Дверной звонок надрывался, превращая квартиру в музыкальную шкатулку, Марр выплясывал рядом. Спросонья никак не могла понять, кого принесло в такую рань. Только покосившись на часы, выяснила, что рань в общем-то совсем уже не рань, а за полдень. Не знаю, как спалось местру Халлорану в капсуле гибернации, но мне в кровати гибернации пришлось поворочаться. Мыслей о случившемся было немерено, и справлялась я с ними с переменным успехом.
Потирая глаза, вбила ногу в мохнатую тапочку, накинула халат и полезла за второй. Ее не обнаружилось под кроватью, за кроватью, и вообще в спальне. Выяснять, куда она делась, времени не было, поэтому я направилась вниз как есть. Звонок на миг затих, а потом разразился новыми переливами.
– Иду! – рыкнула я неожиданно бодро.
Зато распахнув дверь, сонно уставилась на Лэм.
– Слава небесам! Я-то уж думала, что ты в больнице ночевать осталась.
– Ха-ха-ха.
Что и говорить, спалилась я вчера по полной.
Не дожидаясь приглашения, подруга прошла в холл и покосилась на растрепанную меня.
– Ну рассказывай.
Нет, я же не была столь наивна, чтобы полагать, что Лэм это так оставит.
Мне определенно нужна хоть какая отсрочка. Пока я придумаю, что говорить.
И вообще, нельзя со мной так, у меня вчера был ну очень насыщенный день.
– Мне нужно вывести Марра. Давай я сделаю тебе кофе, и…
– Я сама кофе сделаю. Выведем вместе.
Плакала моя отсрочка.
Пока я бегала туда-сюда, собираясь в спешке, Лэм устроилась на кухне и сварила нам кофе. Который разлила по одноразовым стаканчикам и запечатала крышками. Один сунула мне, другой обхватила ладонями, как бывает, когда пытаешься согреть замерзшие руки. Как выяснилось парой минут позже, она и впрямь хотела их согреть.
Ночью на Мэйстон обрушились заморозки и сейчас, несмотря на яркое солнце, изо рта шел пар. Я искренне пожалела, что надела тонкие перчатки. Втянула голову в широкий шарф почти по макушку. Зато проснулась сразу, окончательно и бесповоротно, даже не успев притронуться к кофе. Морозный воздух пощипывал щеки, хорошо хоть ветра не было. Зато Марр чувствовал себя превосходно: вышагивал рядышком, принюхиваясь и поглядывая в сторону парка, куда мы и направлялись.
– У меня для тебя две новости, подруга, – заявила Лэм, потягивая кофе.
– Хорошая и плохая?
– Ну это как посмотреть. Первая – ты попала. Ты хоть понимаешь, насколько ты попала?
Спасибо, утешила. Можно подумать, я вчера родилась и хожу, цепляясь за ошейник Марра. Пожалуй, большего попадалова в моей жизни не случалось со времен появления на свет. Но тогда я еще не осознавала, на что подписываюсь, и вообще от меня это мало зависело. Другой вопрос, что делать теперь. Но можно я не буду думать об этом сейчас? У меня голова не арена для заседания Совета.
Лэм смотрела на меня, я смотрела вперед. Или на стаканчик с кофе.
– Ну и?
– Что – и?
– С тобой мне все понятно. А с ним-то что? Тебе вчера хоть удалось что-нибудь выяснить?
– Я с ним разговаривала.
Настал черед молчания Лэм. Она хлопала глазами, пока, наконец, не обрела дар речи.
– По телефону.
– Нет. В его палате.
– Охренеть.
Ну да, я примерно так себя и чувствую. Сейчас немного проснусь, и все станет замечательно. А пока побуду немножко охреневшей, мне сегодня можно.
Все-таки отхлебнула кофе: он оказался чересчур крепким, подруга сделала на свой вкус. Понимала, что живой и без подробностей меня не выпустят. Поэтому дабы не затягивать, рассказала все – начиная с арии Артомеллы и заканчивая последними событиями. Если честно, было немного страшно сознаваться в наличии у себя иртханской крови, но Лэм слушала внимательно и ни разу не перебила. Любительница вставить словечко, сейчас она молчала, даже когда я брала тайм-аут.
– Сразу почему не сказала? – только и спросила она, когда мы свернули с центральной аллеи на петлявшую хвостом пустынника дорожку.
– Не знаю. Боялась.
– Чего?
– Что ты не поймешь.
– Дурища.
– Ага, – легко согласилась я.
И широко улыбнулась, просыпаясь окончательно. Вот она, сила дружеских поболталок.
Марр потянулся понюхать сумку проходившей мимо девушки, и та с визгом отпрыгнула в кусты с мятыми фантиками листвы. Не ожидавшей столь бурной реакции виар сиганул в соседние, из-за чего я чуть не выронила кофе и только благодаря крепкой дружественной руке Лэм удержалась на ногах.
Людей в парке сегодня оказалось много, несмотря на погоду. Прозрачный воздух искрился от яркого света, на потемневшей траве поблескивали капельки влаги. Здесь сказывалась близость Гельеры, из-за чего было еще более зябко. Сквозь поредевшие деревья просматривался залив и далекие очертания пустошей. Удивительно резкие, несмотря на разделявшее нас расстояние. Вода отзеркаливала мазки тяжелых облаков с темной каймой, тянущееся вниз ослепительно-яркое небо, в котором змеились ленты аэроэкспрессов и мельтешили флайсы.
– Что насчет второй новости?
– Твой бывший жаждет примирения, – фыркнула Лэм.
Я только головой покачала. Даже когда мы встречались, Вальнар не проявлял такого завидного рвения по покорению меня.
– Он достал Дрэйка на тему устроить у нас вечерние посиделки, а потом в самый удачный момент оставить вас одних.
