Не все, кто бродит, заблудились.
Я въехала на парковку перед городским клубом Грин-Вэллей, насмерть перепугав пятерых престарелых граждан.
Хоть сегодня и Хеллоуин, увеличивать число инфарктов у пожилого населения не входило в мои планы. К несчастью для всех в радиусе сотни футов, мой внедорожник издал жуткий, прямо-таки замогильный протяжный визг – такое с ним случалось на холостых оборотах.
Пятеро старичков подскочили от испуга и негодующе уставились на меня. Гневные взгляды вскоре сменились недоуменными прищурами. Не сразу, но они меня узнали.
В Грин-Вэллей, Теннесси, меня знают все.
Правда, скорее всего, почтенные горожане не ожидали увидеть Джессику Джеймс, двадцатидвухлетнюю дочь шерифа Джеффри Джеймса и сестру помощника шерифа Джексона Джеймса, за рулем стародавнего Ford Super Duty 350 XL. Делу не помогало и то, что на лице у меня сегодня красовалась длинная белая накладная борода.
В свою защиту скажу: этот автомобильный монстр не мой, а мамин. Я сейчас временно безлошадная, а мама недавно прикупила себе машину поновее и побольше, чтобы лепить на бампер стикеры вроде: «Ты сегодня целовал своего шерифа?», «Выпил – не садись за примеры, а то насчитаешь!» или «Ешьте стейки! Запад не салатами завоевывался».
Будучи женой шерифа, матерью полицейского и учительницы математики и вдобавок дочерью владельца коровьей фермы, мама считала, что просто обязана превратить внедорожник в передвижной рекламный щит – прополицейский, проматематический и проговяжий.
Скрывая улыбку за бородой, я терпеливо ждала, пока старички насмотрятся: их взгляды меня не смущали. Они еще с минуту глазели, а потом вся компания, как стая черепах, побрела ко входу городского клуба, то и дело опасливо оборачиваясь.
Я побыстрее приткнула Ford в конце парковки. Унаследовав этого монстра, я начала парковать его с краю, чтобы не прослыть нехорошим человеком, который занимает своей огромной тачкой сразу два места.
Я поправила бороду, перекинув трехфутовый излишек через плечо, подхватила серый плащ с остроконечной шляпой и начала сползать с водительского места, стараясь не грохнуться и не сверкнуть чем не надо. К счастью, к моему костюму прилагался длинный посох, и я орудовала полированной деревянной палкой, чтобы облегчить себе спуск. Последняя составляющая моего наряда стремилась, можно сказать, к нулю – сильно декольтированное мини-платьице, совершенно не стеснявшее движений.
Я уже прошла половину парковки, с удовольствием представляя неодобрительные взгляды отца и брата, и тут меня кто-то окликнул:
– Джессика, подожди!
Обернувшись, я увидела Клэр, свою коллегу и подругу, и помахала ей.
– Я так и думала, что это ты! Увидела посох и плащ. – Приблизившись, она рассмотрела мой костюм: – Правда, ты сделала кое-какие… модификации.
– Да, – гордо кивнула я и улыбнулась, заметив ужас и изумление на ее лице.
Клэр не переоделась после работы и приехала в образе Тряпичной Энни: ярко-рыжие волосы и веснушки у нее свои, оставалось лишь связать длинные локоны в хвостики и натянуть комбинезон и белую панамку.
– Нравится? – Я покрутилась, хвастаясь новым платьицем и босоножками на шпильках.
– Но ты по-прежнему Гэндальф или кто?
– Да, Гэндальф, но сексуальный. – Я многозначительно пошевелила бровями.
Клэр фыркнула, прикрыв рот ладонью в белой перчатке:
– Господи… Совсем чокнулась!
Я шаловливо хихикнула (хихикаю я только тогда, когда замышляю коварство).
– Ну, на работу я так прийти не могла, но мне нравится этот образ. Вспомни дурацкие костюмы, которые женщины традиционно надевают на Хеллоуин: сексуальная медсестра, сексуальная ведьма, даже сексуальная пчела – я своими глазами видела костюм сексуальной пчелы! Я чего-то не понимаю или реально существуют мужчины, которых возбуждают насекомые-опылители?
– В одном я с тобой согласна: на работу в образе секси-Гэндальфа точно приходить нельзя. Ты не только нарушила бы дресс-код, но и вызвала бы у старшеклассников сексуальные фантазии с участием горячей математички. Если бы ты провела занятия в костюме секси-Гэндальфа, ребята перестали бы понимать, какой они там ориентации…
Я засмеялась, тряхнув головой, и подумала о том, какими странными выдались последние три месяца.
Как и я, Клэр уроженка Грин-Вэллей. Как и я, после колледжа она вернулась в родные пенаты. Однако если я приехала на время – пока не выплачу кредит за обучение, то Клэр намеревалась тут остаться навсегда. Она начала преподавать музыку и актерское мастерство, еще когда я заканчивала школу, а теперь мы работаем вместе. У Клэр удивительно красивое лицо, яркие голубые глаза и роскошные рыжие кудри, так что в школе ее до сих пор называют «мечтой Шекспира».
Порыв осеннего ветра напомнил мне об обширной площади открытого тела, и я вздрогнула.
– Пойдем. – Клэр взяла меня под руку. – Давай скорее, пока ты бороду не отморозила.
Я пошла за ней в бывшую школу. Из распахнутых дверей доносилось бренчанье фольклорной музыки.
Была пятница, а значит, все способные передвигаться в радиусе тридцати миль соберутся на джем-сейшен. По случаю Хеллоуина коридоры были украшены картонными скелетами, тыквенными фонариками и черно-рыжим серпантином. Городской клуб в здании бывшей школы возник всего семь лет назад, и регулярные джем-сейшены начались вскоре после этого.
