Наконец наступил день, когда Оливеру исполнилось девять лет и ему пора было оставить старуху Менн и вернуться в приют, чтобы учиться какому-нибудь ремеслу.
Невеселым выдался этот день рождения для маленького Оливера. Был ясный день, солнышко беспечно играло в голубом небе, птички весело чирикали в листве деревьев. А бедный Оливер сидел взаперти в темном и грязном угольном чулане вместе с двумя своими товарищами и горько плакал: сердитая старуха Менн только что высекла их и засадила сюда на целый день – ведь они посмели заикнуться, будто голодны.
Едва рассерженная миссис Менн успела войти в комнату после расправы с детьми, как вдруг, кинув невзначай взгляд в окно, к своему ужасу увидела у калитки приходского сторожа Бамбла, который старался отворить садовую калитку, не замечая того, что она заперта изнутри.
Старуха совсем не ждала Бамбла: все в доме, как нарочно, было не прибрано, дети разбрелись куда попало, а трое ребятишек сидели в угольном чулане в таком плачевном виде, что сторожу стоило только взглянуть на них, чтобы сразу понять, как дурно с ними обращаются. «А ну как он заметит что-нибудь да донесет в приход!» – мелькнула в голове миссис Менн ужасная мысль.
Но раздумывать было некогда: сторож начал уже не на шутку сердиться и так толкать калитку, что удивительно, как она еще не слетела с петель.
Подавив свой страх, миссис Менн наскоро прибрала кое-что в комнате, засунула розги за сундук и, высунув голову в окно, воскликнула с притворным изумлением:
– Ах, Боже милостивый, да неужели это вы, мистер Бамбл? («Сусанна, тащи скорей ребят из чулана да умой их хорошенько», – приказала она шепотом своей служанке). – Как я рада вас видеть, мистер Бамбл! Пожалуйте, пожалуйте, сэр! – продолжала она в окошко.
Но мистер Бамбл, тучный и раздражительный господин, вместо всяких любезностей в ответ на приветствие хозяйки принялся еще сильнее дергать калитку и под конец дал ей такого пинка ногой, что весь забор зашатался. Он страшно гордился своей важностью: носил треугольную шляпу и мундир, обшитый золотыми галунами, а ходил не иначе, как выпятив живот и закинув голову назад.
– Господи, кто бы мог подумать?.. – причитала старуха, поспешно выбегая навстречу к Бамблу. (В это время Сусанна успела уже увести наверх из чулана наказанных мальчиков и теперь изо всех сил хлопотала над ними, стараясь отмыть грязь с их заплаканных лиц и очистить угольную пыль с их одежды). – Ах, Боже мой, я и забыла совсем, что калитка заперта изнутри! – продолжала миссис Менн. – Я нарочно запираю ее изнутри, чтобы детки не уходили из сада. А то, сохрани Бог, вдруг что-нибудь случится с ними? Войдите же, сэр, прошу вас, войдите, мистер Бамбл! – сказала она, отворяя калитку и низко приседая в реверансе.
Но мистер Бамбл чувствовал себя оскорбленным.
– Уж не думаете ли вы, миссис Менн, что прилично заставлять городских служителей дожидаться у калитки вашего сада, когда они являются к вам по делам прихода? – спросил он, еще больше выпячивая грудь и закидывая голову назад. – Или вы забываете, миссис Менн, что вы облечены доверием прихода и получаете за это вознаграждение?
– Ах, нет, как можно об этом забыть, мистер Бамбл! Я только пошла сказать своим милым малюткам, что вы пришли, сэр. Ведь они так вас любят!
– Ну, хорошо, хорошо, миссис Менн, пусть будет по-вашему! – Бамбла явно смягчили слова старухи. – Пойдемте же в дом. Я явился по делам прихода, и мне нужно поговорить с вами.
Старуха проводила сторожа в маленькую комнату с кирпичным полом и с тусклыми окошками без занавесок, придвинула гостю стул, взяла у него из рук шляпу и палку и обтерла со стола пыль своим фартуком.
Бамбл важно опустился на стул и, достав из кармана большой клетчатый платок, стал отирать пот с лица.
– Пожалуйста, не прогневайтесь на то, что я вам скажу, мистер Бамбл, – вкрадчиво начала старуха. – Вам пришлось далеко прогуляться… Не выпьете ли чего-нибудь для подкрепления сил, сэр?
– Нет, нет, благодарствуйте! – отказался Бамбл решительным тоном, не допускающим возражений.
Но миссис Менн все-таки решилась продолжить.
– Не отказывайте мне, любезный мистер Бамбл, – пропела она еще более вкрадчиво, – одну лишь каплю, мистер Бамбл, с водой и с кусочком сахара…
Мистер Бамбл кашлянул.
– Самую малость! – продолжала убеждать его старуха.
– А что вы можете мне предложить? – поинтересовался приходский сторож.
– Ведь нельзя же не иметь в доме чего-нибудь укрепляющего. На случай, если дети захворают, – с этими словами миссис Менн открыла угловой шкафчик и вынула оттуда бутылку и стакан. – Это ром, мистер Бамбл. И просто чудесный ром, осмелюсь вам заметить, сэр.
