Взгляд Рэйнара метнулся ко мне, но я резко выдернула заколку-стилет и тряхнула головой. Теперь из шалаша прядей торчали только нос и подбородок. Сама мысль о том, чтобы показаться ему в покусанном виде была страшнее, чем добровольная попытка сунуться к рагранским пчелам.
– Местр Халлоран… – первой в себя пришла Эвель. Ее обычно резковатый голос, отмеченный легкой хрипотцой, стал мягким и текучим. – У меня есть записи с камер, мы как раз собирались узнать, что…
– Передадите записи ферну Норгхару.
– Да-да, конечно. Я обещала, что мы обеспечим вам все необходимое.
– Надеюсь. Потому что безопасность собственных сотрудников вы обеспечить не в состоянии. – Холодом этого голоса можно было выстудить весь Ландстор-Холл.
Благородная бледность Эвель стала еще благороднее, это было единственное, что я успела заметить. Иртхан направился ко мне, присутствующие с его пути разлетались в разные стороны как щепки. Еще чуть-чуть – и он будет рядом. Еще чуть-чуть, и…
Я взвилась в воздух, как долгие годы стянутая пружина. С усердием, достойным чемпиона мира по гратхэнду, ушла из-под рук попытавшегося меня перехватить Смерча и вылетела в приемную. Вожделенная дверь уже была прямо по курсу, когда прямо по тому же самому курсу нарисовался фервернский айсберг. В Норгхара я влетела с тревожным писком, как виарчик, который совершает свой первый полет. Начальник службы безопасности Мэйстона не позволил улететь дальше, а в следующий миг меня подбросило в воздух ураганом Рэйнар.
Подбросить – подбросило, но к груди прижало на удивление бережно. И прежде чем я успела опомниться, уже вынесло из кабинета, на ходу бросив:
– Разберись.
– Рэй, – фервернские морозы инеем поползли в приемную, – не думаю, что…
– Не думай. Просто разберись.
Стоило нам оказаться в коридоре, рванулась.
– Пусти!
– Даже не пытайся, – прирыкнули на меня. Не то чтобы очень грозно, но внушительно, драконица пригнулась к земле и спрятала хвостик между ног.
Трусливое чешуйчатое.
– У меня в гримерной телефон, – заметила храбрая я. – И вещи.
– Их заберут. Привезут вместе с лекарствами.
– А…
– Не спорь, Леона. Не сейчас.
Обиженно засопела, но связываться – себе дороже: в лучшем случае меня просто заткнут приказом. Хочет, чтобы молчала, буду молчать. Да я вообще с ним больше разговаривать не буду. Командир выискался, свалился же на мою голову, и никак не взлетит обратно. Принялась считать узорчики на настиле, смягчающем грозную поступь Рэйнара Великого. К счастью, в такое время коридоры Ландстор-Холл пустынны, по дороге нам даже никто не попался. Лифты принесли на стоянку, где меня ссадили с рук не менее бережно, чем до этого держали.
– Садись в машину.
– Я к тебе не поеду, хочу домой.
– Садись, Леона, – вкрадчивый, угрожающий голос. – Больше повторять не буду.
Плюхнулась на сиденье и надвинула волосы на глаза, как паренек из фиянского ужастика, вылезающий из труб центрального отопления в высотке.
В отличие от флайса Приста, здесь безраздельно царил запах Рэйнара, горьковато-терпкий. Кожаное сиденье под ладонями оказалось никаким, ни холодным, ни теплым. Только сейчас поняла, что я почти ничего не чувствую из-за обезболивающего.
Флайс взмыл ввысь по рукаву-коридору, а я уткнулась взглядом в заслонку, отделяющую салон от водителя. Сейчас она была поднята: серебристо-стальное, полупрозрачное стекло, чтобы во время поездки наслаждаться обзором, как тебе угодно. Водитель не оборачивался, но даже случись ему обернуться, нас с той стороны все равно не видно.
– У тебя инстинкт самосохранения есть? – припечатал иртхан.
Промолчала, продолжая сердито сопеть. Мало того, что меня вынесли как кулек с литтоновыми ягодками, так еще и нарычали. Очаровательно!
– Ты работаешь в шоу-бизнесе. Это тебя осторожности не научило?
