Глава 1 Перспективное назначение

1

Горячий воздух застыл над растрескавшейся от солнечного жара землей и ровной, как зеркало, водной гладью. Только подойдя к самой береговой кромке, где редкие волны лениво лижут перемешанный с белыми кристаллами поваренной соли прибрежный песок, можно понять, что отливающая на солнце неподвижная масса – это вода, тысячи тон соленой воды, заполнившие природную котловину, причудливым зигзагом пересекающую степи и плоскогорья восточного Казахстана.

Со стороны сколоченной из грубооструганных досок и выкрашенной в зеленый защитный цвет смотровой трибуны, украшенной кумачом с броским, накануне прописанным лозунгом «Народ и армия едины», движение воды у береговой линии совершенно неразличимо. Поэтому пять человек в армейской полевой форме и в званиях от майора до полковника, тесно обступившие стоящего в центре трибуны насупленного и тяжело дышащего генерала, могли лишь догадываться о напряженной драме, разворачивающейся в нескольких метрах ниже поверхности озера. В отличие от старших офицеров и обливающегося потом генерала, думавшего лишь о том, какого черта он поперся на этот полигон, вместо того чтобы остаться в штабе, как предлагал командир части, два одинаково крепких и жилистых старших лейтенанта с почерневшими от загара лицами и выгоревшими на солнце короткими волосами имели гораздо больше представления о том, что должно происходить в глубине. Именно они, которым не нашлось места на трибуне, в течение одиннадцати последних недель готовили группу водолазов-разведчиков, державших сейчас экзамен перед командованием части и высоким проверяющим из Москвы за право продолжить службу в отдельной бригаде морской пехоты специального назначения, за право называться «морскими дьяволами» – боевыми пловцами. Это под их руководством курсанты постигали навыки обращения с водолазным снаряжением, холодным и огнестрельным оружием, с ними осваивали тактику боевых операций малых групп в воде и на берегу. Но сейчас опытного и знающего наставника нет рядом, и уже сами курсанты должны продемонстрировать, чему они научились за время курса боевой подготовки. С того момента, как их в полном боевом снаряжении выбросили с вертолета в десяти милях от берега, курсанты предоставлены сами себе.

Один из инструкторов – остролицый старлей с длинным хрящеватым носом, выделяющимся на его плоском лице, с тревогой взглянул на свои наручные часы. Хотя он выпустил уже не один десяток разведгрупп, сейчас он волновался больше обычного. Сегодня особенный день. Сегодня за ходом учений наблюдает не кто-нибудь, а сам генерал Каргополов, начальник главка спецназов. Но главная причина волнения была даже не в этом, а в том, что курсанты из группы его напарника старлея Мамаева стабильно показывают более высокие результаты. Ладно бы только в каком-нибудь одном виде учебной программы: в стрельбе или подводном ориентировании. Так ведь нет! Практически по всем дисциплинам у них показатели лучше, за исключением разве что политподготовки. И что только такого Мамай с ними творит? Начальство все это видит и, разумеется, свои выводы делает. Глядишь, Мамай и капитана раньше получит, хотя у него выслуги на год меньше. А если вдруг место начбоя[2] освободится, кто первый кандидат? Опять же Мамай! Правда, если бойцы Мамая облажаются перед Каргополовым, не видать тому ни внеочередного звания, ни завидной должности. А сегодняшняя задача может оказаться непосильной даже для его выводка. Проплыть в гидрокостюмах и полном боевом снаряжении от точки выброски до берега восемнадцать с половиной километров. И не просто проплыть, а, ориентируясь только по компасу, отыскать в изломанной береговой линии залив с выстроенным на берегу учебным полигоном. Преодолеть под водой три линии боновых заграждений и противодиверсионных сетей с установленными на них шоковыми и сигнальными минами. После чего атакой из-под воды уничтожить укрепленный пункт условного противника.

Остролицый старлей исподлобья посмотрел на второго инструктора, такого же подтянутого и мускулистого, только с более темными волосами, такими же темными бровями и выразительными карими глазами. Тот сделал вид, что не заметил недружелюбный взгляд сослуживца, и отвернулся к воде. В этот момент вода у берега буквально вскипела, и оттуда на прибрежный песок выбросились две мокрые фигуры в облегающих гидрокостюмах с дыхательными аппаратами за плечами и специальными автоматами в руках. Водолазы залегли, открыв шквальный огонь по установленным на берегу ростовым фанерным мишеням, от которых во все стороны полетели щепки. Следом за первой парой разведчиков из воды выбрались еще четверо водолазов в таком же снаряжении, и уже все шестеро, поочередно прикрывая друг друга огнем, бросились к возведенным на берегу железобетонным коробкам, обозначающим укрепленный пункт противника.

На смотровой трибуне возникло оживление.

– Чья эта группа? – отрывисто спросил Каргополов, наблюдая за разворачивающимся на полигоне действием.

Адъютант Каргополова подполковник Москалин придвинулся ближе, ловя каждое слово своего начальника. Но на этот вопрос он ответить не мог.

– Старшего лейтенанта Мамаева, – с готовностью отрапортовал командир части полковник Щукин, разглядев в бинокль приклеенные пластырем алые полоски на рукавах гидрокомбинезонов появившихся на берегу водолазов.

Тем временем бегущие по песку водолазы достигли первого бункера. Здесь они вновь разделились. Одна пара осталась у бетонной стены, прилаживая к ней заряд взрывчатки, вторая, не задерживаясь, бросилась к соседнему сооружению. Перебегая от одного укрытия к другому и прикрывая друг друга, водолазы заминировали четыре условных бункера и вернулись к воде. Все четыре установленных ими заряда рванули практически одновременно, подтвердив слаженность действий всех бойцов диверсионной группы. Как только отгремело эхо взрывов и учебные цели окутались облаками взметнувшейся пыли, Щукин повернулся к Каргополову, лихо вскинул руку к виску, для чего его заместителям пришлось потесниться, чтобы освободить командиру место для этого строевого приема, и отрапортовал:

– Товарищ генерал-лейтенант! Учебно-боевая задача выполнена! Береговой укрепленный пункт условного противника уничтожен!

Хотя поставленную задачу пока выполнила только одна группа из двух, по лицу Щукина было видно, что он доволен результатами учений. Можно наконец вернуться в штаб, выбравшись с солнцепека в прохладу кондиционеров. Генерал Каргополов ничего не имел против этого, поэтому не стал цепляться к словам командира части. Как действуют подготовленные на базе подводные диверсанты, он уже увидел, а следить за работой каждой группы водолазов – дело инструкторов, а не начальника главка. К тому же остался еще целый ряд служебных вопросов, которые следует обсудить с командиром части.

Каргополов приложил руку к широкополой панаме, презентованной ему Щукиным вместе с комплектом тропического камуфляжа сразу после прибытия в часть.

– Поздравляю вас с успешным выполнением боевой задачи!

Все присутствующие на трибуне офицеры во главе с командиром части радостно заулыбались. Даже оперуполномоченный отдела военной контрразведки расплылся в довольной улыбке, хотя похвала начальника главка Главного разведывательного управления Минобороны вроде бы не имела к нему отношения. И только остролицый лейтенант продолжал хмуро смотреть на бредущую по берегу цепочку водолазов.

2

– А теперь о неприятном.

Все офицеры, собравшиеся в просторном кабинете командира части, мгновенно подобрались, услышав из уст Каргополова эти слова. Потому что за ними могло последовать все, что угодно, вплоть до обвинения в измене и шпионаже. Когда большая часть службы прошла в штате военной разведки, когда только и читаешь в рассылаемых циркулярах о враждебных действиях США и других стран блока НАТО, направленных на подрыв обороноспособности СССР, поневоле начинаешь подозревать всех и каждого в потенциальной измене. И за примерами далеко ходить не надо. В одном из последних приказов Генштаба как раз говорилось о разоблачении такого предателя, окопавшегося в управлении кадров Минобороны.

– Противник, в первую очередь спецслужбы США, наращивает усилия для получения сведений о наших войсках специального назначения. В том числе о формированиях подводных диверсантов-разведчиков и базах их подготовки, – продолжал Каргополов.

Щукин и его заместители с тревогой посмотрели друг на друга. Не ты ли, иуда, сообщаешь американцам эти сведения?

– Вдоль наших южных границ идет строительство сразу нескольких сейсмических станций. Это не что иное, как новые посты технической разведки. Очевидно, противник собирается использовать их для отслеживания испытаний ядерного оружия на семипалатинском полигоне. Но… – Каргополов сделал многозначительную паузу, – как утверждают наши эксперты, эти сейсмические станции способны регистрировать и взрывы диверсионных фугасов на озере Балхаш. А это уже прямая расшифровка нашей базы!

Присутствующие на совещании офицеры расслабились, разом забыв, что еще несколько секунд назад подозревали друг друга в измене. Щукин стал лихорадочно придумывать, какие мероприятия можно провести, чтобы избежать расшифровки военной базы или, по крайней мере, скрыть от противника ее истинное предназначение. Но на этот раз его предложения не понадобились.

– В связи с этим командованием принято решение об изменении программы подготовки водолазов-разведчиков и выделении курса минно-взрывного дела в отдельный этап обучения с переносом занятий на специально созданный для этой цели учебно-испытательный полигон в Сибирском военном округе, – объявил Каргополов. – Кого из своих инструкторов вы рекомендуете для этой работы?

В кабинете наступила мертвая тишина. Когда решение принято, поздно что-либо говорить и доказывать. Остается только исполнять. Но еще ни один командир добровольно не расформировал свою часть и не отпустил в другое подразделение ни одного ценного специалиста.

Щукин переглянулся со своим замполитом, подполковником Артемьевым, ища у него поддержки. И тот с готовностью пришел ему на помощь:

– Мы всесторонне рассмотрим все кандидатуры и представим вам на утверждение.

Но такой ответ не понравился начальнику главка.

– А этот инструктор, чья группа сегодня отличилась на учениях, что он собой представляет?

Замполиту по должности положено знать весь личный состав. Поэтому отвечать на вопрос генерала вновь пришлось ему.

– Старший лейтенант Мамаев, двадцать пять лет. К нам переведен из Отдельного морского разведывательного дивизиона Северного флота. Участник шести боевых операций. Имеет опыт глубоководных погружений и подводных взрывных работ. Награжден двумя орденами Красной Звезды и орденом Красного Знамени.

Артемьев хотел закончить, тем более что сведения, почерпнутые им из личного дела Мамаева, на этом иссякли, но, встретившись взглядом со Щукиным, который беззвучно шевелил губами, поспешил добавить:

– Вместе с тем вынужден отметить, что Мамаев уделяет недостаточное внимание политико-воспитательной работе среди курсантов. Так, вместо семинара по изучению материалов XXVI съезда КПСС он организовал со своей группой марш-бросок, грубо нарушив план учебных занятий. В другой раз группа Мамаева в полном составе опоздала на лекцию по научному коммунизму. Причем староста группы заявил, что они опоздали из-за того, что под руководством своего инструктора отрабатывали под водой приемы рукопашного боя с холодным оружием.

Видя одобрение в глазах Щукина, Артемьев готов был продолжать и дальше, но Каргополов перебил его:

– Мы обсуждаем кандидатуру инструктора, а не замполита. Каковы результаты группы Мамаева в боевой подготовке?

– Самые высокие среди всех учебных групп, – нехотя ответил Щукин. Он уже понял, что со своим лучшим инструктором ему, судя по всему, придется расстаться.

– Тогда и нечего наводить тень на плетень, – отрезал Каргополов. – Готовьте документы на перевод. Для начала в распоряжение начальника разведуправления Сибирского военного округа.

После торжественного обеда в офицерской столовой, организованного по случаю завершения инспекторской проверки, когда командование части поголовно занялось подготовкой к вечерней рыбалке – такому же обязательному и не менее ответственному мероприятию при приеме высоких гостей, чем показательные учения разведгрупп боевых пловцов, Каргополов, уединившись со своим адъютантом в кабинете Щукина, изучал личное дело старшего лейтенанта Мамаева. Пролистав довольно толстую, несмотря на еще сравнительно небольшой стаж воинской службы офицера, папку и не найдя там ничего, что могло бы послужить основанием для перемены уже принятого решения, генерал захлопнул личное дело.

– Ну что голову повесил? – спросил он у угрюмо молчащего адъютанта. – Вон какого толкового инструктора нашли. Глубоководный ныряльщик, участник боевых операций, да еще трижды орденоносец!

Подполковник Москалин с сомнением покачал головой.

– Да я все переживаю, как на новом полигоне дело сложится. Места, говорят, там гиблые.

Он прослужил в адъютантах у Каргополова более шести лет и по праву считался его доверенным лицом, поэтому наедине с начальником высказывал свои сомнения напрямую. Но на этот раз слова адъютанта не вызвали у начальника главка ничего, кроме раздражения.

– А нечего переживать, нормально сложится. Матчасть готова, военный городок полностью отстроен. Хоть завтра начинай подготовку курсантов. А ты панические слухи распускаешь и местные сплетни поддерживаешь.

– А катастрофа вертолета штаба округа? – напомнил Москалин.

Каргополов поморщился, отчего его изборожденное морщинами лицо стало похоже на печеное яблоко.

– Это случилось год назад. Вывод комиссии однозначен – ошибка пилота, снизившегося до недопустимо малой высоты, в результате чего вертолет задел лопастями воду и рухнул в озеро. Так что слухи тут совершенно ни при чем. И вообще, военная разведка оперирует не слухами, а фактами.

– Так точно, товарищ генерал, – поддакнул Москалин, безошибочно научившийся определять, когда Каргополов допускает возражения, а когда нет. Хотя аргументы начальника на этот раз его отнюдь не убедили.

