С Афона люди возвращаются совсем другими. Интересно наблюдать эту метаморфозу, когда плывешь с паломниками на «Святой Анне» сначала туда, а потом обратно. На пути к Афону все оживлены, радостно обозревают морской пейзаж, кормят чаек и фотографируются. Когда плывут обратно, лица становятся сосредоточенными и задумчивыми.
Жены, встречающие их в Уранаполисе, удивляются таким переменам. Провожали шумных, суетливых мужей, а встречают суровых мужчин в состоянии непонятного эйфорического ступора: мысли витают где-то далеко, на вопросы не отвечают, в глазах блестит загадочная мечтательность.
Озираются и с легким раздражением спрашивают, почему все вокруг так громко разговаривают?
Потом все приходит в норму, и жизнь снова затягивает в свое обыденное русло.
Но Афон – великая «правилка», и люди постепенно делаются другими. Медленно, но неуклонно в них что-то меняется, словно продолжить начатый рассказ предложили другому писателю.
Одни сюда приезжают, чтобы хоть немного прикоснуться к святости. И это, действительно, дается каждому, в той или иной степени. Кто-то полной душой ощущает благодать, и весь мир меняется на глазах. Некоторые не чувствуют ничего, кроме усталости от длительный переходов и ночных служб. Но проходит время, и потом все равно становится хорошо. По прошествии многих лет скрупулезно рассматриваются карты острова, фотографии святых мест, запоем читаются книги об этом уникальном месте. И вот однажды постепенно возникает зудящее желание приехать сюда снова. В таких случаях говорят, что Афон не отпускает.
Приезжают и случайные люди. Одни – чтобы просто поглазеть на христианские святыни. Другим надоели фешенебельные курорты, и захотелось разнообразия. Кто-то просто захотел похвастаться, что был здесь.
Но интересно – после посещения Афона меняются все. Независимо от цели приезда и исходного состояния души.
Однако некоторые стремятся за иным. Им не до святости и их видно сразу. Они мечутся от монастыря к монастырю, выискивают неведомых старцев, прикладываются ко всем доступным святыням. Вид у них обычно нездоровый, некоторые приезжают с сопровождающими. Это – больные люди, чаще всего с онкологией. Потерявшие надежду на медицину, они надеются на чудо и помощь свыше.
Очень часто они ее получают. Некоторые выздоравливают вовсе, другие получают отсрочку для приведения в порядок своих дел.
Но некоторые просимого не получают. Почему всем дается по-разному? Да кто же его знает! На все воля Божия! Сверху виднее, кого забрать, а кого оставить.
Этот паломник мне сразу бросился в глаза. Может быть потому, что задержался у нас больше, чем остальные. Обычно, после одной – двух ночевок группа отправляется по другим монастырям. Наверное, это и правильно. Люди хотят увидеть как можно больше. А этот остался на несколько недель и с таким отчаянием бросился постигать монашескую жизнь, словно мы, монахи, знаем волшебное слово и можем без очереди пропустить к заветному окошку.
Он посещал все наши службы, хотя для не подготовленного человека они очень трудны и утомительны. Напрашивался на любое послушание и любую работу. Правда, было видно, что труд дается ему нелегко: он быстро задыхался, часто прижимал руку к груди, лицо покрывала нехорошая бледность. Когда сухой кашель начинал сотрясать слабое тело, он отворачивался и украдкой глотал таблетки одну за другой.
Часто общался с настоятелем. С ним они вели долгие и обстоятельные разговоры. Хватал за рукава монахов, преимущественно старых и что-то спрашивал. С усердием постигал церковнославянский язык и замысловатые обороты Псалтыря. Все время хотел отправиться на поиски таинственных старцев.
Утопающий хватается за соломинку. Так и он метался, пытаясь получить помощь от кого бы то ни было.
К окончанию своего пребывания немного успокоился. Видимо, беседы с монахами сделали свое дело. Теперь оставалось уповать на милость Божью.
Так получилось, что мне нужно было в Карею. Настоятель попросил заодно проводить нашего паломника, к которому уже все успели привыкнуть и полюбить.
Монастырский старенький автобус с натугой запылил по каменистой дороге. В окнах медленно проплывали покрытые яркой зеленью горы.
