3 Подарок с того света
Стоило Джастину переступить порог дома вслед за Микелем, как в нос ударил запах гамбо. Густой, пряный, чесночно-мясной. Этот запах ни с чем не перепутаешь. Так пахло домом.
У Джастина сразу потекли слюнки. Перед плитой стоял папа и аккуратно, заботливо помешивал содержимое чугунного котелка. Этот котелок жил в их семье вот уже несколько поколений и переходил от родителей к детям вместе с семейным рецептом гамбо.
Дверь с москитной сеткой захлопнулась за Джастином с громким бам!
Мама подняла на сыновей глаза от кипы счетов на кухонном столе.
– Идите мойте руки, мальчики. Сейчас обед будет готов.
По телевизору, втиснутому среди прочего барахла на кухонной панели, мелькали новости. «Новый Орлеан под угрозой урагана «Дональд»… Тропический циклон силой в три балла стремительно приближается с Мексиканского залива, набирая силу… Согласно прогнозам экспертов, циклон может развиться до пяти баллов». Взгляд Джастина застыл на воздушной воронке, отчётливо различимой над водной гладью океана; воронка явно надвигалась на город. Джастин ощутил покалывание в пальцах. Так странно. Только что он вспоминал разрушительный ураган из недавнего прошлого, который уничтожил их дом тогда, как вдруг грядёт ещё один.
Ураганы всегда занимали Джастина – ещё одна заманчивая загадка природы. Они образуются, когда тёплый влажный воздух с океана встречается с прохладными воздушными массами. Воронка получается из-за взаимодействия противоположно направленных сил, которые, сливаясь, обретают огромную разрушительную мощь.
– Гарри, выключи, а, – бросила мама, заметив, что Джастин прикован к экрану. И добавила, понизив голос: – Зачем мальчиков зря тревожить. Ты же помнишь, каково нам пришлось из-за того урагана. Хватит с них.
Но она могла бы говорить в полный голос. Джастин прекрасно знал, каково им пришлось. Да и как он мог забыть? Вода поднялась прямо из подвала и в одночасье затопила дом. Поэтому им и пришлось переехать на окраину города. Теперь они жили не только дальше от центра, но и дальше от бабушки в её Гардене. Она умерла всего через несколько недель после их переезда, когда город ещё не оправился от последствий урагана. Для Джастина так и осталось загадкой, а не был ли её приступ связан с катастрофой, которая разрушила до основания столь любимый ею город.
Вслед за Микелем Джастин прошёл в гостиную, обставленную старым гарнитуром из дивана и кресел мерзкого – а по мнению мамы, довольно стильного – рыжего цвета. Каминная доска заставлена семейными фотографиями, взгляд Джастина скользнул по знакомым снимкам. На всех был Микель, который в чём-то блистал: закидывал мяч в баскетбольную корзину, играл на трубе перед полным залом слушателей, демонстрировал табель успеваемости со всеми пятёрками. Если где и был на этих фотографиях Джастин, то всегда на фоне. В точности как в школьном альбоме. В точности как во всём по жизни. Микель стоял на передовых, а Джастин оставался в тени.
Бедняга уже было хотел отвести взгляд от семейных фотографий, как вдруг на глаза попался снимок бабушки в чёрной вуали.
Джастин вздрогнул. У большинства знакомых были тёплые, любящие бабуля с дедулей, а у них… С бабушкой они едва разговаривали. Но у мамы всегда находились отговорки, чтобы как-то объяснить странное бабушкино поведение: «Ей столько пришлось натерпеться в жизни… Ей нужны тишина и покой».
Только чего это она такого натерпелась? И почему стала затворницей? Отчего всё боялась покинуть свой огромный дом, полный сквозняков? Зачем пряталась подо всеми этими чёрными тряпками, даже когда солнца не было? От чего тогда пряталась? Или… от кого?
Ни на один из этих вопросов ответа не было – по крайней мере, ни одного нельзя было добиться от родителей. Мама, бабушкина дочь, говорить о своей матери не любила.
Джастин прошёл вслед за Микелем в их комнату. Большую часть пространства занимали две кровати и два комода в тон. Микель плюхнулся на свою, прямо поверх одеяла с супергероем, и принялся листать годовой альбом.
– Как у тебя, есть прикольные фотки? – спросил он, поднимая глаза от страницы, сплошь измалёванной подписями его поклонников.
У Джастина сжалось сердце от зависти, хотя он и понимал, как это неправильно.