3

Увидев впереди профессора Петровского, Зоя остановилась. Петровский как раз вышел из кабинета заведующего кафедрой. Зое тоже нужно было попасть в кабинет, чтобы утвердить у завкафедрой свой учебный план, но встречаться с Петровским она не хотела. Какой смысл, если он уже сказал свое слово? А то, что профессор Петровский держит слово, об этом на кафедре биологии знали все: и студенты, и аспиранты. «Ну, и очень надо!» – сказала она самой себе, хотя на душе было горько и обидно. Вон Маринка сумела выбить для себя место в группе, хотя какое отношение тема ее кандидатской имеет к целям экспедиции? Ровным счетом никакого! Зато на защите можно будет с гордым видом заявить: участвовала в научной экспедиции по изучению забайкальской ихтиофауны. И ведь наверняка сработает. Мужики просто тают от умиления, когда узнают, что какая-нибудь смазливая аспирантка не поленилась съездить в экспедицию. Словно это так просто, захотела и поехала. Зоя вон сколько раз обращалась к Петровскому с просьбой включить ее в состав группы, уговаривала, чуть ли не на коленях стояла, а тот ни в какую. А Маринка пару раз переспала с его помощником Скворцовым – и вот, пожалуйста – уже в штате. И еще гордится этим. Противно слушать!

Зоя остановилась, сделав вид, что изучает стенд с материалами научно-практической конференции. Но Петровский, как назло, повернул в ее сторону.

– Серебреникова! Вы-то мне и нужны.

Надо же! Оказывается, она ему нужна.

– Вы по-прежнему горите желанием поехать в забайкальскую экспедицию?

– Конечно, Константин Львович! – Зоя просияла.

– Тогда собирайтесь. У Федосеева опять язва открылась, так что вакантное место есть.

Зоя вспомнила доцента Федосеева. Он всегда ходил хмурый и постоянно придирался к ней по пустякам, да и не только к ней. На кафедре его не любили. Но сейчас она испытывала к Федосееву искреннюю благодарность и, конечно, сочувствие.

– Но учтите, Серебреникова, та часть плана исследований, которая была на Федосееве, теперь на вас.

Зоя поспешно кивнула.

– Конечно, Константин Львович.

– Работы будет много.

– Я готова.

Петровский постоял еще несколько секунд, словно обдумывал принятое решение – Зоя даже испугалась: вдруг опять передумает, потом объявил:

– Получите направление в учебном отделе. И не затягивайте. Через два дня выезжаем.

– Конечно, Константин Львович, – в третий раз повторила Зоя. – Я прямо сейчас туда. Мне только учебный план подписать. – Она засуетилась, но Петровский уже шагал по коридору, утратив к ней интерес.

Закончив свои дела на кафедре и получив в учебном отделе направление в экспедиционную научно-исследовательскую группу профессора Петровского, Зоя внезапно вспомнила, что в библиотеке за ней числятся несколько книг, в их числе монография самого Петровского о плоских червях. Книги лежали в ее комнате, в общежитии, и Зоя прямиком отправилась туда.

В общаге она встретила Маринку Чащину. В Ленинграде у Маринки, точнее, у ее родителей была отдельная, хотя и однокомнатная, квартира, но Маринку часто можно было встретить в общежитии для иногородних, причем не только на этаже, где проживали аспиранты, но и среди студентов.

– Привет, подруга! – махнула она рукой на ходу. – Как дела? Какие планы?

Она всегда набивалась в подруги. Наверное, потому, что это позволяло ей без зазрения совести спихнуть на Зою проверку своей части студенческих рефератов.

– Еду с вами в Забайкалье, – похвасталась Зоя. Хотя сначала хотела устроить Маринке сюрприз на вокзале, да вот не утерпела.

– Да ты что?! – обрадовалась Маринка, и, похоже, искренне. – А ну-ка, давай рассказывай!

Она подхватила Зою по руку, влетела к ней в комнату и набросилась с вопросами:

– Очаровала-таки Петровского? Ну и как он в постели?

– Ты что, совсем?! – возмутилась Зоя, даже покрутила пальцем у виска. – Соображаешь, что говоришь?!

Маринка только расхохоталась.

– Неужели моего Скворцова?

– Да ну тебя. Я такими вещами не занимаюсь.

– Ой-ой-ой! – Маринка вытянула свои ярко накрашенные губки. – Какие мы скромные. Между прочим, Петровский еще вполне ничего. Крепкий старичок.

– Какой он старичок? – вступилась за профессора Зоя. – В прошлом году на кафедре его сорокапятилетний юбилей отмечали.

Маринка согласно кивнула.

– Вот я и говорю: крепкий. – Она понизила голос: – Так у тебя ничего с ним не было? А как же ты тогда…

– Федосеев заболел.

– Так ему и надо! – сердито воскликнула Маринка. – А то лезет везде, где его не спрашивают! Недавно остановил меня в вестибюле. Чащина, что у вас за юбка? Вы, между прочим, в университет пришли, а не на танцы. Можно подумать, я не знаю, куда пришла! Пусть подольше болеет. Надоело его вечно недовольную рожу видеть. Жена, наверное, не дает, вот он ко всем и цепляется.

Зое стало жалко несчастного доцента.

– Зачем ты так говоришь? У него, между прочим, язва открылась.

– Не придирался бы к людям – не было бы никакой язвы! Все болезни, кстати, от этого. Вот я, – Маринка повернулась к висящему на стене зеркалу, – плохого людям не делаю, зла никому не желаю. Поэтому и не болею… и выгляжу соответственно.

Зое стало смешно.

– А Федосеев?

Маринка отмахнулась.

– Дался тебе этот Федосеев.

Продолжая крутиться перед зеркалом, она собрала в кулак распущенные по плечам волосы, подняла их над головой и неожиданно спросила:

– Слушай, Зойка, может, мне прическу поменять? Сделать, как у тебя, с открытой шеей. Мне пойдет, как думаешь?

Зоя прыснула.

– А, ладно, не буду, – заключила Маринка. – Перед дальней дорогой что-либо менять – плохая примета. Вот вернемся, тогда и постригусь.

– Слушай! – внезапно о чем-то вспомнив, она присела на кровать рядом с Зоей. – Нам же надо решить, что мы с собой возьмем. В первую очередь нужна хорошая мазь от комаров, и побольше. А то будем ходить все искусанные, рожи, как репы… Чего ты ржешь?! В тайге комары просто звери. Самые опасные твари!

Но приступ смеха оказался таким сильным, что Зоя не смогла остановиться.

4

Сибирь встретила тридцатиградусной жарой. Для Игоря Мамаева это оказалось неожиданным. Сработал стереотип мышления, в мыслях Игорь представлял свое новое место службы глухим таежным тупиком с трескучими морозами.

Тем не менее он охотно согласился сменить балхашские солончаки на сибирскую тайгу. Пыль и обжигающая духота пустыни за два года службы на Балхаше уже порядком надоели ему. Как надоел скудный и однообразный пейзаж с гонимыми ветром колючими шарами перекати-поля и редкими кустиками жестких стеблей ковыля, таких сухих, что было совершенно непонятно, как он растет. В высохшей траве, среди песка и голых камней шныряли скорпионы, ядовитые сколопендры и гигантские многоножки, которым ни треск выстрелов, ни грохот взрывов были нипочем, поэтому их можно было встретить даже на полигоне. На Балхаше Игорь даже стал с симпатией относиться к змеям, которые охотились на всю эту членистоногую гадость. По-настоящему комфортно он чувствовал себя только в воде, даже тогда, когда приходилось погружаться на предельную глубину. Поэтому Игорь, не раздумывая, принял предложение командования продолжить службу на новом дальневосточном полигоне, которое исходило от самого генерала Каргополова. Тем более что Каргополов пообещал повышение по службе, хотя так и не назвал будущую должность.

Кроме собственных амбиций, Игорем руководили и чисто человеческие желания. Ему очень хотелось увидеть настоящий, дремучий лес с поднимающимися к самому небу вековыми соснами и стволами в три обхвата, побродить по тайге с двустволкой и даже, может быть, поохотиться на лесную дичь, а не давить каблуками сколопендр и скорпионов, лопающихся с сухим хрустом под подошвами водолазных чулок и десантных ботинок.

То, что он глупо ошибся, воображая, что летом в Сибири так же холодно, как на побережье Белого моря, где он служил срочную, Игорю стало ясно, когда поезд миновал Уральские горы. На небе светило яркое солнце, и если бы не открытое настежь окно, через которое в купе врывался встречный ветер, впору было вспомнить жару балхашской пустыни. Зато пейзаж за окном радовал глаз. Игорь очень жалел, что Урал поезд пересекал ночью и ему так и не удалось увидеть знаменитые горы. Но и за Уралом было на что посмотреть. Лежа на верхней полке и уставившись в окно, Игорь подолгу любовался тянущимся вдоль железнодорожного полотна хвойным лесом или холмами, покрытыми густой и даже на вид сочной травой, а не сухой и жесткой пустынной колючкой.

Компания в пути тоже подобралась веселая. Через одно купе ехали две студентки-хохотушки, возвращающиеся в Томский университет после летних каникул. Строго говоря, студентов было пятеро: кроме двух девчонок, еще трое парней. Но студентки предпочли своим сверстникам более взрослого попутчика и, едва познакомившись с Игорем, пригласили его к себе в купе. Дорога предстояла долгая, и он охотно принял их предложение. Поначалу его удивило, откуда у бедных студентов деньги на билеты в купейный вагон. Сам он взял такой билет только потому, что проезд к новому месту службы оплачивало Министерство обороны. Однако вскоре в разговоре Игорь узнал, что студенты отнюдь не бедные – все москвичи и дети весьма обеспеченных родителей. Правда, сами ребята так не считали.

– У родаков на столичный вуз бабок не хватило, вот и учимся в Томске, – признался ему один из парней по имени Максим, или Макс, как представили его девушки. – А что, мне нравится. Предки далеко, полная свобода!

Игорь в ответ грустно вздохнул. Он никогда не видел своих родителей. Его детство прошло в донецком детдоме. В мальчишеских фантазиях отец представлялся Игорю знаменитым на всю страну шахтером, который погиб во время аварии на шахте, спасая людей. Взрывы метана, обвалы и пожары нет-нет да и случались на донецких шахтах, укрепляя веру Игоря в героическую судьбу отца. С матерью было сложнее. Она отказалась от сына сразу после его рождения. Игорь пытался придумать оправдывающие мать обстоятельства, но так и не сумел. В детдоме воспитывались разные дети. У одних родители действительно погибли, у кого-то сидели в тюрьме или были лишены родительских прав. Немало было и тех, от которых отказались собственные матери. Но именно к Игорю приклеилось обидное прозвище Подкидыш. Он спорил, отчаянно доказывая, что это не так. Но его упорство только распаляло насмешников. Когда слова не помогали, приходилось пускать в ход кулаки. Игорь бесстрашно бросался в драку, не обращая внимания на количество и физическую силу своих обидчиков. А так как в одиночку мальчишки обычно не высмеивали его – какой смысл, если насмешек никто не видит, то драться приходилось сразу с несколькими противниками. За драки в детдоме строго наказывали. А полученные Игорем синяки и ссадины редко удавалось скрыть, тем более что поначалу ему доставалось больше других. Так в дополнение к обидному прозвищу он приобрел репутацию хулигана.

Чтобы уметь постоять за себя, Игорь записался в секцию бокса. Одиннадцатилетних пацанов туда не брали, и он прибавил себе один год. Игорь не щадил себя на тренировках, при любой возможности приходил на дополнительные занятия и через год уже боксировал на равных с четырнадцати– и даже пятнадцатилетними ребятами. После городских соревнований, где он дошел до финала, уступив в решающей схватке лишь действующему чемпиону области, тренер пообещал поднять в комитете спорта вопрос о его переводе в школу олимпийского резерва. Однако все мечты о спортивных победах и олимпийской славе безжалостно разрушила директриса детского дома – полная, надменная грымза, депутат городского совета и заслуженный учитель УССР, перед которой заискивали все учителя и воспитатели. Она с самого начала невзлюбила Игоря за его независимый характер и бескомпромиссную прямоту. Узнав, что он занимается боксом, она не поленилась лично сходить к главному тренеру, чтобы вручить собственноручно составленную на Игоря характеристику, где в красках описала хулиганские наклонности дерзкого воспитанника. Результатом ее визита стало исключение Игоря из боксерской секции. Узнав о решении тренерского совета, он два часа проплакал на чердаке детского дома. Именно тогда у него родилась мечта уплыть куда-нибудь далеко-далеко, за тысячу морей, от всех несправедливостей жестокого мира.

К шестнадцати годам Игорь твердо решил стать моряком. Однако опоздал с подачей документов в Николаевское мореходное училище, пришлось идти работать слесарем на судостроительные верфи, откуда через год его призвали в армию. Вопрос: где служить – для Игоря не стоял. Только во флоте! Но вышло иначе. Опередив флотских «покупателей», на сборном пункте появился майор в матросской тельняшке, уголок которой выглядывал в вырезе укороченного черного кителя, и таком же черном берете. «Морская пехота», – зашептались в строю построившиеся по приказу майора призывники. Игорь не выделялся среди них ни ростом, ни атлетическим телосложением, но оказалось, что у «покупателя» наметанный глаз. Пройдясь вдоль строя, он остановился напротив Игоря, велел снять рубашку, безошибочно определил, что тот занимался боксом, потом предложил подтянуться на установленном во дворе сборного пункта турнике. И когда Игорь играючи подтянулся двадцать раз, его судьба определилась окончательно.

…Заметив, что его не слушают, Макс допил остатки пива из купленной на предыдущей станции бутылки, заглянул в горлышко и с сожалением поставил бутылку на пол.

