– Нет, – наконец отвечает Харон, выпрямляясь, – теперь ее душа принадлежит Подземному Царству. Она уже поднялась на борт лодки, еще одно действие и мои обязанности будут полностью выполнены.
– Харон, не испытывай мое терпение, – молвлю я, оскалив зубы.
– Испытывать твое терпение? Я не посмел бы, – усмехается Харон, – я просто констатирую факт. Ты уже выполнил свою работу, Смерть. Теперь позволь мне выполнить мою.
– Ты, кажется, стал забываться, паромщик.
– Да нет, скорее наоборот, это ты забываешься. Долг реке должен быть выплачен, – говорит Харон, хватая Хейзел за волосы и оттаскивая ее назад к краю лодки, – и поскольку у нее нет монеты, чтобы сделать это…
– Я заключу с тобой сделку, – выкрикиваю я, слезая с Кнакса, и мои ботинки с тяжелым грохотом ударяются о землю. Гнев мгновенно вспыхивает во мне при виде того, что он прикасается к ней. Но я сразу же осаждаю себя, осознавая, что если ударю его сейчас, то окончательно определю наихудшую судьбу для Хейзел на Стиксе.
– Сделка со Смертью, – размышляет Харон. – Ну и что же ты предлагаешь?
– Я заплачу за ее проезд, – отвечаю я, – и за свой собственный. Просто переправь нас вместе и ты выполнишь свои обязанности, а долг реке будет выплачен. А потом вернешь нас на эту сторону и позволишь ей уйти со мной.
– А если я откажусь?
– Тогда я позабочусь о том, что это будет последним решением, которое ты примешь в этой жизни.
Харон на мгновение еще сильнее сжимает волосы Хейзел, но затем отпускает и отталкивает ее назад в лодку. В этот момент я начинаю продумывать все возможные способы мести. Как только Хейзел будет в полной безопасности, он сполна заплатит за всю боль, которую ей причинил…
– Хорошо, – говорит он, фыркнув, – я согласен на твою сделку… но только при одном условии.
– Каком же?
– Ты заплатишь двойную плату.
Меня охватывает отвращение. Ну, конечно, что еще можно было ожидать от жадного демона.
– Ну ладно, будь по-твоему, – говорю я, вытаскивая из кармана четыре тяжелых золотых монеты.
Глаза Харона загораются при виде них, и он торопливо направляет лодку обратно к суше.
Я сжимаю в руках золотые монеты, и тени сгущаются вокруг меня, когда он приближается к берегу. Единственное, что удерживает меня от того, чтобы обрушить на него всю свою ярость, – это маленькая фигурка Хейзел, свернувшаяся калачиком на дне его лодки.
Кнакс бьет копытом о землю у меня за спиной. Он единственный, кто ненавидит Харона сильнее меня.
– Монеты, – настойчиво молвит Харон, когда лодка садится на мель.
– Сначала мы должны подтвердить сделку рукопожатием, – говорю я, подходя ближе. – Мне бы не хотелось, чтобы ты потом обманул и отказался от выполнения свой части сделки.
Я протягиваю ему пустую руку. Харон долгое время настороженно смотрит на нее, а затем протягивает свою костлявую руку и пожимает мою.
Рукопожатие заканчивается за считанные секунды, но он еще некоторое мгновение содрогается от холода, которым его одарило мое касание. Мне нравится чувствовать его страх, я бы и дальше им наслаждался, но я приготовил для него нечто похуже. Небывалые пытки и муки в отместку за Хейзел. И лицезрение его мучений доставит мне гораздо большее удовольствие, чем просто ощущение его страха.
Я бросаю золотые монеты Харону в руку, и он тут же отстраняется.
– Давайте выберемся отсюда, пока я не пожалел о своем решении, – бормочет паромщик, внимательно осматривая меня и пряча монеты в складки своей мантии.
Едва сдержавшись, чтобы не выпалить что-нибудь в ответ, я забираюсь в лодку и устраиваюсь на скамейке напротив того места, где, все еще съежившись, лежит Хейзел.
– Вот, крошечное создание, – мягко говорю я, наклоняясь вперед и протягивая ей руку, – позволь помочь тебе подняться.
Она окидывает меня испуганным взглядом, но затем, не произнеся ни слова, лишь подтягивает колени еще ближе к груди и по-прежнему продолжает лежать. Харон так резко отталкивается от берега, что лодка начинает качаться и накреняться из стороны в сторону. В этот момент Хейзел вздрагивает и ладонями закрывает лицо.
Как бы я хотел сейчас притянуть ее к себе, прижать к своей груди и больше никогда не отпускать, но мне приходится собрать всю силу воли в кулак и сдержаться.
Я не могу сделать это из-за страха, что она теперь меня ненавидит.
Поднявшись, я устремляю свой взгляд на темные воды Стикса, пытаясь скрыть, как сильно ранит меня эта мысль. Но я не стану заставлять ее быть со мной, если она того не хочет.
Темнота постепенно сгущается, погружая нас в свои недра. Спустя мгновение единственным источником света остается одинокий фонарь, подвешенный на носу лодки. Однако его свечение настолько тусклое, что нам не видно ни берега, ни того, что находится впереди. В какой-то момент я чувствую чей-то взгляд и, оглянувшись, замечаю, что это Хейзел наблюдает за мной. Нахмурив брови, она поднимает на меня глаза, и мы встречаемся взглядами… В этот момент я наконец понимаю, что на самом деле она ощущает.