– Пчел мне подарили впервые.
И не только пчел. За все время работы в Ландстор-Холл я один-единственный раз обнаружила в туфельке крошево из стекла. К счастью, до того, как сунула туда ногу перед выходом на сцену. С тех пор туфли я всегда проверяю.
– Как тебе взбрело в голову открыть гудящую коробку? – Упорно на него не смотрела, только чувствовала раздражение, волнами расходящееся по салону.
– У меня лампы в гримерной гудят!
– И поэтому надо всякую дрянь подносить к лицу?! – рявкнул он. – О чем ты вообще думала?
На глаза навернулись слезы.
– О том, что она от тебя.
После этих слов воцарилась тишина.
Меня накрыло и хотелось разреветься уже по-настоящему. Так, чтобы затопить весь салон вместе с его иртхамством. А почему молчал он, понятия не имею.
Молчал долго, пока не вернулся в эфир уже совсем другим голосом:
– Леона, посмотри на меня.
Пальцы легли на подбородок. Мягкое прикосновение, ласка. Которую я почти не почувствовала из-за дурацкого лекарства и которую так хотела продлить, но вместо этого мотнула головой.
– Не трогай.
– Леона.
– Не хочу, чтобы ты видел меня такой, ясно?
– Ясно, – вздохнули справа. – Яснее некуда.
А потом все-таки развернули лицом к себе.
Хотела брыкнуться, но почему-то замерла. Просто до ужаса захотелось потянуться губами к губам или дотронуться до резко очерченного подбородка. Соскучилась? Да, отчаянно, до дрожи, хотя расстались только сегодня утром. Точнее, уже вчера, но как же дико хочется обнять, прижаться, дышать им. Дышать полной грудью.
– Можно? – пальцы легко коснулись щеки.
– Я луноликая, – предупредила тихо, глядя в тот самый желанный подбородок. – Два кратера, пять горок. Напугаешься, будешь плохо спать по ночам.
Вместо ответа он осторожно приподнял завесу волос, убирая пряди за уши. Одну за другой. У меня даже сердце замерло: страшно, аж жуть. Страшно увидеть разочарование или брезгливость. Страшно понять, что… Неуверенно подняла глаза, и словно в яростный зеленый огонь шагнула: так на меня смотрели. Яростью окатило, как бурлящей лавой. На миг показалось, что меня сейчас снова покусают, только гораздо больнее пчел.
– Тот, кто это сделал, за это ответит. Слышишь?
Низкий голос Рэйнара. Искренность, сильнее которой что-то придумать сложно.
Всхлипнула и вздрогнула от ожегшего губы поцелуя. Обжигающего даже сквозь забытье обезболивающего.
Выпала из реальности, танцуя в языках охватившего нас пламени. Вместе с ним.
Почему… почему так?
Каждый миг как на вулкане. Как на краю переполненной огнем бездны, выброс которой способен стереть любого, оставив лишь тень на камнях.
Но падать в нее было совсем не страшно.
Только с ним я чувствовала так остро.
Так сладко.
Так жадно.
Каждый раз как первый или последний.
– Леона, – хрипло выдохнул он – отстраняясь лишь на миг, чтобы крепче прижать к себе. – Я просто обезумел, когда мне позвонила Эвель.
Эвель?
– В Ландстор-Холл ты больше не вернешься.
Шмяк.
Примерно с таким звуком упали последние слова на мой и без того беспокойный разум.
– Эм, – сказала я, осторожненько выворачиваясь из объятий, – Рэйнар, это моя работа.
– Подвергать опасности свою жизнь я тебе не позволю.
– Какой опасности?!
– Самой непосредственной. Не знаю, как должна быть построена охрана, чтобы в клуб можно было пронести рагранских пчел.
Он смотрел на меня, хищно раздувая ноздри. Губы упрямо сжаты, а в глазах запечатано решение, обжалованию не подлежащее. То есть невозможность моего возвращения в Ландстор-Холл.
– Не могут же охранники вскрывать подарки! Все пропускается через стандартный детектор.
– Ключевое слово – стандартный.
Да что же он непробиваемый-то какой!
– Детектор рагранских пчел еще не придумали, – заметила я, начиная заводиться.