– А какая у вас специальность? – поинтересовался Игорь.

– Юрис-пру-денция, – по слогам произнес Макс, с трудом выговорив длинное слово.

С одной бутылки так захмелеть невозможно. До пива парни определенно пили что-то более крепкое, сделал вывод Игорь.

– Значит, будете юристами. Интересная профессия.

– Ой! – скривился Макс. – Да мне по барабану, что там будет в дипломе написано. Главное, что от армии удалось откосить.

Сосед, сидящий рядом с ним, ткнул его локтем в бок. Но это предупреждение произвело обратный эффект.

– Чего ты пихаешься?! – сердито отмахнулся Макс. – Скажешь, не так, что ли? И ты, и вон Борька, – он указал взглядом на третьего студента, – когда поступали, только и думали о том, как бы в армию не загреметь да не угодить в Афган!

– Я, по крайней мере, люблю свою профессию, – заявил в ответ его сосед. Кажется, его звали Павел.

Из всех трех парней он выглядел самым трезвым и сейчас явно стеснялся незнакомого попутчика, присоединившегося к их компании. Ни ему, ни его товарищам было невдомек, что точка зрения Игоря не так уж сильно отличается от их собственной. Игорь отнюдь не разделял предубежденность студентов по отношению к армии. Но собственный опыт службы в морской пехоте и спецназе ГРУ окончательно убедили его в том, что армия должна быть профессиональной и комплектоваться исключительно добровольцами, как формируются спецподразделения ГРУ и госбезопасности. Только профессиональная армия будет по-настоящему боеспособной. А то что же получается? Два года командиры обучают солдата, и, когда более-менее чему-то научат, он уходит на дембель. И все начинается сначала. А сколько воинских специальностей, которые и за два года не освоить новобранцу! Вот на учениях к орудийным прицелам, к экранам радаров, рациям и приемникам и встают офицеры, потому что солдаты-срочники не могут справиться с усложняющейся год от года техникой. Только кому нужен такой обман? Точно не матерям, чьи пацаны гибнут от пуль душманов в афганских горах, и не государству, которое армия должна защищать.

– А вы, Игорь, кто по профессии? – прервала ход его мыслей студентка с красивым именем Лиля.

Она явно пыталась своим вопросом смягчить накалившуюся в купе атмосферу, и Игорь охотно пришел ей на помощь.

– Я геолог. Работал в Средней Азии, теперь вот еду в Сибирь.

– Это вы там так загорели? – уточнила девушка.

– Точно. – Игорь кивнул.

– Нефть искали? – включился в разговор Павел.

– Воду. Зачастую в пустыне вода ценнее нефти. Даже ценнее золота.

– Не скажите!

Павел собрался возразить, но Лиля его перебила:

– А сейчас где вы будете работать?

Игорь пожал плечами.

– Куда пошлют. Как поется: а мы едем за туманом, за туманом и за запахом тайги!

Обстановка окончательно разрядилась. Девушки, оказавшиеся студентками вовсе не юридического, а экономического факультета, стали наперебой рассказывать о своих планах на будущее. Кто-то из парней достал гитару. У их третьего товарища, который в основном отмалчивался, оказался на редкость чистый голос. Лиля с подружкой принялись ему подпевать. И хотя они обе часто не попадали в ноты, это ничуть не портило общего впечатления от их исполнения.

Как ни хорошо было ехать с новыми знакомыми, участвуя в их разговорах с зачастую наивными по молодости суждениями, и слушать их студенческие песни, но в Томске с ними пришлось попрощаться. Путь Игоря лежал в Читу, в штаб Сибирского военного округа, а студентов ждал университет. Особенно тяжело ему было расставаться с Лилей. И на то была отдельная причина.

В последнюю ночь перед Томском Игорю не спалось, и он вышел в коридор. Остальные пассажиры давно спали – двери всех купе были закрыты. Он остановился у окна и стал смотреть на проносящийся мимо темный лес. Внезапно в стекле возникло новое отражение – Лиля! Игорь обернулся. Девушка стояла рядом с ним и смотрела ему в лицо широко раскрытыми глазами. Стояла и молчала, явно чего-то ожидая. Он обнял ее за плечи и притянул к себе. И она бросилась ему навстречу, на мгновение прижалась лицом к его груди, а потом начала судорожно целовать. В глаза, нос, губы! Ее волосы пахли ромашкой и еще какими-то травами, губы были сладкими, как мед, а рот… Рот обжигающе горячим и глубоким, как озеро. Нет, как море, в котором хочется утонуть. Время для Игоря остановилось и вообще потеряло всякое значение, а вот место… Место было явно не подходящим. В любой момент в коридор мог выйти кто-то из пассажиров, которому именно в эту секунду приспичило прогуляться до туалета. И хорошо еще, если это окажется понятливый мужик, а если какая-нибудь скандальная тетка? Визг, крик. Игорь отлично себе это представлял. Как и заплаканные глаза Лили, готовой умереть со стыда. Такого он не мог допустить. Он легко подхватил девушку на руки, крепко прижал к себе и вышел в тамбур. Здесь было прохладно, в дверной щели межвагонного перехода свистел ветер. Но это не имело значения. Здесь они были вдвоем, только вдвоем. Игорь перестал сдерживать себя. Он рывком задрал у Лили футболку, под которой больше ничего не было. Увидел маленькие, но упругие груди с призывно торчащими сосками и припал к ним губами, сначала к одному, потом к другому. Впился, как в загубник дыхательного аппарата. Лиля тяжело застонала. Ее впалый живот с темным отверстием пупка ввалился еще глубже, открыв широкую щель между гладкой кожей и узкими спортивными брючками. Игорь просунул ладонь в эту щель, оттянул резинку трусиков и скользнул туда, где начинается источник первобытных ощущений. Лиля закусила палец на своей руке, чтобы не закричать. Она вся дрожала, а на лбу и на лице, несмотря на гуляющий в тамбуре сквозняк, выступили мелкие бисеринки пота. Все преграды рухнули. Потушить бушевавший в них обоих огонь страсти можно было только одним способом. Игорь уже был полностью к этому готов, когда его слух уловил в ритмичном перестуке колес новый звук – металлический скрежет поворачивающейся ручки межвагонной двери. Выпустив Лилю из своих объятий, он одним прыжком оказался возле двери и, схватив ручку, рывком вернул ее на место. С противоположной стороны на нее снова нажали, но безуспешно. Потом из-за двери послышался скрипучий голос проводницы:

– В чем дело?! Кто там хулиганит?!

Игорь обернулся к Лиле. Она уже одернула футболку, натянула обратно спущенные трусики, потом штанишки и, не оглядываясь, вылетела из тамбура обратно в вагон. Игорь дождался, когда хлопнула дверь ее купе, и отпустил дверную ручку.

В тамбур ворвалась разъяренная проводница. Стрельнув во все стороны хищными глазами, она уперлась взглядом в Игоря.

– Что здесь происходит?! Это вы дверь держали?!

– Я помочь вам хотел, – изобразил обиду Игорь. – Вижу, замок заело, вот и помог открыть.

Проводница сердито сдвинула брови, но собственной версии случившегося у нее, видимо, не было. Она еще раз нажала на запорную ручку, та действительно поворачивалась туго.

– А здесь что делаете?

– Подышать вышел. В купе душно.

Проводница смерила Игоря недоверчивым взглядом, но так и не нашла к чему придраться.

– Нечего здесь стоять. Возвращайтесь в вагон, – напоследок бросила она и, пройдя мимо, скрылась в своем купе.

Игорь подождал несколько секунд и вслед за проводницей вернулся в вагон. Дверь служебного купе была открыта. Проводница пересчитывала стаканы или делала вид, что пересчитывает, а на самом деле следила за ним. Игорь прошел дальше и остановился напротив купе, где ехали девушки, но постучаться к ним так и не решился. Даже если Лиля не спит, а она, конечно, не спит, что он ей скажет? Да и ее соседи могут проснуться: подружка Маша или Макс с Павлом. Стоило подумать о парнях, как Игорь ощутил укол острой ревности. Кто они Лиле, просто сокурсники, друзья-приятели или что-то большее? А она сама ему кто? Мимолетная знакомая, отдушина от скуки в дальней дороге или… Игорь не знал ответа. Он больше часа простоял под дверью Лилиного купе, но дверь так и не открылась.

Наутро Игорь тоже не смог объясниться. Лиля как будто нарочно избегала оставаться с ним наедине. Много шутила, но глаза при этом оставались грустными. Вскоре проводница объявила, что поезд подходит к Томску. Студенты стали укладывать свои вещи. Выбрав момент, Игорь выдернул Лилю в коридор. Именно выдернул – взял за руку и вывел из купе.

– Поехали со мной.

Она опешила. А может, не поверила в его искренность, хотя он говорил совершенно серьезно.

– Ну что вы! У нас же сессия. Вот в каникулы – другое дело…

Шутила, а сама чуть не плачет.

На вокзале, когда ехавшие до Томска пассажиры выходили из вагона, Игорь снова поймал Лилю за руку.

– Какой у тебя адрес? Я напишу тебе!

– Лучше я сама вам напишу, – ответила она. А куда напишет? На деревню дедушке? Если он и сам своего будущего адреса не знает.

На перрон провожать Лилю Игорь не пошел, остался в вагоне у окна. А она так и не обернулась. Только Маша пару раз махнула рукой на прощание да Борис – бард-самоучка – выразительно поднял над головой гитару. Потом Лиля и ее приятели скрылись за спинами других пассажиров, а он все стоял у окна и смотрел на текущую вдоль состава толпу.

Больше Игорь знакомств не заводил и весь оставшийся путь да Читы читал газеты, которые охотно отдали ему соседи по купе, или смотрел в окно. Места, где проходил поезд, были красивыми. Очень красивыми! Но с глазами Лили они сравниться не могли.

5

Спустившись из вагона на перрон, Игорь остановился. За его плечами был рюкзак, не брезентовый отечественный вещмешок с лямками и даже не «Ермак» с проволочным каркасом, а настоящий американский походный рюкзак – мечта любого туриста, да две дорожные сумки в руках. Вот и весь багаж. Под водой и на суше старший лейтенант Мамаев, он же Мамай, бывший командир разведгруппы, а ныне инструктор центра подготовки водолазов-разведчиков диверсионно-разведывательного отряда «Дельфин» Главного разведуправления, привык обходиться минимумом вещей. Мимо него целеустремленно брели другие сошедшие с поезда пассажиры, тоже с сумками, рюкзаками и чемоданами, некоторые еще и с детьми. В отличие от Игоря, все они куда-то спешили, словно боялись опоздать на другой поезд, хотя направлялись к зданию железнодорожного вокзала, выстроенному еще в дореволюционные времена и являющемуся, согласно информации, почерпнутой Игорем в туристическом справочнике о Чите, архитектурным историческим памятником. Он еще несколько секунд полюбовался на памятник дореволюционной архитектуры, после чего, присоединившись к спешащей толпе пассажиров, бодро зашагал к вокзалу.

Людской поток вынес Игоря на привокзальную площадь. Здесь поток раздваивался. Большинство пассажиров отправлялись штурмовать автобусы, меньшая часть сворачивала к стоянке такси. Опытным глазом Игорь определил, что почти все они были командированными. Мужчины, примерно от сорока до пятидесяти лет, в строгих костюмах и галстуках, без громоздких вещей, в основном с портфелями или недавно вошедшими в моду плоскими чемоданчиками-«дипломатами». Игорь наизусть помнил адрес штаба Сибирского военного округа, но, как добраться туда с вокзала, никто ему так и не объяснил. Наверняка придется делать пересадку, а возможно, и не одну. Трястись с вещами в переполненном автобусе совсем не хотелось. Игорь решил не портить впечатления от поездки и вслед за командированными направился к стоянке такси.

– Тебе куда, командир? – вынырнул откуда-то бойкий мужик в клетчатой рубахе с закатанными рукавами, мятых брюках и стоптанных туфлях. На указательном пальце он демонстративно крутил кольцо с автомобильными ключами.

Игорь удивленно остановился. Конечно, короткая стрижка – необходимый элемент его воинской специальности и отличительный знак принадлежности к вооруженным силам, но чтобы обыкновенный таксист разбирался в таких тонкостях… Ни Лиля со своими друзьями, ни соседи по купе не узнали в нем военнослужащего.

– Ехать, говорю, куда? – повторил самозваный таксист.

Только тогда Игорь сообразил, что «командир» – это просто его универсальное обращение. Он назвал адрес.

– Червонец.

Игорь недоуменно нахмурил брови. Названная цена показалась ему явно завышенной.

– Ладно, пятера, – сразу пошел на попятную таксист.

Возможно, он сбавил бы и еще. Но Игорь решил не препираться с водителем из-за нескольких рублей, рассудив, что штаб может находиться где-нибудь на противоположном конце города. Ехать пришлось довольно долго, и Игорь несколько раз похвалил себя за то, что благоразумно решил отказаться от автобуса. Таксист сам отыскал нужный адрес. Впрочем, по обилию людей в военной форме у парадного подъезда старинного кирпичного особняка нетрудно было догадаться, что именно здесь находится штаб военного округа.

Расплатившись и забрав из машины вещи, Игорь вошел в высокие резные двери, но сразу же был остановлен прапорщиком, проверяющим у входящих служебные удостоверения. Командировочное предписание не произвело на прапорщика никакого впечатления. Он неодобрительно покосился на сумки Игоря и махнул рукой:

– Обратитесь в бюро пропусков.