Нет, это не ненависть, как я думал, а страх.
Страх, ведь она забыла меня.
В ее взгляде нет ни капельки теплоты, она не узнает меня, и мне до жути больно осознавать, что это действительно так. Только я один храню воспоминания о наших моментах, проведенных вместе.
Лишь я один помню нас.
Ее душа по-прежнему поет для меня, как и прежде, но я был глупцом, полагая, что оставил в ней достаточный след, чтобы суметь противостоять опустошающей ее смерти.
Но именно поэтому я здесь. Я найду способ спасти ее, я разыщу способ помочь ей все вспомнить и снова начать жить.
И неважно, захочет она прожить эту жизнь со мной или нет.
Ворчание Харона становится все громче, прерывая мои мысли, и я прочищаю горло в знак предупреждения… которое он благополучно предпочитает проигнорировать. Его ворчание только усиливается. Он жалуется на то, что ему придется сделать практически тройную работу только ради того, чтобы переправить меня туда и назад через его реку.
Время идет, и раздражение разгорается во мне все сильнее и сильнее до тех пор, пока я оказываюсь уже просто не в состоянии выносить его стенания ни секундой дольше.
– Хватит, Харон, – злобно молвлю я. – Я хочу, чтобы ты замолчал. Выполнишь это и я дам тебе еще две монеты за все твои хлопоты, как только мы доберемся до другого берега.
Как и ожидалось, это предложение моментально срабатывает. Он тут же оживляется, выпрямляется и продолжает везти нас вдоль реки. При этом я прекрасно понимаю: он считает, что с легкостью обвел меня вокруг пальца. И несмотря на тяжелый, надвинутый на лоб капюшон, мне удается на мгновение разглядеть его довольную ухмылку, но затем он снова становится серьезным и принимается насвистывать тихую мрачную мелодию.
Устремив взгляд вперед, я сжимаю челюсть, решая избавить себя от «удовольствия» в виде общения с Хароном. Чем скорее мы переправимся через эту реку и будем подальше от него, тем лучше.
Я уже не в первый раз пересекаю Стикс, но сегодня складывается впечатление, что ей нет конца, и она простирается в бесконечные дали окружающей нас тьмы. Старая лодка, преодолевая оглушительные волны бушующей реки, то и дело издает скрипы, похожие на душераздирающие стоны боли. Души, обитающие в этих волнах, с неумолимым рвением бросаются на борта лодки, словно пытаясь забраться внутрь.
Наконец, темнота уступает место приглушенным краскам противоположного берега и освещенному фонарями причалу. Я подавляю в себе вздох облегчения, потому как не хочу давать Харону очередной повод поглумиться надо мной.
Скоро первый этап нашего путешествия будет завершен. Мне уже не терпится избавиться от паромщика и наконец-то побыть наедине с Хейзел. Мне нужно заверить ее, что она в полной безопасности и что я намерен исправить все то, что натворил с ней.
Если только она позволит мне это сделать.
– Приготовьтесь, – запоздало говорит Харон, когда лодка с грохотом влетает в причал. Он ставит лодку на якорь, используя свой шест, как клин. Выходит на пирс и протягивает Хейзел свою костлявую ручонку.
– Во что ты играешь, Харон? – спрашиваю я.
– Долг реки, – отвечает он. – Чтобы поездка на пароме считалась завершенной, вы оба должны сойти с лодки.
Я стискиваю зубы, глядя, как Хейзел берет его за руку. Гнев пылает во мне от этого зрелища. Возможно, это ревность из-за его прикосновений к ней, а может, это просто ненависть к самому демону, я не знаю.
Поднявшись со своего места, чтобы присоединиться к ним на причале, я смеряю Харона взглядом, но в этот момент краем глаза замечаю, что Хейзел вдруг напрягается и резко задерживает дыхание.
Повернувшись, чтобы проследить за ее взглядом, я тут же понимаю, почему Харон так быстро согласился на мою сделку. Из тени ближайших руин выходит огромное чудовище. Устремив свой взгляд на нас, оно направляется к концу причала.
Цербер.
Я ставлю Хейзел позади себя, когда адский пес издает низкий рык. Его губы приподнимаются, обнажая клыки размером практически с мою руку.
– Какого черта он здесь делает? – шиплю я.
– Новые правила, – произносит Харон, тем самым возвращая мое внимание к нему.
– Будь ты проклят, Харон, мы же договаривались! – выкрикиваю я, замечая, что он уже вернулся на борт и отчалил от берега. На поверхности реки осталась лишь мягкая рябь от его лодки, отправившейся по бушующим водам Стикса назад на тот берег.
– Проклинай меня сколько угодно, но я никогда не соглашался ни на какие временные рамки. Теперь лучше сосредоточься на том, как разобраться с ним, пока у твоей маленькой смертной еще есть время, – мрачно усмехнувшись, молвит Харон и исчезает во тьме.
Он обязательно заплатит мне за содеянное, я разберусь с ним, но позже. Как бы мне ни не хотелось этого признавать, но Харон прав в одном: сначала нужно найти способ разобраться с Цербером.
Иначе пути назад не будет…
Если я хочу вернуться назад с целой и невредимой душой Хейзел.