Глава вторая От двух до двух с половиной лет
Третье мая 1964 года. Игорю исполнилось два года. На свой день рождения Игорь приехал с родителями к нам и сразу доложил:
– Сок.
Это значило, что он по дороге пил фруктовый сок.
Получил от всех подарки, среди которых разноцветные строительные кубики, заводной автомобильчик с сигналом (что сразу очаровало его), красный и синий воздушные шары.
Обычно, уезжая домой, он берёт только те из подарков, которые больше понравились. И хотя больше всего на свете любит автомашинки (которые теперь уже начал называть не «биби», а машинками), на этот раз, уезжая, взял с собой лишь шары. Своей шаровидной формой, цветом, величиной и фантастическим стремлением вверх они произвели на него наиболее сильное впечатление. Хотя это был самый дешёвый подарок, на который никто не возлагал никаких надежд, он оказался самым желанным.
В свои два года Игорь довольно устойчиво держится на ногах, может самостоятельно передвигаться. Вообще у него большая, какая-то инстинктивная тяга к самостоятельности.
Играя с ним, копаю лопаткой песок.
– Я! Я! – кричит Игорь, стараясь отнять у меня лопатку.
– Ну хорошо, копай сам, – соглашаюсь я и отдаю лопатку ему.
Идём с ним по улице. Держу его за руку, но ему это почему-то не нравится.
– Я! Я! – кричит он и, вырвав руку, шагает впереди меня.
– Ну иди сам, – соглашаюсь я.
Он быстро усваивает слово «сам» и уже не кричит просто «я», а кричит «сам» или «я сам».
Обычно, спускаясь или поднимаясь по лестнице, я поддерживаю его за воротник пальто. Раньше он молча сносил такое унижение, но теперь протестует:
– Сам! Я сам!
Если я всё же не отпускаю, он садится на корточки и сидит до тех пор, пока я не отпущу ворот.
Дома пытается вскарабкаться на стул. Хочу подсадить его или хоть поддержать, чтоб не упал. Нет!
– Сам! Сам!
И даже пытается отпихнуть меня рукой.
– Ну ладно, пожалуйста: сам так сам!
Взрослому и не понять, какое это достижение для двухлетнего малыша самостоятельно вскарабкаться на стул, а если со стула ещё перебраться на стол, то и вовсе геройство.
Приехав к нам и не видя Тамары, Игорь сразу спросил:
– Тётя Тамара?
Ему объяснили, что тётя Тамара на работе, скоро придёт.
Пошли с ним гулять на пруд, пускали бумажные кораблики. Когда вернулись домой, он опять сказал:
– Тётя Тамара.
Ему опять сказали, что тётя Тамара ещё не пришла с работы, но скоро придёт.
После обеда он лёг спать и, проснувшись, сейчас же сказал:
– Тётя Тамара.
Узнав о таком внимании со стороны Игоря, Тамара была обрадована, поскольку из-за панибратского обращения Игоря с ней считала, что он относится к ней пренебрежительно.
Мы с Петром и Игорем поехали в лес. Интересно наблюдать человека, впервые в жизни очутившегося среди деревьев. (Если Игорь и был в прошлом году в лесу, то ему исполнилось чуть больше года, и в памяти, естественно, никаких впечатлений не сохранилось.)
Нужно было перейти по доске через канаву. Игорь протянул мне руку и говорит:
– Пепереми, я – бух.
То есть переведи, я упаду.
В лесу увидел толкущихся в воздухе комаров и с какой-то уверенной безапелляционностью констатировал:
– Мухи.
Комары и на самом деле, в общем, похожи на комнатных мух, с которыми он уже достаточно знаком, комаров же ни разу не видел.
С мерным, довольно громким жужжанием между стволов деревьев медленно пролетел майский жук. Игорь с удивлением проводил его взглядом. Это было уже совсем что-то новое, поскольку по комнатам пока майские жуки не летают.
– Это жук, – сказал я ему. – Жук.
Отправились дальше. Игорь нашёл под деревом сосновую шишку. С любопытством разглядывал её.
– А это шишка, – сказал я.
Бережно спрятал шишку в карман.
Нашёл в траве брошенный кем-то дырявый резиновый мяч. Поиграли этим мячом, наподдавая его ногами.
К вечеру на небе появился сверкающий, словно отлитый из золота серп луны. Увидев луну, Игорь удивлённо стал показывать в её сторону пальцем и кричать:
– О! О!
