Дэйзи была сезонным явлением. Она появлялась каждый год в ноябре перед Днем благодарения и оставалась с нами до Нового года. Иногда она еще появлялась в мае, на свой день рождения.
Ей всегда давали одноместную палату.
– Кто-нибудь хочет переехать в двухместную палату? – спросила одним ноябрьским утром старшая сестра на еженедельном собрании в холле. Все напряглись. Поскольку мы с Джорджиной и так жили вместе в двухместной палате, мы могли расслабиться и насладиться неразберихой.
– Я! Я хочу! – подняла вверх руку одна девица, чей парень был марсианином, но при этом у нее был крохотный пенис, который она с охотой всем показывала. Ни у кого не было желания делить с ней палату.
– Я бы могла переехать, если кто-нибудь захочет, но, конечно же, никто не захочет, а мне не хотелось бы никого заставлять хотеть этого, – сказала Синтия, которая после полугода электрошоковой терапии иначе уже не разговаривала.
– Я могу поселиться с тобой, Синтия, – пришла ей на помощь Полли.
Но проблемы это не решало, Полли и так жила в двухместной палате. Ее соседкой была новенькая анорексичка по имени Дженет, которой светило принудительное питание, если ее вес опустится ниже 34 килограммов.
Лиза наклонилась ко мне.
– Я видела, как ее вчера взвешивали, – громко заявила она. – Тридцать шесть кило. Через несколько дней она будет валяться под капельницей с трубкой во рту.
– Тридцать шесть – это идеальный вес, – стояла на своем Дженет.
Но то же самое она говорила и про тридцать девять, и про тридцать семь килограммов, так что и с ней никто не хотел жить.
В итоге после недолгой дискуссии в одну палату поместили пару кататоников. Так что Дэйзи могла приезжать. Ее ожидали к пятнадцатому ноября.
У Дэйзи было две страсти: слабительное и курица гриль. Каждое утро она появлялась у стойки, где выдавали лекарства, и нервно по ней барабанила пожелтевшими от никотина пальцами в ожидании слабительного.
– Ну и где мой бисакодил? – шипела она на сестру. – Где лаксигенчик?
Если кто-то стоял слишком близко, она могла дать локтем под дых или наступить на ногу. Дэйзи вообще рьяно охраняла свое личное пространство.
Два раза в неделю ее отец – приземистый мужчина с расплывшимся лицом – приносил ей от мамы целого цыпленка гриль, тщательно завернутого в алюминиевую фольгу. Дэйзи клала цыпленка на колени, поглаживала его через фольгу и нетерпеливо зыркала по сторонам, ожидая, когда папаша наконец уйдет и оставит ее наедине с едой. Но он старался проводить с ней как можно больше времени, поскольку был влюблен в Дэйзи.
Лиза все мне объяснила:
– Он не может поверить, что она у него родилась. Чтобы убедиться в том, что это действительно так, он хочет ее трахнуть.
– Но от нее же воняет, – возразила Полли.
Воняло от нее, разумеется, дерьмом и курицей.
– Не всегда же от нее воняло, – ответила ей Лиза.
Мне казалось, что Лиза права; я и сама заметила, что Дэйзи сексуальная. Пусть от нее воняло, пусть она вечно хмурилась, шипела и раздавала тычки направо и налево, но зато в ней была искра, которой всем остальным не доставало. Она носила шорты и футболки без рукавов, чтобы всем были видны ее бледные тонкие руки, а за утренним слабительным она обычно ходила неторопливой походкой, беззаботно покачивая задом.
Подруга марсианина тоже была в нее влюблена. Она ходила за Дэйзи по пятам и вкрадчивым голосом предлагала:
– Хочешь покажу мой пенис?
– Да срать я хотела на твой пенис! – огрызалась Дэйзи.
Никто никогда не был в палате Дэйзи, но Лиза была полна решимости туда попасть. И она придумала, как это сделать.
– Блин, как же живот крутит, – жаловалась она три дня подряд. – У меня запор.
На четвертый день она дождалась от старшей медсестры несколько таблеток лаксигена.
– Не помогло, – сообщила ей Лиза на следующий день. – Есть что-нибудь посильнее?
– Могу предложить касторку, – ответила сестра. Она явно переработала.
– Да вы тут все фашисты, – заорала Лиза. – Дайте мне двойную дозу лаксигена!
