Работа, которую автор предлагает американскому читателю, представляет результат экспериментально-психологического исследования, проведенного в Москве в лаборатории Государственного Института экспериментальной психологии за время с 1923 по 1930 год.
Основная задача, которая стояла перед автором все годы экспериментов, заключалась в том, чтобы дать объективное, материалистическое описание механизмов, лежащих в основе дезорганизации человеческого поведения, и подойти к экспериментальному решению вопросов о законах его регуляции.
Первая из этих задач толкнула автора на то, чтобы заняться внимательным изучением широкого круга явлений, в которых дезорганизация поведения человека проявляется особенно явно. Проблема разлитого аффекта, проблема травмы и невроза явились здесь первыми, с которыми автору пришлось столкнуться в своих экспериментах; анализу этих состояний и описанию симптомов, характеризующих как острый, разлитой аффект, так и остаточные аффективные следы, посвящены первые главы этой книги.
Изучение материала аффекта и неврозов и их психофизиологических механизмов привело автора к мысли, что аффективная дезорганизация человеческого поведения связана в первую очередь с центральным фактором – с нарушением человеческой активности – и уже отсюда – с глубоким изменением всей системы психологических функций, благодаря которому в состоянии аффекта их место и взаимоотношения между ними коренным образом изменяются. Для проверки этого положения автору необходимо было встать на путь искусственного создания аффектов и моделей «экспериментальных неврозов», которые позволили ближе подойти к анализу лежащих в основе дезорганизации поведения внутренних закономерностей. Опыты с искусственными конфликтами, которые изложены во второй части этой книги, были попыткой подойти к психологической структуре и динамике аффекта и возможно ближе вскрыть определяющую его механику.
Несмотря на то, что на протяжении всей книги ее материал является психофизиологическим, автор, однако, все время остается психологом. Это сказывается в его основных установках, с которых начинается книга и которым посвящены третья и последняя ее части. Автор исходит из основной мысли, которую он склонен проводить и в других своих работах; эта мысль сводится к тому, что сложные формы организации и дезорганизации человеческого поведения ни в какой степени не могут быть объяснены простой игрой примитивных нейрофизиологических процессов, что никакие процессы элементарной нейродинамики не смогут объяснить тех высших форм организации поведения, которая специфична для человека как социального существа. Автор склонен скорее думать, что сами особенности элементарной нейродинамики, которую мы наблюдаем у человека, становятся понятными лишь исходя из анализа тех высших форм организации поведения, которые связаны со сложнейшими, культурно созданными психологическими функциями, примером которых может служить трудовое поведение, речь, сложные опосредствованные операции. Включение нейродинамики в систему таких высших психологических функций и создает ту специфическую ее организацию, которая служит во многом ключом к особенностям поведения человека.
Желание изучить развитие этих высших форм регуляции человеческого поведения с необходимостью привело сначала к генетическим опытам, имеющим целью проследить механизмы регуляции поведения в раннем детском возрасте, а затем и к специальным опытам на патологическом материале, в которых задачей автора было создать модель этих регуляций в экспериментальной ситуации и таким путем выявить основные механизмы, служащие человеку для овладения своим собственным поведением. Этому посвящена третья часть работы.
В описании этих последних серий экспериментов автор пытается раскрыть свое психологическое мировоззрение с максимальной отчетливостью; оперируя аффектами, комплексами, конфликтами, экспериментально выявляя их психофизиологические механизмы, автор еще ни в коей мере не становится на позиции психоанализа; занимаясь, по существу, объективным анализом психофизиологической структуры дезорганизации и организации психического аппарата, он еще не примыкает к числу бихевиористов и меньше всего идет по пути выведения законов высшего поведения из элементарных нейродинамических процессов.
Автору кажется, что сложнейшая проблема высших форм организации человеческого поведения будет разрешена не на путях динамики влечений и не путем анализа условно-рефлекторных связей, имеющих место в нервной системе; к разрешению этой проблемы мы перейдем лишь тогда, когда с наибольшей тщательностью будут описаны те специфические, созданные в процессе социально-исторического развития приемы поведения, которые являются отличительными особенностями человека и без которых остается непонятной даже организация его высшей нейродинамики. Решая эти задачи, автор пытался исходить из тех принципиальных позиций, на основе которых строится современная советская психология.
Автор особенно хотел сделать эту книгу возможно более легкой для чтения и интересной; однако значительный материал и экспериментальный характер работы явились почти непреодолимыми препятствиями для выполнения этой задачи. Поэтому автор считает своим особенным долгом отметить здесь, насколько высоко он оценивает готовность издателя Х. Ливерайта выпустить эту книгу, несмотря на все трудности, связанные с ее изданием.
Мне особенно лестно, что такой авторитетный психолог, как профессор Хорсли Гант, взял на себя трудную и неблагодарную работу перевода этого исследования на английский язык; без его участия я навряд ли мог бы рассчитывать познакомить американского читателя с занимавшими меня все эти годы сериями экспериметов.
Мне остается выразить здесь мою самую искреннюю признательность профессору Хорейсу Колену и профессору Герберту Лангфельду, без участия которых не могло бы осуществиться американское издание этой книги.
Александр Лурия
Москва, январь 1931 г.