Должно быть, даже не знал, как назвать этот загадочный и новый для него предмет. Возможно, он и видел луну в городе, но при вечернем городском освещении она, конечно, такого впечатляющего эффекта не производит.
– Это луна, – сказал я ему.
Домой шли вдоль канавы, с берега которой одна за другой плюхались в воду вспугнутые нами лягушки.
– Это лягушки, – сказал я, видя, что он заинтересовался производимыми лягушками звуками.
Он тут же принялся бегать вдоль канавы, пытаясь разглядеть в полутьме хоть одну лягушку. Не уверен, что это ему в какой-то мере удалось. Видимо, он всё же решил, что лягушки – это что-то вполне симпатичное, заслуживающее внимания. Когда мы направились к ждавшей нас на шоссе машине, он помахал в сторону канавы рукой и сказал:
– Люлюшки, пока!
Дома Лида спросила его, что он видел в лесу. Он старательно перечислил:
– Мухи, жук, мяч, луна, шишка, люлюшки.
Очень любит колбасу, которую называет «касаба». К этой «касабе» у него очень нежное отношение, поэтому он часто называет её не просто «касаба», а уменьшительно: «касабачка». Хотя в таком варианте слово искажено до неузнаваемости, но грамматически оно образовано правильно, то есть в соответствии с законами языка: если от слова «колбаса» можно образовать уменьшительное «колбаска», то от слова «касаба» получится не иначе как «касабачка».
Теперь в нашем доме колбаса вообще переименована в «касабачку». Никто из нас не скажет:
– Хочется колбасы.
А:
– Хочется касабачки.
Или:
– Касабачку будешь есть?
Или:
– Какой касабачки купить – любительской или языковой?
И т. п.
Родители научили его говорить «спасибо». Удивительно, что ребёнок, которому исполнилось лишь два года, в совершенстве понял смысл благодарности.
Подошёл как-то ко мне, протянул резиновый шарик, из которого вышел воздух, и попросил надуть. Надув шарик, я отдал ему. Он взял его и сказал:
– Спасибо.
Это «спасибо» удивило меня. Я-то воображал, что ребёнок в этом возрасте способен поблагодарить за полученную конфетку или игрушку, вообще за что-нибудь имеющее материальное выражение. В данном случае он благодарил за труд, за внимание, за заботу, то есть за то, что, казалось, было выше его понимания.
Однажды попросил меня застегнуть ему верхнюю пуговицу на пальто, и, когда я исполнил его просьбу, он, ни на секунду не задумавшись, как бы машинально сказал:
– Спасибо.
И побежал играть.
В другой раз не мог сам открыть дверь. Я отворил ему. Тоже сказал:
– Спасибо.
Мылся однажды в ванне. Говорит:
– Горячо.
– Ну я прибавлю холодной, – говорю я.
Отвернул кран.
– Вот попробуй, – говорю.
Он протянул под кран руку, почувствовал, что вода стала прохладнее, и говорит:
– Спасибо.
В зоопарке он, увидев толпу у загородки с зеброй, попросил:
– Подними.
Я поднял его, так чтоб он мог рассмотреть зебру, и, когда опустил обратно на землю, он опять же сказал:
– Спасибо.
Играл во дворе с мячиком. Мяч выкатился за решётку забора на тротуар. Шедшая по улице женщина с хозяйственной сумкой в руках, видя, что он не может дотянуться до мячика, подняла его и просунула сквозь прутья ограды. Она была так удивлена, услышав от него «спасибо», что даже головой покачала. Постояла, глядя, как он с мячом играет, после чего сказала:
– До чего воспитанный! Это же надо!
Как-то играл он в парке в песочнице и попросил у какого-то малыша лопатку. Когда тот ему дал, Игорь сказал:
– Спасибо, – и добавил: – А ты мне скажи – пожалуйста.
Пётр рассказывал Игорю «Муху-Цокотуху» Чуковского: «Пошла муха на базар и купила чайник…»
Муха купила, конечно, самовар, но слова «самовар» Игорь не знает, а для чего нужен чайник – это он уже хорошо усвоил.
Дальше стихотворный текст Пётр забыл и перешёл на вольный прозаический пересказ сказки о том, как муха угощала жучков, паучков, комариков; дала им чаю…
– Сладкого, – подсказал Игорь.
Потом комарики забрались на стол и стали там танцевать.