Похоже, Вальнар до сих пор не осознал, что все кончено. Что закончилось все в ту минуту, когда он появился с новой подружкой на пороге квартиры Лэм. Было ли это сделано нарочно, потому что он решил, что я уже достаточно помучилась и можно брать горяченькой, или просто так, для меня больше значения не имело. Равно как и та рыжая девица.
Вот именно, что та.
Хотя по большому счету, я не имела ни малейшего права ревновать Халлорана.
Но оно как-то само собой ревновалось.
– И что говорит Дрэйк?
– Говорит, шел бы он пустошью. Пусть сам тебя добивается, а если не может – пусть отваливает.
Обожаю своих друзей.
Мы навернули почетный круг и вышли из парка, трусцой пробежались по улице – изо всех нас только горячий Марр не чувствовал себя окоченевшей сосулькой. Можно было пройти до лифтов, которые поднимут нас сразу к моей квартире, но я уже основательно продрогла и решила, что голос мне дороже. Да и Лэм призналась, что жаждет повторить кофе, желательно с печеньками. Что касается меня, желудок однозначно намекал на то, что его пора покормить, как пропустившего завтрак.
В итоге мы нырнули на нижние уровни стоянки, где тепловые завесы создавали пригодные для жизни условия. По пешеходной дорожке направились к лифтам, и тут Лэм дернула меня за рукав.
– Ох ты ж…
Проследила ее взгляд – в сторону рядов временной парковки, и чуть было не выдала парочку нецензурных слов.
Вжатая в дверцу ярко-синего спортивного флайса, Танни целовалась с невысоким темноволосым парнем. Взасос.
– А…
Это было единственное, что я успела сказать, потому что подруга запечатала мне рот ладонью. А потом вцепилась в локоть мертвой хваткой и шустро поволокла в заданном направлении. Марр покосился в сторону сестры, приглушенно заурчал, но когда поводок натянулся, все-таки потрусил за нами. Чтобы вызвать лифт, Лэм пришлось меня отпустить, и я тут же яростно зашипела:
– Ты что творишь?
– Остынь, мамаша. Сейчас домой придем и поговорим.
– Я и здесь с ними неплохо поговорю.
Как раз в этот миг дверцы лифта распахнулись. Лэм выхватила из кармана карамельку и подбросила в кабину:
– Марр, еда!
Внутрь меня внесло. Зубы клацнули в воздухе у самого пола, конфетка даже не успела упасть.
Подруга зашла следом и нажала кнопку моего этажа.
– Ну и чего ты так кипятишься?
– Чего? – спросила я, когда наконец обрела дар речи. – Чего? Там Танни! Лижется с каким-то молокососом!
– Пфф. Ты что, в ее возрасте с мальчиками не целовалась?
– Целовалась! Но это другое.
– Да ну?
Лэм приподняла бровь.
– Она меня обманула. Сказала, что будет ночевать у подруги.
– Но это не значит, что стоит девчонке портить свидание.
Пока я придумывала, что могу сказать подруге по поводу ее воспитательных советов, чтобы вышло не слишком грубо, мы приехали. Быстро прошли по коридорам – отсюда до квартиры нужно было идти в обход, и остановились у двери.
– Моему папаше было пофиг, с кем я тискаюсь, – хмыкнула Лэм, пока я доставала ключи. – Когда он напивался, кричал, что я такая же ларрка, как и моя мать. Когда они разошлись, она посадила меня за учебники и говорила, чтобы если увидит рядом с каким-нибудь наблом, выдерет, как мне и не снилось. В результате я нихрена не разбиралась в парнях. Мне казалось, чем круче, тем лучше. Поэтому в четырнадцать я переспала с капитаном школьной команды по гратхэнду, и на следующий день об этом узнала вся школа.
Да уж, юность Лэм была гораздо «веселее», чем моя. Первый поцелуй у меня случился в двенадцать лет, с одноклассником. Мы целовались под рядами трибун, где собирались зрители во время чемпионатов по гратхэнду, и мне сосем не понравилось. Было мокро и противно, во всех смыслах – во-первых, шел дождь, а во-вторых, парень полез ко мне с языком, хотя совсем этого не умел. Потом мы еще пару раз сходили в кино, на этом моя первая любовь и закончилась. Она научила меня тому, что симпатичные мальчики не всегда умеют целоваться.
– Так что мой тебе совет, лапонька. Остынь, не наезжай на девчонку. И вообще сделай вид, что этого не было.
– Тебе легко говорить, – буркнула я. – И что ты предлагаешь? Забыть, что она непонятно где всю ночь пропадала?
– Выбери удобный момент и дай ей понять, что ты не против их романа. Она ведь не просто так подружкой прикрывается. Как ты в последний раз ее друзей встретила?
Ладно, знакомство с Грэнсом и Карроком у меня не задалось, и вообще плохо закончилось. Но этот Мик вроде как должен быть поприличнее.
– Пусть она пригласит его домой. Глядишь, парень тебе понравится.
– А если не понравится?
– Если не понравится, тогда и подумаешь. Главное не перегнуть палку. Чуток передавишь – так и будет вешать тебе драконью чешую на уши, и ничем хорошим это не кончится.
За этими разговорами мы переместились на кухню вместе с Марром. Разбуженный конфеткой аппетит требовал подкрепиться чем-нибудь посущественнее, поэтому начались ритуальные пляски около миски.
Если честно, я не знала, как поступить: с одной стороны, желание высказать Танни все и посадить под домашний арест еще на недельку не прошло. С другой, в последнее время она даже ни в какие неприятности не влипала, ходит вся такая мечтательная, из школы мне не звонят, и вообще. Может, этот Мик на нее хорошо влияет?
– Может, ты и права, – призналась я, когда мы уселись за стол.
Малюсенькие сэндвичи исчезали с тарелок быстро, а в кофе я добавила побольше камартового флара – для аромата, и сливок.
