Не гонитесь за любовью – пусть любовь сама вас найдет. Лучший способ привлечь потенциального партнера – разместить на «Крейгслист»[7] объявление следующего содержания: «Смазка есть, на переезд согласен».
Я знаю точно, в какой момент влюбился в Джессику Джеймс, и помню это настолько отчетливо, будто все случилось вчера.
Хотя я не видел ее несколько лет, время и расстояние ничуть не притупили яркость воспоминаний. Неизменность моего отношения к Джессике контрастировала с ее нынешним присутствием в Грин-Вэллей: она будто ускользала от меня.
Мне было шестнадцать, ей – четырнадцать. Я столкнул ее с мостика в реку за нашим домом. Вместо визга и дурацких девчачьих упреков она, падая, схватила меня за ногу и сдернула в воду за собой.
Я был в плавках-шортиках, она – в нарядном платье для воскресной школы. Пока мы дрались под водой, Джессика стащила с меня плавки и была такова. Учитывая, что она занималась плаваньем с первого класса, в воде она меня превосходила даже одетая в платье.
Она выбралась на берег. Мокрые светлые пряди облепили лицо и спину. Белая ткань платья липла к телу, открывая всю ее юную аппетитную фигурку, и Джессика его сняла. Она всегда была красавицей, но вечно ходила в компании других девчонок. Злой как черт, я побежал за ней, нимало не заботясь о своей наготе.
Я догнал Джессику достаточно быстро – бегал-то я лучше нее – и повалил на землю. Я завел ее руки над головой и разжал ей кулаки. В них ничего не оказалось.
– Где мои шорты? – яростно прошипел я.
Ее тело задрожало под моим: Джессика смеялась. Она так хохотала, что начала задыхаться, и я, помнится, подумал, что она красивая.
Она проговорила:
– Я их на дерево забросила!
Я смотрел, как она помирает со смеху, и невольно улыбнулся сам.
– На дерево? – переспросил я, оценив смекалку.
– Ага, – отозвалась она с широкой улыбкой. – Ты вот ограничиваешься простыми подлянками. А подлянки надо подстраивать изобретательно!
В тот миг это и произошло.
Пока я рос, я видел ее почти каждый день, но не замечал, что она девочка, – я вообще не замечал существования девчонок, пока мне не исполнилось тринадцать. Но было уже поздно – Джессика меня невзлюбила, зато таяла от моего братца. А он ее не замечал. Ну, по крайней мере он не смотрел на нее так, как я.
Да, мы с ней ссорились с самого детства, но ведь так дети ведут себя с безбашенными сверстниками. Я всегда ее выделял, но по-настоящему запал в тот день, когда она зашвырнула мои трусы на дерево.
Сейчас я сидел в двухстах футах от Бандитского озера, глядя на костер, который мы с Бо разожгли несколько часов назад, и откровенно жалел себя. Встав, я тряхнул головой, немного приведя в порядок мысли, и поглядел на свою пустую чашку.
Обычно я брал Plymouth Road Runner, чтобы привести в порядок мысли. Если я не лечу по дороге, значит, плетусь пешком, а эта машина создана для скорости. Но у меня не было возможности испытать удачу на горном серпантине, потому что от состояния наклюканности меня отделяла пара порций бурбона.
Я доливал себе, когда меня напугало появление Клетуса на границе круга света от костра: брательник казался висящей в воздухе головой – тело оставалось в тени. Я увидел его первым и чуть не обделался от испуга. Судорожно втянув воздух, я взвился в воздух фута на три, пролив бурбон.
– Клетус, черт тебя побери! – Я закрыл глаза, стараясь успокоиться.
Тут закричала одна из девушек, затем другая, и вскоре вопили уже все. Я засопел, потому что это раздражало.
Что взять с баб, подумал я. Впрочем, это было слишком грубо – маме бы такое не понравилось… Под левым нижним ребром что-то больно заныло. Ее смерть еще была свежей раной, и я не мог думать об этом без боли.
Я открыл глаза, скрипнул зубами и принялся успокаивать визжащих:
– Это Клетус, мой брат. Тина, слушай меня. Тина, это Клетус.
Тина продолжала вопить, пока я не зажал ей рот ладонью. Круглыми от ужаса карими глазами она пялилась на моего старшего брата. Когда я убедился, что она больше не заорет, я убрал руку.
– Клетус? – повторила она, как попугай, и нахмурилась. Ее лицо обрамлял черно-желтый парик, а груди норовили выпасть из выреза костюма сексуальной пчелы, пока Тина старалась отдышаться.