– Как! Вы поите детей ромом? – удивленно поднял брови приходский сторож.
– А что прикажете делать? Приходится давать по столовой ложке, ведь дети вечно хворают! Хоть и дорогонько мне это приходится, – вздохнула старуха. – У меня нежное сердце, мистер Бамбл, и я не могу видеть, как они мучаются, сердечные…
– О, да, я знаю это! – одобрительно кивнул Бамбл. – Вам больно видеть их страдания, вы – добрая женщина, миссис Менн.
(Само собой разумеется, сторож прекрасно понимал, что ром покупается вовсе не для детей, а для услаждения самой миссис Менн. Но он не подал и виду, что понял это).
– Вы прекрасная женщина, миссис Менн, – продолжал Бамбл, когда старуха поставила перед ним стакан с ромом, разведенным водой, и сахарницу. – При первом же удобном случае я заявлю об этом в комитете. (Он пододвинул к себе стакан с ромом.) Вы им как настоящая мать, миссис Менн. (Он положил сахар и помешал воду с ромом.) За ваше здоровье, миссис Менн!
И сторож, запрокинув голову, выпил все одним глотком. Потом поставил порожний стакан на стол, вытер лицо клетчатым платком и сказал:
– А теперь приступим к делу. Не правда ли, ребенку, которому при крещении было дано имя Оливер Твист, исполнилось сегодня девять лет?
– Точно так, храни его Бог, бедняжку! – воскликнула слезливо старуха и вытерла глаза фартуком.
– Так вот, несмотря на все старания прихода, несмотря даже на обещанную денежную награду, мы так и не смогли узнать, кто были его родители и к какому сословию они принадлежали.
Миссис Менн в удивлении всплеснула руками:
– Так откуда же у него взялась фамилия?
– Я сам ее выдумал, – самодовольно приосанился приходский сторож.
– Вы, мистер Бамбл?!
– Как Бог свят! Мы, миссис Менн, даем фамилии нашим питомцам по начальным буквам, как они следуют в азбучном порядке. Последнему ребенку перед Оливером следовало дать имя на букву «С», ну я и назвал его Свеб. Этот подоспел к букве «Т» – и стал Твистом. Следующий ребенок получил фамилию Унвин, и так далее. Я заготовил фамилии на все буквы, а когда дойдем до последней, то начнем сызнова.
– Да вы, мистер Бамбл, просто сочинитель! – восхищенно воскликнула миссис Менн.
– Наверное, вы правы, я и впрямь сочинитель, миссис Менн, – скромно потупил глаза приходский сторож, явно польщенный этими словами. – Однако теперь Твист вырос, и ему нельзя дольше оставаться у вас. Комитет порешил взять его обратно в приют, и я самолично явился за мальчишкой. Приведите его сюда. Не хочу откладывать дел в долгий ящик и сейчас же возьму его с собой.
– Ах, признаюсь, сэр, мне нелегко будет с ним расстаться, – притворно вздохнула старуха и пошла за Оливером.
Вскоре она вернулась назад, ведя своего питомца за руку. Служанка Сусанна уже успела умыть мальчика и, насколько это было возможно, вычистить его старенькую одежонку.
– Поздоровайся с этим господином, Оливер, – сказала старуха.
Оливер поклонился, как умел.
– Так это ты Оливер Твист? – важно спросил приходский сторож, откидывая голову назад и кладя ногу на ногу. – Ну, что же, хочешь отправиться со мной в приют?
Услышав, что он может уйти из этого ненавистного дома, Оливер не поверил своим ушам. Его сердце сильно забилось, глаза заискрились. Мальчик уже открыл рот, чтобы сказать, что он, конечно, хочет, очень хочет поскорее уйти отсюда, но вдруг, подняв глаза, увидел за стулом Бамбла миссис Менн. Старуха грозила ему из-за спины сторожа кулаком и делала сердитое лицо.
Оливер тотчас же смекнул, чего она от него хочет. Он стал притворно тереть себе глаза кулаком и плаксиво спросил:
– А миссис Менн пойдет туда со мной?
– Нет, она не может пойти с тобой, – ответил Бамбл, а потом прибавил в виде утешения: – но она будет иногда приходить навещать тебя.
Тогда Оливер стал еще пуще тереть глаза и хныкать. От голода и от только что перенесенных побоев к его горлу уже давно подступал ком, и он вдруг расплакался по-настоящему.
А старухе только того и надо было: теперь сторож видел, как дети ее любят и не хотят с ней расстаться. Миссис Менн принялась ласкать мальчика, называла его самыми нежными именами и под конец – что для мальчика было гораздо приятнее! – дала ему кусок хлеба с маслом.
Итак, весь в слезах и с куском хлеба в руке, маленький Оливер был уведен сторожем Бамблом из этого негостеприимного дома, где ни одно доброе слово, ни один нежный взгляд не осветили его детства.
Однако он искренне заплакал, когда садовая калитка затворилась за ним. Как ни тяжело ему жилось за этой оградой, но там оставались его маленькие товарищи, которых он покидал. Они были его единственными друзьями, он любил их. И горько плакал, думая о том, что, может быть, никогда больше их не увидит.