Здесь всегда проходили атмосферные вечера. Первыми уйдут семейные пары с детьми, за ними откланяются пожилые, затем испарится молодежь – скорее всего, поедут на поле Купера, выпивать у праздничного костра. Совершеннолетние горожане без семьи и детей уйдут последними.
Я нерешительно и довольно неуклюже осваивалась в новом для себя кругу взрослых одиночек.
До колледжа я входила в подгруппу любителей выпить у костра на Куперовом поле. Правда, я не оставалась до конца и ни разу не напивалась, зато всегда находила парня для поцелуев.
Теперь же я принадлежала к тем свободным взрослым, которые сами решают, как закончится их вечер. Если хочется чистого, незамутненного веселья, добро пожаловать в кантри-бар «Джини», где есть танцы и дартс. Если интересно с кем-нибудь переспать, милости просим в «Деревянную балку», байкерский бар на окраине. А если надо с кем-то переспать, устроить дебош, а потом еще раз переспать, можно махнуть в бар «Дракон» в нескольких милях от города, где постоянно собираются члены байкерской группировки «Железные призраки».
А если вы, как и я, уже не юная бунтарка, которой подавай парней для поцелуев, и ваша главная цель на вечер – проверить толстенную стопку тетрадей, то вы поедете домой, наденете фланелевую пижамку и включите для фона канал о путешествиях.
Отца я заметила раньше, чем он меня, потому что вокруг него собралась толпа: папа оживленно говорил с кем-то, кого мне не удалось разглядеть. Стоял он прямо на входе, у стола с большой стеклянной миской для пожертвований. Как всегда, папуля явился в форме.
Клэр привстала на мыски и вытянула шею, пытаясь разглядеть, из-за чего сыр-бор.
– Кажется, там выпрашивают конфет или угрожают пакостями, – сообщила она. – Вижу детишек в костюмах, а на столе стоит ведро с карамельками.
Я кивнула и оглядела сначала левый коридор, затем правый. Музыка доносилась только из одной комнаты, зато дети толпами толклись в пяти бывших классах, расхаживая либо с яркой наволочкой, либо с пластиковой оранжевой резной тыквой, чтобы было куда складывать выклянченное.
Я хотела предложить Клэр обойти очередь, а пожертвования внести позже, как вдруг увидела рыжего бородатого мужчину: он выходил из класса, держа за руку маленькую, лет семи, светловолосую девочку в костюме феи Динь-Динь.
От изумления у меня даже дыхание перехватило. Потом по телу разлилось тепло, и я жутко смутилась, чего со мной не бывало уже много лет.
Я жадно разглядывала его с ног до головы. Длинные рукава синего рабочего комбинезона он завязал на талии, чтобы не потерять штаны, от бедер до колен покрытые пятнами жира и грязи. Мускулистый торс обтягивала ослепительно белая футболка, а на ногах красовались черные рабочие ботинки. Густые рыжие волосы были растрепаны, точно он… или кто-то другой… пригладил их пятерней.
Бо Уинстон.
Я сразу поняла, что это Бо, а не его брат-близнец Дуэйн: он улыбался маленькой Динь-Динь. С лица Бо улыбка не сходила, а Дуэйн никогда не улыбался.
А еще мужчина явно помогал своей спутнице-фее. Бо по натуре любезен и общителен, а Дуэйн – мрачный молчаливый сыч.
Наконец, мое тело будто чувствовало разницу: при виде Бо я сразу теряла дар речи и превращалась в жертву гормональных бурь. Дуэйн, внешне вроде бы неотличимый от брата, поднимал мне только давление, а дар речи рядом с ним я теряла разве что от раздражения.
Моя подростковая влюбленность – хотя нет, какая влюбленность, одержимость! – шагала к нам, держа в орбите внимания исключительно маленькую девочку. Бо походил на Джеймса Дина с рыжей бородой, только выше и шире в плечах. Кажется, я забыла, как дышать. Он был такой неземной, ну такой неземной, что я забыла, как ненавижу слово «неземной».
– Джесс. – Клэр подтолкнула меня острым локтем. – Джессика, что случилось?
Другие девчонки сходили с ума по мальчишечьим поп-группам, рок-звездам и красивым знаменитостям, а я сохла по Бо. Это началось, когда он залез на дерево и спас моего кота. Мне было восемь, Бо десять. Он поцеловал меня в щеку и утер слезы. Он взял меня за руку. Он меня обнял.
Бо был героем – он же спас моего кота!
У меня проскочила мысль: может, со мной что-то не то? Вряд ли другие девушки в двадцать с лишним лет впадают в ступор при виде первой любви.
Разве я не должна уже это перерасти?
Мой голос превратился в слабый шепот, а во рту пересохло, когда я наконец ответила Клэр, еле заметно кивнув на пару впереди:
– Бо Уинстон.
Возникла коротенькая пауза – Клэр посмотрела в ту сторону.
– Нет. – Она крепко сжала мою руку. – Это Дуэйн.
Я покачала головой, с усилием отведя глаза от рыжего красавца:
– Это Бо!
Клэр скривила губы и принялась изучать мое выражение лица. Уверена, физиономия у меня сильно порозовела: побочный эффект – такая уж она, кожа с веснушками, да и непроходящая влюбленность в самого милого парня на свете. Мне не было стыдно, но я залилась густой краской. Так происходило с самого детства, стоило мне оказаться в одной комнате с Бо: в животе бабочки и музыка, слышная только мне.