Бюро пропусков имело отдельный вход со стороны двора. Прежде, когда в особняке еще не разместился штаб, эти двери служили обычным черным ходом. За окном выдачи сидела женщина в военной форме. Игорь представился и, протянув в окошко свое предписание, добавил, что командирован в Сибирский военный округ для прохождения дальнейшей службы. Женщина внимательно изучила его документы, потом куда-то позвонила по внутреннему телефону и попросила Игоря подождать. Ждать пришлось довольно долго. За это время пропуска получили пять офицеров, причем без всяких формальностей. Все они недоуменно косились на Игоря и его вещи. Он уже начал раздражаться, когда наконец открылась внутренняя дверь и в коридор вышел округлый подполковник с высокими залысинами и широкой плешью на самой макушке.

– Вы Мамаев? – нетерпеливо спросил он.

– Старший лейтенант Мамаев прибыл… – начал представление Игорь, но подполковник остановил его.

– Первухин, инспектор управления кадров, – скупо представился он и, смерив Игоря с ног до головы внимательным взглядом, недовольно спросил: – Вы почему без формы?

По соображениям конспирации, всем бойцам отряда «Дельфин» было строго запрещено выходить за пределы части в военной форме. Но не объяснять же это малознакомому и, в общем-то, постороннему человеку.

– Я только что с поезда, – признался Игорь.

Первухин неодобрительно покачал головой.

– Ну, так в поезде бы и переоделись. И личные вещи надо было не тащить с собой, а оставить на вокзале. Тут всего-то два квартала.

– Два квартала?! – Игорь опешил. – Да я на такси ехал почти сорок минут.

Его слова отчего-то вызвали у Первухина улыбку.

– Сорок минут, говоришь? Ну, ты даешь! – Не прекращая улыбаться, кадровик покачал головой, демонстрируя тем самым свое отношение к уловке таксиста, на которую Игорь так глупо попался. – Ладно, иди за мной, старший лейтенант Мамаев. Багаж свой можешь здесь оставить. Ничего с ним не случится.

Вслед за подполковником Игорь прошел в его служебный кабинет. Кроме письменного стола и сейфа, здесь стояли два стеллажа, плотно заставленные картонными папками. Очевидно, они являлись отличительной чертой кабинета кадровика. Еще одна такая же папка лежала у Первухина на столе.

– Присаживайся. – Указав рукой на ряд стульев у свободной стены, подполковник опустился за стол и сразу раскрыл приготовленную папку. – Так, ты направляешься в воинскую часть 64083, специальный учебный центр подготовки водолазов-разведчиков. Вот, держи новое предписание. – Он протянул Игорю недавно отпечатанное командировочное предписание. – Часть эта особая! О самом факте ее существования никому не известно. Сформирована только в этом году. Обрати внимание на две последние цифры номера. Так что тебе, можно сказать, повезло, начинаешь службу в подразделении с момента его создания. Ну, командир части, капитан первого ранга Добровольский, введет тебя в курс дела. Вещевой, денежный и прочие аттестаты получишь на месте.

Первухин перебрал остальные листы, захлопнул папку и объявил:

– Ну, все. Желаю удачи. – Он протянул Игорю руку. – Остальные материалы мы перешлем в часть вместе с твоим личным делом.

Игорь недоуменно поднялся. После долгого ожидания его удивила такая короткая беседа.

– Но, согласно первому предписанию, я должен доложиться начальнику разведуправления.

Первухин от души рассмеялся.

– Ну, ты даешь, Мамаев! Ты что же, всерьез думал, что начальник управления тебя примет? Я вон подполковник, а ни разу у него на приеме не был. Отныне твой начальник каперанг Добровольский. Ему и доложишься. Все, ступай. У меня и без тебя работы полно.

Говорить было больше не о чем, и Игорь уже собрался уходить, но Первухин внезапно остановил его.

– Да! Ты же не знаешь, как добираться. От Добровольского в Читу иногда машины ходят, но когда она еще появится, эта машина. Езжай-ка ты лучше поездом. Так вернее будет. Доедешь до станции Витимга. Помнишь такую? Ты должен был ее проезжать.

Игорь отрицательно покачал головой.

– Ну, не важно. Доедешь. А оттуда до хозяйства Добровольского, можно сказать, рукой подать. Всего каких-нибудь сто пятьдесят километров.

– Сто пятьдесят?! – Игорю показалось, что он ослышался.

– Привыкай, – хохотнул Первухин. – У нас в Сибири это не расстояние. Да ты не переживай. Я сообщу в часть о твоем приезде. Они за тобой машину пришлют.

Игорю показалось подозрительным, что командование части ради него будет посылать машину за сто пятьдесят километров. Но, может быть, здесь, в Сибири, это действительно в порядке вещей. Да и Первухин заявил об этом с такой уверенностью, что Игорь счел неудобным высказывать ему свои сомнения.

– Разрешите идти, товарищ подполковник?

Видимо, Первухину не часто приходилось слышать в свой адрес официальное обращение. Он даже приосанился.

– Идите, – по уставу четко ответил он. Но этой четкости хватило ненадолго, и закончил кадровик уже своим обычным тоном: – Выйдешь на площадь, поворачивай налево. Пройдешь два квартала, увидишь вокзал. Тут идти минут десять, ну, с вещами, может, пятнадцать.

6

Через пятнадцать минут Игорь снова подходил к вокзалу. Привокзальная площадь опустела, такси разъехались. Видимо, до прибытия следующего поезда оставалось еще много времени. Но в зале ожидания, у касс, по-прежнему толпились жаждущие билетов пассажиры. Игорь с тоской взглянул на эту потную и скандалящую очередь и подошел к железнодорожному расписанию. К его удивлению, станции Витимга в расписании не оказалось. Пришлось обратиться за разъяснением в справочную. Девушка, сидящая в окошке, объяснила, что в Витимге останавливаются всего несколько проходящих поездов, поэтому ее и нет в расписании. Наверное, вид обратившегося в справочную молодого мужчины вызвал у нее сочувствие, или девушке просто хотелось поговорить. Во всяком случае, она добавила, что ближайший поезд, делающий остановку в Витимге, это пассажирский Чита – Улан-Удэ, который отправляется через четыре часа. Времени до отправления было еще достаточно, но стоять в осаждающей кассы очереди не хотелось, и Игорь отправился на поиски военного коменданта. Побродив по вокзалу, он обнаружил отдельный зал для военнослужащих. На входе стоял военный патруль, отсекающий всех посторонних. В зале имелась и воинская касса, где Игорь без особого труда приобрел нужный билет.

Четыре часа ожидания пролетели незаметно. Воспользовавшись советом Первухина, Игорь сдал вещи в камеру хранения и отправился гулять по городу. По дороге съел две порции эскимо (невиданное лакомство в казахской степи), выпил большую кружку разливного кваса из бочки, для чего пришлось отстоять немалую очередь. Все это напомнило Игорю его первые увольнительные во время срочной службы.

За четверть часа до отправления Игорь уже сидел в вагоне. Общий вагон, куда он взял билет, не шел ни в какое сравнение с купейным вагоном скорого поезда, на котором он прибыл в Читу. Незакрывающиеся тамбурные двери, годами не мытые окна с треснутыми стеклами, потертые и исцарапанные, а то и изрезанные ножами пассажирские полки. Пассажиры тоже были под стать вагону. Игорю еще повезло с соседями. На противоположной полке расположились пожилые муж с женой, явно селяне, приезжавшие в Читу по какой-то своей надобности. А по вагону прохаживались расхристанные и вовсе голые по пояс мужчины в засаленных и вытянутых на коленях штанах. Многие, если не большинство обнаженных торсов покрывали характерные уголовные татуировки. То и дело слышалась матерная ругань и звон посуды. Для оценки обстановки Игорь прошелся по вагону, с ходу определив, что выпивки у пассажиров гораздо больше, чем закуски.

Одна агрессивная компания, состоящая из трех поджарых, жилистых мужчин с хмурыми и быстрыми взглядами, ему особенно не понравилась. Верховодил в этой троице долговязый парень с широкими, похожими на ласты, кистями и вытатуированным кинжалом на правом плече. Когда Игорь заглянул в купе, где обосновалась троица, долговязый как раз разливал по стаканам бутылку «Русской». Стаканов было только два, но собутыльники явно не обращали внимания на недостаток посуды. Рядом со стаканами на столе валялась сорванная пробка-бескозырка и внушительного вида столовый нож с длинным и широким лезвием. Четвертый пассажир купе, по виду сельский агроном или председатель захудалого колхоза, в мятом костюме и перекрученном галстуке, торопливо собирал свои неосмотрительно разложенные вещи, чтобы перейти на другое свободное место. Когда он боком стал протискиваться к выходу, долговязый, не оборачиваясь, протянул руку и цепко ухватил соседа за полу его пиджака.

– Закусь есть?

«Агроном» залепетал в ответ что-то бессвязное и даже раскрыл свой потертый портфель, демонстрируя его содержимое.

– Тогда пшел отсюда! – долговязый оттолкнул мужичка, и тот пробкой вылетел в коридор.

Игорь поддержал его под локоть.

– С вами все в порядке?

– Да-да, – поспешно кивнул выселенный из своего купе пассажир и, зажав под мышкой портфель, шмыгнул в дальний конец вагона.

Никто из компании долговязого даже не обернулся в его сторону. Наглецов следовало проучить, но Игорю не хотелось провоцировать драку, да и скрывшийся пассажир был только рад, что его оставили в покое.

Когда Игорь вернулся в свое купе, его соседи как раз собрались перекусить. На застеленном газетой столе лежала запеченная курица, батон белого хлеба, огурцы, зелень и несколько сваренных вкрутую яиц. Пожелав супругам приятного аппетита, Игорь сел на свободное боковое место, чтобы не смущать соседей своим голодным видом. Пока он гулял по городу, есть совсем не хотелось, должно быть, из-за кваса и двух порций мороженого, поэтому Игорь даже не подумал о том, чтобы взять что-нибудь из еды с собой в дорогу. Сейчас приходилось расплачиваться за это легкомыслие.

Он отвернулся к окну, но не успел даже рассмотреть проплывающий мимо пейзаж, как в купе ввалился один из собутыльников долговязого.

– О, курочка! – довольно воскликнул он и бесцеремонно сгреб со стола батон и курицу.

– Э-э, ты чего? – растерянно пробормотал сосед Игоря. Его супруга схватила мужа за руку, испугавшись, что он сейчас ввяжется в драку. Но мужчина ни о чем таком и не помышлял.

– Делиться надо, папаша! – еще шире окрысился приятель долговязого, обнажив две стальные фиксы на нижней челюсти.

Но уже через секунду улыбка исчезла с его лица, потому что Игорь заслонил ему дорогу.

– Верни все на место.

– Ты кто такой?! Тебе чо, больше всех надо?! – истерично выкрикнул грабитель, одновременно распаляя себя и подавая сигнал своим приятелям.

Игорь без лишних слов взял его за руку, вывернул кисть, взял из разжавшихся пальцев курицу и положил обратно на стол.

– Да ты…

Грабитель выронил батон хлеба и замахнулся на Игоря кулаком. Договорить он не успел. Двумя пальцами Игорь ткнул его в солнечное сплетение, сдавив нервный центр. Никто из пассажиров этого не заметил. Они только увидели, как истошно оравший хулиган внезапно замолчал и стал пятиться назад, судорожно хватая ртом воздух. Но тут внимание зрителей захватило другое действие. Громко топоча ногами, на помощь своему отключившемуся собутыльнику спешил долговязый со вторым приятелем.

– Нож! Нож! – испуганно пронеслось по вагону.

Действительно, в правой руке долговязый сжимал тот самый столовый нож, которым прежде распечатал бутылку водки. Игорь, как никто другой, знал, что в руках профессионала нож – страшное оружие. Да и непрофессионала тоже – по данным милицейской статистики, именно столовыми ножами в стране совершается большинство убийств. Но долговязый отнюдь не походил на любителя. Он грамотно держал нож, обхватив рукоятку сжатыми в кольцо большим и указательным пальцем. Именно такой хват оптимален для нанесения колющих и рубяще-режущих ударов. Последнее наблюдение особенно не понравилось Игорю. Второй нападавший, маячивший за спиной долговязого, тоже явился на разборку не с пустыми руками. Игорь разглядел у него между пальцами плотно зажатое бритвенное лезвие. Но главную опасность представлял именно вожак этой шакальей стаи. Узкий проход между рядами полок мешал нападавшим ринуться в атаку одновременно, но Игорь по той же причине оказался лишен возможности маневра. Он чуть отступил назад, выбирая место для схватки. Долговязый расценил это как страх и ринулся вперед, выставив перед собой нож. Игорь качнулся в сторону, ровно настолько, чтобы уйти с линии атаки, левой отбил целящую ему в живот вооруженную руку, а правой сдавил долговязому запястье и рывком заломил руку противника за спину. Нож выскользнул из разжавшихся пальцев, оказавшись в ладони Игоря. Все произошло настолько стремительно, что собутыльник долговязого, не успев остановиться, смазал кореша зажатым между пальцами лезвием по другой руке. Долговязый истошно заорал, причем отнюдь не от боли в порезанной руке. За мгновение до того, как бритвенное лезвие распороло кожу на его локте, Игорь почувствовал, как заломленная рука долговязого выскочила из плечевого сустава. Он немного перестарался с захватом – наработанные рефлексы боевой машины автоматически довели болевой прием до конца. Тем нагляднее будет преподанный уголовной швали урок.

– Бросай оружие! Руки за голову! – скомандовал Игорь последнему противнику.

– Ты кто, мент? – испуганно пролепетал тот.