Такая акция со стороны комариков очень развеселила Игоря. Он громко смеялся, очевидно наглядно представляя себе, как эти насекомые забрались с ногами на стол и отплясывали там, кто как умел.
Однажды Пётр вышел с Игорем на улицу. Игорь от него вырвался и побежал вдоль по тротуару. А навстречу шла незнакомая женщина и спрашивает:
– Да куда же ты это бежишь так?
А он только махнул рукой и говорит:
– Да ну тебя!
Мы с Таней ездили на три недели в Ленинград. Как только Игорь появился у нас, когда мы приехали, он сразу сказал:
– Утки, утки.
Это он вспомнил, как мы в последний раз перед отъездом ходили с ним в зоопарк и кормили хлебом уток в пруду.
Пока мы отсутствовали, в его речи произошли сильные изменения: я у него уже не «дидя», а «дедушка Коля» или просто «дедушка»; Таня – не просто «баба», а «бабушка» или, как у него иногда получается, «бабочка».
Очень понравился ему миниатюрный кусочек душистого мыла, который Таня привезла из Ленинграда. Он раза три нарочно мыл этим мылом руки под краном, хотя терпеть не может умывания.
Решил взять мыло домой, но запротестовал, когда я положил мыло в пустой спичечный коробок. Дважды заставлял меня вынимать мыло из коробка и носил его, зажав в кулаке. Насилу я уговорил его положить мыло в карман. И то он поминутно совал руку в карман и проверял, лежит ли там мыло.
Лида рассказывала, что, когда мы уезжали в Ленинград, Игорь, лежа в постели, играл с автомашинкой: везёт её по подушке, потом поворачивает в сторону и говорит:
– Поехали к диде Коле.
Нежные родители приучили его целоваться при расставании. Теперь, ложась спать, он целует подаренную ему деревянную лошадку и просит отца:
– Поцелуй лошадку.
Однажды, когда родители уходили с ним от нас, он, находясь уже на лестнице, вдруг поднял отчаянный крик.
– В чём дело? – спрашивают его. – Что случилось?
– Я бабушку не поцелул!
Пришлось возвращаться обратно, чтобы он поцеловал бабушку.
Приехал к нам на дачу. Увидел на клумбе цветы. С интересом глядел на них. Потом спросил:
– А они могут ходить?
Лида взяла Игоря на руки и понесла показать ему сидевшую в конуре на заднем дворе собаку Джека.
Увидев собаку, Игорь сказал:
– Кости.
Он уже, оказывается, знает откуда-то, что собаки любят кости.
– Костей нет, – сказала ему Лида. – Будут – принесём.
– Собака, – со всей серьёзностью обратился Игорь к собаке, – собака, костей нет, будут – принесём.
Можно не сомневаться: он думает, что собака понимает его слова.
Пришла хозяйка, взяла у Тани оставшееся от обеда мясо и начала жаловаться, что собака стала плохо есть: зимой так хорошо ела, а теперь почти ничего не ест и очень исхудала, может быть, заболела.
Потом она ушла с мясом в руках, а когда вернулась, Игорь спросил:
– Собака ест мясо?
Оказывается, он сообразил, что хозяйка ходила отдать мясо собаке. Я же на это не обратил внимания, так как в разговоре прямо не говорилось, что она берёт мясо для собаки.
Купили ему трёхколёсный велосипед самого крошечного калибра. Быстро выучился вертеть ногами педали. Катит по асфальтовой дорожке от ворот к дому. Вдруг увидел шагах в двадцати вышедшую на крыльцо Таню и как закричит:
– Бабочка, осторожно! Я еду!
Дальше дорожка была неровная. Он и говорит:
– Дорога поломатая.
Были в лесу. Показывает на берёзу:
– Что это?
– Берёза, – говорю.
Показывает на другую берёзу:
– Это что?
– Берёза.
Показывает на третью берёзу:
– А это?
– Тоже берёза.
Показывает на четвёртую:
– А это?
Пётр не выдержал:
– Ты же сам видишь, что берёза! И то берёза, и это берёза, и это тоже берёза.
Показал Игорю новую берёзу и спрашивает:
– Что это?
– Берёза, – отвечает Игорь.
– Правильно! А вот это – сосна.