– Говорю тебе, это Дуэйн! У Бо волосы короче.
– Нет, – решительно замотала я головой, стараясь выровнять дыхание и прийти в себя. – Дуэйн тоже меня с ума сводит, но в плохом смысле. Это точно Бо.
С Дуэйном мы не ладили. Тот же самый эпизод, который вызвал и укрепил во мне вечное обожание Бо, зародил и отвращение к Дуэйну. Пока Бо лазил на дерево и спасал кота, Дуэйн кидал камнями в ветку. Когда Бо поцеловал меня в щеку, Дуэйн только вытаращил глаза.
Клэр, с трудом сдерживая смех, проговорила:
– Вот так номер! Значит, ты не шутила, что влюблена в этого парня! Ты ведь со школы этих близнецов не видела, да?
– Нет. На втором курсе колледжа, когда я приезжала на зимние каникулы, я видела Бо в магазине самообслуживания. Он покупал бекон и зеленую фасоль, а я стояла за ним в очереди.
Клэр уже не скрывала улыбку.
– Забавно наблюдать.
– За чем?
– За тобой, балда! Ты же Джессика Джеймс, которая хочет прожить жизнь без серьезных обязательств! Ты спишь и видишь, как бы объехать весь мир, а домой вернулась только кредит отработать и набраться опыта. Но несмотря на все это, ты, оказывается, мечтаешь о драгоценной встрече с Бо Уинстоном в нашем задрипанном универсаме! Могу поспорить, ты помнишь каждую секунду вашей встречи!
Я поглядела на подругу, готовая запротестовать, но не желая лгать. Клэр права – я помню все. Бо повернулся ко мне и спросил, не подам ли я пачку жвачки, до которой ему не дотянуться. Я попыталась пожать плечами, но у меня вышло нечто, напоминающее судорогу. Я потянулась за жвачкой, попутно смахнув на пол коробку мятных пастилок для свежего дыхания.
Бо опустился на колени, чтобы помочь собрать разлетевшиеся коробочки пастилок, и наши руки соприкоснулись. Я чуть не упала в обморок и покраснела, как свекла. И тогда Бо мне улыбнулся. Я снова чуть не упала в обморок. А потом он помог мне подняться, и со мной чуть не случился сердечный приступ.
Он спросил, подавшись ко мне:
– Джесс, ты в порядке?
Его прекрасные голубые глаза глядели с заботой и тревогой.
Я кивнула, не в силах ответить, потому что Бо придерживал меня за локти, а я загляделась на него снизу вверх. Бабочки в животе и музыка, слышная только мне (в тот раз звучало «Вечное пламя» «Бэнглз»[1]), заглушили его голос и слова. Я видела, как губы Бо изогнулись в еле заметной улыбке.
Но тут некстати подошел мой братец Джексон и все испортил, велев Бо заниматься своими делами. Бо пожал плечами – непринужденно, а вовсе не скованно – и повернулся к кассе. Расплатившись за бекон с зеленой фасолью и жвачку, он ушел.
Поверьте, я не отличаюсь болезненной застенчивостью или робостью. Я считаю себя вполне уверенной и уравновешенной особой. У меня есть старший брат, поэтому парни для меня не тайна за семью печатями. Но в присутствии Бо Уинстона на меня всякий раз нападало косноязычие, рядом с ним я мгновенно глупела – одним словом, при виде Бо я превращалась в полное посмешище.
Стоп, это два слова. Я поглупела настолько, что разучилась считать.
– Джесс, кроме шуток, ты в порядке? Ты красная как рак. – Клэр стиснула мне локоть и немного отвлекла от пульсирующих от боли висков.
– Ага, – выдавила я. – Скажи, когда он уйдет.
– Ты что, с ним не поговоришь?
Я неистово замотала головой.
Клэр сморщила нос, поглядела куда-то в сторону – предположительно на приближающуюся массивную фигуру – и снова сжала мой локоть:
– Я тебя такой еще не видела. Это не Джессика Джеймс, которую я знаю.
– Ничего не могу с собой поделать. Если я с ним заговорю, то упаду в обморок.
Клэр цокнула языком.
– Две недели назад, когда мы ездили в Нэшвилл, ты подошла к сексуальному незнакомцу у входа в клуб и поцеловала его!
– Так ты же поспорила со мной на десять долларов! С Бо – это совсем другое. Тот парень со мной флиртовал. А еще я люблю целоваться.
– Стоп, ты что, не хочешь целоваться с Бо?
Я нервно зашептала:
– Конечно, хочу, но только теоретически. Кто твой любимый актер? Если голливудский красавец, который случайно окажется еще и хорошим человеком, привезет тебя к себе домой и оставит свет, пока туда-сюда, что ты будешь делать? Вот конкретно? Нет, давай начистоту, что бы ты сделала?
Клэр долго смотрела на меня, а потом спросила:
– А меня предупредят за несколько месяцев до этого? Чтобы я села на низкоуглеводную диету и начала качать пресс?
– Нет.
– Тогда, если начистоту, я убегу куда глаза глядят.
– Вот видишь! Не знаю, как объяснить… В общем, если он захочет меня поцеловать, я умру от стыда!
– А при чем тут Бо и селебрити?
– Это сложно. Я испытываю схожие – но не точно такие же – чувства к Неустрашимой Ингер, Готфриду Вильгельму Лейбницу и Тине Фей.
– Неустрашимая Ингер? Это не та блогерша, которая путешествует в одиночку и о которой ты мне все уши прожужжала?
– Да-да.
– А кто такой Лейбниц?
– Ну ты даешь… Это, можно сказать, отец матанализа! Он уже умер.