– Я всегда права, – сообщила Лэм. – Когда не ошибаюсь.
В подтверждение ее слов щелкнул замок, бухнула об пол сброшенная с плеча сумка, и спустя минуту Танни заглянула на кухню. Счастливая. С сияющими глазами и показательно припухшими губами. Мою сестру вообще редко можно застать с улыбкой: не язвительно-саркастичной, не скептической – с высоты максимализма переходного возраста, а вот такой – безоблачно-яркой. Как летнее солнце.
– Леа, привет! Привет, Лэмерти.
– Привет! – подруга помахала ей рукой. – Присоединяйся.
– Ой, нет. Я к себе. Увидимся.
– Счастливо!
Танни потрепала сытого и довольного Марра по голове и вышла. Дождалась, пока шаги на лестнице стихнут, только после этого пробормотала себе под нос:
– Не могу представить, что она с ним…
– И не представляй. Лапонька, ты с дальней луны свалилась? Танни выросла. Это нормально.
Танни и правда выросла. Только попробуй уложить это в голове, когда у тебя перед глазами безбашенный подросток, который красит волосы в разные цвета, не расстается с леденцами, слушает музыку так, что дребезжит огнеупорное стекло, и постоянно что-то рисует в стареньком графическом планшете. Кстати, хорошая идея для подарка на день рождения – куплю ей новый со всякими наворотами. Всяко лучше стереосистемы, нервирующей соседей.
Танни нравится рисовать так же, как мне нравится пение. Поэтому когда девчонки увлекались парнями, я ходила на дополнительные занятия по вокалу. В школе у меня был всего один серьезный роман, в старших классах. Возможно, у нас даже могло бы что-то получиться, если бы с мамой не случилось несчастье. Но когда она заболела, мне стало не до романов, а ему – неохота со мной возиться. Это научило меня тому, что рассчитывать можно только на себя. На выпускной бал я не пошла, да и потом особо некогда было с кем-то встречаться.
Какое-то время моя жизнь вообще состояла сплошь из работы. До тех пор, пока на одной вечеринке, куда меня затащили девчонки из вокальной школы, я не познакомилась с Вальнаром. Мы встречались довольно долго, прежде чем это переросло в нечто серьезное. Около трех месяцев – просто свидания, виарчики в животе и переписка перед сном. А потом он стал моим первым мужчиной, и в ту ночь мне казалось, что это навсегда. Наверное, «навсегда» даже могло сложиться, если бы я согласилась с его доводами и ушла из Ландстор-Холл. К счастью, не согласилась и не ушла. Отношения с ним научили меня тому, что с «навсегда» надо быть осторожнее.
– Вернемся к нашим драконам, – решительно заявила Лэм. – Вы поговорили, а что потом?
– Потом он сказал, что приблизил меня к себе. – Я постучала черенком ложечки по столу.
– Прибл… – Лэм чуть кофе не выплюнула.
– Ага. И что теперь я должна передвигаться по Мэйстону только с личным водителем и под охраной.
– Что, прямо так и сказал? – Глаза у подруги стали круглыми, как ее любимое печенье с джемом посередине.
– Прямее некуда.
Пока Лэм приходила в себя, я уничтожила последний сэндвич и всерьез задумалась о ближайшем будущем. В котором мне предстояло наглядно объяснить одному драконищу, что если он правит Мэйстоном, это еще не значит, что он будет управлять мной.
Но для начала надо разобраться с сестрой.
– Так-с, – сказала Лэм. – Судя по взгляду, ты сейчас все равно в комнате Танни, устраиваешь ей взбучку. Драконы летят пустошью.
Не сказать, чтобы совсем. Но перед глазами все равно стоит стильный флайс «Одей», дорогущий, как и все спортивные модели этой марки. И лапающий мою сестренку парень.
– Взбучки не будет, – честно пообещала я.
– Да ну?
Подруга глянула на часы и поднялась.
– Ладно, оставляю вас наедине. Помни заветы старушки Долливан.
Я фыркнула и вскочила следом.
– Спасибо, что приехала, старушка.
– А то. Сэндвичи были вкусные.
Сверкнув ослепительной улыбкой, Лэмерти меня обняла, и мы распрощались.
Танни снова была в наушниках, поэтому даже не заметила, как я вошла. Лежала в обнимку с телефоном, терзая сенсор и болтая босыми ногами. Свободная розовая майка, с принтом пронзенного сердца в черной кайме, съехала набок, домашние шортики под ней утонули напрочь.
Немного подумав, опустилась на кровать, и сестра подскочила. Сдернула наушники, грозно на меня зыркнула.
– Леа!
– Я не смотрела, что ты там пишешь.
– Ага. – Она сунула мобильник под подушку, и уселась, скрестив ноги. – Что, Лэмерти уже ушла?
– Только что.
Я смотрела на сестру совсем другими глазами. Она заправила волосы за ухо, то и дело нетерпеливо поглядывая в сторону припрятанного телефона. Изящная прядка падала на выглядывающее из-под майки плечико, округлое, уже утратившее угловатость. Сама прическа – мягкий творческий кавардак, не в пример обычным резким контурам дерзких хвостов. Сейчас даже сложно было представить, что эта девчонка со вздернутым носом и ямочкой на подбородке способна приложить парня до сотрясения мозга.
– Что? – нетерпеливо спросила сестра.
– Я знаю, что ты не ночевала у Имери, – сказала я. – Случайно увидела тебя на парковке.
– Вот дерь… – Танни сложила руки на груди, мрачнея.
– Давай договоримся, что это было в первый и последний раз.
– Это моя личная жизнь, ясно? Ты не можешь мне запретить с ним встречаться!
Сестра вскочила, из кармана шорт вывалился запечатанный леденец.
Глаза ее сверкнули, она сжала кулаки.