Возможно, Игорь вначале думал, что каждая берёза называется как-нибудь по-иному, то есть имеет своё название, собственное имя, вроде как человек. Ведь он видел их впервые и не замечал того общего, что в них есть. А может быть, как раз замечал и хотел проверить себя. Он как бы прозревал разумом, наталкиваясь на мысль, что существует какой-то принцип, по которому даются обобщающие названия для однородных предметов. Недаром же он спрашивал именно о берёзах, то есть о деревьях с белыми стволами, хотя вокруг были и липы, и дубы, и сосны. В данном случае названия других деревьев его почему-то абсолютно не интересовали.
Когда гуляем у пруда, любит бросать в воду палки и камни с плотины. Однако поднимать камни с земли ему неинтересно. Каждый раз, бросив камень, деловито обращается ко мне с просьбой:
– Камень большой.
Поскольку весь интерес заключается в том, чтобы камень, плюхнувшись в воду, произвёл наиболее шумный эффект, то понятно, почему он должен быть большой.
Собрав поблизости наиболее крупные экземпляры, я начинаю подсовывать ему камни помельче. Это его не устраивает, и он отправляется на поиски более подходящего материала.
Ухнув в воду несколько изрядных булыжников, он хватается руками за огромный валун, весом около тонны. Глядя на это, мы с Таней невольно хохочем. С недоумением посмотрев на нас, как бы не понимая, что нас так рассмешило, Игорь переводит взгляд на валун, за который продолжает держаться руками, и тоже начинает смеяться.
Нашёл в лесу аккуратно вырезанную кем-то дубовую палочку и всё время не расставался с ней. Когда шли мимо пруда, бросил палку в воду и стал просить, чтоб я достал.
– Зачем же бросил? – спрашиваю.
– Я больше не буду.
Достал ему палку. Он поболтал ею в воде, снова бросил и опять просит достать.
– Ты же сказал, что больше не будешь.
– Я больше не буду.
Снова достал ему палку. Он опять поболтал и бросил.
– Ну вот, – говорю, – ты же обещал!
– Я больше не буду!
Ещё раз достал палку. Он тут же размахнулся и со словами: «Я больше не буду» – бросил палку далеко в воду и принялся хохотать.
Гуляли с ним в лесу. Попали на полянку, где росло много колокольчиков.
Я сказал:
– Сорви бабушке Тане цветочек.
Он сорвал колокольчик, аккуратно оборвал на стебельке все листья, чтоб действительно остался один цветочек, и понёс колокольчик домой.
Мы с Игорем возвращались с пруда, где он, по обыкновению, забавлялся тем, что швырял камни и палки в воду. Навстречу нам по тротуару бежал пудель с огромной палкой в зубах. За ним шёл хозяин и всё время кричал:
– Положи палку! Брось палку сейчас же!
Но пудель не слушался.
Как раз в это время улицу перебегала кошка. Пудель бросился за ней, не выпуская палку из зубов. Кошка вскарабкалась на дерево. Положив палку на землю, пудель полаял на кошку, потом схватил палку и побежал с нею дальше по направлению к пруду. Хозяин не переставал кричать:
– Брось палку! Брось палку, тебе говорят.
Пудель упорно продолжал тащить палку в зубах.
Игорь, который смотрел на всё это с огромнейшим любопытством, сказал:
– Собака побежала бросить палку в воду.
Ну а как же иначе? Мы ведь и сами, когда идём с ним на пруд, собираем по дороге разные камни, палки, чтоб бросить в воду.
Пётр утверждает, что Игорь умеет считать до трёх, но, по-моему, это преувеличение. Игорь освоил счёт пока только до двух, но зато он уже постиг такое арифметическое действие, как сложение.
Недавно он играл с автомобильчиками. Поставил одну автомашинку на пол, потом другую и сказал:
– Две машинки поставить в гараж.
Я поставил рядом третью автомашинку и спросил:
– А теперь сколько машинок?
Он ответил:
– Много.
Я стал добиваться от него более точного ответа. И добился-таки! Точный ответ получился такой:
– Две и одна.
Пришёл к нам в тёплой красной шерстяной кофточке. Хотели снять с него эту кофточку – не согласился.
– Некрасиво, – говорит, – будет.
Ишь ты! В красоте уже разбирается: согласен париться в шерстяной кофточке, лишь бы красиво было.
Увидел у нас на полке маленькую статуэтку. Говорит:
– Какая хорошенькая девочка стоит!
Я решил поучить его рисовать красками. До этого рисовали только цветными карандашами.