Клэр сжала губы, отчего угол рта опять съехал в сторону: видимо, подруга изо всех сил старалась не рассмеяться.
Я беспомощно пожала плечами:
– Что поделать, я математик до мозга костей.
– Ага, законченная математичка в образе сексуального Гэндальфа!
– Господи, я и забыла! – Рука сама потянулась к моей бороде. – Может, Бо меня не узнает?
Клэр снова прищелкнула языком.
– Позволь уточнить: значит, ты запросто целуешь незнакомца на улице, но если тебе вдруг привалит возможность пообщаться с одним из твоих героев – блогершей-путешественницей, покойным папашей самого матана, самой прикольной из ныне живущих женщин или с Бо Уинстоном, тебя накрывает афазия и ты лишаешься чувств?
Я кивнула.
– Дорогая, Бо Уинстон совершенно обычный парень. Откуда такая одержимость? Иди и заговори с ним.
– Пока мы росли, он каждый день совершал что-нибудь героическое, отважное или на редкость доброе. Я говорила, что он спас моего кота? А однажды я видела, как он защитил двух малышей от гремучей змеи. А в другой раз…
– Короче, ты много лет мысленно строила ему пьедестал повыше.
– Я не могу с ним заговорить! Пока не могу. Может, когда-нибудь в будущем, после радикальной внутренней подготовки… – хрипло, отрывисто прошептала я.
– Бред.
– Нет, правда, не могу. Мне ни разу не удалось поддержать разговор с Бо Уинстоном, и пьедестал тут ни при чем. У меня целый список неудачных попыток. Каждый раз, когда я пытаюсь что-нибудь сказать, мозг словно забывает слова, и я начинаю лепетать на суахили, шведском или швейцарском. Бо считает меня настоящей идиоткой.
– В Швейцарии не говорят по-швейцарски. Там немецкий, французский, итальянский – и местный диалект.
– Вот видишь? Я глупею!
Я судорожно сделала вдох – выдох, потому что до меня донесся голос Бо Уинстона: он говорил с малышкой. Звуки были очаровательны – у меня внутри все взмыло, а потом заурчало, будто я маленький катер посреди океана. Я прижала ладонь к животу и поустойчивее встала.
Появившись в поле моего периферического зрения, Бо мгновенно завладел моим вниманием, притянув его, как магнит железные опилки. Его улыбка стала спокойнее, когда он подвел девочку к почтенной леди, в которой я узнала миссис Макинтайр, главную библиотекаршу городской библиотеки. Похоже, Динь-Динь была ее внучкой.
Маленькая фея щебетала о курочке или петушке, Бо что-то ответил, и они засмеялись. Я только смотрела, позволяя бархатистым звукам накрывать меня с головой. Я снова оказалась на огромной волне посреди океана: вверх – вниз.
Бо мельком взглянул в мою сторону, видимо, почувствовав чье-то навязчивое внимание, и тут же посмотрел второй раз, пристальнее. Мой взгляд попал в ярко-голубую ловушку. Горло у меня работало на холостом ходу, беззвучно, и я вся превратилась в жаркую волну смущения. Бо прищурился, когда я не отвела глаз.
Господи, я вела себя как дура.
Я хотела потупиться, но физически не могла – он так редко на меня смотрит… Я будто падала куда-то, все вокруг меркло и бледнело, кроме восхитительного Бо и его ярко-ярко-ярко-голубых глаз.
К моей досаде, как всегда при появлении Бо, в голове снова заиграла музыка, слышная только мне (на этот раз «Мечтатель» Гэри Райта[2]), и я прозевала, когда он сказал:
– Привет, Джессика!
Прочитав это по губам, я попыталась убавить громкость в голове и кивнула в ответ, все еще не в силах отвести взгляда.
Я пришла в ужас, когда Бо извинился и отошел от миссис Макинтайр и Динь-Динь, направившись к нам с Клэр. Я покачнулась и отступила назад, но Клэр взяла меня под руку и плотно прижалась сбоку, видимо, решив, что я упаду в обморок или сбегу.
К сожалению, я не успела ни того, ни другого – Бо как-то сразу оказался рядом.
– Привет, Бо, – отозвалась Клэр после некоторого колебания. – Ты же Бо? Или Дуэйн?
Он хитро улыбнулся – получилось соблазнительно и очень лукаво.
– Неужели вы нас не различаете?
Клэр не сдержала улыбки: очарование Бо было заразительным и пьянящим. Я однажды слышала, как мой папа говорил маме, что шестеро мальчишек Уинстонов унаследовали способность папаши гипнотизировать змей, женщин и налоговых инспекторов.
Я тоже улыбнулась, хотя моя улыбка наверняка получилась одурелой и странной. Хорошо, что рот прикрывала длинная белая борода: надеюсь, она хоть немного скрывала глупейшую мину восторженного обожания.
– Я-то уверена, что ты Дуэйн. – Клэр кивнула в мою сторону: – Но Джессика считает, что ты Бо.
Он вновь повернулся ко мне – взгляд стал пристальнее, более заинтересованным и проницательным – и оглядел меня с головы до ног. Когда взгляд Бо прошелся по мне в обратном направлении, я заметила мелькнувшее в нем одобрение и только тут сообразила, что безумный костюм сексуального Гэндальфа не прикрывает практически ничего, кроме моего лица и волос.
Этим костюмом я просто хотела позлить папу и Джексона. Да, я уже не та непослушная юная девица, какой была четыре года назад, когда уехала из дома, но по-прежнему обожаю побунтовать против мужчин в нашей семье – очень уж они меня опекают. Мне как-то не приходило в голову, что при взгляде на мои формы, обтянутые лайкровым лоскутком, кто-то увидит нечто скорее сексуальное, нежели смешное.
