Наши далёкие предки не смогли бы выжить без пищи и воды, ну а мы, находясь на более высоком уровне развития, не представляем себе жизнь без того, что называется культурой. Прийти с работы домой и после ужина уткнуться носом в телевизор – ну как нам обойтись без этого? А если на сон грядущий почитать какую-нибудь книгу – сморит уже после двух страниц, не надо даже принимать снотворное. Словом, не будь в нашем распоряжении достижений нынешней культуры, жизнь стала бы совсем невыносимой! Однако мало кто задаёт себе вопрос: какой смысл мы вкладываем в слово «культура»?
Сведущие люди утверждают, будто это понятие слагается из трёх составляющих: жизненные ценности, нормы поведения и артефакты, иными словами, то, что создано руками человека. Вроде бы нет оснований, чтобы возразить, однако что-то смущает в таком определении. Допустим, спросят: хочешь стать культурным в том самом «триедином» смысле? А я не знаю, что сказать, поскольку идея почему-то совсем не впечатляет – всё слишком казённо и уныло. Поищем, чем порадуют великие мыслители.
В 1999 году Дмитрий Лихачёв предложил такое толкование этого понятия:
«Культура – это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа и нации».
Конечно, оправдываться перед Богом всем нам предстоит, поскольку вовсе безгрешных не бывает. Но чтобы этим занялась сама культура – это уже чересчур, ей и без того забот хватает. Попробуем перефразировать: Бог готов простить народу все прегрешения, если народ обладает достаточно высокой, по мнению Всевышнего, культурой. Окажись я на минуточку не месте Бога, ни за что бы не простил!
А вот отрывок из книги «Недовольство культурой»:
«Слово "культура" обозначает всю сумму достижений и учреждений, отличающих нашу жизнь от жизни наших животных предков и служащих двум целям: защите людей от природы и урегулированию отношений между людьми».
Допустим, защитила. Допустим, как-то изловчилась и урегулировала. И всё? Такой культурой и я был бы недоволен не меньше, чем психоаналитик Зигмунд Фрейд, автор цитируемого трактата. Впрочем, сто лет назад могло быть и весьма своеобразное восприятие культуры.
Более основательно подошёл к решению этой проблемы Альберт Швейцер в книге «Упадок и возрождение культуры», написанной в 1923 году:
«Что такое культура? Этот вопрос должен бы давно волновать человечество, считающее себя культурным человечеством. Но, как ни странно, в мировой литературе никто до сих пор, собственно, не ставил такого вопроса и тем более не пытался ответить на него. Считалось, что незачем определять существо культуры, поскольку она сама налицо. Когда же этот вопрос всё-таки затрагивался, его со ссылкой на историю и современность объявляли уже давно решённым. Однако сегодня, когда сами события с неумолимостью ведут нас к осознанию того, что мы живём в условиях опасного смешения элементов культуры и бескультурья, нам надлежит – хотим мы того или нет – попытаться определить сущность подлинной культуры».
Давно пора! Посмотрим, в чём видит предназначение культуры прославленный геолог, немало времени посвятивший философии:
«В наиболее общих чертах культура – это прогресс, материальный и духовный прогресс как индивидов, так и всевозможных сообществ. В чём он состоит? Прежде всего в смягчении как для тех, так и для других борьбы за существование. Создание максимально благоприятных условий жизни – таково требование, необходимое и само по себе, и в интересах духовного и нравственного совершенства индивида, которое является конечной целью культуры».
Возможно, здесь неточный перевод, однако прогресс ассоциируется у нас с неким процессом, а культура – это данность, и что будет с ней через десять, а тем более через сто лет, никому знать не дано. Вот и «смягчение борьбы за существование» звучит весьма неубедительно, поскольку иногда требуется ужесточение борьбы, если поставлена цель достижения всеобщего блага, например, в борьбе с глобальным катаклизмом, со стихией. А уж благоприятные условия жизни даже не стоит обсуждать – сначала надо понять, зачем живём, иначе целью может стать комфортабельное прозябание. Вряд ли это нас устроит.
Но Швейцер продолжает:
«Наше время, со столь характерным для него бездумьем, пришло к убеждению, что культура состоит преимущественно в научно-технических и художественных достижениях и может обойтись без этики или ограничиться её минимумом».
Вот с тем, что без этики никак не обойтись, нужно согласиться, поскольку сведение культуры к упомянутым достижениям выхолащивает само это понятие. Впрочем, чёткого определения культуры у Швейцера мы так и не нашли. Но вот вроде бы забрезжило – у Фрэнсиса Фукуямы в книге «Конец истории» целых два определения:
«Культуры, в некотором смысле, возникают из способности оценивать: сказать, например, что человек, уважающий старших, – человек достойный или что человек, поедающий нечистых животных вроде свиней, достойным не является».
Не представляю, что может возникнуть из способности оценивать – разве что толстенный талмуд под названием «Пособие для изучающих основы аудита» или многотомник «История искусства», не более того. Читаем дальше:
«Чувство национальной идентичности, религия, социальное равенство, склонность к образованию гражданского общества и исторический опыт наличия либеральных институтов – вместе и составляют культуру народа».
Ну вот зачем Фукуяма пытается кастрировать культуру? Если искусство для него не представляет ценности, грешно навязывать свой убогий вкус остальному человечеству!
Чтобы не растекаться мыслью по древу слишком долго, остановлюсь на таком определении: культура – это духовная основа любой цивилизации. Весьма популярное ныне понятие «материальная культура» будем рассматривать всего лишь как некое приложение, без которого достоинства и недостатки культуры не вполне очевидны. В самом деле, мысль существует сама по себе, но с первого раза не до каждого дойдёт, поэтому для удобства восприятия желательно иметь под рукой книгу или некое компактное устройство, ставшее материальным воплощением той самой мысли. То же относится и к музыке – мелодию можно напеть, однако не все обладают музыкальным слухом, так что без ноутбука со стереофоническими колонками никак не обойтись. Казалось бы, живопись не укладывается в эту «схему», но даже если живописное полотно утрачено, возможности современной фотографии помогут сохранить это культурное достояние для грядущих поколений.
Итак, спасибо всем, кто делает нашу культуру видимой, слышимой, порою даже осязаемой, иначе может возникнуть сомнение в том, что она есть.