Откинулась на спинку сиденья и сложила руки на груди, разглядывая город в огнях. Тут и там мелькали змейки аэроэкспрессов, рекламные щиты сменяли один другой с такой скоростью, что уцепиться взглядом за что-то одно не представлялось возможным.
– Дело не в пчелах.
– А в чем?
– Ты понимаешь, что могла пострадать гораздо серьезнее?
А то нет. Рагранские пчелы – это не мелкая пакость и даже не стекло в туфельки. Если бы Дрэйк не выдернул меня из черного облака, валялась бы сейчас в больнице с лицом, напоминающим пирог криворукого кулинара. Другу тоже досталось. Ему завтра выступать, и в отличие от меня, Дрэйку не прикроешь заплывший глаз длинными волосами.
Напихать бы этому дарителю рагранских пчел в трусы.
– Понимаю. Но прятаться за твоей спиной и толпой охранников не стану. Мне нравится петь, сцена – это моя жизнь. Если помнишь, твои цветы передали таким же образом. И точно так же положили к зеркалу.
Вспомнила букет аррензий, и на сердце потеплело.
– Не путай цветы с угрозой для жизни.
– Я все равно буду петь.
– Вот как, – хмыкнул он.
– Именно так.
– Это называется, обсуждать, Леона?
Так-так-так, вот только давайте без этого. Знаю я ваши дипломатические штучки.
– Обсуждение – это когда двое взрослых людей садятся друг напротив друга и говорят, – заметил Халлоран.
– Да неужели? И когда кто-то из этих взрослых людей сразу решает, что он прав.
– Давай договоримся так: ты не станешь выступать, пока я не найду и не накажу виновных.
Недоверчиво покосилась на него.
– И ты, конечно же, расскажешь, кто это был?
– А ты хочешь это знать?
– Меня нашпиговали жалами, как природа иглорыцку. Разумеется, я хочу это знать.
– Узнаешь.
Лично я сильно сомневалась, что теперь найдутся концы: не зря же самого Норгхара выдернули в Ландстор-Холл. Нет, эта история решится тихо и мирно, до людей вообще ничего не дойдет. Кого надо попросят молчать, внушительно так попросят. Еще бы! Кому я насолила настолько, чтобы передать мне такой привет, а главное, кто настолько уверен в своей безнаказанности? На ум почему-то сразу приходила Ирргалия. Местрель Стоунвилл – личная гостья матери Рэйнара. И что он ей сделает? Погрозит пальчиком или разложит на кровати, как меня, и ремнем помашет?
Три ха-ха.
– Ты сомневаешься в моих словах? – резко спросил Халлоран.
Видимо, что-то такое отразилось на моем лице.
Недоверчивое.
– Не сомневаюсь.
– Тогда в чем дело?
– Дело в том, что между нами пропасть, Рэйнар. Пропасть между нашими мирами. Она просто есть, и с этим ничего не поделать.
– Пропасть только в твоей голове, Леона.
– Неужели?
– Да. Смотри.
Только сейчас поняла, что мы уже снижаемся. И что пейзаж вокруг поразительно напоминает Четвертый остров. А вот и родная высотка, всего семьдесят пять этажей, из которых пять нижних отведены под флайсы жильцов, места продаются вместе с квартирами.
– Ты привез меня домой?
– Ты об этом просила.
Ну вот как с этим мужчиной общаться?
Сначала в приказном порядке заявляет, что я не вернусь на сцену, потом отвозит домой, потому что я попросила.
Флайс аккуратно пристроился на временную парковку среднего уровня. Следом опустились еще два: оказывается, все это время нас сопровождала служба безопасности. Халлоран помог мне выйти, накинул на плечи пальто – мое осталось пчелам, и подал руку, провожая по дорожке. Порыв ветра ударил в спину, но покусать уже не мог. Пальто было хорошее. И одуряюще пахло Рэйнаром.
– У меня там сестра, – напомнила я.
– Пятнадцать лет, помню. Она все равно узнает, – иртхан коснулся панели вызова и подтолкнул меня в гостеприимно раскрывшийся лифт, – так почему не сегодня.
После такого заявления даже забыла, что хотела сказать.
– Я спать хочу, – выдала первое, что пришло в голову.
– А я хочу уложить тебя спать, – хмыкнул он.