– Что это за костюм, Джессика? Ты что, волшебник? – Бо улыбнулся уголком рта, но голос его стал глубже и бархатистее, когда он прибавил: – Мне нравится.
Обертоны в сочетании со смыслом сказанного вдруг придали иное направление моей крови, и это ничего общего не имело с тем, что я раньше ощущала в присутствии Бо. Это не был слабоумный восторг перед героем моего детства.
Это чувство было… зрелым.
От удивления я сильнее схватилась за Клэр.
– Она сексуальный Гэндальф. Собиралась быть сексуальной пчелкой, но в магазине закончились костюмы насекомых-опылителей.
Бо засмеялся – этот звук, по неизвестным причинам, отозвался в моем животе, – Бо потянулся к белой бороде, взял в руки синтетическую растительность, которая прикрывала не менее синтетическое и не подобающее волшебнику декольтированное платье.
– Борода, бесспорно, придает образу изюминку… – Бо чуть подергал за нее и подмигнул.
Разумеется, моей реакцией было молча пялиться на кумира: улыбка, плюс подмигивание, плюс легкое прикосновение равнялось мгновенной смерти от смущения. Вместо того чтобы справиться с детской влюбленностью, я невольно усугубила свое обожание, прибавив к нему новые и очень взрослые чувства. Каким-то нетипичным краем сознания я задумалась, а не начать ли носить белую длинную бороду каждый день.
– Эй, если ты дернул ее за бороду, она имеет право подергать за твою, – поддразнила Клэр.
Улыбка Бо стала шире, он подался вперед, вторгнувшись в мое личное пространство, веки немного опустились, и будто светящиеся голубые глаза уставились на меня:
– Давай, Джессика, дергай.
Он произнес мое имя, как некую тайну. От слов и близости Бо у меня перехватило дыхание.
Я чувствовала его запах, и это заставляло меня хотеть… хотеть… Даже не знаю чего. Раньше у меня были бойфренды, и они мне нравились, но неожиданный прилив грязных мыслей застал меня врасплох, и меня захлестнула горячая волна смятения и паники.
В глазах Бо мелькнула искорка, которая быстро превратилась в пламя, будто он прочел мои мысли.
И снова обжигающий прилив чего-то отнюдь не отстраненно-восхищенного заставил сжаться все внутри. Моя женская реакция на его мужественность была просто необъяснимой!
Хотя отчего же, если задуматься…
Уинстоны были очень хороши собой. Я обратила внимание, как двигается Бо, как футболка обтягивает мышцы, а рукава едва не трещат на бицепсах.
– Жаль твою маму, сынок. Соболезную.
Голос справа от меня (и слева от Бо) заставил нас отвлечься друг от друга. Повернув головы, мы увидели мистера Макклюра, шефа городской пожарной службы и свекра Клэр. Бо, отступив от меня на шаг, обменялся с Макклюром рукопожатием. Тот продолжал:
– Она была хорошим человеком, ее многим будет не хватать.
Я сразу немного пришла в себя от вконец разошедшегося мечтателя. Уинстоны похоронили мать месяц назад. Бетани Уинстон было всего сорок семь, и скончалась она очень быстро и неожиданно. Я не ходила на похороны, свалившись с гриппом, но, судя по всему, весь городок провожал миссис Уинстон в последний путь и соболезновал ее шестерым сыновьям и дочери.
– Спасибо, сэр, – кивнул Бо. Огонь в глазах погас, взгляд стал замкнутым, на губах появилась натянутая улыбка.
Мистер Макклюр скорбно покивал в ответ, а потом тепло поприветствовал нас с Клэр, поцеловав невестку в щеку. Ощущая пристальный взгляд Бо, я мысленно похлопала себя по плечу за то, что все внимание сосредоточила на свекре Клэр.
Когда все полагающиеся любезности были сказаны, мистер Макклюр прищурился, глядя на невестку:
– Клэр, ты заперла машину?
Я умилилась – надо же, заботится, как о родной дочери! Клэр вышла замуж за парня, которого любила с детства; ее муж, Бен Макклюр, был морским пехотинцем и погиб несколько лет назад.
Клэр кивнула, терпеливо улыбнувшись:
– Да, сэр, заперла.
К моему удивлению, Макклюр перевел голубые глазки на меня:
– А ты, Джессика, машину заперла?
Я растерянно заморгала и взглянула на Клэр.
– Снова серия краж, – объяснила подруга. – И не мелочь у туристов, как обычно. На прошлой неделе угнали новую тачку Дженнифер Сильвестр.
– По словам ее мамы, на переднем сиденье стоял банановый торт, – сокрушенно цыкнул мистер Макклюр, будто видя в этом особый цинизм преступления, и спросил у Бо: – А твои братья здесь?
– Да, сэр, все, кроме… – Его взгляд метнулся ко мне и снова к Макклюру: – Кроме моего близнеца.
– Понятно, – кивнул Макклюр и поглядел в конец коридора, откуда доносилась музыка. – Мне нужен Клетус, он мне трансмиссию чинил.
Бо выпрямился.
– А что, с ней что-то не так?
Бо, Дуэйн и их старший брат Клетус владели собственной автомастерской; отсюда и синий замасленный комбинезон, в котором он щеголял.
Когда я росла, большинство приезжавших в Грин-Вэллей с трудом запоминали имена многочисленных Уинстонов, поэтому я наивно описывала семейство следующим образом.
У старшего, Джетро, каштановые волосы и добрые зелено-карие глаза, которые иногда кажутся почти серыми. Если он решит угнать вашу машину и/или бумажник, то, скорее всего, ослепит вас улыбкой.
