит, если попортим его трактир.
Деми смерил юношу пьяным взглядом, что-то прикинул в хмельной голове, раздосадовано сплюнул и произнёс:
– Идём, шкет! Научу тебя манерам!
Он оттолкнул всхлипывающую официантку и направился к двери. Молодой бард, склонившись над девушкой, тихо прошептал:
– Не бойтесь, теперь всё будет хорошо. Присмотрите только за этим, – он вложил в руки Рози свою лютню, улыбнулся и двинулся следом за смутьяном.
Ночь окутала Эйкдам, опустошив узенькие улочки от суетливых людей. Свет звёзд и молодого месяца едва справлялся с кромешной тьмой, застилавшей город. Не помогали ему и свечи, выставленные во многих окнах, как того требовал закон.
Однако даже скудного освящения вполне хватило Яну, чтобы разглядеть искры пьяного гнева, танцующие в глазах человека напротив.
– Ну что, шкет, поломать тебя, что ли? – гоготнул Деми и шагнул вперёд.
Размашистый удар тяжёлого кулака колокольным звоном отозвался в голове юноши. Ян упал, словно подкошенный, и схватился за висок.
– И это всё? – разочарованно проронил его противник. – Ну нет! Так дело не пойдёт! Ты не дал мне поразвлечься с той рыбонькой, так хоть развлекусь с тобой!
Сильный пинок откинул голову барда назад, едва не вырвав её из тела вместе с позвоночником. Ян мог бы остаться без зубов и носа, не успей он прикрыть лицо руками.
Юноша упал на спину. Деми тут же подбежал к нему и, будто пустившись в безумный танец, принялся бить ногами. Бард только и мог, что сжаться в комочек и терпеть.
– Тьфу, – плюнул на бесчувственное тело Деми, наконец-то прекратив своё безумство. – Ну хоть какое-то развлечение…
***
– Эй! Ау, герой! Очнись! – мохнатая когтистая лапа не прекращая стучала юношу по лицу. Ян заворочался и с трудом разлепил глаза.
– Ох… – сдавленно простонал он.
Мьёль усмехнулся.
– Больно? А чего лез? – зверь покачал мохнатой головой. – Как ты на него резво пошёл-то… Я даже поверил в тебя…
– Прости… Что не оправдал твоих надежд… – выдавливая каждое слово, попытался улыбнуться Ян.
– Пустяки, – хмыкнул кот. Он поднял голову и уставился в ночное небо. Затем тихо добавил: – К счастью, не всё так плохо.
Яну показалось, что он уловил тёплые нотки в бархатном насмешливом голосе.
Со стороны улицы Весёлой, на которую выходили двери трактира Отто, послышались суетливые шаги, и вскоре в крошечный переулок влетела взволнованная Рози. Она сразу увидела распластавшегося на дороге Яна.
– Как вы? С вами всё в порядке? – бросилась она к юноше.
Девушка помогла ему сесть и опереться спиной на стену трактира.
– О, Всевышний! – взмолилась она. – Вы так пострадали из-за меня! Простите! – она обняла Яна и зарыдала.
– Ну полно вам, уважаемая, – попытался утешить её молодой бард, хотя сам ещё с трудом говорил. – Я не мог оставить даму в беде. К тому же вы тоже помогли мне.
– Помогла? – изумилась официантка. – Чем же?
– Сохранили это, – Ян указал на свою лютню. – Я бы не пережил, если б она сломалась в трактирной драке, – слова шли медленно и тихо, но Рози внимательно слушала.
– Вам так дорог ваш инструмент? – спросила девушка, протягивая Яну лютню.
– Всякому барду дорог его инструмент, – улыбнулся юноша. – Хотя я думаю, что не могу звать себя бардом…
– Почему же?
– Ну как же? – увлёкшись разговором, он словно позабыл о своих ранах. – Вы же видели, как зал отреагировал сегодня на моё выступление…
– Глупости! – всплеснула руками девушка. – То, что некоторые не в состоянии понять ваших песен, не делает вас плохим бардом! Мне, например, очень понравилась ваша баллада о грустном камне! Сколько в ней смысла! Сколько поводов задуматься! Другое дело, что всякая пьянь жаждет лишь напиться да руки распустить… – она удручённо покачала головой.
– Вам правда понравилась моя баллада? – глаза юноши загорелись, он подался вперёд и схватил девушку за руки.
– Конечно! – тут же ответила она, смущённо отводя взгляд.
– Спасибо! – радостно произнёс Ян. – Спасибо вам!
– Что вы такое говорите? – ещё больше смутилась Рози. – Это вам спасибо! Вы защитили меня! Только вы заступились за меня! Тогда, когда я совсем потеряла веру в людей, вы… Но что же я делаю? Я непременно должна вас отблагодарить!