– Ясно, – разговор с подростком как ходьба по пескам. Никогда не знаешь, откуда пустынник выскочит, или когда под ногами раскроется яма. Ловушка, замаскированная песком и колючками. Пустынники умудряются лепить из перекатывающихся шипастых зерен покрывало, чтобы прикрыть ведущую прямиков в их гнезда дыру, а потом колючки заметает песком. Сейчас я чувствовала себя примерно так же. Каждый шаг, как по шпилю Лаувайс. – Я и не собиралась.
Готовящаяся до последнего отстаивать свою свободу, сестрица замерла. Хмурое выражение уступило место растерянности, она смотрела на меня так, словно пыталась угадать, в чем подвох.
– Но ты же сказала…
– Я говорила о твоем обмане.
– То есть домашнего ареста не будет?
– Нет, – я покачала головой. – Но я хочу знать, если ты идешь куда-то с Миком.
– О’кей. – Все еще глядя на меня с сомнением, Танни поправила майку.
– Ты пригласила его на день рождения?
– Пригласила, – сестра сунула руки в карманы и нахмурилась. – Но у него скорее всего не получится, когда мы будем с Имери и остальными. Мик помогает отцу с делами, поэтому он постоянно занят. Вместе мы точно отметим, просто не со всеми.
Вот тебе и золотая молодежь. Многие парни его возраста, получив от родителей флайс и карманные деньги, забывают об их существовании.
– Здорово, – сказала я. – Очень за тебя рада.
И тогда Танни расцвела: недоверие, которое все это время отражалось на ее лице, сменила широкая улыбка. Она полезла за телефоном и провела пальцем по дисплею.
– Помнишь, я тебе говорила, что у них тоже виары есть? Гляди. Это бойцовские породы, ближе всего к диким.
Мик оказался красавчиком. Темные, как смоль ночной Гельеры волосы, ослепительная улыбка. Под кожаной курткой – белоснежная рубашка, кожаные штаны присобраны из-за высоких ботинок на шнуровке, одна рука в кармане, другая сжимает поводок. Такие парни всегда душа компании, их везде принимают с распростертыми объятиями.
Чего не скажешь о виарах, которые сидели у его ног. Один из них – бесшерстный, покрытый иссиня-черными чешуйками. Приземистый, с мощными лапами и серебристыми лезвиями когтей. Глаза его были полностью белыми, от чего создавалось жутковатое чувство слияние радужки и белка. Только зрачок, суженный от яркого света, разделял их на две половины. Второй был чуточку более симпатичным – пожалуй, за счет короткой рыжеватой шерсти, стоявшей как шипы иглорыцки. Он скалился на фотографа так, словно не прочь сожрать его живьем.
Жуть.
Несколько лет назад бойцовские породы вообще хотели запретить – их не брали подчиняющие кристаллы, но потом какой-то ветеринар придумал, как усилить сигнал, и виаров продолжили выводить и совершенствовать. Бойцовскими их называли потому, что при Ландсарре частенько устраивались бои с крупными ставками. После того, как к власти пришел Керран I, жестокие развлечения запретили. Легально, разумеется. Подпольные бои проводились во всяких притонах еще долгое время.
– Ого, – сказала я. – Это ты снимала?
Просто больше ничего в голову не пришло.
– Ага. Они жуткие, но классные.
Телефон зажужжал, Танни уткнулась в сообщение и выпала из реальности. С лица не сходила улыбка – то загадочно-счастливая, то хитрющая, глаза блестели. Я же пыталась убедить себя в том, что у богатых людей много самых разных причуд. Ну и что с того, что они держат бойцовских виаров. Это же не отражает их характер, на самом деле.
Или отражает?
– Если захочешь, можешь пригласить Мика к нам, – заметила я, когда Танни вернулась из виртуала.
– Круто, – Танни наклонилась за леденцом, развернула его и сунула в рот. – И еще, Леа… помнишь, я офещала тебе подумать на тему высшего. Ну, кем я хофу фыть, и все такое…
Я удивленно приподняла брови. Действительно, этот разговор у нас состоялся еще в прошлом году, когда я задумалась, куда же пристроить сестру после школы. Поскольку она так и не определилась, я уже начинала думать, что выбирать придется самой. Чего ну очень не хотелось бы. И вот пожалуйста.
Танни вытащила леденец и выпалила:
– В общем, я хочу создавать 3D-интерьеры сцен, спецэффекты для шоу и праздничных мероприятий. Это конечно дико сложно и дорого, но у меня по голографическому 3D-моделированию высокий балл. К тому же, здесь напрямую все завязано на рисовании.
Я только удивленно моргала.
Это действительно очень дорогостоящий факультет, в Центральном Университете Мэйстона на него конкурс по сотне человек на место. Оно и неудивительно – при должном желании со временем даже можно перебраться в Долину Синема, в Зингсприд. 3D-художники, вручную создающие «живые» голограммы для картин, очень востребованы. Особенно сейчас, когда каждый день выходит какое-нибудь кино, эта индустрия работает на полную.
Словом, это как-то круто, конечно.
Почему бы и нет, но…
– Я подумаю, – сказала осторожно.
Сначала мне нужно заглянуть на счет, потом на сайт Университета, и только после этого разбрасываться обещаниями.
– Супер! – сообщила Танни, и я поднялась.
Из комнаты сестры выходила в легком астрале.
Когда шла к ней, думала только о том, как бы не поругаться, но… Определенно, этот Мик на нее хорошо влияет.
Директриса права, когда мамы не стало, я сама была девчонкой. Но ведь эта девчонка справилась! Переехала в лучший район. Перевела сестру в другую школу, которую та через два года закончит. Танни – выпускница… Это казалось невероятным, но она действительно становится взрослой. Еще чуть-чуть, и из упрямого подростка сестренка превратится в прекрасную девушку. Поклонников у нее с каждым днем будет становиться все больше, и мне надо к этому привыкать.