– Да, Клетус, Клетус.
Я взглянул на брата. Он отнюдь не способствовал разрядке ситуации, остановившись в темноте, а физиономию сунув к свету костра. Глаза у него были неестественно вытаращены. Я сжал челюсти, чтобы не рассмеяться: Клетус, видимо, был в своей черной водолазке, потому что реально выглядел, как голова без тела.
Другие парни тоже повскакали, но уже пришли в себя от испуга и подошли поздороваться с Клетусом.
Всего у нас собралось около двадцати пяти человек, почти поровну парней и девушек. Праздничный костер был идеей Бо, и он же обещал не приглашать много народу. Двадцать пять – настоящая толпа. В моем настроении я предпочел бы пятерых-шестерых… или вообще никого…
Тина обняла меня, прижалась и захихикала мне в грудь. Она выпила уже две лишние стопки и бесила меня до безумия.
– Дуэйн, милый, обними меня, а то я испугалась!
Я обнял ее за плечи – в основном чтобы не грохнулась в костер (тогда прости-прощай, хороший вечер) – и повел к одеялу. Мое намерение отлепить от себя Тину встретилось с непредвиденными сложностями: она будто отрастила себе две лишние руки. Едва я отклеивал от себя одну, за меня хватались другие. Я не сразу осознал, что Тина забралась на меня с ногами.
Мы с Тиной встречались (периодически) уже пять лет. Я распрощался с ней раз и навсегда четыре месяца назад и с тех пор с ней не пересекался.
– Хватит, Тина. – Я отстранился, проклиная про себя Бо за то, что тот вообще ее пригласил.
Если подумать, то пять лет с Тиной – это на четыре года и одиннадцать месяцев дольше, чем нужно. Она никогда не была моей девушкой, но ей нравилось всем рассказывать, что это так. Конечно, она ничего, даже красивая. Ее отличала бездумная непосредственность, которая забавляет первые минут десять, фигура экзотической танцовщицы (Тина работает стриптизершей) и неистощимый энтузиазм в смысле потрахаться.
Но больше между нами ничего и не было – только, культурно выражаясь, секс.
А пять лет секса с ней – более чем достаточно.
Внешностью Тину бог не обидел, но вот умом обделил. Она неглупая, но совершенно дремучая. Я ни о чем не мог с ней поговорить, потому что она ничего не знала, кроме городских слухов, байкерских сплетен, фигур на шесте и как раздвигать ноги.
Черт побери, я готов был пристрелить эту лошадь еще четыре года назад, но Тина стала дурной привычкой. Ее не надо было уговаривать, она была мягкой в нужных местах и упертой по характеру. И мне никак не удавалось ее спровадить.
До прошлого июля.
Когда я узнал от Джексона Джеймса, что его сестра возвращается в Грин-Вэллей.
Твердой рукой мне наконец удалось отцепить от себя когти Тины, усадив ее на одеяло.
– Сиди тут, – велел я и обошел освещенный костром круг, чтобы поздороваться с братом, бросив по пути бумажный стаканчик в пламя.
Карабканье Тины помогло протрезветь. Я слышал, как она меня зовет, но не обернулся. Я хотел остановиться за две порции до нормы, тем более что я был малость выбит из колеи недавними событиями.
– Это я, твой брат Клетус, – зачем-то сказал тот по своему обыкновению и поставил у ног брезентовую сумку.
Губы у меня против воли растянулись в улыбке. Клетус действительно был в черной водолазке и таких же штанах.
– С нами посидишь?
– Нет, я вам тут привез то, что Бо заказывал.
Я пригляделся к Клетусу. По-моему, он замерз.
– Не хочешь погреться у костра, а потом уже поехать?
– Ну, разве что недолго.
– А где твоя куртка?
– Куртку я отдал леди, нуждавшейся в помощи. Она сейчас подойдет.
Я не успел расспросить подробнее – Клетус кивнул на собравшихся:
– А кто все эти люди?
– В основном приятели Бо. – Я оглядел незнакомые лица. – Ты же его знаешь, у него друзей больше, чем листьев на дереве. Одни из Мерривилля, другие из Кейдс-Ков.
В этот момент глаза Клетуса явно нашли Тину, потому что выражение в них появилось самое злое.
– А что она здесь делает? Ты снова с ней, что ли?
– Нет, – честно ответил я, невольно содрогнувшись. – Ни за что.
Он кивнул, бросив с не свойственной ему неприязнью:
– Вот и хорошо, потому что она чокнутая стерва.