То ли третий шакал не понимал команд из арсенала подводных диверсантов-разведчиков, то ли просто замешкался от неожиданности. Но бритвенное лезвие он так и не бросил. Это оказалось его ошибкой. Игорь, уже не собиравшийся больше применять силу, взмахнул рукой и коротко, но точно ударил противника рукояткой ножа в висок. На этот раз он контролировал силу удара и добился именно того, чего хотел, – кратковременной потери сознания. Оглушенный хулиган бесчувственным кулем растянулся на грязном полу. Игорь подобрал упавшую бритву и повернулся к остальным нападавшим. Долговязый продолжал выть, баюкая вывихнутую руку. Его приятель, получивший удар под дых еще до начала схватки, испуганно жался к стене вагона. Неудавшихся грабителей со всех сторон обступили другие пассажиры. Судя по их суровым лицам, они были полны решимости продолжить публичное наказание.

– Вы посмотрите, что удумали жулики проклятые! – громче всех кричала соседка Игоря, еще минуту назад хранившая гробовое молчание. – Ведь в открытую людей грабят!

– У-у! Морды уголовные! – поддержала ее другая женщина.

– У меня такие же в прошлом годе на вокзале чемодан увели, – встрял в разговор какой-то старичок.

– Да выкинуть их с поезда, и все дела, – донеслось из толпы.

Игорь растерялся. Устроенный пассажирами самосуд вполне мог закончиться самочинной расправой. Но тут заявила о себе вовремя подоспевшая проводница.

– Тихо, граждане! – прикрикнула она на разошедшихся пассажиров. – Сейчас станция будет. В милицию их сдадим. Я уже начальнику поезда сообщила.

Возражать против такого решения никто не отважился. Но Игорь про себя подумал, что, если бы то же самое предложила не проводница, а кто-то другой, его бы попросту не услышали.

На ближайшей станции, где поезд, вопреки расписанию, простоял не пять, а почти сорок минут, в вагон поднялись круглолицый старлей и два сержанта из линейного отдела транспортной милиции. Судя по возрасту милицейского лейтенанта, он уже лет десять как перехаживал в звании.

Когда сержанты увели задержанных, старлей обратился к Игорю:

– Ты их отделал?

Игорю не понравилось слово «отделал», но возражать было глупо, и он кивнул:

– Я.

– Пойдем, составим протокол. Опишешь все, как было.

Игорь замешкался. Хотя он не чувствовал за собой никакой вины – действовал в пределах допустимой самообороны, защищаясь от двух вооруженных холодным оружием хулиганов, идти с милицейским лейтенантом не было никакого желания. Дознание – процесс долгий. Пока он будет писать объяснительную и под протокол отвечать на вопросы следователя, поезд наверняка уйдет. А когда будет следующий, неизвестно. Как неизвестно и то, останавливается ли он на этом полустанке.

– Товарищ старший лейтенант, я не могу задерживаться. У меня воинское предписание. Я должен прибыть в часть без опоздания, – попробовал отговориться Игорь.

– Военный, значит? Офицер? – Начальник патруля с симпатией глянул на него. Игорь облегченно перевел дух – и, как оказалось, напрасно. – Тем более должен осознавать свой гражданский долг.

Игорь понял, что обойтись без составления протокола ему не удастся. На его счастье, в вагон вернулся один из патрульных. Догадавшись, о чем идет спор, он предложил:

– Товарищ лейтенант, давайте я с офицером до следующей станции проеду. Заодно и других свидетелей опрошу. А если следователь захочет лично с товарищем офицером побеседовать, то всегда сможет вызвать его повесткой через командование части.

«Это вряд ли», – подумал Игорь, но вслух о своих сомнениях говорить не стал.

Старлей пожевал губами, очевидно, что-то прикидывая в уме, после чего сказал:

– Ладно, Некрасов. Добро. Только не забудь проводницу и бригадира поезда допросить. Мне потом для рапорта понадобится.

– Конечно, товарищ лейтенант! Не сомневайтесь! – с готовностью отозвался Некрасов.

По выражению лица сержанта Игорь понял, что он обрадовался решению начальника ничуть не меньше его самого.

– Слушай, у тебя пожевать ничего нет? А то я сегодня даже не обедал, – первым делом спросил он у Игоря, когда поезд тронулся с места.

Игорь с улыбкой развел руками.

– Аналогично.

На этот раз его соседка проявила понимание.

– Ой, да что же вы, ребятки. Угощайтесь. – Она решительно согнала мужа с полки и подвинула на край стола многострадальную курицу, хлеб, зелень и вареные яйца. – Кушайте на здоровье.

Сержант не заставил себя ждать: тут же снял форменную фуражку, разорвал руками курицу и принялся за еду. Спустя несколько секунд к нему присоединился Игорь. Некрасов ел с таким аппетитом, что сдерживаться просто не было сил. Сытная домашняя еда сразу вернула Игорю хорошее настроение. Допрос, проведенный Некрасовым после импровизированного обеда, оказался сущей формальностью. Правда, некоторые вопросы заставили Игоря серьезно задуматься.

– Где служите?

– Под Читой. Войсковая часть 64083.

– А в каких войсках?

– В мотострелковых.

Легенды части Игорь не знал, поэтому сказал первое, что пришло на ум.

– Да? – Некрасов удивился. – А я решил, что в десанте. Вон как ты ловко один с тремя бугаями справился.

Игорь неопределенно пожал плечами: попробуй проверь. Но Некрасов не стал развивать эту скользкую тему. Заполнив протокол, он дал Игорю его подписать и отправился допрашивать проводницу, сказав, что еще вернется. Сержант возвратился, когда поезд уже стоял на следующей станции, второпях пожал Игорю руку и, пожелав ему и остальным пассажирам счастливого пути, выскочил на перрон. Милиционер оказался приятным малым, но, когда они расстались, Игорь вздохнул с облегчением. Инструкции, регламентирующие поведение офицера секретного спецподразделения, предписывают не привлекать к своей персоне постороннего внимания, а он, что ни говори, сознательно нарушил эту заповедь.

7

На станции Витимга с поезда сошло всего пять человек. Перрона здесь не было вовсе, как не было и здания вокзала. За железнодорожной насыпью стоял рубленый домик начальника станции, а может, станционного смотрителя – Игорь до конца не был в этом уверен. Рядом с домиком располагался длинный барак с запертыми на висячий замок воротами и вывеской «Склад». Для удобства немногочисленных пассажиров был выстроен деревянный навес, служивший защитой от дождя и снега, на котором Игорь прочитал название станции «Витимга». Пока он рассматривал станционные постройки и оглядывался в поисках машины, которую обещал прислать за ним из части штабной кадровик, остальные сошедшие с поезда пассажиры незаметно разбрелись. Двух мужчин, судя по виду, геологов, забрал пожилой возница на своей телеге. Женщина с девочкой, одетые в грубые штаны и резиновые сапоги, видимо, скрылись на одной из уходящих в тайгу тропинок. Увидев, что остался совершенно один, Игорь направился к домику станционного смотрителя в надежде разузнать что-нибудь о машине из части.

Он решительно распахнул входную дверь и вошел внутрь. За дверью оказалось темновато, и Игорь сослепу чуть не налетел на девушку, стоящую в сенях. Та попятилась в сторону, но споткнулась о разложенные на полу баулы и непременно упала бы, если бы Игорь вовремя не подхватил ее под мышки.

– Простите. Я напугал вас.

– Да это вы меня простите. Растерялась от неожиданности, – улыбнулась в ответ девушка.

У нее было приятное лицо, обрамленное красиво уложенными на затылке светло-русыми волосами, и очень милая улыбка. В первый момент Игорь подумал, что девушка работает на станции или, возможно, она дочь станционного смотрителя, как в повести Пушкина. Последнее предположение показалось настолько забавным, что он тоже улыбнулся. Но, приглядевшись к девушке повнимательнее, Игорь понял, что ошибся в выводах. Выщипанные полумесяцем брови, аккуратно подведенные глаза, модная прическа, сделанная отнюдь не в сельской парикмахерской, и, наконец, одежда: яркая блузка и брючный костюмчик из плотной ткани со стройотрядовскими нашивками – все говорило за то, что девушка приехала сюда из крупного города, возможно, даже из столицы.

– Вы студентка из стройотряда?

– Уже нет. – Девушка грустно вздохнула, или Игорю это только показалось. – Просто форма осталась с той поры. А здесь мы в экспедиции. Изучаем животный мир природных водоемов забайкальской низменности.

– Мы? – Только сейчас Игорь сообразил, что разложенных в сенях баулов и сумок слишком много для одного человека.

– Да. – Девушка кивнула. – Профессор Петровский. – Сказано это было таким тоном, что Игорь почувствовал неловкость оттого, что не знает профессора Петровского. – Его помощник и две аспирантки: я и моя подруга Марина.

– А вас как зовут?

Игорь чувствовал себя в роли диверсанта, проводящего разведдопрос. Но девушка, кажется, не обижалась.

– Зоя. Зоя Серебреникова.

– Игорь… Мамаев. – Он протянул руку, и Зоя охотно пожала ее. – Значит, вы учитесь в аспирантуре. А где, в Москве?

– Нет, в Ленинграде. – И вновь Игорю показалось, что девушка грустно вздохнула. – Вообще-то я собиралась поступать в Москве, но потом передумала.

Ее лицо внезапно сделалось печальным. Теперь Игорь уже не сомневался, что Зое неприятен этот разговор, и он поспешил сменить тему:

– А где же ваши коллеги?

– Константин Львович пытается узнать насчет машины. – Зоя указала взглядом на закрытую дверь жилой комнаты или, вернее, кабинета станционного смотрителя, откуда доносились взволнованные голоса. Судя по всему, разговор шел на повышенных тонах. – А Марина с Виктором пошли за малиной. Тут рядом.

– А вас оставили караулить вещи? – уточнил Игорь.

Зоя потупила взор.

– Ну, надо же кому-то… У нас тут реактивы, научное оборудование и…

Договорить она не успела. С шумом открылась внутренняя дверь, и из кабинета в сени вышел невысокий, немного сутуловатый мужчина лет пятидесяти с начавшими седеть, но еще довольно густыми волосами. Видимо, это и был профессор Петровский. Подобно Зое, он был одет в толстотканые брюки, ботинки с высокой шнуровкой, чем-то похожие на берцы американских «зеленых беретов», рубашку и жилет со множеством карманов.

– Ничего невозможно выяснить! – сердито произнес Петровский, промокнув вспотевший лоб носовым платком. – Когда придет машина, неизвестно. Хотя в Иркутске меня заверили, что с транспортом у нас проблем не будет! А если она до завтра не появится, так что прикажете нам, здесь ночевать? И где, под открытым небом?

– У нас же есть палатки, Константин Львович, – попыталась успокоить профессора Зоя.

– Вот-вот! – Петровский поднял палец, словно хотел им погрозить. – Вместо того чтобы устроить базовый лагерь, мы разобьем временный, на маршруте.

Игоря удивило, что профессор демонстративно не замечает его, но, выговорившись, Петровский все-таки обратил на него внимание.

– А вы не из Озерского, молодой человек?

Профессор смотрел на него с такой надеждой, что Игорю стало жаль его разочаровывать.

– Увы, нет. Я сам жду машину, но она что-то запаздывает.

– Знакомая история. – Петровский обреченно махнул рукой. – Ладно, пойдемте на воздух. Подождем вместе.

– А вещи, Константин Львович? – напомнила ему Зоя, но профессор только отмахнулся и вышел за дверь.

– Идемте, Зоя. Ничего с вашим снаряжением не случится, – заявил в ответ Игорь.

Зоя посмотрела на сложенные на полу баулы, потом перевела взгляд на Игоря, но спорить не стала и вышла следом за Петровским.

– А вот и Марина с Виктором вернулись, – донесся со двора ее звонкий голос. – Ну как, много малины собрали?

На скамейке, под навесом, сидела еще одна девушка, а рядом с ней парень примерно одного с Игорем возраста или чуть старше. Одним своим видом, точнее, нарядом, девушка сразу обращала на себя внимание. Она была в модной рубашке с отложным воротником и повязанным на шее цветастым платком. Полы рубашки она тоже завязала по-ковбойски узлом на животе, так что открылась широкая полоска кожи выше пупка. Довершали ковбойский наряд джинсы, не отечественная поделка, а самые настоящие импортные джинсы – мечта столичных модниц и предмет откровенной зависти провинциалов. Вот только голову девушки украшала не широкополая ковбойская шляпа, а самодельный венок из полевых цветов. Ее спутник меньше всего походил на ученого, во всяком случае, в представлении Игоря. Скорее его можно было принять за атлета-культуриста или борца. Широким плечам было тесно под свободной рубашкой, а наголо обритая голова покоилась на мощной, накачанной шее. На коленях атлет держал пластиковую литровую канистру с отрезанным верхом, на две трети наполненную лесной малиной. Он и девушка по очереди брали оттуда по нескольку ягод и отправляли в рот. Впрочем, увидев вышедшего во двор вслед за Зоей Игоря, девушка сразу прекратила это занятие. Она грациозно поднялась со скамьи, не сомневаясь, что все ее движения по достоинству оценят, и пошла навстречу.

– Зойка, где это ты такого красавца нашла? – спросила она, глядя на Игоря, и, не дожидаясь ответа, представилась: – Марина.

– Очень приятно. Игорь.

Она протянула ладонь, держа ее горизонтально, словно для поцелуя. Но Игорь ограничился легким рукопожатием.

– Вы за нами из Озерского? – поинтересовалась Марина, но, услышав ответ, в отличие от профессора ничуть не расстроилась. – А сами куда едете?

Игорь развел руками.

– Куда повезут. Я здешние места пока плохо знаю.

– Это не беда. Я вам сейчас все обо всем расскажу. – Марина загадочно улыбнулась, взяла Игоря под руку, как будто невзначай оттеснив Зою, и повела его за собой.