На этот раз Халлоран меня встречал в костюме: темно-сером, цвета асфальта после проливного дождя. Внушительный. Хищный. Пугающий и притягательный. Даже не скажешь, что вчера пережил схватку с драконом и оказался в больнице. Некстати подумалось, что если на иртхана надеть мешок и подвязать веревочкой, скрыть правящего все равно не удастся.
– Ты не вызвала Приста и Рольгена. – Поразительно, как ему удавалось сочетать стальную мощь голоса и вкрадчивые хрипловатые нотки, от которых моя драконица пригибалась к земле и начинала дергать кончиком хвоста. Ну и пусть себе дергает, она – не я. Уж точно не на все сто, половинка нечистокровной Леоны сейчас лелеяла коварные планы.
– Решила сделать сюрприз, – невинно отозвалась я. – Заскочила в торговый центр и купила тебе подарок. Хочешь посмотреть?
Такого драконище не ожидало: лицо его слегка вытянулось. А я достала из сумки темно-синий футлярчик и вручила Рэйнару. Сияя, как Лаувайс в закатных лучах.
– Вот.
Лицо драконища вытянулось сильнее. И еще больше, когда он открыл коробочку.
На темном бархате лежала пластинка, которую владельцы виаров вешают на своих питомцев, чтобы в случае чего их можно было найти. Обычно на такие наносят номера телефонов, кличку или адрес, на этой же красовалась гравировка: «Моему Драконищу». Внизу было пририсовано сердечко, декоративный ошейник покупала отдельно. Его я вручила Халлорану, перевязанный бантиком.
Пока он подбирал слова, перекинула сумку через плечо и направилась в кабинет. Устроилась на стуле, достала планшет и сделала вид, что готова внимать. Нет, я на самом деле была готова, другой вопрос – готов ли он делиться со мной знаниями, или так и будет смотреть в эту коробочку.
– Что. Это? – иртхан, наконец, появился на пороге.
Мрачный такой.
– Подарок. – От низкой горловой интонации по коже побежали мурашки, но я невозмутимо постучала пером по дисплею. – Тебе не нравится?
Выражение лица драконища однозначно говорило, что нет.
– Странно. Я думала, раз ты меня к себе приблизил, – сделала ударение на последнем слове, – то оценишь. Видишь, какими красивыми большими буквами написано слово «моему»?
Халлоран прищурился и захлопнул коробочку. Звучно, со смачным щелчком.
– Ты играешь с огнем, Леона, – прорычал он.
– Кстати, об огнях. На них мы в прошлый раз и остановились.
Искушение почитать про связующие огни было велико, но я решила не рисковать. Удалила с компьютера все файлы, которые прислал мне Рингсихарр: будь дело только во мне, и пальцем бы не шевельнула, но подставлять того, кто хочет тебе помочь – низко и неблагодарно. Поэтому придется разбираться на месте. Нет, ну а что? Сам вызвался меня учить, вот пусть и учит. У меня вопросов много, можно сказать, на несколько лет полноценного академического образования.
– Что еще ты хочешь знать? – Таким взглядом только зачистку производить – сплошной поток неприкрытого пламени.
– Для начала… Я всегда буду чувствовать себя как на сковородке? Когда огонь раскрывается?
– Со временем это пройдет. Когда у нас открывается сила, жар кажется невыносимым, но с каждым разом все проще и проще. Постепенно ты становишься единым целым со своим внутренним огнем, и тогда перестаешь чувствовать температуру. Это происходит, когда иртхан полностью овладевает стихийной магией, чтобы не причинить вреда ни себе, ни кому-либо другому.
Вот и замечательно. Значит, мне не грозит ненароком подпалить гостей Ландстор-Холл, а заодно с ними Дрэйка и себя. То есть почувствовать назревающий пожар успею и сразу побегу к огнетушителю. Или в душ.
– Как этого избежать? Всплеска огня.
– Не провоцировать иртханов, – хмыкнул он.
Прозвучало неоднозначно. Особенно когда кое-кто возвышался надо мной, подобно Драконьему шипу. Особенно когда он положил коробочку передо мной, а после взял ошейник, словно и впрямь был не прочь его надеть.
На меня.
– То есть если бы я пела арию не перед иртханами. С тем же настроением, и…
– Этого бы не случилось, верно, – он коснулся стола кончиками пальцев, рядом с моей рукой, как бы невзначай на них опираясь. Волоски на коже встали дыбом, и я поспешно переложила планшет себе на колени. Кстати, надо бы его включить. – Твоя сила откликнулась на призыв остальных, когда ты была меньше всего к этому готова.
Халлоран смотрел на меня так, словно я уже раздета, и… ну в общем, не как учитель на ученицу. Сосредоточиться от этого становилось все труднее.
– Не совсем поняла, это моя сила откликнулась на призыв остальных, или они призвались на мою силу?
– Одно следует за другим. Ты позвала – мы откликнулись, ответили – и твоя магия плеснула через край. Игра голосом – высшая ступень ментальной магии. Осваивать ее можно начинать только после того, как разберешься с безэмоциональными приказами. Ты передаешь свои чувства другому, но это уже не подчинение. Скорее, привлечение внимания, высший уровень эмпатии, из которой рождается взаимное доверие.
– Доверие? Драконы нас понимают?
– На уровне чувств и инстинктов. Вести разговор со зверем гораздо проще и приятнее именно игрой-диалогом, нежели чем приказами, превращающими дракона в послушное орудие. – Сильный голос смягчился, и я невольно подалась вперед, забыв о настроении, с которым перешагнула порог его квартиры. – На юбилее у тебя это получилось непроизвольно, но овладеть этим искусством и применять его осознанно гораздо сложнее. Поэтому в самом начале нам предстоит заниматься командами.