На пристани, в ожидании парохода, разговорились.
– А знаете, отче, – сказал Михаил, так его звали. – Мне ведь здесь действительно стало лучше. Во всяком случае, спокойнее. На многое открылись глаза. Но хотелось бы, конечно, еще немного пожить. Страшно ведь умирать. Завидую я вам, монахам. У вас, наверное, все по другому?
– Нет, – ответил я. – Мне тоже страшно. Да и всем, кто здесь. Только страх наш немного в другом. Мы боимся не смерти самой по себе, а того, что придется отвечать за свою жизнь. Люди думают, что если монах, так уже и заказано место в раю. Если бы! На самом деле с нас еще больше спроситься! Вам, мирянам, сделают поблажку. Так сказать, со скидкой на человеческие слабости. А для нас никакой снисходительности не будет!
Михаил вздохнул:
– Все равно страшно. Да и не хочется. Только сейчас стал понимать, как хорошо вокруг. А дома семья ждет, работа. Знаешь, отче, мы с женой всю жизнь жили небогато. Да и какое богатство у рядового инженера? Но жили душа в душу. Никогда она меня не попрекала, что мало зарабатываю. А теперь предложили должность в крупной компании. Заработок такой, что мне никогда не снилось. Живи, да радуйся!..
Он посмотрел в сторону моря. Солнце постепенно клонилось к закату. Зеленые волны накатывались на берег и с шипением исчезали в крупной гальке. Пронзительно кричали чайки.
На горизонте показалась «Святая Анна». Пароходик, сделав крутую петлю, направился под прямым углом к пристани.
Народ засуетился, подхватывая рюкзаки и котомки.
– Пора, – сказал Михаил. – Слышишь, отче, помолись за меня. Ты все-таки ближе к Нему.
– Все мы к нему одинаковы. Но я помолюсь. Конечно, помолюсь.
– А знаешь, отче, я здесь совершенно перестал бояться смерти. Да и мытарствами меня не запугаешь, хотя, может, это и неправильные мысли. Но когда ко мне подступят бесы со своими списками, я скажу: закройте свои блокноты, ребята. Про свои грехи я могу рассказать даже больше, чем у вас написано. И я раскаиваюсь не только в них, но и во всей своей жизни. И мне очень за нее стыдно. Но я знаю, что меня оправдает: оказывается, вся моя жизнь была Дорогой к Богу. И ему одному меня судить. А в рай мне и не надо. Мне бы где-нибудь рядышком, на порожке посидеть…
Кораблик с шумом подошел к берегу, опустилась аппарель, и люди поспешно стали вбегать на палубу.
Я широко перекрестил уходящего. Конечно, я помолюсь за раба Божьего Михаила.
Но результат мне, к сожалению, был уже известен.
За спиной Михаила стояла Тень. Она всегда приходит перед смертью. Я почувствовал ее, когда еще подходили к пристани. А здесь под лучами солнца она стала еще более заметной.
Я долго стоял на берегу, провожая взглядом уходящий корабль. Свежий морской ветер дул в лицо, охлаждая разгоряченное под солнцем лицо. На горизонте далеко замаячила дымка, означающая приближение дождя. Надо было спешить в монастырь до наступления непогоды. Тем более, что в Карее нужно решить еще кое-какие дела.
Краем глаза я увидел, как сбоку появилась Тень.
Она застыла рядом со мной, не двигаясь, тоже провожая паломников.
– Неужели ничего нельзя сделать? – Спросил я.
– Через год он станет заместителем генерального директора. – Словно продолжая начатый разговор, сказала Тень. – А потом и генеральным. Он, действительно, хороший инженер. А через полгода пойдет на обман, чтобы повысить курс акций. Махинация вскроется, делом займется прокуратура и, чтобы уйти от позора, он закончит жизнь самоубийством. А этот грех, как ты знаешь, не прощается. Что остается делать?
Я вздохнул, поднял с земли котомку, перекинул через плечо.
– Тебе, конечно, виднее!
Я повернулся и пошел в гору к ожидавшей меня машине. Надо было успеть еще многое сделать.
Но, самое главное, помолиться за раба Божьего Михаила.