У меня не было и трех секунд осмыслить или хотя бы удивиться словам Клетуса, потому что к костру вышел Бо, и внимание всех обратилось на него и девушку, которую он обнимал за плечи.
Если слова Клетуса меня удивили, то от вида Джессики Джеймс под мышкой у моего близнеца я едва не сел на задницу.
Время остановилось. Я не мог вздохнуть. Перед глазами все заволокло красной пеленой, в горле и груди жгло. Мне остро захотелось кому-нибудь врезать или что-нибудь разбить.
– Что за хрень… – вырвалось у меня и отозвалось нешуточной болью во мне. К счастью, меня услышал только Клетус.
– А, да, критическая неисправность, – кивнул он на Джессику, будто бы представляя ее присутствующим. – Я подвожу мисс Джеймс до дома.
Я развернулся к Клетусу и рявкнул:
– Как понять – ты ее до дома подвозишь?!
Клетус прищурился и, не скрываясь, принялся меня рассматривать. Терпеть этого не могу. Клетус всех насквозь видит. Я отвел глаза, но тут же пожалел об этом: на меня в упор смотрела Джессика. Воспоминания о ее обнаженных грудях и пламенных взглядах, о том, как она сама поднесла мою руку к своим кружевным труселям, ожили перед моим мысленным взором.
Я сглотнул, чтобы не застонать, и порадовался, что успел переодеться в джинсы, потому что, черт бы все побрал, у меня моментально встал. И снова в животе все свело, и дыхание перехватило. Я старался не поддаваться, но меня просто затягивало. Ее рот, глаза, тело – моя наживка. Джессика не просто красивая, она как магнит.
Я не хотел, чтобы в городском клубе дело зашло слишком далеко; у меня не было такого намерения. Я хотел сорвать поцелуй – всего лишь один поцелуй; обманом увести ее за кулисы было спонтанным решением. Вообще для меня спонтанность – вещь запредельная. Я предпочитаю знать, чего ожидать. Я люблю определенность и тщательное планирование.
Но я хотел еще раз почувствовать прикосновение ее губ. Наши неистовые поцелуи свели меня с ума. Я не гнал это воспоминание, потому что с Джессикой я всегда мечтал о большем, чем просто секс.
Пока она думала, что я Бо, ее большие карие глаза были доверчивыми и обожающими. На меня она так никогда не смотрела. От этого взгляда невозможно было оторваться. Я хотел, чтобы Джессика снова смотрела на меня вот так, но мои и без того призрачные шансы сошли на нет. Надо было проявить терпение, а теперь придется расплачиваться. Я несколько месяцев репетировал речь, дожидаясь подходящего момента, и все продул ради одного поцелуя, хотя надо признать – оно того стоило.
Кожа у нее мягкая, как лепесток или шелк. Память о прикосновениях, вкусе и объятьях с Джессикой вместе с ее пылким ответом на мои ухаживания была еще свежа – как и лишающая дыхания боль ее отказа.
Я не винил ее в том, что она меня ненавидит. Совсем не винил. Сегодняшняя встреча, наверное, останется единственной, когда Джессика проявила ко мне что-то похожее на симпатию. Оглядываясь назад, я готов признать, что она никогда не замечала Дуэйна Уинстона.
И я не жалел, что обманул ее.
Я сжал кулаки и усилием воли прекратил думать о ней, но все равно не мог оторвать взгляд от ее губ. Рот у нее был немного асимметричный – один уголок выше другого, но это маленькое несовершенство лишь добавляло ей очарования. Джессика словно думала о какой-то тайной шутке и сдерживала смех.
Мой взгляд самовольно опустился на ее шею, и я с трудом отвел взгляд. Если я посмотрю хоть немного ниже, я снова начну представлять Джессику голой, а этой пытки мне не надо. Поэтому я снова посмотрю ей в глаза.
Она уже не смотрела на меня доверчиво. Я не мог понять выражение ее лица, не сулившее, по-моему, ничего хорошего.
Я уставился на нее оловянными глазами, не желая, чтобы Джессика догадалась, что она со мной сделала. Я запутался в ее паутине, а Джессика, к моей досаде, об этом даже не догадывалась. А если и догадывалась, то ей было наплевать.
От этих мыслей на душе стало горько, и я пожалел, что выбросил свой стаканчик.
– Так, ребята, большинство из вас ее хорошо знает, а для тех, кто не в курсе, – это Джессика Джеймс, – объявил Бо, обаятельный, как всегда.
Он взглянул на Джессику сверху вниз, и она оторвалась от меня, чтобы поглядеть на моего брата. Бо улыбнулся. Джессика ответила улыбкой, но как-то робко. У меня возникло такое чувство, будто я наглотался камней.