Теперь у нее было шесть таблеток лаксигена, можно было начинать торговаться. Лиза подошла к двери в палату Дэйзи.
– Эй, Дэйзи! – крикнула она. – Дэйзи! – повторила она и пнула дверь ногой.
– Иди в жопу, – огрызнулась Дэйзи.
– Эй, Дэйзи!
Дэйзи угрожающе зашипела.
Лиза прижалась к двери и вкрадчиво сказала:
– А у меня есть кое-что такое, что нужно тебе.
– Не гони пургу, – отозвалась Дэйзи, но дверь все же открыла.
Мы с Джорджиной наблюдали за происходящим из глубины коридора. Когда Дэйзи открыла дверь, мы вытянули шеи, чтобы заглянуть внутрь палаты, но у нее не горел свет и мы ничего не смогли разглядеть. Когда же дверь захлопнулась, по коридору пронесся странный сладковатый запах.
Лиза долго не выходила. Нам даже ждать надоело, и мы ушли в столовую обедать.
Лиза отчиталась обо всем во время вечернего выпуска новостей. Она встала перед телевизором и громко, заглушая даже диктора, принялась объяснять:
– У Дэйзи в палате полно курицы. Она ее там ест. Причем у нее есть особый метод поедания цыплят, она мне его продемонстрировала. Сначала она обдирает мясо с костей, чтобы не повредить скелет, причем все, даже с крылышек. Закончив, она кладет скелет на пол рядом со остальными. Всего у нее их девять, кажется. Она говорит, как только наберется четырнадцать, пора будет возвращаться домой.
– А едой она с тобой поделилась? – поинтересовалась я.
– У меня не было ни малейшего желания есть ее омерзительную курицу.
– Но почему она это делает? – спросила Джорджина.
– Вот уж чего не знаю, того не знаю, – призналась Лиза.
– А зачем она все время просит слабительное? – не терпелось узнать Полли.
– Куда ж без него, если ты ешь столько куриного мяса?
– Нет, за этим явно что-то еще кроется, – засомневалась Джорджина.
– Я была у нее, я лучше знаю, – осадила ее Лиза, и после этого разговор утек в совершенно другое русло.
Не прошло и недели, как у нас появился еще один повод поговорить о Дэйзи. Отец купил ей на Рождество квартиру – «гнездышко для влюбленных», как выразилась Лиза.
Дэйзи стала намного больше времени проводить вне палаты, она ходила по отделению с самодовольным видом в надежде, что кто-нибудь спросит про ее новую квартиру.
– Большая у тебя квартира, Дэйзи? – услужливо поинтересовалась Джорджина.
– Там есть спальня, гостиная в форме буквы L и кухня, окна которой выходят на курицу.
– Может, на улицу?
– Дура ты, я так и сказала.
– И где находится твоя квартира?
– Неподалеку от центральной больницы.
– То есть на дороге в аэропорт?
– Неподалеку от центральной больницы. – Дэйзи не хотелось признавать, что ее квартира находится на дороге в аэропорт.
– А что тебе в ней нравится больше всего?
Дэйзи прикрыла глаза и сделала паузу, прежде чем перейти к самому главному:
– Рекламный плакат на доме.
– И что на нем написано?
– «Если бы вы здесь жили, то были бы уже дома». – От избытка эмоций Дэйзи даже стиснула кулачки. – Понимаете, каждый день люди будут ездить мимо него и думать: «А действительно, если бы я здесь жил, то был бы уже дома», а я в это время и так буду дома. И срать я хотела на этих водителей.
В тот год Дэйзи уехала от нас пораньше, чтобы отметить Рождество в новой квартире.
– Она вернется, – отмахнулась Лиза. Но на этот раз она ошиблась.
Однажды в мае нас позвали на экстренное общее собрание.
– Девочки, – начала наша старшая медсестра, – у меня для вас печальная новость.
Мы все невольно подались вперед.
– Вчера Дэйзи покончила с собой.
– Это произошло в ее квартире? – уточнила Джорджина.
– Она застрелилась? – поинтересовалась Полли.
– А кто такая Дэйзи? Я вообще знаю Дэйзи? – не поняла подруга марсианина.
– Она оставила предсмертную записку? – спросила я.
– Подробности значения здесь не имеют, – ответила старшая медсестра.
– У нее же вчера день рождения был, – вдруг вспомнилось Лизе.
Медсестра утвердительно кивнула.
На какое-то время все умолкли, чтобы почтить память Дэйзи.