Серафима
Выхожу из аудитории и забрасываю на плечо рюкзак. На лице расплывается широкая улыбка. В коридоре меня встречает Таша. Бросается ко мне и хватает за руки.
– Ну как? – спрашивает подруга. – Сдала?
– Наконец-то свобода на целое лето! – восклицаю я, обнимая подругу. – Вся сессия на отлично!
Меня бы не парили оценки. Но я очень надеюсь, что папа смягчится и все же оценит мои старания по достоинству.
– Теперь твой папа точно должен отпустить тебя на фестиваль!
Взявшись за руки, мы с подругой прыгаем в предвкушении летнего отдыха.
– Ты еще будешь в универе? – спрашивает Таша, когда мы останавливаемся и, тяжело дыша, улыбаемся. – Мне нужно выловить Морковкина, – говорит подруга. – У него осталась ведомость с прошлого зачета. Ты меня дождешься?
– Нет, я поеду, – качаю головой. – Хочу как можно скорее сообщить папе о том, что я молодец. Может, сжалится и отпустит меня на фестиваль.
Обняв подругу, выхожу на улицу. Сбегаю вниз по ступенькам, не глядя по сторонам. Мчусь к своей машине в надежде как можно скорее добраться домой и уговорить папу отпустить меня с друзьями. Почему-то мне кажется, сегодня он будет в хорошем расположении духа и обязательно пойдет мне навстречу. Я готова круглосуточно терпеть его безопасников, только бы оказаться с друзьями на музыкальном фестивале.
Подхожу к машине. Разблокировав двери, бросаю рюкзак на заднее сиденье. Ставлю телефон в держатель, а потом возвращаюсь к рюкзаку, чтобы достать бутылку с водой. Захлопнув заднюю дверцу, иду к водительскому месту, но не успеваю сесть в машину, как кто-то хватает меня со спины, зажимает ладонью рот и куда-то тянет.
Я мычу в огромную ладонь, провонявшуюся сигаретным дымом.
– Закрой рот, сука, – шипит мужик грубым голосом. – Иначе мне придется тебя вырубить.
Я мычу и брыкаюсь, а потом меня резко разворачивают, и я оказываюсь перед дверью черного минивэна. Оттуда высовывается какой-то мужик, хватает меня за ноги, и они вдвоем затаскивают меня в машину. Бросают на сиденье, а через секунду дверь захлопывается, и тачка срывается с места.
Огромная ладонь освобождает мой рот, и я начинаю визжать изо всех сил.
– Вы совсем охренели?! Вы вообще знаете, кто я такая?! Знаете, чья я дочь?! Я дочь Грома! Он вас на ленты порежет, если узнает что вы решили меня похитить! Вам пиздец, ясно?! Что вам нужно от меня?!
Пытаюсь вскочить с сиденья, но огромные лапы мужика хватают меня за плечи и пригвождают к месту. Он заставляет меня остаться на сиденье, а его огромная лапища ложится на мою шею и слегка сдавливает. Паника накрывает с головой. Сердце разгоняется до сумасшедшего ритма. Оно бьется настолько сильно, что я чувствую его биение даже на кончиках пальцев. Впиваюсь ногтями в предплечья этого урода.
– Именно потому, что ты дочка Громова, ты и оказалась в этой машине, – рявкает тот, кто хватал меня за ноги. – Так что закрой пасть и будь хорошей девочкой. Если не станешь брыкаться, возможно, оставим тебя в живых. А если будешь, я лично буду отрезать в час по одному твоему пальцу и отсылать папочке.
Я так сильно напугана, что все тело сотрясается от невыплеснутых рыданий и страха. Мне хочется вскочить, двинуть этих мужиков по яйцам, а потом выскочить из машины на полном ходу. Но я прекрасно оцениваю ситуацию. Как бы хорошо я не умела драться, это мне помогает только в клубной потасовке. Но от моих умений мало толку, когда маячит перспектива схлестнуться с двумя здоровенными мужиками. У них еще и рожи такие… бандитские. Будто они только вчера откинулись из тюрьмы.