Когда Халлоран становился таким, общаться с ним было гораздо проще. Даже скользящая между пальцев иртхана полоска ошейника не смущала. Только когда он замолчал, до меня дошло, что это была очередная демонстрация, и вот тут я не удержалась от искушения подвинуть стул и наехать колесиком ему на ногу. Прямо на идеальный ботинок.
– Ой, прости.
– Тебя что-то смущает, Леона?
Это он у меня спрашивает?
– Список по почте отправить?
Глаза его сверкнули, но он все-таки обошел стол и устроился на своем преподавательском месте, слегка ослабив галстук. И на том спасибо, я словно отлепилась от раскаленной солнцем скалы, жар которой проникал в меня, в самую суть. С каждой минутой все глубже и глубже, подбираясь к пульсирующему сгустку пламени, именуемому сердцем.
Теперь, если честно, я вообще смутно представляла себе, как будет проходить наше обучение. Приказы, игра голосом, еще и стихия… Ну и время на теорию где-то между всем этим надо найти. Если учесть, что вечерами я занята семь дней в неделю, при самом удачном стечении обстоятельств – шесть. Постоянно отпрашиваться у Эвель не получится, она в последнее время злющая, как бешеный набл. Не хотелось бы лишиться дохода. Особенно теперь, когда Танни меня всерьез озадачила.
Даже если представить, что с прослушиванием все срастется, на скорый гонорар рассчитывать не приходится. Сначала репетиции, которые оплачиваются чисто символически, только потом – большая сцена Мэйстонской оперы. И только после премьеры, в случае нашей общей с постановкой удачи, можно будет спокойно выдохнуть.
– Я ответил на все твои вопросы? – меня окинули хищным пристальным взглядом.
Властным. Собственническим.
Надо будет проверить, не появилось ли на мне в каком-нибудь укромном месте клеймо: «Моя», – от частого общения с местром Халлораном.
– Остался еще один. По-прежнему непонятно, почему ты не можешь назначить мне в наставники кого-нибудь другого.
– А мне по-прежнему непонятно, чем тебя не устраиваю я, – он недобро прищурился. – Или хочешь в наставники того, кто сбросил тебе файлы?
– Хочу профессора из Академии, – хмыкнула, – с внушительным… багажом знаний. Без замашек собственника, это обязательно. Но главное, у него не должно быть склонности к наказательно-показательным методам обучения.
Взгляд иртхана потемнел. Ну а что, я тоже умею быть злопамятной.
– Отклоняется, потому что ты вывела меня из себя.
– Удивительный протест! То есть всякий раз, когда ты будешь вне себя, отдуваться придется мне?
– Если будешь подставляться – да. – В голос его ворвались привычные стальные нотки.
– Я буду – что?
– Сейчас твоя сила интересует всех и каждого. Тебе следовало бы подумать об этом, прежде чем открываться своему неожиданному помощнику.
Он что, намекает, что Рингисхарр нарочно прислал мне материалы? Глупости какие. Зачем тогда было предупреждать меня о том, что это опасно, и что мы нарушаем правила. Открыла рот, чтобы высказать драконищу все, что думаю, но тут же его закрыла: слишком опасно сверкнули глаза иртхана. Надо осторожно сворачивать с этой темы.
– И что же в моей силе такого интересного?
– Я.
От неожиданности чуть не выронила планшет, но вовремя успела его поймать. Поскольку покупка нового не входила в мои ближайшие планы, положила на стол и оставила в покое.
– Я тебя нашел. Я тебя пригласил. Я взялся за твое обучение.
Сейчас мне здорово не хватает леденца. Надо будет одолжить у Танни в следующий раз, когда соберусь на встречу с Халлораном. Пожалуй, теперь понятно, почему сестра носит их в карманах в неограниченном количестве и сует в рот всякий раз, когда назревает серьезный разговор. Чтобы лишнего не наговорить.
– И чем это мне грозит?
– Тебя могут проверять. Поэтому нужны водитель и охрана. Поэтому если в следующий раз ты не вызовешь Рольгена и Приста, у меня на столе окажется распорядок твоего дня, а у них – часы и список адресов, в которые тебя нужно встречать и где.
А еще леденцом можно от души запустить в высокий самоуверенный лоб. Или ткнуть палочкой в глаз.
– Планшет, Леона. – Халлоран дотянулся до коробочки и ошейника, убрал их в ящик стола. – Одна из техник постановки безэмоционального голоса – чтение вслух. Желательно читать текст, который не вызывает у тебя никаких чувств.
Планшет, Леона. Планшет.
Включила и погладила перышком, готовясь делать пометки.
– То есть любовные письма не подойдут? – хмыкнула.
– Нет. Лучше всего подойдет какой-нибудь справочник, атлас или учебник. Во время чтения, особенно механического, бездумного, неосознанно отключаешься. Минуту.
Он вышел из кабинета, а вернулся с книгой. Настоящей книгой, которую положил передо мной. Оперся о край стола, склоняясь ко мне, от чего мои эмоции ну вот прямо совсем успокоились.
– Читай.
Пальцы неверяще коснулись корешка. Погладили выпуклые тисненые буквы.
Сейчас же передо мной была «живая» книга, а надо мной – драконище со своим огнем. Вот и как тут эмоции отключать?
– Громко. Четко. Как в студии звукозаписи.
Открыла книгу, которая оказалась атласом созвездий, и принялась читать названия, историю и всякие справочные данные. Иртхан, к моему великому счастью, это никак не комментировал и вообще отошел в сторону. Я даже оглянулась: он стоял у окна, привычно сцепив руки за спиной. Понемногу получилось расслабиться, и созвездия полились моими устами одно за другим. Красочные картинки и мягкая шероховатость бумаги под пальцами… было невероятно сложно отстраниться от чувств, которые во мне вызывали новые ощущения. Но в какой-то момент я поняла, что просто читаю. Книга, даже будь она хоть трижды красивой, живой и реальной, отошла на второй план. Равно как и весь кабинет отодвинулся, расширился, как границы Вселенной. Осталась только я. И мой голос.