– Джессика, а это… ребята.
Все приветственно помахали. Некоторые поднялись и подошли поздороваться. Тина тоже вскочила, и я смутно припомнил, что они родственницы – двоюродные сестры, что ли.
Но я мог только стоять столбом и смотреть. Я будто прирос к месту и даже пустил корни. Я не мог отвести от нее взгляд. На Джессике была мужская куртка – я предположил, что Клетуса, – но длинные стройные ноги были обнажены до самых бедер, она была босая.
– А мы, пожалуй, останемся ненадолго, – заявил вдруг Клетус.
– Прекрасно, – отозвался я, удивившись, что у меня вырвалось какое-то рычание.
– Отлично.
– Ну и ладно.
– Превосходно. – Клетус потер ладони, внешне само спокойствие и даже скука. Но я знал брата достаточно хорошо, чтобы понять, что к чему. Раз он потирает ладошки, значит, едва не скачет от радости. Мои подозрения подтвердились, когда Клетус добавил: – А давайте все сыграем в игру!
Желание кому-нибудь врезать у меня еще не прошло, а Клетус, между прочим, стоял ближе всех.
– Слушай, Бо, – не обращая внимания на мой тяжелый взгляд, Клетус шагнул вперед: – Дуэйн у нас большой поклонник игры «Правда или действие»!
Я поморщился, скрипнув зубами. Некоторые из гостей с энтузиазмом поддержали это идиотское предложение. Джессике вручили бумажный стаканчик, а сидевшие у костра сгрудились плотнее и принялись наперебой делиться откровениями, как непрошеными советами.
Я отошел в сторону и сел, подтянув колени к груди. Я невольно следил за Бо с Джессикой. Всякий раз, когда она ему улыбалась, на мои раны будто сыпали соль – или мне в нос тыкали горячей кочергой.
Они сидели рядом, Бо обнимал ее за плечи, и они с Джессикой над чем-то смеялись. Я готов был выцарапать себе глаза.
Когда я решил, что с меня хватит и пора погонять по шоссе, Тина повернулась ко мне и промурчала:
– Дуэйн, милый, правда или действие?
Она метнула на меня соблазнительный взгляд и игриво сунула в рот указательный палец. Мне было фиолетово.
Я пожал плечами:
– Я не играю.
– Как это, ты же сам предложил, – надулась Тина и оглядела собравшихся в поисках поддержки.
Я невольно поморщился и услышал собственный голос:
– Прекрасно. Действие.
Большинство игроков выбирали правду, но я всегда предпочитал действие.
Мне с детства недоставало здорового страха перед опасностью. Я прыгал с тарзанки, участвовал в гонках за лидерство, прыгал с парашютом, однако ничто не подстегнуло во мне усиленную выработку адреналина. Чем рискованнее ситуация, тем хладнокровнее я становился. Я не представлял, что может меня испугать, да и смутить меня довольно непросто.
Однако перспектива говорить правду о себе перед Джессикой меня ужаснула.
Тина взвизгнула, как поросенок, и захлопала в ладоши.
– Класс! Я так и знала, что ты выберешь действие! Приказываю тебе подойти и поцеловать меня.
Кто-то – не иначе, идиот – подал голос:
– А можно я за него?
Я чуть не подавился от отвращения и снова взглянул на Джессику – не знаю почему. Какая-то часть меня – видимо, самая безбашенная, которой нравилось чувствовать себя дерьмом, – хотела увидеть ее реакцию или отсутствие таковой.
К моему удивлению, Джессика смотрела не на Бо, а на Тину, причем смотрела так, будто готова была закопать ее живьем. Испепеляющий взгляд в сочетании с ледяным холодом застали меня врасплох. Целовать Тину показалось не так противно.
– Хорошо, – в тон ей протянул я.
Джессика тут же поглядела на меня. Она не успела овладеть собой, и глаза ее были несчастными и шокированными. А еще, если не ошибаюсь, я разглядел в них ревность. Приободрившись от вероятности, что Джесс не все равно, кого я целую, я встал и прошел через толпу, опустившись на колени перед Тиной.
Надо было что-то решать.
Я мог чмокнуть ее в щеку, и игра бы продолжалась.
Или же можно было поцеловать Тину так, как я хотел целовать Джесс. Воспользоваться ситуацией и вытолкнуть Джессику за пределы ее зоны комфорта, спровоцировав какую-то реакцию. Чтобы у меня появилась надежда.
Приняв решение, я схватил Тину за шею и поцеловал так, что она задохнулась.