– Ну что вы! Вы мне ничего не должны, – улыбнулся Ян и попытался встать. Ему это почти удалось, но в последний момент ноги молодого барда подкосились. Он упал бы на землю, если б Рози вовремя не подхватила его.
– Решено! – твёрдо произнесла девушка. – Я снимаю комнатку неподалёку. Пойдёмте ко мне, хоть отдохнёте немного. Это куда лучше, чем сидеть на холодной земле.
– Но как же так? – смутился юноша. – Я не могу так вас обременять.
– Не спорьте! Обопритесь на меня, и идём!
– Но…
– Просто делайте так, как я вам говорю.
***
По тёмным переулкам троица двигалась настолько быстро, насколько позволяло избитое тело Яна. Мьёль правда отметил, что юноша неплохо держится, и предположил, что молодому барду далеко не впервой получать тумаков за свой длинный язык.
Хоть Рози постоянно оглядывалась по сторонам, путники никого не встретили, кроме парочки скучающих стражников, и вскоре добрались до дома девушки.
Тусклая свеча освещала холл и лестницу. Поднявшись на второй этаж, Рози провела гостей по коридору и остановилась у дальней двери. Отперев замок, девушка зашла внутрь и, чиркнув огнивом, зажгла лампу.
– Скорее заходите, – велела она и, когда Ян с котом оказались внутри, выглянула в коридор и наглухо заперла дверь.
В комнате Рози едва умещалась узкая кровать да маленький шкаф. Стол и два стула окончательно съедали всё свободное пространство.
– Присаживайтесь. Позвольте промыть ваши раны, – девушка достала из-под кровати небольшую лохань, в которой плавала чистая тряпка.
– Спасибо, но я сам, – поспешно отказался Ян, склоняясь над тазом.
– Не желаете вина? – предложила Рози, наблюдая, как юноша оттирает с лица тёмный кровоподтёк.
– Нет, спасибо. Я не пью вино, – покачал головой Ян, вытираясь полотенцем и усаживаясь за стол.
Рози удивлённо посмотрела на него и, подойдя к окну, взяла стоявший на полу кувшин и накрытую вязаной салфеткой тарелку.
– У меня есть компот и утренние булочки. К сожаленью, больше ничего вам не могу предложить. Я не ожидала гостей.
Она разлила напиток по кружкам и придвинула гостю тарелку.
– Спасибо, – улыбнулся Ян, беря плюшку.
– Вы не должны меня благодарить, – потупив взор, ответила она. – Лишь я вас.
– За что же? – удивился бард. – Я не совершил ничего выдающегося.
– Отнюдь, – покачала головой Рози. – Вы единственный, кто вообще хоть что-то сделал. Вы защитили мою честь. Но что важнее – подарили мне надежду.
– Надежду? Кстати припоминаю, вы уже говорили, что потеряли веру в людей. Что произошло?
Она ответила не сразу. Кроша пальцами булку и отрешённо разглядывая пыльную занавеску, девушка словно покинула тесную комнату и оказалась где-то очень далеко.
– Последние дни, – тихо начала она, – я не знала, что делать. Мне повезло найти крышу над головой и хоть какую-то работу. Я не осталась на улице без куска хлеба, но я не знала, что делать дальше. К чему стремиться…
– Я всё ещё вас не понимаю… – неуверенно пробормотал Ян.
Девушка замолчала и взглянула на него, положив подбородок на руки. Она молчала некоторое время, молодой бард не торопил её, медленно жуя свою булку.
– Вы ведь совсем недавно приехали? – внезапно заговорила она. – Уже слышали про убийство мэра?
– Слышал, – настороженно ответил Ян. – На каждом углу люди только это и обсуждают. Почему вы спрашиваете?
– Скажите, – не замечая его вопроса, продолжала девушка, – что именно вы слышали? Кто его убил?
– Как я заметил, многие считают, что мэра убила его дочь…
– Ложь! – стукнула по столу Рози, но тут же взяла себя в руки. – Простите, пожалуйста…
– Ложь? – протянул Ян. – Гляжу, вы уверены в этом. Почему? Многие в городе полагают, что она убила отца, который хотел насильно выдать её за конунга из Норхертрока, а потом сбежала.
– Вы многое знаете для того, кто только вернулся в город… – покачала головой девушка.
– Привычка, – смущённо улыбнулся Ян. – Мне всегда было интересно, чем живут другие люди. О чём переживают? Что для них важно? Поэтому я многое слышу. Думаю, для будущего барда такой навык весьма полезен.