Но послушать «лекцию» о достопримечательностях Забайкалья на этот раз не удалось. Когда Игорь с Мариной уже подходили к навесу, на ведущей к станции единственной грунтовой дороге показался грузовик «ГАЗ-66» с военными номерами. Петровский не обратил внимания на номера и опрометью бросился к машине, но, увидев за стеклом водителя в армейской форме, растерянно остановился.

Из кабины грузовика выпрыгнул молодой прапорщик, окинул взглядом стоящих вокруг людей и бодро направился к сидящему на скамье крепышу. Игорь улыбнулся, поняв его ошибку, но поправлять прапорщика не стал. Тот козырнул, очевидно, представился и что-то сказал помощнику Петровского, на что крепыш отрицательно покачал головой и перевел взгляд на Игоря. Прапорщик растерянно обернулся.

– Виноват. Вы старший лейтенант Мамаев?

– Так точно. – Игорь кивнул и подал прапорщику руку. – Будем знакомы. Игорь.

Они пожали друг другу руки, и прапорщик виновато проговорил:

– Простите, товарищ старший лейтенант. Я не знал, что вы с супругой.

При этих словах Марина, так и не отпустившая локоть Игоря, еще теснее прижалась к его боку.

Петровский, глядя на нее, неодобрительно покачал головой.

– Марина, вы же взрослый человек, а ведете себя… Что люди о вас подумают?

– Ах, Константин Львович, – притворно вздохнула Марина, но все-таки выпустила руку Игоря. – А вдруг это моя судьба?

Прапорщик вконец запутался.

– Так вы не вместе?

– Участники исследовательской экспедиции из Ленинграда: профессор Петровский с ассистентами, – решил внести ясность Игорь, представляя своих новых знакомых.

Петровский, окрыленный внезапной мыслью, тоже вступил в разговор.

– Вы куда едете? – обратился он к прапорщику. – Умоляю, подвезите нас до Озерского! А то мы тут просто застряли. Машины нет, и когда будет – неизвестно. А у нас сроки, план экспедиции срывается.

В присутствии старшего по званию прапорщик не решился самостоятельно принять решение и обратился к Игорю:

– Вообще-то Озерское нам по пути, но все равно придется двадцатикилометровый крюк делать. Как думаете, товарищ старший лейтенант…

– Думаю, надо помочь товарищам ученым, – категорично ответил Игорь.

– Ой, спасибо! Вы нас так выручили, – просияла Зоя.

Но Марина вновь оттеснила ее и, забрав у атлета канистру с малиной, протянула ее Игорю.

– Угощайтесь, товарищ старший лейтенант.

Чтобы не обидеть ее, Игорь съел несколько ягод, после чего вместе с прапорщиком принялся загружать в кузов грузовика баулы со снаряжением экспедиции. После недолгого размышления помощник Петровского, атлет Виктор, тоже присоединился к ним. Втроем они быстро погрузили вещи в машину, Игорь забросил сверху свой рюкзак и сумки и, обращаясь к прапорщику, предложил:

– Девушек, думаю, посадим в кабину.

Он был уверен, что Марина откажется ехать в кузове среди наваленных в кучу вещей, и в то же время надеялся, что Зоя, наоборот, захочет подняться туда. Но Марина вновь удивила.

– Вот уж нет! Будем мы в тесной кабине трястись! Мы лучше здесь, на просторе.

Петровский тоже не пожелал отделяться от участников своей экспедиции, аргументировав это тем, что в кабине от него не будет толку, так как он совершенно не знает дорогу. Но Игорь подозревал, что ему просто хочется поговорить. В итоге в кабину снова сел прапорщик, а все остальные забрались в кузов.

По дороге Игорь внимательнее пригляделся к помощнику Петровского. Он еще раньше отметил внушительный рост Виктора, составляющий без малого сто девяносто сантиметров, а сейчас обратил внимание на его руки. Точнее, на характерные мозоли на костяшках среднего и указательного пальцев.

– Увлекаетесь единоборствами?

Виктор неопределенно пожал плечами. Он вообще был немногословен и предпочитал отмалчиваться. Зато Марина с лихвой компенсировала его молчание.

– Виктор у нас спортсмен! – не без гордости объявила она. – Занимается карате. Слышали про такой вид японской борьбы?

Игорь кивнул:

– Кое-что слышал.

– Так вот, у Виктора, между прочим, черный пояс, – продолжала Марина, но, взглянув на помощника Петровского, переспросила: – Не черный? Ну, я забыла. Да какая разница. Главное, что Виктор наш защитник и на него всегда можно положиться. – Она передвинулась ближе к атлету и действительно положила голову ему на плечо.

Зоя заливисто рассмеялась. Игорь тоже не сумел сдержать улыбки, подумав при этом, что Виктору, наверное, уже порядком надоела восторженная болтовня Марины. Но тут разговор перехватил Петровский, и Марина вынуждена была замолчать.

– Вы не представляете, молодой человек, насколько мало изучена природа Забайкалья, – повернувшись к Игорю, горячо заговорил он. – Если животный мир тайги худо-бедно описан, то речные и особенно озерные экосистемы нуждаются в подробнейшем изучении. Таежные озера Восточной Сибири – это природные резервуары чистейшей, я бы даже сказал – кристально чистой воды. А мы ведь толком даже не знаем их геологического происхождения, не говоря уже о том, какие живые организмы их населяют. Ну, кроме тех видов промысловых рыб, которых добывают местные рыбаки. Поэтому наша экспедиция – это, по сути, первая попытка комплексного исследования всей озерной фауны…

Где-то через час езды Зоя задремала, навалившись на один из баулов, как на подушку. Марина о чем-то вполголоса перешептывалась с Виктором. И только Игорь вынужден был слушать монолог Петровского. С гораздо большим удовольствием он поговорил бы с Зоей или даже с веселой болтушкой Мариной и ее молчаливым спутником. Но Петровский, выбрав его в качестве слушателя, никак не желал останавливаться, а Игорь, в свою очередь, не решался прервать его увлеченный монолог, опасаясь обидеть ученого своим невниманием. Неизвестно, сколько еще продолжалась бы эта лекция о природе забайкальского края, если бы дорога, петляющая среди поросших густым лесом холмов, не привела на берег изумительного по красоте озера, на берегу которого раскинулся небольшой таежный поселок.

– Вот ваше Озерское. Приехали, – объявил Петровскому прапорщик, выглянув из кабины. – А нам еще километров тридцать, – добавил он, махнув рукой в сторону холма, за который уходила дорога.

Игорь не прокомментировал это замечание, но про себя подумал, что не стал бы раскрывать посторонним людям месторасположение секретной части.

8

В Озерском Игорь пересел в кабину. Прапорщик настоял, и он не стал отказываться. Тем более что попутчики, с которыми можно было поговорить, остались в поселке. Петровский сразу отправился на поиски председателя сельсовета, а мужчины тем временем выгрузили из кузова снаряжение экспедиции. Обиднее всего было то, что даже не удалось нормально попрощаться с новыми знакомыми. Прапорщик, будь он неладен, запрыгнул на подножку и нетерпеливо спросил:

– Едем, товарищ лейтенант?

– Будьте здоровы. – Игорь по очереди пожал руки Виктору, Марине и Зое. – Желаю вам успехов и сенсационных научных открытий.

– И вам тоже, Игорь, – ответила Зоя.

– Удачи, – пояснила она в ответ на его недоуменный взгляд и добавила: – Может, еще увидимся. – В ее голосе отчетливо прозвучала надежда. Значит, их случайная встреча не оставила ее безразличной!

Грудь Игоря наполнилась приятным теплом, но тут вновь подал голос прапорщик:

– Товарищ старший лейтенант.

«Черт бы тебя побрал!» Игорь выпустил хрупкую ладонь девушки и поспешил к машине.

– Вы уж нас не забывайте! – крикнула ему вслед Марина.

Горечь расставания притупила ощущения, поэтому Игорь мало обращал внимания на дикую, первозданную красоту не тронутой человеком природы. А посмотреть было на что. Могучие сибирские сосны и ели подступали прямо к дороге. Иногда их мохнатые лапы даже хлестали грузовик по лобовому стеклу. А когда дорога поднималась на вершины сопок, оттуда открывался изумительный вид на узкие долины, покрытые пестрым ковром полевых цветов, склоны холмов, заросшие густым лесом, и каменные осыпи, похожие на застывшие реки.

– Далеко же вы забрались, – заметил Игорь, имея в виду удаленность части от обжитых мест.

– Это разве далеко? – улыбнулся прапорщик. – До Читы всего каких-нибудь двести километров. А если по прямой, так вообще чуть больше ста.

– А сейчас еще долго ехать?

– Да, считайте, уже приехали. Вон за той рощей и наша часть.

Действительно, когда дорога вынырнула из соснового бора, Игорь увидел вдали серебристую гладь таежного озера, а перед машиной – врытые в землю столбы с натянутыми между ними рядами колючей проволоки: острой «колючкой» и режущей «егозой». Между первым и вторым рядами проволочных заграждений раскинулась маскировочная сеть. Чтобы невозможно было рассмотреть, что находится внутри, догадался Игорь. Очевидно, маскировочная сеть здесь выполняла ту же роль, что и бетонный забор на балхашской базе подготовки боевых пловцов. Грузовик остановился у зеленых стальных ворот с пятиконечными красными звездами. Ворота были такими же, как и во множестве других военных городков, где довелось побывать Игорю. Впрочем, не совсем. На балхашской базе они приводились в действие сервоприводом, а здесь распахивались караульными вручную. Игорь решил, что так сделано для экономии электроэнергии. Подъезжая к части, он не заметил ни одной линии электропередачи, что указывало на то, что электричество в части получают от дизель-генератора.

Сейчас ворота были открыты, но въезд на территорию части преграждал опущенный металлический шлагбаум, у которого стоял часовой со штык-ножом. Игорю стало интересно, как в новой части осуществляется проверка прибывающих лиц, но она оказалась примитивно простой. Из расположенной по соседству будки КПП выглянул старший сержант – очевидно, дежурный по КПП. Узнав знакомую машину и высунувшегося из кабины прапорщика, он дал отмашку часовому, и тот беспрекословно поднял шлагбаум. Водитель дал газ, и грузовик въехал в ворота. Так Игорь попал на территорию своей новой части, само существование которой, по словам инспектора отдела кадров Сибирского военного округа, являлось секретным.

Пока машина ехала по территории военного городка, он с любопытством оглядывался по сторонам. Первое, что сразу бросалось в глаза – это отсутствие кирпичных строений. Их заменяли разборные щитовые одноэтажные домики, наподобие тех, что Игорь видел на Кавказе, в центре скалолазной подготовки, где в первый год своей службы в ГРУ сам проходил месячное обучение. Большинство домиков выглядели необжитыми. Возле некоторых еще лежали груды обычного строительного мусора. Личного состава в новой части, по-видимому, было еще немного. Только вдалеке Игорь заметил группу солдат, занимающихся какими-то хозяйственными работами. У одного из недавно отстроенных домов с чисто прибранной территорией вокруг прапорщик велел водителю остановить машину.

– Наш штаб, – пояснил он. – Вам сюда, товарищ старший лейтенант.

На доклад к командиру части следовало являться в форме. Игорь чертыхнулся про себя: надо было переодеться по дороге. Но сейчас думать об этом уже поздно. Пожав на прощание руки прапорщику и сержанту-водителю, он выбрался из кабины. «ГАЗ» сразу же уехал, а Игорь зашагал к штабу.

Внутри, за отделенной стеклом перегородкой, сидел молодой кап-три с петлицами военврача на офицерском кителе и красной повязкой дежурного по части на рукаве. Игорь назвал фамилию и протянул военврачу через окошко свое командировочное предписание. Но дежурный только мельком заглянул в документ, сразу поднялся и, выйдя из-за перегородки, протянул Игорю руку.

– Будем знакомы. Александр Татаринов. Можно просто Шура. – Похоже, он искренне обрадовался его появлению.

– Игорь Мамаев. Можно просто Мамай.

– Мамай? – удивленно переспросил Татаринов. – Любопытно.

Обращение по именам среди военных разведчиков не принято. Для этого используются оперативные псевдонимы или радиопозывные, как правило, являющиеся производными от имени или фамилии. Странно, что военврач этого не знал.

– А ты, значит, к нам инструктором? – продолжал он.

Игорь пожал плечами. Он и сам не знал свою будущую должность.

– Ну, проходи. Добровольский с утра тебя ждет. Направо, второй кабинет.

– Где я могу переодеться?

Татаринов оглянулся по сторонам.

– Давай у меня в комнате отдыха. Там же пока и вещи можешь оставить.

Вслед за ним Игорь прошел в комнату дежурного, а оттуда в соседнее помещение с узким зарешеченным окном и двумя топчанами, служившими для отдыха дежурному и его помощнику. Через пять минут Игорь вышел оттуда одетый по всей форме. Правда, парадный китель немного помялся в дороге, зато три боевых ордена на груди: две Звезды и Красное Знамя – сияли во всем своем великолепии. Татаринов собирался ему что-то сказать, но, увидев награды, стушевался и лишь уважительно покачал головой.

Через минуту, коротко постучав, Игорь распахнул дверь командира части.

– Разрешите?

В кабинете во главе стола сидел сухощавый капитан первого ранга с хищным, хрящеватым носом и плотно сжатыми в прямую линию губами. Игорь понял, что это и есть командир части кап-раз Добровольский. Его прямой, пронзительный взгляд указывал на привычку повелевать и требовать безоговорочного выполнения своих приказов. Впрочем, все командиры частей морского спецназа, с которыми довелось встречаться Игорю, отличались решительностью и требовательностью. А вот нагрудный знак за двадцать пять парашютных прыжков на форменном кителе действительно выделял Добровольского среди всех остальных. В отряде «Дельфин» все водолазы-разведчики проходили парашютную подготовку. За время службы Игорь тоже совершил не один десяток прыжков, но вот уже несколько лет не носил значков с памятными цифрами. А Добровольский, видимо, придавал своему знаку большое значение, раз повесил его на груди рядом с колодками правительственных наград.