– Куда вы меня везете? – спрашиваю дрожащим голосом. Мой воинственный настрой тает с каждым километром.
Я знаю, что в моем телефоне установлен маячок. Но я оставила его в машине. То есть, моя семья может меня не найти. И что тогда со мной будет? Конечно, папа будет искать. Найдет ли он меня? Или, может, эти подонки успеют что-то сделать со мной? Возможно, предостережения папы были небезосновательны. Может, нашей семье и правда угрожает опасность?
– Куда вы меня везете? – повторяю вопрос с нотками истерики в голосе.
– Туда, где тебя не найдут, – усмехнувшись, отвечает сидящий напротив меня мужик – Пока мы сами не захотим, чтобы тебя нашли. И молись, чтобы твой папочка решил быть посговорчивее. В противном случае я отдам тебя своим парням позабавиться. Поверь мне, ты не захочешь пройти через строй солдат.
От одной мысли, что меня коснутся грязные лапы таких же ублюдков как те, которые сидят со мной в одной машине, начинает подташнивать. Голова кружится от ужаса происходящего. И сейчас я готова забить на фестиваль, никуда не ехать, слушаться отца, только бы поскорее вырваться из лап этих чудовищ.
Мы едем достаточно долго. Через какое-то время покидаем пределы города и мчимся по трассе. Я никогда не обращала внимания, что находится за пределами города. Если папа вез нас куда-то, я никогда не смотрела по сторонам. Коротала время в соцсетях, чатилась с друзьями, смотрела короткие ролики в сети, но не осматривала окрестности.
Мне кажется, мы где-то в районе аэропорта, но это не точно. Я с ужасом думаю о том, что меня могут посадить в самолет или вертолет и увезти так далеко, что родители не смогут найти, пока эти ублюдки сами не захотят вернуть меня.
Осматриваюсь и вижу как вдалеке в небо поднимается самолет. Аэропорт действительно рядом. Но не тот, из которого мы обычно вылетаем на отдых. Он какой-то маленький и, мне кажется, не совсем современный. Рассмотреть аэропорт мне толком не удается, потому что машина сворачивает с трассы на проселочную дорогу. Еще минут 20 двигаемся по ней среди полей, пока не останавливаемся в конце одной из таких посадок.
Меня бесцеремонно вытягивают из машины. Я спотыкаюсь и практически падаю на землю, но в секунде от падения меня подхватывают те же провонявшиеся дымом мужские руки.
Этот мужик хватает меня за локоть, а я впиваюсь взглядом в его лицо. Хочу запомнить ублюдка. Я точно знаю, что когда выберусь отсюда, моим братьям нужно будет максимально точно описать этих ушлепков, чтобы они могли отомстить за меня.
– Чего пялишься, мокрощелка? – спрашивает этот мужик.
А я внимательно осматриваю его лицо. Голубые, практически прозрачные глаза; шрам, по диагонали пересекающий половину лба; тонкие, едва заметные губы; побитые оспой щеки.
– Шевелись, сука! – рычит он на меня и толкает вперед к какой-то хижине.
На пороге покосившегося деревянного дома сидят два таких же урода, какие привезли меня сюда. Заметив нас, они встают на ноги и лениво окидывают меня пошлым взглядом с головы до ног.
– Это и есть дочка Грома? – спрашивает один из них. – Точно принцесса. Тем интереснее будет вести переговоры с ее отцом, – добавляет он и перехватывает меня за локоть, забирая у того мужика.
Меня ведут в хижину, в которой я вижу простую обстановку. Какая-то широкая лавка вместо кровати, на которую наброшено одеяло, и валяется не совсем чистая подушка. Печка как из сказки. Я даже не знала, что такие существуют в реальности. Стол, накрытый клеенчатой скатертью в мелкий красный цветочек. В нескольких местах эта скатерть продырявлена, и порезы зияют серыми полосами.
Подведя меня к импровизированной кровати, мужик толкает меня на нее. Упав, я в ужасе пячусь. А он нависает надо мной и улыбается.
– Не надо бояться меня, малышка, – ухмыляется этот ублюдок. – Мы отлично проведем здесь время.