До лагеря поискового отряда пробивались по едва заметной дороге, которую шофер Владимир называл зимником. Автомобиль ломал кусты багульника, ольшаник, мелкий березняк, объезжал развалы каменных глыб, сходу форсировал заболоченные долины ручьев.
Река, на берегу которой расположились геологи, называлась Гилюй. Водитель сказал, что это самый большой приток Зеи. У Гилюя были каменистые берега, прозрачная вода и ширина не меньше сотни метров. Крутые таежные сопки, вершины которых терялись то ли в тумане, то ли в облаках, теснили реку, и она неслась, как пришпоренная лошадь.
Десятка полтора выцветших палаток, натянутых на каркасы из жердей, длинный дощатый стол с лавками по обеим сторонам, брезентовый полог, закрывающий этот стол от дождя и солнца, большое кострище с перекладиной для подвешивания котлов и ведер – всё это и называлось полевым лагерем.
Меня встретил начальник отряда – серьезный бородатый дядька по имени Михалыч. Он показал палатку, где я могу расположиться. Потом мы пошли в другую палатку, которая оказалась складом, и там Михалыч выдал мне большой спальный мешок, неподъемные кирзовые сапоги, портянки, накомарник и противоэнцефалитную робу.
Кроме Михалыча в лагере находилась только молоденькая девушка, суетившаяся у костра. Оттуда ветром нагоняло разные вкусные ароматы. Я ничего не ел со вчерашнего вечера и, свалив полученное снаряжение в свою палатку, как бы ненароком нарисовался в поле зрения поварихи, стараясь в то же время не светить фингалом.
– Ты, наверно, голодный? – спросила она. – Солянку будешь?.. Садись за стол.
Повариху звали Люся. Она оказалась племянницей Михалыча и так же, как и я, окончила школу в этом году. В Хабаровске живет на Истомина. Мне она сразу понравилась… Другая выставляла бы себя передо мной, типа какая она бывалая таежница, а эта ничего… К тому же, симпатичная…
Люся рассказала, что геологи еще в маршрутах, но скоро начнут возвращаться.
Делать пока было нечего, и я крутился до конца дня около Люси. Носил ей воду из Гилюя, вскрывал консервные банки, поддерживал огонь в костре. Постепенно лагерь наполнялся веселыми шумными людьми. Геологи мылись в реке, купались, переодевались в домашнее и подходили на кухню. Знакомились со мной.
Когда стемнело, у костра собрались молодые ребята и девушки. Пили чай с запахом дыма, пели под гитару. «Машина времени», Розенбаум, Высоцкий… Здорово! Люся сидела напротив меня. Глаза ее в свете костра блестели как-то особенно.
Потом все разошлись, и я остался один. От реки несло прохладой. Я ворошил палкой догорающие головешки, чтобы продлить жизнь костру. Если честно, было страшно идти в палатку, сразу за которой черной угрюмой стеной стояла тайга. Мне казалось, дикие звери, затаившиеся там, только и ждут, когда я лягу, чтобы растерзать меня в спальном мешке.
Неожиданно в палатке, ближайшей к костру, послышались громкие голоса. Тусклый свет свечи пробивался из окна, затянутого противомоскитной сеткой. Я узнал голоса: спорили Михалыч и молодой геолог Алексей.
– Как ты не понимаешь, – басил Михалыч, – что на проверку этой аномалии нет ни времени, ни людей? До конца сезона осталось всего ничего, а у нас еще не закрыта Джелтулинская площадь, а там десятки аномалий похлеще этой!
– Михалыч, таких аномалий больше нет! Да, она слабенькая, но взгляни, здесь пик не только по урану («Значит, все-таки уран!» – подумал я), но и по калию!
– И что с того?
– А то, что в Якутии уникальные руды урана богаты именно калием! Калий – это важный поисковый признак!
– Только не надо, Алексей, за уши притягивать аналогии с Якутией! И потом, ты что, думаешь в аэропартии дураки работают? Если бы эта аномалия была стоящей, они бы сами сразу ее проверили!
– Хорошо! – в голосе Алексея послышалась ирония. – Давай продолжим гнать план, давай накручивать километраж на площадях, пустых, как бубен, а уникальное, может быть, месторождение пусть дожидается более достойных открывателей!
– Ладно, – сказал Михалыч устало, – можешь туда отправляться хоть завтра. Только моторку я тебе не дам!
– Так туда сто с лишним километров! – возмутился Алексей.
– Сплавом, на резиновой лодке… За пару дней доберешься! Ну, а обратно, так и быть, вывезем… И вот что еще: Ванечку я тебе тоже не дам! Он будет делать спектрометрию на Джелтуле.
– Я что, сам буду радиометр таскать?
– Возьми Георгия.
– Какого Георгия?
– Новенького.
– Этого тошнотика?! Да он в первом же маршруте загнется!.. Его еще неделю надо учить!.. Если вообще он обучаемый! Ты слышал, что он учудил?
– Что?
– Он на Золотую Гору на такси приехал! Впервые в истории! Все бичи Зейского района на ушах стоят!
– Красавец! – засмеялся Михалыч. – Ладно, Алексей, давай до завтра!.. Утро вечера мудренее!..
Тут я, испугавшись, что меня обвинят в подслушивании, поборол страх и быстро прошел в свою палатку. Там было холодно и сыро, со злым нетерпением звенели голодные комары. Я зажег свечу, разделся и забрался в спальный мешок. Подумал, гасить свечу или нет, потом все-таки загасил. Я лежал в темноте и прислушивался к разным подозрительным шорохам. В спину давили жерди нар. Эскадрильи комаров пикировали на меня волна за волной. Я исхлестал себе всё лицо, прежде чем догадался натянуть на голову накомарник. В накомарнике стало невыносимо душно… «Нет, утром попрошу отправить меня домой!» – подумал я и уснул.