Когда провёл по листу бумаги в первый раз кисточкой, смоченной красной краской, на лице появилось удивлённое выражение, радость. Он не ожидал, что так ярко получится.
Нарисовал какие-то завитки. Говорит:
– Тут большая речка… Тут маленькая речка… Тут мост. Тут лодка.
Стал проводить кисточкой какие-то энергичные косые линии, сверху вниз. Говорит:
– Дождь идёт.
Исчеркал этими линиями весь лист, так что в конце концов ничего не стало видно, и говорит:
– Пойдём бабочке Тане покажем.
Показали. Вернулись в комнату. Измазал зелёной краской зеркало шкафа и спрашивает:
– Красиво, дедушка?
На другой день приехал к нам – и сразу:
– Где мои красочки?
Ходили с ним гулять к паровозному депо, которое видно из окна нашего дома. Когда шли по мосту через железную дорогу, увидел внизу паровоз:
– Во! Чёрный паровоз!.. Где ещё чёрный паровоз?
Спустились по лестнице вниз и позади депо увидели другой паровоз, который маневрировал и поминутно свистел. Это произвело на Игоря сильное впечатление. Когда возвращались домой, он сказал:
– Придём домой, расскажу бабочке Тане: «Бабочка Таня, мы видели чёрного паровоза. Много дыма. Свистел».
Этот рассказ он действительно слово в слово повторил дома и сверх этого ещё изображал из себя паровоз, пыхтел и свистел для наглядности.
Были с ним в зоопарке. Больше всего на этот раз ему понравился морж, ловко ловивший кусочки хлеба, которые бросали ему посетители. Мы купили городскую булку, Игорь бросал в бассейн по кусочку и кричал:
– Морж, разевай рот. Будешь кушать!
Теперь чуть ли не каждый день ходим к депо смотреть на паровозы. К тому же неподалёку от депо огромнейшая песчаная куча – целая гора песку. Так что можно не только играть с любимым песочком – делать окопы, строить крепости для солдатиков, но и кувыркаться, прыгать, скатываться с горы вниз и пр.
Однажды возвратились с этой горы уставшие. Лежали на диване и отдыхали. Он достал из кармана пачку любимых мятных таблеток «Холодок». Сам ел и меня угощал. Когда осталась одна расколовшаяся пополам таблетка, он одну половинку взял себе, другую дал мне. Я свою половинку положил на стол, чтоб потом отдать ему, но он сказал:
– Дедушка, кушай. Хорошая!
Пришлось съесть. Потом я нашёл в буфете ещё несколько мятных таблеток. Он снова стал меня угощать.
Я сказал:
– Не хочу.
– Я тогда тоже не буду есть.
– Ну, я буду есть леденец, – предложил я.
– Дай мне леденец, а ты ешь мятную, – сказал Игорь.
Я отдал ему леденец и стал есть мятную. Тогда он положил леденец на стол и тоже стал есть мятную.
Теперь всегда, когда ему дают что-нибудь: яблоко, апельсин, конфету, он говорит:
– А дедушке?
Таня несла Игоря на руках. У него в руках были три автомашинки. Одна машинка упала на пол. Таня попросила меня:
– Подними, пожалуйста, у нас одна машинка брякнулась.
Игорь очень смеялся. Он уже знал слово «упала», но, услышав вместо ожидаемого «упала» неожиданное «брякнулась», полностью оценил юмор.
Когда пускали на полу юлу, она, кончив вертеться, упала набок и быстро покатилась в сторону. Таня сказала:
– Во, побежала!
Это тоже показалось Игорю страшно смешным. Он тут же подхватил это слово и стал повторять:
– Побежала! Ха-ха-ха! Побежала!
Он-то знает, что юла бегать не может, а тут на самом деле было похоже, что юла побежала, вместо того чтоб спокойно вертеться на месте, как ей положено.
Я попробовал запустить юлу вверх ногами. Это удалось и тоже вызвало у Игоря громкий смех.
Однажды, играя с солдатиками, он поставил одного солдатика вниз головой и очень смеялся над своей ошибкой.
Ехали с ним на метро. Очень устали. Говорю ему:
– Теперь уже скоро. Сейчас пройдём по подземному переходу, сядем на другой поезд, а там – одна остановка: чик – и доехали.
Это выражение ему очень понравилось. Всю дорогу он только и делал, что твердил:
– Чик – и доехали!
В другой раз подхватил слово «трах-тарарах» и весь день повторял его.