Второй в семье – Билли, темный шатен с удивительными голубыми глазами. Он самый серьезный и ответственный (и самый вспыльчивый) из Уинстонов.
Дальше Клетус – ниже братьев, с каштановой бородой и оливково-зелеными глазами. Его легко отличить от Джетро, потому что он не так часто улыбается и борода у него длиннее. Вместо того чтобы угнать вашу машину, он скорее разберет ваш тостер и расскажет, как он устроен. Клетус всегда был странным – милый, но с бзиком. Например, два месяца назад он начал ходить ко мне на уроки высшей математики – договорился с директором школы и получил разрешение учиться до конца года.
Следующая – Эшли. Она выглядит точь-в-точь как Билли, если бы тот был девушкой и собирался победить в конкурсе красоты.
Затем идут близнецы Бо и Дуэйн, рыжебородые и голубоглазые. Фиг их различишь, когда молчат, но если заговорят, то Бо любезнее.
А младшенький у них Роско. Это смесь Джетро и Билли – широкая улыбка и серьезная натура, а еще он невероятный бабник (по крайней мере, был четыре года назад).
Мистер Макклюр покачал головой:
– Нет-нет, с джипом все в порядке. Речь о нашей старой пожарной красненькой машинке. Клетус помогает мне вернуть старушку к жизни для рождественского парада.
– А-а, понял. Клетус играет на банджо. – Бо показал большим пальцем себе за плечо. – Джем-сейшен пока скромный – должно быть, зрители пережидают время выпрашивания конфет, спрятавшись в домах.
Мистер Макклюр взглянул в указанном направлении.
– Пойду тогда там посижу, дождусь перерыва. – Он дружески улыбнулся нам с Клэр: – Девочки, буду счастлив вас сопроводить.
Клэр кивнула, но, прежде чем она ответила за нас обеих, Бо молниеносно схватил меня за локоть.
– Клэр, ты иди, – сказал он, мягким, но властным движением оттянув меня от лучшей подруги. – А я еще поболтаю с Джесс.
Не дав нам опомниться, он крепко взял меня за руку и зашагал к переделанной школьной столовой, ведя меня на буксире. Я была настолько шокирована близостью его кожи и электрическими разрядами, пробегавшими по руке к плечу, что молча тащилась за ним.
Мне очень нравилось чувствовать Бо. Я немного боялась не справиться с собой и залезть на него, как на пальму. Мне хотелось прижиматься к нему, гладить и тереться. Он был безумно притягателен.
Мы пробирались через толпу, а я старалась навсегда запомнить ощущение его ладони, сжимающей мои пальцы. Мне было трудно дышать – живот угрожал взорваться от подозрительно любвеобильных бабочек. С нами здоровались – и с Бо, и со мной, но мы не останавливались поболтать. Я стала тенью Бо, пока он вел меня к фуршету, и страшилась стола, потому что там он, наверное, меня отпустит. К моему удивлению, мы прошли мимо. Бо не оглянулся, когда мы обогнули другой стол, с лимонадом и сладким чаем, и направились к занавесу, полностью закрывавшему одну стену и маленькую лестницу на сцену (сцена, соответственно, тоже была скрыта). Бо не сбавил шаг, пока мы взбегали по ступенькам и пересекали сцену; он тянул меня за собой, пока мы не оказались за кулисами, под надежной защитой плотного занавеса и выступа стены.
Глаза не сразу привыкли к полумраку. Где мы и как здесь оказались, не говоря уже о том, с кем я тут нахожусь? Единственная лампочка едва рассеивала темноту, и я чуть не упала, запутавшись в собственных ногах, но Бо обернулся, внезапно положил руки мне на бедра и прижал к стене.
За спиной ощущался твердый бетон, а спереди надо мной возвышался Бо со всей своей героической красотой – нас разделяли какие-то сантиметры. Я не могла оторваться от его блестящих глаз. Здесь, и только здесь он наконец остановился.
Я была в полном замешательстве – к состоянию моих чувств подойдет слово «сумбурные». Происходящее смахивало на музыкальный клип с романтическим видеорядом (я забыла сказать, что мои мечтания чаще всего напоминали клипы вроде «Поспеши, поспеши» Полы Абдул[3], те самые, с размывающими фильтрами, которые затушевывали любые несовершенства). Я могла лишь немо таращиться на моего кумира снизу вверх.
Бо наклонился – и врезался лбом в край моей шляпы. Нахмурившись, он стянул с меня шляпу вместе с париком и бородой и бросил на пол.
– Мне нравится твой костюм, – доверительно сообщил он, вернув руки на прежнее место и кружа большими пальцами чуть выше моих ягодиц, словно ему кто-то дал право трогать меня, как ему вздумается. Жар от его ладоней посылал обжигающие стрелы куда-то в низ живота, по телу пробегала дрожь. – Но шляпа мешает.
Я знаю Бо почти пятнадцать лет, но даже в самых разнузданных мечтах не представляла себе такую сцену. Я не лгала, когда говорила Клэр, что моя влюбленность в Бо – штука сложная. Я представляла, как мы с ним, два супергероя, спасаем людей: видела же я, как он защитил двух малышей от гремучей змеи! А еще его всегда отличало терпение.
В основном мои фантазии были бесполыми грезами юной девицы с развитым чувством обожания.
Но сейчас в Бо не осталось и следа терпения, и он стал очень-очень реальным. Даже в полумраке закулисья его глаза сверкали, как сапфиры, словно в них было по источнику внутреннего света. Я с огорчением подумала о собственных заурядных карих радужках и, как истинная дурочка, начала надеяться, что наши дети унаследуют цвет глаз Бо.