Он хмуро глянул на Игоря и после того, как тот официально представился, сердито спросил:

– Почему вы опаздываете? Почему ваши командиры должны ждать, когда вы наконец соизволите зайти для доклада?

– Виноват, товарищ капитан первого ранга, – покаялся Игорь, решив, что никого из командиров не интересуют его оправдания.

Командиров было трое. Кроме Добровольского, в кабинете находились еще два офицера: кавторанг и сухопутный майор. Они сидели за приставным столом рядом друг с другом и так же строго глядели на явившегося на доклад новичка. Недовольным, правда, выглядел только один из них – кавторанг. Лицо майора выражало скорее отеческую суровость. Хотя по возрасту в отцы Игоря он никак не годился, разве что в старшие братья. Он был невысок, худощав и так же, как командир части, одет по всей форме, в кителе, рубашке и при галстуке. Причем если Добровольский позволил себе некоторое послабление, расстегнув китель, то все пуговицы у майора были аккуратно застегнуты, а знаки различия находились строго на своих местах. Своей опрятностью и открытым, располагающим к откровенности лицом он сразу вызвал у Игоря симпатию. Зато кавторанг при первом взгляде на него оставил неприятное впечатление. Покрасневшие из-за лопнувших капилляров глаза и мясистый, с такими же крупными красными прожилками нос указывали на опыт глубоководных погружений или страсть к выпивке. Нескладная, заплывшая жиром фигура, помятое лицо и обвисшие щеки убеждали в верности второго предположения. Ко всему прочему, кавторанг страдал от жары, и, хотя на нем была всего лишь рубашка с короткими рукавами и расстегнутым воротом, у него под мышками расплылись темные пятна пота. На Балхаше ни один офицер не позволил бы себе явиться к командиру части в таком виде.

– Проходите, садитесь, – обратился к Игорю Добровольский. – И учтите на будущее, я не потерплю в части расхлябанности и недисциплинированности.

Внешний вид кавторанга опровергал это утверждение, указывая, что между ним и Добровольским существуют неформальные отношения. «Наверное, зам по тылу, – подумал про кавторанга Игорь, – важная фигура при обустройстве части, вот командир и не желает портить с ним отношения».

– Познакомьтесь, Мамаев, – продолжал Добровольский. – Наш замполит майор Захаров. А это мой заместитель по боевой подготовке и ваш непосредственный начальник капитан второго ранга Щербак.

Игорь изумленно глянул на любителя спиртного. Совсем не таким представлял он себе своего непосредственного начальника.

– Вы назначаетесь старшим инструктором по боевой подготовке. Командование рекомендует вас как высококлассного специалиста. Но рекомендации еще нужно оправдать. Учтите это, Мамаев. На следующей неделе должны прибыть первые курсанты. От того, как вы их подготовите, будет многое зависеть, – Добровольский сделал паузу, – для всех нас. Но в первую очередь для вас, Мамаев. Поэтому ваша задача за оставшуюся неделю – познакомиться с материальной частью. Изучить водный и береговой полигоны, а также продумать, какие еще дополнения можно внести в их оборудование в соответствии с утвержденным планом боевой подготовки. План занятий с курсантами получите у капитана второго ранга Щербака. Вам все ясно?

– Так точно. – Игорь поднялся со стула, обозначив строевую стойку.

– Вы свободны.

Игорь замешкался. Следовало уточнить, где он будет жить, но ему не хотелось начинать свое общение с командиром части с этого вопроса. Чего доброго, тот еще подумает, что его ничего больше не интересует. К тому же Добровольский мог и не знать, куда поселили прибывшего в часть молодого старлея.

– Вы свободны, Мамаев, – повторил Добровольский, удивленно глядя на топчущегося у стола офицера.

– Есть, товарищ капитан первого ранга.

Игорь четко повернулся через левое плечо и вышел за дверь. В конце концов, вопрос о жилье можно выяснить и позже. Опять же, у него есть непосредственный начальник, который обязан решать такие вопросы.

Почти сразу следом за ним из кабинета вышел Захаров. Замполит доброжелательно улыбался.

– Мы ведь как следует и не познакомились. Владимир Борисович. – Он протянул Игорю руку.

– Игорь.

– О-о! Я сразу понял, что вы настоящий боевой офицер, – заметил Захаров, встряхнув ладонью, которую Игорь от волнения сжал слишком сильно. – А пойдемте ко мне в кабинет. Там и продолжим беседу.

Игорь покосился на дверь кабинета командира части.

– Мне еще нужно переговорить со своим непосредственным начальником.

– Обязательно переговорите. У него кабинет в конце коридора. Да вы не беспокойтесь, я вас надолго не задержу. – Захаров распахнул дверь соседнего кабинета и сделал приглашающий жест.

Кабинет замполита оказался меньше, чем у командира части, ровно на длину стола для совещаний. Остальная обстановка была точно такой же: два стола, поставленных буквой «т», несколько стульев, книжный и платяной шкаф да металлический сейф в углу. На стене большой портрет Андропова, сменившего скончавшегося Брежнева на посту Генерального секретаря. Захаров прошел к своему столу, на котором не было ничего, кроме письменного прибора с перекидным календарем. Игорь невольно вспомнил ходивший в войсках анекдот: замполит закрыл рот, и рабочее место убрано. Захаров расположился за приставным столом и небрежно махнул рукой на свободный стул напротив себя.

– Да вы присаживайтесь, Игорь. В ногах правды нет.

Игорь совсем не устал, но все-таки сел на предложенный стул.

– Вы к нам как, по собственному желанию попросились?

Игорь неуверенно кивнул:

– Можно сказать и так.

Захаров одобрительно кивнул:

– Это правильно. Во время войны была армейская газета «На боевом посту». Я считаю, очень правильное название. Где еще должен встречать врага настоящий мужчина, защитник, патриот, как не на боевом посту? А у нас здесь как раз боевой пост. Да-да, не удивляйтесь. – Захаров выразительно покачал головой, хотя Игорь и не пытался ему возражать. – Международная обстановка, сами знаете, по-прежнему остается напряженной. А мы здесь готовим водолазов-подрывников, подводных разведчиков-диверсантов, от действий которых во многом зависит успех на всех морских и береговых театрах военных действий. Поэтому все слухи, объективно способствующие нарушению хода боевой подготовки, в первую очередь выгодны противнику. Вот год назад над озером, отведенным под учебный полигон, потерпел аварию вертолет штаба округа. Погибли заместитель начальника штаба, трое сопровождающих его офицеров и два пилота. Следственная комиссия установила, что авария произошла по вине командира экипажа, который не справился с управлением. Однако откуда-то поползли упорные слухи, что виной всему якобы само озеро, которое таежные шаманы считают гиблым местом. Местные буряты и эвенки – люди в основном темные, даже те, кто получил образование, верят в эти шаманские сплетни, вот и болтают невесть что. Поэтому наша задача – бороться с этими слухами. Разоблачать их на корню. А то дошло до того, что кто-то уже успел в Москву эту байку сообщить! Просто смешно.

Однако лицо замполита, напротив, сделалось обиженным и сердитым. Игорь решил, что, скорее всего, он получил нагоняй от своего партийного или военного начальства за попустительство подобным слухам.

– Вы со мной согласны?

– Полностью! – поспешил заверить Захарова Игорь. – Я, Владимир Борисович, ни в какую чертовщину, заговоры-привороты не верю. Хотя среди нас, водолазов-разведчиков, действительно много людей суеверных.

– Вот и отлично. – Захаров вновь заулыбался. – Проведите разъяснительную работу среди курсантов и не допускайте впредь подобных слухов. Ну а если где-нибудь услышите такие разговоры, то сразу ко мне. Вместе будем думать, как их искоренить. Договорились?

Игорь слегка напрягся. Роль стукача, наушничающего на своих товарищей, всегда была ему глубоко омерзительна. Но Владимир Борисович, кажется, не предлагал ему ничего такого.

– Договорились.

Захаров облегченно выдохнул. Похоже, он не исключал вероятность отказа.

– Как вы находите нашего командира? – спросил он уже совсем другим тоном.

Вопрос оказался неожиданным. Игорь задумался.

– Да я еще и не успел его узнать.

– Отличный офицер. Более десяти лет в морской разведке. И человек достойнейший. Начинал службу вместе со Щербаком на Балтийском флоте. Правда, потом судьба их разделила. Добровольский ушел в штаб, на повышение, но старого друга никогда не забывал. И когда ему доверили формировать нашу часть, взял Щербака к себе заместителем по боевой подготовке. Вот только Щербак подводит своего товарища. – Захаров грустно вздохнул. – Не воздержан к алкоголю и часто этим злоупотребляет. Надо помочь человеку, а то боюсь, как бы не было поздно. И свою жизнь погубит, и Добровольскому судьбу сломает. Вы согласны со мной?

– Конечно, согласен. Вот только как?

– Да. – Захаров снова вздохнул. – Задача эта непростая. Я со своей стороны пытался, да пока не выходит. Но вместе, я уверен, мы с ней справимся. – Он ободряюще глянул на Игоря. – Вы, Игорь, теперь часто будете общаться со Щербаком, вот и держите меня в курсе. И если ваш начальник сорвется, я приду вам на помощь и подскажу, что делать. Считайте это вашим партийным поручением.

Игорь неуверенно кивнул. Он слабо представлял себе суть «партийного поручения». Захаров это сразу заметил.

– Что голову повесили? – с усмешкой спросил он. – Вы же разведчик, а разведчик должен уметь решать неожиданно возникающие задачи. Ну-ка, приободритесь.

Игорю стало стыдно за проявленную слабость, а Захаров уже другим тоном продолжал:

– Сейчас встретитесь со своим начальником. Если не будет никаких срочных поручений, отдохните с дороги. Вам выделили лучшую комнату в общежитии офицеров-инструкторов. Ближайший дом к курсантской казарме, рядом с полигоном. Другие инструкторы пока не набраны, так что будете жить один во всем доме. Место замечательное. Рядом тайга, а из окон прекрасный вид на озеро.

Игорю давно хотелось вблизи посмотреть на озеро, которое он толком и не видел.

– А как это озеро называется?

Захаров неожиданно помрачнел.

– Мертвое.

– Мертвое?

– Мертвое! – с вызовом повторил Захаров. – Название историческое, нанесено на все штабные карты. Да мало ли озер с таким названием? Вон на границе Израиля и Иордании есть Мертвое море. Так что теперь, из-за этого и к воде не подходить?

– Да нет, я не в том смысле… – забормотал Игорь. Он и сам не мог понять, отчего его вдруг так удивило прозвучавшее название. Ну, Мертвое озеро, и что такого? Может быть, причиной тому рассказанная Захаровым история о гибели военного вертолета.

Тем временем Владимир Борисович справился со внезапно охватившей его вспышкой раздражения.

– Хорошо, Игорь. Думаю, мы поняли друг друга. Не забывайте наш разговор. Желаю вам удачи на новом месте и скорейшего продвижения по службе. Кстати, – он хитро прищурился, – старший инструктор – майорская должность. Так что служите честно, и очередное звание не заставит себя ждать.

– Спасибо, Владимир Борисович. Я не подведу. – Тронутый словами Захарова, Игорь от души пожал замполиту руку.

Он уже направлялся к двери, когда Захаров остановил его:

– С вами еще хотел побеседовать майор Трутнев, оперуполномоченный военной контрразведки. Он вас вызовет, если сочтет нужным.

В последней фразе замполита Игорь уловил какую-то недосказанность, но так и не понял, в чем она состояла.

9

Вернувшись к себе в кабинет, Щербак в сердцах хлопнул дверью. Это же надо! Мальчишку, щенка, прочат на его место! Хорошо, что Добровольский не пошел на поводу у этих штабных крыс и назначил Мамаева старшим инструктором, а не замначем по боевой, как того требовала Москва. Щербак вздохнул и тяжело опустился на скрипнувший под ним деревянный стул. На душе было хреново… Сейчас не пошел, а потом? Если в штабе будут продвигать щенка, никуда Добровольский не денется. Кому охота обострять отношения с командованием? Назначит мальчишку и замначем, и выше. А капитану второго ранга Щербаку, выходит, под зад коленом?! Выслуга есть, вот тебе пенсия в зубы, и проваливай… Думать об этом не хотелось. Щербак встал, открыл стоящий в углу сейф и достал с нижней полки армейскую фляжку, где хранил получаемый по норме медицинский спирт. Дома, в чулане служебной квартиры, у него стояла пятилитровая канистра спирта, откуда он регулярно пополнял хранящийся на рабочем месте «аварийный запас». Отвинтив винтовую пробку, Щербак сделал прямо из горлышка три больших глотка, довольно крякнул и вернул фляжку на место. Его лицо еще больше раскраснелось, зато настроение сразу улучшилось.

– Хрен вам, – тихо произнес он, глядя в темное нутро своего сейфа.

Если сопляк сорвет подготовку водолазов или, не дай бог, с кем-то из его курсантов приключится ЧП, между прочим, не такой уж редкий случай среди водолазов-подрывников, то щенок вылетит с базы, как пробка из бутылки, будь он хоть трижды, хоть десять раз орденоносец.

В дверь коротко постучали. Кого еще черт принес?! Щербак поспешно прикрыл дверцу сейфа и обернулся.

– Войдите.

На пороге стоял Мамаев. Легок на помине.

– Разрешите, товарищ капитан второго ранга?