Делать вид, что Тина Паттерсон – это Джессика Джеймс, все равно что убедить себя, что тофу – это стейк. Несмотря на несхожесть в качестве, текстуре и вкусе, я не спасовал перед трудностями, но ненароком наткнулся на такую накопившуюся сексуальную неудовлетворенность, что пришлось придержать руки Тины, потянувшиеся к моему члену.
Гости сперва подбадривали меня и подзуживали, но вскоре затихли, и я расслышал, как кто-то из девушек прошептал:
– Ого, вот этот парень умеет целоваться!
А другая добавила:
– Напомни мне мою очередь потратить на Дуэйна!
Закончив поцелуй, я поднял глаза на Джесс, и то, что я увидел, снова обожгло меня как огнем (на этот раз в хорошем смысле).
Она мерила меня убийственным взглядом и сидела вся красная. Обычная чарующая усмешка сменилась нешуточной хмуростью. А еще в ее глазах читалась страсть.
Я утер рот и встал, не опуская взгляд. Обалдевшая Тина осталась сидеть на одеяле.
– Твоя очередь, Дуэйн, – нарушил тишину Клетус. В его голосе слышалось веселье – ну, насколько Клетус вообще способен веселиться. – Выбирай любого, кого хочешь!
Я кивнул, не отрывая взгляда от Джессики, и скрипнул зубами, собирая волю в кулак. Мозг закончил самонаведение на цель. Задача требовала отваги и была сопряжена с риском публичного отказа.
– Джессика.
Ее имя вылетело у меня слишком громко.
Мне отчего-то пришло в голову, что достаточно прошептать ее имя, и она все равно услышит меня, где бы ни находилась.
– Правда или действие? – спросил я.
Джессика прищурилась. Даже под плотной курткой я видел, как поднимается ее грудь от частого дыхания. Чтобы не осталось никаких неясностей, я многозначительно показал взглядом на Бо, надеясь, что Джессика разглядит в этом взгляде скрытую угрозу и не станет признаваться в своих чувствах к нему.
Угрозу эту я бы, разумеется, не выполнил – для этого надо быть законченным идиотом. Если бы Бо о чем-то догадывался, он бы такую девушку не упустил. Плюс это было бы предательством, а я не хотел предавать Джессику. Я хотел ее лелеять.
– Действие, – ответила она так, будто это она меня выбрала, а не я ее.
Не выдав своего облегчения, я позволил себе усмешку:
– Действие? Ну, хорошо, пусть будет так.
Я снова прошел через толпу гостей и встал на колени на одеяло, на этот раз возле Джессики. Она сидела мило взъерошенная, не скрывая своей ярости.
– Приказываю тебе купаться со мной голой в Бандитском озере весь ближайший час.
Карие глаза Джесс полезли из орбит. Собравшиеся принялись бурно обмениваться мнениями. Кто-то заявил:
– Блин, жалко, я до этого не додумался!
– Ну? – поторопил я, пряча нетерпение под маской скуки. – Пойдешь или нет?
– Целый час? – не сдержалась она. – Там же вода ноль градусов, мы окоченеем!
– Ладно, тогда полчаса.
– Полчаса?!
– Последнее предложение – пятнадцать минут. Иначе выбирай правду.
На переносице появилась вертикальная морщинка. Некоторое время Джессика смотрела мне то в один глаз, то в другой, затем подняла голову и ядовито прошипела:
– Прекрасно. Я согласна.
Она встала, расстегнула куртку, бросила ее Клетусу и выбежала из круга света от костра. От удивления я остался сидеть, но Бо пихнул меня в плечо:
– Чего ты ждешь, дубина? Беги за ней!
Я уставился на своего брата – он смотрел на меня с азартом, одобрительно улыбаясь. И я увидел то, чего в упор не замечал раньше: Джессика ему безразлична. Не потому, что она некрасива или неинтересна, – это не так. Она красавица. Она умна и остроумна. Она сногсшибательная. И вообще, она слишком хороша для любого из нас.
Бо не обращал внимания на Джесс, потому что догадывался о моих чувствах. А как иначе, мы же близнецы! Должно быть, он давно все понял.
Мы обменялись понимающими ухмылками, и он снова ткнул меня кулаком:
– Давай, догоняй!
Кивнув, я вскочил, сбросил ботинки, а потом стянул свитер и рубашку и бросил все в кучу. Оставшись в одних джинсах, я подхватил сложенное одеяло и побежал в лес за Джессикой Джеймс.
Я всю жизнь за ней бегал, но на этот раз твердо решил, что не упущу.