– Хорошо. – Вздрогнула от сильных резких интонаций.
И вдруг поняла, что чувствую себя как-то странно. Более спокойной, что ли.
Все лишние мысли ушли, осталась небывалая легкость.
– У меня получилось? – обернулась к нему.
– Да. Последние два слова – нулевые эмоции. Домашнее задание: научиться делать это осознанно и ловить момент перехода в нулевой спад. Научишься улавливать разницу, будет гораздо проще тренировать приказы. Второй метод ты уже знаешь.
– Числа.
– Совершенно верно. Лучше всего вести счет в обратном порядке.
– Ты сейчас рассказал два способа, которые наверняка помогут мне заснуть.
– Ни один иртхан еще не заснул. Первое, что тебе нужно для успеха – расслабление. Со временем научишься делать это мгновенно.
Судя по тому, как переключался он, это действительно возможно. Режим Халлоран-преподаватель был ближе всего к Халлоран-политик. Мы свернули на академическую тему так легко, что я даже не успела понять, как это произошло. Он рассказывал о приказах: оказывается, чтобы отдать приказ, недостаточно просто избавиться от эмоций. Нужно еще вложить в него мысленный импульс, соответствующий команде. При этом необязательно смотреть в глаза. А еще лучше – вовсе избегать контакта, потому что прямым взглядом ты создаешь привязку, в первую очередь для себя. Драконы воспринимают взгляд глаза в глаза, как пристальный интерес, что может помешать восприятию. Сопротивляемость к ментальной магии у них гораздо выше, чем у людей.
– Если случится так, что твой взгляд зацепят первым, – он пристально посмотрел мне в глаза. – Не пытайся его отвести. Смотри прямо, дай дракону понять, что ты наравне с ним. Что ты не угрожаешь. Но и не собираешься отступать.
Представила себе эту картину и мысленно хлопнулась в обморок.
– А женщины, когда заканчивают Академию, тоже сдают экзамены в пустошах?
– Разумеется, нет. Только на тренировочных полигонах.
– Как вы вообще туда драконов заманиваете?
– Никак. Это драконы, которые выросли при Академии.
И на том спасибо.
После теории снова тренировались. На моих глазах Гельеру разогрело закатное солнце, на моих глазах оно скатилось за горизонт, позволяя взошедшим лунам прочертить две серебристые дорожки на черной воде. Никогда не думала, что это настолько сложно: вытолкнуть из себя хотя бы парочку безэмоциональных слов. Если во время чтения или с числами у меня еще кое-как получалось, то стоило попытаться отдать команду, как эмоциональный тумблер начинал сбоить. Ближе к вечеру поняла, о чем говорил Халлоран – что петь я буду не в состоянии. Какой петь, я напоминала себе литтоновую ягодку, на которую упала бетонная плита. Хотелось домой. Заползти в душ и сдохнуть то ли от осознания собственной неполноценности, то ли от перемены эмоционального фона. Словно поочередно окуналась то в огонь, то в ледяную воду.
– Ненавижу тебя, – простонала я, когда Халлоран открыл дверь, выпуская меня в коридор.
– Сейчас можно, – милостиво сообщило драконище.
А мне захотелось треснуть его книгой по голове: благо, тяжесть в дрожащих руках ощущалась приличная. Может, хоть так его проймет. То ли что-то почувствовав, то ли осознав, что с меня хватит и собственного веса, установленного на каблуки, иртхан отобрал книгу и вернул на стеллаж.
– Мы куда?
– Ужинать, разумеется.
– А потом я лягу спать рядом с Эрри, – предупредила на всякий случай. – Так что хватит с меня водички, и я поеду домой.
– Не сегодня, – заявил он и мягко подтолкнул меня в сторону кухни.
Эм. Не сегодня – это он о чем?
Что мне спать сегодня не грозит? Или что я домой не попаду?
– У меня там сестра, – заявила я, упираясь каблуками в пол.
– Пятнадцать лет – вполне сознательный возраст. Она спокойно может переночевать одна.
– Ты тоже можешь переночевать один.
– Могу. Но не хочу. Хочу с тобой, Леона. Хочу тебя.
Откровенная властность этих слов прошла по телу волной предвкушения. Халлоран сжал мои плечи: легко, но настолько интимно, что обожгло даже через свитер. Огонь внутри меня встрепенулся и побежал по венам тонкими раскаленными ручейками, дыхание перехватило. Особенно когда его руки скользнули на обнаженные запястья и запечатали ладони в своих. По коже словно живое пламя потекло.
Дернулась от неожиданности, но иртхан удержал.
– Горячо!
– Сейчас пройдет.
И правда, обжигающая мощь сменилась согревающим теплом. Оно вливалось в меня бурлящим потоком, стирая усталость, как горячая ладонь очищает запотевшее стекло. Наполняя странной будоражащей силой. Горело все: от губ до кончиков пальцев, дрожало, звенело от напряжения, как натянутый вдоль небоскреба трос.
– Что ты сделал? – хрипло спросила я.
– Поделился огнем, – Халлоран коснулся губами моего виска. – Со своей драконицей.
– Еще раз назовешь своей драконицей – огрею планшетом, – рыкнула я.
Быстренько вывернулась из рук иртхана и шустро припустила на кухню, только чтобы избавиться от наваждения, рождаемого этой близостью. Как он это вообще делает? Разгоняется от небоскреба с глазами до действующего вулкана за пару минут.
– Чего-нибудь попроще или посытнее?
– Попроще.
Посытнее в меня сейчас не поместится. Моему организму необходим отдых и легкий прикорм.