– Чего надо? – Щербак хмуро уставился на подчиненного, но быстро сообразил, что сморозил глупость. – Ах да, учебный план.

Он снова открыл сейф и достал из-под фляжки обтянутую кожзаменителем картонную папку.

– На, ознакомься.

Пока мальчишка читал, Щербак изучающе смотрел на него.

– Вот здесь одна из тем: установка мин на разной глубине. В том числе донных, – перевернув очередную страницу, спросил Мамаев. – А рельеф дна позволяет?

Щербак хмыкнул.

– Вот и проверишь. А ты что же думал, будешь командовать да отдавать приказы и ждать от курсантов их выполнения? Нет, брат. Ты сам, на своем примере, покажи, где, что и как. Когда я служил инструктором– водолазом на Балтике, мы именно так и поступали.

Мамаев глянул ему в глаза. Нехорошо глянул: дерзко, без всякого почтения к начальнику.

– Я знаю боевой устав и служебные инструкции, товарищ капитан второго ранга! И намерен четко им следовать. Прежде чем что-либо требовать от курсантов, я отработаю с каждым из них все учебные вопросы. Все до единого. Даже не сомневайтесь.

«Ишь, сколько гонора. И глядит волком. Ничего, на словах мы все как на роялях. А вот каков ты в деле, мы еще посмотрим. И сделаем выводы».

Изучив учебный план и выписав что-то к себе в тетрадочку, Мамаев ушел. Когда за ним закрылась дверь, Щербак снова потянулся к лежащей в сейфе заветной фляжке. У него опять испортилось настроение.

А Игорь вернул в секретную часть полученную перед визитом к Щербаку рабочую тетрадь, которую, за неимением личного сейфа, полагалось сдавать, и отправился на поиски своего нового жилища.

От штаба вдоль берега озера вела утоптанная дорожка, которая упиралась в ворота еще одного КПП. За воротами виднелась штурмовая полоса, отрытые в земле дзоты и хорошо знакомые Игорю по прошлому месту службы бетонные бункеры. Очевидно, это был береговой полигон. Игорь лишь мельком взглянул на полигон – его манило озеро, простирающееся до гряды скалистых сопок на горизонте. Спокойная вода отливала серебром в лучах заходящего солнца. Но, прежде чем отправляться к озеру, нужно было хотя бы забросить в комнату вещи.

Между жилым сектором военного городка и полигоном была выстроена курсантская казарма – одноэтажный щитовой барак с двумя входами. Ближайший к ней жилой дом предназначался для инструкторов. Игорь вошел внутрь. Узкий коридор, заканчивающийся общим туалетом, душевой и умывальником, и четыре двери, ведущие из коридора в жилые комнаты. На одну из них кто-то уже повесил табличку с его фамилией. Что ж, предусмотрительно. Игорь распахнул дверь, но, прежде чем войти внутрь, остановился на пороге, осматривая свое новое жилье. Комната была небольшая, но уютная и обставленная всем необходимым. Возле двери платяной шкаф, достаточно просторный, чтобы повесить и форму, и гражданскую одежду, дальше кровать, заправленная солдатским одеялом, с тумбочкой в изголовье, над кроватью книжная полка, два стола: письменный и журнальный, и столько же стульев. Вся мебель казенная, но добротная, и самое главное – новая. Что особенно понравилось Игорю, так это стоящий на письменном столе полевой телефон. На балхашской базе телефон имелся только на посту у дежурного по общежитию. К тому же неженатые офицеры жили в комнатах по двое, так что жилого пространства здесь было больше. Он поставил сумки и рюкзак на пол, прошелся по комнате до окна и обратно – пол не скрипел, потом заглянул в шкаф. На одной из полок для одежды стоял керосиновый фонарь «летучая мышь». Понятно, в жилом городке перебои с электричеством. Ну, это не самое страшное. Игорь закрыл дверцы шкафа, на несколько секунд задумался, не переодеться ли в повседневную форму или в гражданку, но решил не терять времени и отправился на берег в парадной форме.

Идти пришлось по песку, и Игорю стало жаль начищенные до зеркального блеска парадные туфли, которые уже через несколько шагов запылились. Он снял их, закатал брюки и дальше пошел босиком. На берегу никого не было, так что можно было не опасаться, что кто-нибудь заметит столь грубое нарушение формы одежды. Дойдя до линии мокрого песка, Игорь остановился. Вблизи вода уже не казалась серебристой. Ее цвет скорее напоминал блеск оружейной стали. Или это произошло из-за того, что за то время, пока он осматривал свою комнату, солнце опустилось чуть ниже.

Теперь он мог как следует рассмотреть озеро. Оно оказалось вовсе не таким большим, как он сначала вообразил. Озеро напоминало правильный эллипс, вытянувшийся с севера на юг. Ни заливов, ни тянущихся вдоль берега песчаных кос. В длину километров шесть, может быть, чуть больше, и около четырех в ширину. Северные берега представляли собой скалистые сопки. У Игоря сложилось впечатление, что их обрывистые каменистые склоны уходят прямо под воду. Склон ближайшей сопки пересекала глубокая впадина, протянувшаяся от плоской, будто срезанной ножом вершины до самого берега. Причем если вершины других сопок густо поросли лесом, то на этой, как и на рассеченном впадиной склоне, Игорь не заметил ни одного деревца. Зато на других берегах шумела настоящая тайга. Правда, левее военного городка и дальше, на западном берегу, стена леса не была сплошной. Где-то там должно находиться устье судоходной реки, по которой пришли на озеро водолазный бот и два быстроходных катера, пришвартованные к недавно отстроенной пристани, а также баржа с низкой осадкой, стоящая на якоре в пятидесяти метрах от берега.

Поставив туфли на землю, Игорь подошел к воде. На мокром песке остались четкие отпечатки босых ног. Совершенно прозрачная у берега вода постепенно темнела, указывая на то, что уже через несколько метров дно круто уходит вниз. Идеальный рельеф для боевого пловца, так как позволяет водолазу незаметно подобраться к самому берегу. Вот только на боевых операциях такие подарки встречаются крайне редко. Надо будет найти участок с пологим дном и отработать высадку на берег там. Игорь зачерпнул в горсть воды, поднес к лицу, понюхал, потом отхлебнул глоток. Приятный вкус, и, главное, нет того запаха тины, который присутствует практически во всех реках и озерах с пресной водой, за исключением разве что горных источников. И почему озеро назвали Мертвым?

Подобрав с песка туфли, Игорь зашагал обратно, но еще не успел выйти на дорожку, как что-то лохматое ткнулось ему под колено. Игорь обернулся и увидел возле своих ног пушистую лайку с весело закрученным бубликом хвостом. Собака не рычала, не виляла хвостом и вообще не выражала никаких эмоций, а сосредоточенно обнюхивала ему штанину. Он хотел погладить ее по загривку, но стоило протянуть руку, как лайка пружинисто отпрыгнула и приоткрыла пасть, обнажив острые зубы. Не оскалила, а только продемонстрировала, дав понять чужаку, что не потерпит фамильярности.

– Фу, Тунгус! Ко мне! – раздался издалека повелительный окрик.

И кобель, теперь Игорь убедился, что это был именно кобель, неохотно затрусил к своему хозяину. Хозяином пса оказался невысокий мужчина в брезентовой штормовке и таких же брезентовых штанах от армейской полевой формы, заправленных в яловые сапоги, с охотничьей двустволкой за спиной, шагавший по дорожке со стороны КПП. Никаких домов, кроме курсантской казармы и общежития инструкторов, поблизости не было, из чего Игорь заключил, что охотник направляется к нему.

– Так вот, значит, ты какой, старший лейтенант Мамаев, – усмехнулся мужчина, остановившись напротив Игоря. – Ну, здорово. А я уполномоченный военной контрразведки майор Трутнев.

Игорь удивился – Трутнев был примерно одного возраста со Щербаком или Добровольским, ему давно следовало быть как минимум подполковником, – но вида не подал. Контрразведчик тоже сделал вид, что не заметил его босых ног. А может быть, ему действительно не было до этого никакого дела.

– Значит, не успел приехать – и сразу к озеру. Смотреть, так сказать, рабочее место. Похвально, – продолжал Трутнев. Причем было непонятно: иронизирует он или говорит серьезно. – Ну и как настроение после увиденного?

Игорь пожал плечами.

– Нормальное. – И, чтобы как-то поддержать разговор, спросил: – А вы на охоту ходили?

Контрразведчик пренебрежительно махнул рукой.

– Да какая у нас охота? Видишь, пустой вернулся. Мы с Тунгусом, – он указал на своего пса, который крутился у ног хозяина, – как сюда перебрались, так еще ни разу дичи не видели.

При этих словах пес остановился и задрал свою острую морду, словно хотел сказать: верно говоришь, хозяин. В его черных глазах было столько грусти и разочарования, что Игорю даже стало жалко собаку.

– Неужели здесь такая плохая охота? Или это вам так не везет? – поинтересовался Игорь и тут же пожалел о своем вопросе. Вдруг контрразведчик обидится?

Трутнев действительно обиделся, но не на слова Игоря.

– Нет здесь ни охоты, ни рыбалки, – зло произнес он. – Хотя поначалу все думали как раз наоборот. Еще бы! Места глухие, заповедные. Сначала солдаты-строители, которые жилой городок строили, пытались в озере бреднем рыбу ловить. Ничего! Даже мелочи никакой не поймали. Удочки смастерили, тот же результат. Тогда уже наши офицеры взяли пару «лимонок», рыбки-то хочется, отошли подальше от части – и в воду. Рвануло знатно, сами потом рассказывали, но ни одна рыбина так и не всплыла. Ну, наши горе-рыбаки ладно, могли просто место неправильно выбрать. Мы с Тунгусом целый день по берегу ходили, хоть бы какую зверюшку встретили. Не то что соболь или лисица, мышь не попалась! Тунгус уж на что охотничий пес, а ни одного звериного следа не взял. Вот под Красноярском, где я раньше служил, – Тунгус у меня еще оттуда, он день побегает по тайге – и сыт. Я его летом даже не кормил, не вру. А здесь голодным прибегает. Я его теперь в лес не на охоту, а на прогулку вожу, чтобы только навык свой охотничий не терял. Ружье заряжу и пару патронов в карман суну на случай, если вдруг какая-нибудь косуля или кабан из глухой тайги на берег забредут. Да только никто не забредает. Прав Яшка, хреновое здесь место.

– Кто? – переспросил Игорь.

– Яшка. Шаман местный. Колдун по-нашему. Старый, лет восемьдесят, а может, и больше. У них, бурятов, не поймешь, – пояснил Трутнев. – Его по-своему, конечно, не так зовут, да только не выговоришь. Вот и прозвали Яшкой. Мне про него впервые мужики из Озерского рассказали. Он сам где-то в тайге живет, но иногда к ним в поселок наведывается: за солью, за патронами или еще за чем. Денег не признает, а может, вообще не знает, что это такое. Расплачивается амулетами, бусами костяными или шкурками. Говорят, у него даже лодка из шкур звериных сделана, вроде индейского каноэ. Натуральный шаман. А не так давно, ты представляешь, к нам в часть заявился! Пришел на КПП и пугать начал.

– Пугать? – удивился Игорь.

– Ну, да. – Трутнев скривился. – А он по-русски всего пару слов знает. Вот и талдычит: плохо, плохо, уйди, уйди. Ругается по-своему и руками куда-то в лес машет. Раз такое дело, дежурный по КПП вызвал меня. Взял я пузырь, Тунгуса прихватил – и к нему. Надо же понять, чего он хочет. Он, как собаку увидел, отмяк. Подобрел даже и ругаться перестал. Отошли мы с ним от КПП подальше, не в кабинет же его вести, дерево нашли упавшее, присели. Он как-то ловко костерок соорудил. Я бутылку достал. Он, ничего что шаман, отказываться не стал, выпил. Стал я его осторожно расспрашивать, в чем дело. Вот тогда и услышал все эти байки про озеро. Если, конечно, понял старика правильно. – Трутнев изменился в лице и озадаченно потер лоб.

– Какие байки?! – чуть не выкрикнул Игорь.

– Про то, что это озеро – гиблое место. Дух здесь злой обитает или еще кто. И про то, что этот Яшка вроде как поставлен его охранять.

– Охранять озеро?! От кого и зачем?

– От нас, от людей. А вот зачем? – Трутнев пожал плечами. – По-русски этот шаман изъясняется через пень-колоду, так что я мало понял из его болтовни. Только то, что нам всем нужно поскорее убираться отсюда. Иначе, мол, быть беде… Сказки, конечно, легенды таежные. Хотя, с другой стороны, как посмотреть. Зверя-то в окрестностях нет. И птиц на озере я тоже не замечал.

– И чем ваш разговор закончился? – осторожно спросил Игорь.

– А ничем. Я как мог этому шаману объяснил, что мы люди военные, злых духов не боимся и никуда отсюда не уйдем. Думал, он опять начнет ругаться. А он так грустно посмотрел на меня, потом на Тунгуса, ничего не сказал и ушел. Больше я его не видел.

Игорь стоял пораженный словами контрразведчика, совершенно не зная, что ему ответить. К счастью, отвечать не пришлось.

– Ладно, парень ты, вижу, отчаянный. – Трутнев указал на награды Игоря. – Не зря, видно, вас морскими дьяволами называют. Так что не бери в голову, прорвемся. А будут проблемы, заходи по-свойски, чем смогу – помогу. – Он свистнул, позвав за собой Тунгуса, и вместе с собакой зашагал к жилому городку.

Игорь вспомнил свой недавний разговор с замполитом. Уже второй человек за сегодняшний день предлагает ему свою помощь. И тоже, надо думать, небескорыстно. Интересно, что потребует контрразведчик за свое содействие.