Его руки скользнули вверх легким движением и сбросили плащ с моих плеч. Он отобрал у меня посох, и я смотрела, как бережно Бо поставил его к стене, шаркнув ботинками по деревянному полу.
– Джессика Джеймс, ты бросала на меня пламенные взгляды, которые сложно игнорировать, – сказал он почти с животным урчаньем, подавшись на дюйм ближе.
Я не ответила. Я не знала, что такое пламенные взгляды и как их бросают, но догадалась, что именно мои самопроизвольно воспламенившиеся взгляды ответственны за этот тет-а-тет. Сердце у меня сжалось, а затем подскочило, когда Бо облизнул нижнюю губу и прикусил ее.
Правильно, укуси эту губу!
Я едва сдержала стон.
Я сумасшедше, бешено возбудилась, а я совершенно не умею справляться с подобными чувствами.
Разрыв гимена в тринадцать лет во время катания на лошади, множество поцелуев со случайными парнями ради прикола и практики, несколько ничего не значащих и неинтересных тисканий в старших классах и колледже, пьяное лаконичное совокупление в общежитии с лаборантом кафедры физики в прошлом году – вот и весь список моих похождений.
Честно признаться, ездить на лошади мне нравилось больше, чем садиться верхом на мужчину. По крайней мере, лошадь была жеребцом, а вот лаборант больше походил на шетлендского пони – волосатый и маленький.
И сейчас я не понимала, что мы делали. Происходило что-то невероятное. Если бы отец матанализа или Неустрашимая Ингер завели меня за кулисы в городском клубе Грин-Вэллей, сомневаюсь, что меня охватили бы такие противоречивые чувства.
Инстинкт подсказывал хватать Бо и воспользоваться возможностью, прежде чем он поймет свою ошибку и взъерошит мне волосы, как двенадцатилетней. Самая безумная часть моего мозга приняла решение поманить Бо опуститься с поцелуями к моей груди. С сосками у меня в жизни ничего особенного не случалось, и я была уверена, что умру счастливой женщиной после того, как Бо Уинстон сотворит с ними нечто фантастическое.
Кстати, о сосках. Я не сознавала, что переложила ладонь Бо с ягодицы себе на грудь, пока горячие искры желания не посыпались от того места, где я прижимала к себе его ладонь. Единственным барьером между нами оставался мой кружевной лифчик и тонкая ткань платья.
Бо уставился на меня, приоткрыв рот от неподдельного удивления; брови буквально подскочили, а зрачки расширились. Я выгнулась – без задней мысли, а просто стараясь сократить расстояние между нашими телами, желая ощутить его твердость.
И тут я узнала, что такое пламенный взгляд.
Потому что он появился в глазах Бо Уинстона.
Я бы назвала его скорее воспламеняющим, но это был первый пылкий взгляд, замеченный мной на себе, и я решила сделать его мерой, по которой буду оценивать прочие пылкие взгляды.
У меня не было времени подумать, по какой шкале измерять пылкость взглядов, – в цельсиях, калориях, ваттах, вольтах или люменах, потому что Бо повел наступление сразу по трем направлениям, вытеснив из моей головы последние мысли и способность рассуждать.
Во-первых, он принялся массировать и ласкать мою грудь, щекоча большим пальцем сосок. Рука Бо казалась ненасытной, шершавой и… фантастической.
Во-вторых, другая рука проскользнула назад, подхватив меня под попу и прижав к… Бо.
В-третьих, он меня поцеловал. Оказалось, Бо Уинстон божественно целуется!
И – о господи – определенные части меня упруго напряглись и ощущались совершенно непривычным образом, посылавшим любовный трепет прямо в живот, наполняя легкие жаром. Я вдруг стала звездой музыкального клипа Бейонсе «Шалунья»[4] и лихорадочно соображала, как содрать с Бо одежду.
Он стал полновластным хозяином, притиснув меня к стене и запустив руки под платье к кружевному лоскутку, тиская меня за голую задницу. В нем не осталось ничего мягкого – он весь состоял из твердых граней и монолитного гранита. А я все гладила и трогала его в горячем угаре, потому что не понимала, что, черт побери, происходит и когда это кончится (надеялась, что никогда). Будто издалека до меня донеслось, как грохнулся на пол мой деревянный посох.
Я всегда думала о Бо как об очень положительном, порядочном парне. Но целовался он как самый непорядочный и нисколько не святой.
Он целовался с опасной и беспощадной алчностью, его рот казался ненасытным и требовательным. Он укусил меня за нижнюю губу и тут же принялся ласкать и гладить пострадавшую плоть языком, одновременно втираясь в меня бедрами. Длина его твердости становилась все больше – это я чувствовала животом.
– Черт, Джесс, – прорычал он и оторвался от моего рта, тяжело дыша.
Он наклонился, чтобы укусить меня за подбородок, лизнуть ухо, оставить засос на мягкой коже, когда одна его рука задрала мое маленькое серое платье, обнажив прикрытые кружевом груди. Пальцы другой руки кружили у края трусиков, но попыток проникнуть под них не делали. Почувствовав его колебание, я вцепилась в Бо, впившись ногтями в плечи и инстинктивно поддав вперед бедрами, желая, чтобы он меня трогал.
Оставшаяся трезвой часть моего мозга говорила мне, что потом я буду смертельно стыдиться своего поведения, но подавляющее большинство сознания в данный момент сошло с ума, и здравый смысл проиграл прямые выборы.