– И колыбельную спеть? – не удержалась.
– Это не самая сильная моя сторона. Ты когда-нибудь начнешь мне доверять, Леона?
Рука в его руке нагрелась. Это было удивительно тепло.
А еще страшно. Потому что однажды уже было тепло, но тогда мне поставили условие: или я, или Ландстор-Холл. Тогда было просто тепло, с Рэйнаром – жарко, горячо, пламенно, невыносимо – до безумия. Что я буду делать, если однажды снова окажусь перед выбором? Превращусь в уголек.
– Я учусь, – сказала тихо. – Правда. Просто у меня не всегда получается.
– Вот и я учусь, – сказал он. – В моей жизни раньше не было женщин, которые так отчаянно сопротивляются тому, чтобы о них заботились.
– Спокойно, наверное, было.
– Скучно.
Пока я пыталась придумать, что бы еще такого умного сказать, мы приехали. Ключи тоже остались в гримерной с пчелами. Эта мысль посетила меня в тот момент, когда за спиной пиликнул соседний лифт. Двери разъехались в стороны, выпуская в наш уютный маленький холл безопасников, которые тут же кордоном растеклись по этажу. А Халлоран, не дожидаясь вертевшегося на языке вопроса, уже нажал кнопку звонка.
Щелчок, и перед нами предстала сестрица в пижамке с литтоновым ягодками.
Выражение ее лица однозначно говорило о том, что она сомневается в своих умственных способностях.
– Добрый вечер, – сказал Рэйнар.
– Ыыы… – ответила Танни.
Тут только до меня дошло, что сейчас предстоит как-то представить его сестре.
Пока представляла представление в красках, мы просочились – если так можно назвать уверенный шаг и ускорение, которое придали объятия. Вот тут уже я сама влетела в квартиру, наткнувшись на любопытный взгляд Марра. Зарегистрированный и ныне законный гражданин Аронгары взирал на правящего с нескрываемым интересом. Взгляд сестры стал более осмысленным, хотя она теперь созерцала безопасников, рассредоточившихся по этажу. К счастью, сейчас глубокая ночь. Рэйнар заберет их раньше, чем кто-то из соседей решит, что в нашем доме проводится спецоперация по захвату опасных преступников или снимают кино.
Поскольку Танни залипла, пришлось самой захлопнуть дверь.
– Местр Халлоран, это моя сестра, Танна Ладэ. Тан, это местр Халлоран, мой…
Вот тут драконище так улыбнулось, что я чуть сердце не проглотила.
– Хороший друг.
– Очень приятно, эсса Ладэ, – негромко произнес он.
– О, – сказала сестрица. – Мне тоже. Очень приятно, в смысле. Ко мне можно просто по имени.
– Договорились.
Халлоран прошел вперед, а Танни шустро ткнула пальцем ему в спину, потом на меня, и нарисовала в воздухе сердечко. Я сделала большие глаза. И строгие. Надеюсь. Но сестру почему-то не впечатлило. Возможно, потому что это был всего один глаз – я снова надвинула волосы на лицо с покусанной стороны.
Зато мы обе подпрыгнули, когда он обернулся.
– Танна, вас не затруднит сделать мне кофе?
– Э… да. Конечно.
Танни сдуло из холла. Марр остался, взирал на нас, наклонив голову.
А я думала о смысле жизни: чтобы сестра делала кому-то кофе? Она и себе-то не всегда делает.
– Даже не представлял, что ты бываешь настолько вежливой, – хмыкнул Рэйнар, помогая мне снять пальто. Впрочем, снять – это сильно сказано, он просто позволил ему соскользнуть с плеч и устроил где положено, как если бы я была в этом доме гостьей.
– Не последний сюрприз, который тебя ожидает, – вернула ему шпильку.
– Даже не сомневаюсь.
– Ты вообще никогда не сомневаешься, – хмыкнула я.
– Разумеется. Сомнения – пустая трата времени. Кстати, мне понравилось твое определение «хороший друг».
– А кто еще? – невинно пожала плечами. – Кстати, ты тоже сегодня чересчур вежливый. Подозрительно.
– Я всегда вежливый.
– Да ну?