– Ага, уйма, – ответил он, быстро засовывая свой альбом к себе в комод, чтобы не попасться на вранье. – Потом покажу.
Микель его сегодня уже защитил один раз. Не хватало ещё вызвать в нём новую жалость. Понятное дело, Микель старается из благих побуждений – но от этого только хуже. На комоде Джастину попалось сочинение, которое он написал вчера на уроке английского. Сочинение было про принца, который поцеловал лягушку, и она превратилась в принцессу – фантазия на тему известной сказки. Своё сочинение он озаглавил «Принц и лягушка», и всё действие перенёс в Новый Орлеан. Джастину всегда хотелось, чтобы родители прочитали то, что он сочиняет, но никогда не хватало смелости самому показать им своё творчество. Джастин сделал глубокий вдох и собрал странички сочинения. Наверно, можно показать им эту историю сегодня после обеда.
– Парни, идите обедать!
По их неказистому домику разнёсся папин голос. Предыдущий дом был покрупнее, у Джастина была даже отдельная комната. Но ему в тайне хотелось жить в одной комнате с братом, даже если это значило меньше личного пространства. Пусть он редко это высказывал, но Микеля он любил, и те низкие чувства, которые порой просыпались в его душе, Джастин в себе презирал. Он как мог старался держать их в узде, но временами они пробивались наружу, и со временем только сильней.
– Мальчики, вы что, не слышали? – послышался мамин голос. – Обед остывает!
Похоже, прозвучало второе предупреждение. И исходило оно от мамы. А значит, пора им пошевеливаться.
– Ну что, пойдём есть? – бросил Джастин Микелю и ухмыльнулся. – Если, конечно, ты ещё способен оторваться от своих бесценных автографов.
Микель гоготнул.
– Ну, по-настоящему бесценного-то тут как раз и нет, – ответил он и указал на свободный уголок. – Я тебе вот тут местечко оставил. Подпишешь?
После обеда мальчишки помогли папе помыть посуду, не забыв оттереть стенки котелка от въедливого жира, и мама поставила перед ними на кухонный стол по деревянной коробке.
– Вот те самые подарки, которые вам оставила бабушка.
Джастин впился глазами в коробки, сгорая от внезапного желания открыть их – старые страхи мигом улетучились. Перед Микелем был ящик покрупнее, продолговатый. На отполированной деревянной поверхности красовалось резное изображение крокодила, играющего на трубе.
Коробка Джастина сильно отличалась. Совсем небольшая – сантиметров десять на десять, и на крышке тоже резьба. Только изображала она не весёлого крокодила, как у брата. С гладкой поверхности на Джастина уставился жуткий череп. Пустые глазницы, выдолбленные в дереве чем-то острым, зияли глубокими лунками. Сердце у Джастина заколотилось.
Что значат эти картинки?
– В общем, короче. Я понимаю, бабуля у нас была… со странностями, – начала мама, явно с трудом подыскивая нужные слова. Папа подошёл ближе, встал за её спиной и положил руку ей на плечо, чтобы выразить свою поддержку.
– Бабуля с нами, собственно, и не общалась никогда, – вставил Микель, – я уж не говорю про день рождения – ни разу не вспомнила.
– Хотя ей и вспомнить-то надо было всего одну дату на двоих, – добавил Джастин.
По маминому лицу проскользнула печаль.
– Я же говорила, маме многое пришлось пережить. И это её изменило. Жаль, что вы не знали её в молодости. Она ведь не всегда была такой вот…
– Да, это правда жаль, – сказал Микель и потупил взгляд. – Извини, мам, за то, что я ляпнул. Не очень-то это мило сейчас.
Но мама покачала головой:
– Да нет, ты прав, вам с ней не особенно повезло. Надеюсь, – она похлопала ладонью по ящику Микеля, – это хоть немного загладит её вину…
И она подбросила им какой-то официальный документ с солидными юридическими печатями. «Из наследства Норы Дж. Уилкинс».
Джастин быстро проглядел бумагу глазами.
– Это от бабушкиного поверенного, – пояснила мама. – Вы должны оба подписать, что получили и вступили в наследство.
Джастин наскоро нацарапал свою фамилию. В потной ладони ручка скользила. Он тут же передал её брату, а сам вернулся к загадочным коробкам. Нетерпение росло и поднималось, как вода за дамбой, угрожая сбить заграждения и хлынуть наружу.
– Ладно, Микель, ты первый, – сказала зачем-то мама – как будто мог быть другой порядок. – Открывай свою.