В ответ на мои безумства Бо стянул чашечку бюстгальтера, и его влажный рот коснулся моей груди. Шершавый язык ласкал сосок, и мучительный стон родился где-то глубоко в горле Бо. Я задыхалась, потому что это было изумительно.
Дотянувшись до белой футболки, я дернула его поближе и начала бесцеремонно ее срывать. Бо уступил, помогая мне стащить футболку. Мои пальцы нащупали край его трусов и нырнули под резинку. Это было легко, потому что комбинезон держался только на рукавах, завязанных на талии. Рука сомкнулась вокруг его напряженной мужественности, и Бо как-то изумленно вздохнул и прерывисто выдохнул, когда я начала его гладить.
– Господи, – охнул он, снова уставившись мне в глаза. Я ожидала увидеть его замутненный желанием взгляд, но в его глазах отразился шок и даже паника. – Подожди, подожди минуту…
Он схватил меня за запястье, и тут я все поняла. Мы чересчур поспешили, он решил притормозить.
Но безумие не знало тормозов. Безумие требовало скорости, азарта и бешеного, безоглядного, сумасшедшего, страстного секса с Бо Уинстоном. И безумие желало этого прямо сейчас, у стены, за кулисами городского клуба Грин-Вэллей, пока дети ходят по комнатам и выпрашивают конфеты, а миссис Сильвестр делится рецептами маффинов с черникой, не подозревая о бурной эротической сцене по другую сторону занавеса.
Я снова погладила Бо, прильнув к нему грудью, встав на носочки, чтобы укусить в шею. Он сильно задрожал, застонал, инстинктивно поддал бедрами вперед, в мою ладонь, но его пальцы напряглись вокруг моего запястья и попытались вытащить мою руку.
Не поддаваясь, с платьем, задранным до подмышек, я принялась тереться об него, водя большим пальцем по тому, о чем вы подумали. Одновременно я снова повела руку Бо к моим трусам и прижала ее через кружево прямо к центру желания, а сама легонько прикусила его приоткрывшиеся губы.
Бо, с трудом дыша, снова застонал. Глаза у него были крепко зажмурены, словно он пытался отделить себя от того, что происходит, и боролся с собой из последних сил… Словно он терял контроль над собой.
Резко, с внятным стоном, он вынул мою руку из своих трусов и отвернулся, отойдя от меня.
Сперва я ощутила, что мне недостает его тепла, а затем – что прикосновений. Я не пыталась догнать Бо, потому что у меня кружилась голова, путались мысли и прерывалось дыхание. Поэтому я привалилась к стене и прикрыла глаза. Тело вибрировало, протестуя против потери обещанного наполнения. Не знаю, сколько я так стояла, хватая ртом воздух и стараясь осознать, что случилось и почему все кончилось.
Наконец я услышала голос Бо:
– Черт бы все побрал…
Похожий на сдержанный рев, его голос оказался ближе, чем я ожидала.
Я открыла глаза и увидела, что он стоит в нескольких шагах, без футболки, упираясь руками в бока. Его грудь ходила ходуном, пока он старался отдышаться, а взгляд, пройдясь по моему телу, словно примагнитился к полу. Не чувствуя рук, я поправила лифчик и стянула платье-трубу на бедра, не сводя алчных глаз с его мускулистой груди, рельефного пресса и торса атлета.
Я хотела снова к нему прикоснуться.
– Джессика, ну хватит уже так на меня смотреть, – раздраженно попросил Бо. К раздражению примешивалось несомненное отчаянье, и я невольно посмотрела ему в глаза.
Я поразилась, что зубы у него стиснуты, а глаза мечут молнии. Только что упрекнув меня в неподобающих взглядах, несмотря на свои слова и тот факт, что именно он прервал наш лихорадочный ласк-фест, Бо выглядел раздосадованным. В нем словно происходила внутренняя борьба.
Он явно очень, очень меня хотел.
Я смотрела на него, теряясь в догадках. Осознание его желания и событий последних минут наконец-то начало меня нагонять. Бо смотрел, как я пялюсь на него. Мой взгляд, несомненно, выражал тревожное ожидание и полную готовность, а свирепое пламя в его глазах металось между откровенным вожделением, густо приправленным страстной тоской, и неистовым отчаяньем.
Я молча ждала, и его решимость поколебалась. Глаза уже не метали молнии, а моляще смотрели на меня. Бо по-прежнему тяжело дышал.
Он с усилием шагнул вперед, словно его что-то тянуло, не оставляя выбора, и с губ посыпались слова:
– Джессика, я не тот, кем ты меня считаешь, и я… черт бы все побрал… Я хочу тебя, я всегда тебя хотел, но не могу так поступить, пока ты не знаешь…
– Дуэйн, болван ты этакий, ты тут? – позвал мужской голос где-то слева от меня, и я услышала топот тяжелых ботинок по ступенькам.
Глаза у меня округлились.
Челюсть отвисла.
А голова совершила резкий поворот к тому, кто поднимался на сцену.
Я не боялась, что нас застанут в неподходящий момент. Вообще не боялась. Причина моего неподдельного шока – голос приближавшегося человека. Это был голос Бо.
– Ты тут или где? – Шаги замедлились и стихли, и Бо уточнил: – Тебе, гм… не мешать, что ли?
Меня буквально тряхнуло от внезапной догадки. Ведро со льдом, которое на меня опрокинула реальность, мгновенно остудило пламенные взгляды и горячие чувства, превратив меня в ледяную статую. Я посмотрела на мужчину своей мечты.
Только передо мной стоял не Бо.
Моим спутником не был Бо Уинстон, герой и лучший парень в мире. Нет-нет-нет, не Бо. Это Дуэйн.
Это он только что вытворял фантастические вещи с моими сосками.