Халлоран прищурился, а я опустилась потрепать Марра по голове. Тот довольно потерся о ладони, выпустил струйки дыма из ноздрей и распушил шерсть цветочком: доволен жизнью на все сто. Судя по всему, с ним уже погуляли, и покормили. Поэтому живейший интерес виара сейчас вызывал только высокопоставленный гость. В случае с Марром высокопоставленный в трех плоскостях – по своему происхождению, по росту и по статусу в драконьем мире. Постукивая кончиком хвоста по полу, виар не забывал смотреть на него – можно ли так открыто ко мне приставать.
Вот ведь…
– Кофе готов! – донеслось с кухни.
– Замечательно, – Халлоран взял меня за плечи и увлек в гостиную.
Сразу к лестнице.
– Ммм… мы же кофе пить собирались.
– Мы с твоей сестрой. А ты, если не ошибаюсь, хотела спать.
– Ты что, меня выставля…
Тут я замолчала, потому что в гостиной нарисовалась сестра.
– У Леоны сегодня был очень тяжелый день, – сообщили за меня. – Поэтому она нас оставит.
Моя челюсть удержалась на месте только потому, что рядом была Танни.
Что касается сестры, она восприняла это заявление как-то чересчур философски. Поправила сползшую с плеча лямочку, плотнее запахнула домашний халатик, который уже успела набросить, и заявила:
– Спокойной ночи.
– Спокойной.
Топая наверх, я мысленно пожелала Халлорану облиться кофе. Впрочем, кое-что хорошее в случившемся тоже было: сестра не увидит моей устрашающей физиономии, и не будет лишних расспросов. По крайней мере, сегодня, потому что устала я дико. Правда, не факт, что засну, рагранские пчелки до сих пор жужжат в ушах. Да и любопытство не желало засыпать вместе со мной – разве можно такое пропустить? Знаю, что подслушивать нехорошо, но все равно же не засну. Пока не узнаю, о чем они там беседуют.
А, ладно, если один раз, то можно.
Наскоро переодевшись в домашние брючки и кофточку, выждав пару минут, я тихонечко приоткрыла дверь.
Убедившись, что путь свободен – в гостиной не наблюдалось даже Марра, осторожно направилась к лестнице. Бесшумно ступая босыми ногами по ковролину, подкралась поближе. Насколько возможно: на кухню уводит широкая арка, из которой все отлично просматривается. Как назло, разговаривали они негромко, отсюда не расслышать, о чем. Нахмурилась – не вернуться ли назад, но тут снизу донесся смех Танни.
Смех? Танни?
Да она в жизни не смеется рядом с малознакомыми людьми!
Даже улыбается из великого одолжения.
Тут меня осенило идеей. Если примерно на середине лестницы перелезть через перила и, осторожненько придерживаясь за металлические столбики, спуститься вниз, то из арки меня не заметят. Посижу у стены рядом с кухней, послушаю и вернусь тем же путем. Марр, судя по всему, тоже увлечен второй встречей, а может, ему еды пообещали. В общем… в общем, я перекинула одну ногу через перила, потом вторую. Оказавшись на тоненьком краешке ступеньки, вцепилась в столбики, перенося вес на руки. Ладони заскользили по металлу, перед глазами мелькнули темные змейки поручней. А потом я поняла, что мне не хватает роста.
То есть вот совсем чуть-чуть, сантиметров тридцать.
А в гостиной у нас наливные полы с черно-белым узором. Если прыгнуть, звук будет смачный – «чвак». Да и потом, если я отсюда спрыгнуть не могу, то как потом обратно залезать? С разбега?
С досады мысленно ругнулась. Попыталась забраться на ступеньку, но не получилось. То ли всему виной обезболивающее, то ли я просто устала: руки отказывались вытягивать меня наверх. Попытка закинуть ногу закончилась тем, что я чуть не сорвалась, а из кухни выбежал Марр. Цокая когтями устремился ко мне и принялся нарезать круги, то и дело тыкаясь горяченным носом в пятки. Осознание горяченного носа заставило меня понять две вещи: скоро закончится действие обезболивающего, а еще сюда сейчас точно кто-нибудь выглянет. Разузнать, что же такого интересного происходит в гостиной.
– Марр, – пробормотала еле слышно. Слышно скорее для себя. – На кухню! Живо.