Стоило Рэйнару отвернуться, сбросила туфли. Совершенно неэстетично, но как же классно! С наслаждением поболтала ногами и распласталась по столу как рихт по дну морскому. Рихты – это такие экзотические рыбины, которые меняют цвет и форму. При малейшей опасности прижимаются ко дну и становятся почти невидимыми, чтобы водные драконы не отъели себе лакомый кусочек. Не знаю, как насчет водных, но один вполне себе сухопутный сейчас наградил таким взглядом, словно не прочь был попробовать меня на вкус.
Кровь зашумела в ушах, закипая от нахлынувшего предвкушения.
От бесстыдных воспоминаний, рождающихся в каждой клеточке тела.
Огненный вихрь взвился от босых пяток до макушки, превращая каждый волосок на теле в наэлектризованную пружинку.
– Очаровательное зрелище, – сообщил иртхан, глядя куда-то вниз.
Я тоже посмотрела вниз, но Эрри там не увидела. Только свои обнаженные лодыжки, изящно выглядывающие из обтягивающих брючек. При этом драконище смотрело так, что мне захотелось спрятать ноги под себя.
– Мы есть собирались, – напомнила.
– Разумеется.
Ко мне подвинули бокал с вином:
– За твое пламя. Над которым еще работать и работать.
Вот драконище.
– Тем не менее вчера ты отпустил мою руку, – язвительно заметила я, поднимая бокал. – Не так уж мое пламя и безнадежно.
Вино оставило мягкое послевкусие, кислинка на губах оказалась терпкой и сочной.
– Разумеется, отпустил. Потому что ты попросила.
– Значит, если я попрошу сейчас, ты меня тоже отпустишь?
– Нет.
Да, где-то здесь явно закралась нестыковка.
Халлоран положил мне салат. Вкусный, хорошая у него домработница.
– Рэйнар, мне нужна свобода, – произнесла я. – Свобода и выбор.
– О каком выборе ты говоришь? – он прищурился.
– Возможность решать самой. Ты ставишь меня перед фактом совместного обучения, переводишь на мой счет баснословную сумму, даришь безумно дорогие подарки…
Сегодня, когда я собиралась на встречу, до меня неожиданно дошло, почему на футляре «взятого напрокат» ювелирного комплекта нет адреса. Только эмблема дорогущего бренда «Ламкар», заключенное в треугольник дерево, вместо листьев у которого драгоценные камни. Этот комплект никогда не брали напрокат. Точно так же, как платье – которое, кстати, бесследно сгинуло из моей квартиры после первого пробуждения огня. Предполагаю, что его вернули в магазин, а еще предполагаю, что кое-кому здорово досталось за качество.
– Что тебя не устраивает?
– Все! Я привыкла сама отвечать за свою жизнь. Сама решать свои проблемы. Сама обеспечивать себя и сестру. Не хочу, чтобы ты сыпал передо мной деньгами, потому что так я чувствую себя содержанкой. Не хочу, чтобы ты вторгался в мою личную жизнь, не хочу, чтобы навязывал мне охрану или водителя. Я вполне способна сама передвигаться по Мэйстону. И защитить себя тоже. Особенно теперь, когда ты меня предупредил о возможном… внимании.
Ну вот, я это сказала.
– Тебя будут сопровождать, Леона. Это не обсуждается.
– А еще хочу обсуждать. Все, что касается меня.
Терпеть не могу, когда он так смотрит – жестко и холодно, когда не могу понять, что там в глубине этих глаз. Вот только для меня это важно, настолько важно, что ладони непроизвольно становятся влажными, а сердце сбивается с ритма. Я хочу услышать его ответ больше, чем что бы то ни было.
– Хорошо.
Хорошо?
– Хорошо, Леона. Впредь мы будем все обсуждать.
Неверяще смотрю на него: он что, правда это сказал?
– Начнем прямо сейчас. У меня тоже есть три желания.
Так, вот это уже больше похоже на правду.
– Ты будешь принимать мои подарки.
Он подался вперед, наши пальцы соприкоснулись, и Рэйнар раскрыл мою ладонь. Мягко согнул мизинец.
– Не деньги? – уточнила я.
– Нет. Подарки. Не потому, что я могу это себе позволить, а потому что хочу, чтобы ты сияла ярче и ярче, с каждым днем. Потому что ты заставляешь меня гореть.
Как в одном мужчине может сочетаться столько властной несгибаемой силы и обескураживающей своей искренностью откровенности? Наверное, я никогда к этому не привыкну – точно так же, как и к его голосу, от которого меня крутит в крендельки.
– Хорошо, – собственный голос отказывался подчиняться и звучал немного хрипло.
Я непроизвольно облизнула губы, и увидела, как его зрачки дернулись в вертикаль.
– Ты согласишься, чтобы Прист и Рольген тебя сопровождали. По крайней мере, пока не научишься управлять магией и полностью ее контролировать.
К мизинцу присоединился безымянный палец, моя ладонь в его руках разогрелась так, что только чудом не полыхала. Точно так же полыхали зеленые глаза, внутри которых рождался яростный огонь. Огонь, предназначавшийся мне.
– Везде, кроме Ландстор-Холл.
– Везде.
– Ладно, – сдалась.
В конце концов, слухов обо мне уже и так достаточно. Одним больше, одним меньше. А мне еще третье желание слушать. Зная Халлорана, самое интересное он прибережет напоследок. Будем надеяться, что меня не попросят снова петь на каком-нибудь сборище иртханов. А даже если попросят, все равно откажусь. Хватит с меня прошлого раза, на все будущие двенадцать драконьих жизней вперед.
– И последнее, – голос Рэйнара стал низким, горловым, рычащим. Прежде чем успела что-либо подумать, в мою ладонь лег мой же подарок. – Сегодня ночью, Леона, ты наденешь его. Для меня.