Разбудил меня Алексей.
– Гоша, вставай! – говорил он, тряся за плечо. – Вставай, нас ждут великие дела!
Геологи уже заканчивали завтракать. Люся встретила меня насмешливой улыбкой. На завтрак была рисовая каша с тушенкой. Вкусная. Я хотел попросить добавки, но Алексей стоял над душой, и я удержался. Он повел меня в специальную палатку, которую геологи называли камералкой. Там находился стол, не меньше кухонного, заваленный бумагами. На самодельных, из жердей, стеллажах лежали камни, громоздились какие-то приборы.
Алексей усадил меня за стол и, судя по его лицу, приготовился держать торжественную речь. «И этот человек назвал меня тошнотиком!» – подумал я. Алексей, мягко говоря, тоже не поражал своей мощью. Он был худ и узкоплеч, а роста такого же, как я, то есть чуть выше среднего. Он носил рыжую бородку, и насмешливое выражение, как я успел заметить, редко сходило с его подвижного лица.
– Георгий! – начал он. – На тебя свалилась крупная удача!.. Завтра ты в составе летучего, вернее – плавучего, поискового отряда отправляешься навстречу своей славе! Ты, совсем зеленый еще рудознатец, получаешь счастливый шанс стать первооткрывателем уникального месторождения урана… то есть, я хотел сказать – молибдена!.. Подожди-ка, дружок… тебе в конторе оформили допуск к секретным работам?
– Нет… – сказал я растерянно.
– Ладно, потом разберемся!.. В общем, Георгий, мы ищем уран!.. А уран – это очень редкий металл. Если в руде содержится урана всего одна десятая процента, такая руда уже считается очень богатой. Что это означает?.. Это означает, Георгий, что на глаз даже богатую урановую руду порой трудно отличить от пустой породы! И что же делать бедному геологу?..
Я пожал плечами.
– Бедному геологу на помощь приходит добрый геофизик вот с таким волшебным прибором, – при этих словах Алексей достал из продолговатого фанерного ящика пластиковую коробку и металлическую палку, соединенные резиновым кабелем, – с волшебным прибором, который называется радиометр… А добрым волшебником в нашем летучем суперотряде будешь ты, Георгий!.. Поэтому сегодня ты до обеда должен этот прибор освоить, а после обеда мы начнем готовиться к своему историческому походу! Понятно?
– Понятно, – сказал я неубедительно. – А кто мне расскажет, как он работает?
– Так я же и расскажу! – воскликнул Алексей. – Смотри, я подношу к концу этой палки, она вообще-то гильзой называется, кусок урановой руды. Видишь, стрелочка на приборе поехала?..
– Здорово!.. А это не опасно? – я на всякий случай отодвинулся подальше.
– Ну, если в трусах ты его носить не будешь, опасности нет! – засмеялся Алексей.
– Значит, я буду ходить с этим радиометром, тыкать гильзой в камни и смотреть на стрелку?
– Нет, дружок, вот только тыкать гильзой в камни не надо. У нее на конце встроен специальный искусственный кристалл, очень хрупкий и очень дорогой, зараза! Если ты его расколотишь – никакой зарплаты не хватит, чтобы расплатиться!.. Гильзу надо плавно перемещать над землей, над камнями… Видишь, она чувствует руду уже за метр!.. И на стрелку все время смотреть не нужно: споткнешься – хорошо, если только голову расшибешь, а если радиометр?!..
– Так я же пропущу руду!
– А для этого к прибору прилагается специальный наушник… Надень!.. Слышишь, так тишина, а когда руду подношу – стрекочет со всей силы?.. Вот, по наушнику руду и ищут, а стрелочка нужна, чтобы точно оценить интенсивность радиации и записать ее в журнал наблюдений… Теперь, Гоша, иди на берег, где скалы, погуляй с прибором… Там, я знаю, есть несколько небольших аномалий – посмотрим, найдешь ты их или нет?..
Я накинул ремень радиометра на шею, взял в руки гильзу (у нее была ручка, как у большого пистолета) и гордый, чувствуя, что от кухни на меня смотрит Люся, пошел к реке.
Аномалии я нашел быстро. От них, конечно, трещало в наушнике не так сильно, как от руды, но тем не менее… Алексей меня похвалил.
За обедом я сообщил Люсе, как бы между прочим:
– Завтра уплываю…
– Знаю, – сказала она.
– Там одно уникальное месторождение надо открыть…
– А ребята говорят, что Алексей всё это специально придумал, чтобы добраться до Чертовой печки и набрать там золота… – сказала Люся, придвинувшись и понизив голос.
– Какой Чертовой печки? – поразился я.
– Есть на Гилюе такой страшный порог, где люди гибнут! В прошлые века, когда здесь была золотая лихорадка, там разбилось очень много плотов со старателями. Старатели тонули, и их золото – тоже… Там, говорят, в малую воду видно, что всё дно желтое!..
– Что же раньше никто не достал? – резонно спросил я.
– Там воронка затягивает: нырнет человек туда, а обратно уже не может вынырнуть!
– А Алексей как собирается?
– Колесников-то?.. Он же башковитый!.. Наверно, что-то уже придумал… Может быть, тебя заставит нырять… Веревку к твоей ноге привяжет и…
Тут из своей палатки вышел Алексей и крикнул:
– Гоша, ты сапоги когда-нибудь носил?
– Нет.
– Иди, буду учить, как портянки наматывать.