– Конечно, – согласилась Рози. – Но речь сейчас не об этом. Всё, что вы сказали про северного конунга – правда. В обмен на одну услугу мэр пообещал ему дочь. Естественно, она не хочет выходить замуж за незнакомца. Любая девушка мечтает о красивой свадьбе и обязательно по любви. Однако браки по расчёту и по воле родителей куда чаще встречаются. Особенно в высшем обществе. Все это понимают. Вы всерьёз думаете, что обычная девушка из-за подобной глупости убьёт своего родного отца? – она заглянула прямо в глаза Яну, юноша невольно отпрянул от такого напора.
– Нет, – покачал головой бард. – Не думаю. Я лишь говорил то, что слышал.
– Но ведь какие-то мысли у вас есть по этому поводу?
– Разве что одна. Выслушав вас, могу предположить лишь следующее: кто-то убил мэра, а его дочь, пытаясь спастись, бежала, тем самым подставив себя под клевету настоящего преступника.
– Гений, – хмыкнул сидевший на полу Мьёль, всё это время не сводивший глаз с Рози и Яна.
Услышав слова юноши, девушка нежно улыбнулась и расслабленно выдохнула:
– Хвала Всевышнему! Хоть кто-то в этом городе ещё может думать своей головой, – она тепло посмотрела в его глаза и снова улыбнулась. – Похоже, что дочери мэра ещё есть на что надеяться.
Ян хотел что-то ответить, но громкий скрип в коридоре отвлёк его.
– Похоже, соседи по нужде собрались, – предположил он, но тут же осёкся, увидев настороженное лицо Рози.
– Вели ей спрятаться! – внезапно скомандовал Мьёль. – Они здесь!
Ян изумлённо посмотрел на него, затем коротко кивнул.
– Быстрее, Ян! – велел кот, подбегая к двери. – Спугнём его!
– Закрой за мной дверь, Рози, – невольно переходя на «ты» произнёс юноша. – Спрячься под кровать и не высовывайся. Если всё будет в порядке, я постучу и спою тебе припев своей баллады, что тебе так понравилась. Согласна? – девушка молча кивнула. – Вот и хорошо!
Ян уже отпёр замок, когда услышал сзади:
– Подожди!
Он развернулся, и её тёплые губы припали к его разбитым губам. Она нежно обняла его, словно не желая отпускать. Затем с трудом разорвав поцелуй, девушка тихо прошептала:
– Береги себя, Ян. И скорей возвращайся. Я буду ждать твою песню.
Он изумлённо кивнул и выбежал в коридор. Сзади лязгнул замок.
– Шевелись! – рычал кот. – Я чую его! Мы не должны позволить ему уйти, иначе они узнают, где девица!
– О чём ты? Что вообще происходит?!
Но Мьёль ничего не ответил.
Они пробежали через второй этаж, спустились по лестнице и дважды оббежали вокруг дома. Но так никого и не нашли. Кот раздражённо уселся на холодную землю:
– Ничего не понимаю… – фыркал он. – Запах словно растворился! И теперь они знают, где Розамунда…
«Розамунда!» – это слово молотом ударило в голову молодого барда. Все услышанные за последнее время сплетни капля за каплей сливались в одну чёткую картину.
– Розамунда ван Мейер – дочь мэра! – выпалил Ян.
– А? – покосился на него кот. – Умница. Молодец.
Тихий скрип, не столь звучный, как раньше, раздался наверху. Задрав головы, Ян и Мьёль увидели открытое окно.
– Не может быть… – пробормотал кот, срываясь с места.
Юноша бросился следом, и через несколько секунд они, влетев в распахнутую дверь, оказались в комнате Розамунды.
Она лежала лицом в пол, раскинув руки, будто изображая крест. Справа на платье алело огромное пятно. Лужа крови расплывалась под убитой девушкой.
– Нет! Нет! Не-е-е-ет! – закричал Ян, бросившись к ней.
Он пытался трясти её, но было поздно. Не сдерживаясь, бард рыдал во весь голос.
Послышался топот на лестнице, голоса разбуженных соседей. В комнату вбежал высокий черноволосый мужчина. В руке незнакомец держал пистолет. На портупее висело ещё три пистолета, сбоку болтался одноручный фламберг.
Следом за ним в комнату ввалились четверо городских стражников, мигом взявших Яна на мушки своих мушкетов. Но молодой бард не обращал на окруживших его людей никакого внимания.
Едва увидев девушку, черноволосый мужчина бросился к ней, оттолкнув барда. Он приложил два пальца к шее несчастной и через несколько секунд обречённо произнёс:
– Опоздали.
Затем он встал, окинул комнату взглядом и резко скомандовал:
– Этих с собой. Я возвращаюсь.
Ян ощутил тяжёлый удар приклада, и мир вокруг него стремительно померк.