Микель глубоко вдохнул и открыл крышку своей коробки. Та, скрипнув, откинулась в сторону, и их глазам открылась…
Труба.
Судя по виду, старинная. Латунная поверхность блестела, словно только что отполированная.
– Ого, – обронил Микель и вынул трубу из футляра, устланного бархатом. Он приложил инструмент к губам и выдул несколько неуверенных звуков. Нотки вырвались наружу без малейшего усилия, наполнив воздух живой мелодией.
– Вот это да, звучит просто потрясающе, – сказал Микель и наиграл ещё несколько нот.
– Эта труба живёт в нашей семье уже много поколений, – сказала мама. – Ваш дедушка был джазовым музыкантом. И его отец до него. А до него – его отец. И все играли в джазовых ансамблях на трубе.
– Пока ваша мама не вышла замуж за меня, – со смехом вставил папа и вытянул напоказ большие рабочие ладони. – Знаете, откуда ноги растут? Вот у меня оттуда руки.
– Может быть, зато готовишь ты, как бес, – заметила мама, и в глазах её сверкнула искорка. – За это и сейчас бы тебя выбрала. – И они с любовью, как часто бывало, посмотрели друг на друга, ни дать ни взять голубки.
– Так, ну что, моя очередь? – прервал их Джастин, чувствуя, что стоит ему протянуть ещё секунду-другую, и его разорвёт от любопытства.
Мама растерянно оглянулась на него, словно забыв, что он вообще ещё сидит за столом.
– Ой, да, верно. Давай, Джастин, открывай.
Джастин облизнул губы. Адреналин бурлил в крови, на языке появился металлический привкус. Джастин бросил взгляд на трубу – теперь ему хотелось открыть свою коробку ещё больше. Если Микелю досталась такая классная вещь, тогда за свой подарок можно не опасаться.
Джастин медленно стал открывать крышку. Наружу выбился заплесневелый запах, в носу зачесалось. Джастин резко чихнул. Глаза заслезились, и он еле разглядел, что внутри лежит…
«Кулон?»
Не просто кулон, понял Джастин, вынимая его из коробки, а нелепое страшное ожерелье в виде черепа на цепочке. Джастин провёл пальцами по гладкой поверхности черепа, и по руке пробежали мурашки.
Похоже, он и впрямь был костяной.
Черепушка висела на толстой цепочке вперемежку с перьями и чётками, которые сообщали всему ожерелью ещё более жуткий вид. Джастину стало тошно. Он ничего не мог с собой поделать. Никаких украшений он не носил, а уж тем более ничего подобного. Эта вещица была просто несказанно уродлива. К тому же надень он такое в школу, тогда от Колтона было бы не отвязаться – и не в самом хорошем смысле. «Только этого мне не хватало», – мелькнуло в голове у Джастина.
Он взглянул на Микеля, который всё ещё не мог оторваться от своей трубы, и зависть в сотый раз загорелась у него в сердце. Это просто нечестно.
Почему у брата такой потрясающий подарок, а ему бабушка оставила какое-то никчёмное ожерелье? Так нельзя.
– Ого, вы только посмотрите, – сказала тем временем мама, уставившись на ожерелье, и её глаза увлажнились. – Это же бабушкин амулет. Знаете, она ведь его никогда не снимала. Носила до самой смерти.
– Вот как, – еле выдавил Джастин. – Как… заботливо с её стороны.
Лучших слов у него не нашлось. А хотелось сказать кое-что другое. Похлеще. Но Джастин хорошо знал, что маму лучше зря не расстраивать, и вовремя придержал язык за зубами.
– Ой, смотрите, тут ещё записка, – заметил вдруг Микель и указал внутрь коробки из-под амулета.
И в самом деле, в складках красного бархата ютилась небольшая карточка нежного кремового цвета. Поверх гравировки в виде бабушкиных инициалов бежал пожилой, убористый почерк: «Остерегайся теней. Да пребудет с тобой защита».
Джастин только фыркнул. Ну и что это должно значить? Никакого смысла тут не было. Сразу припомнились мамины слова о том, что бабушка была «со странностями», особенно под конец жизни. Так что, решил Джастин, все эти черепушки, записки, кулоны не значат, скорее всего, ровным счётом ничего.
– Ст-тарая плут-товка, – процедил он сквозь зубы, но так, чтобы ни в коем случае не услышала мама.
Микель снова заиграл на своей трубе, блистательно выводя проверенные временем джазовые мотивы. На новом инструменте его игра звучала особенно впечатляюще. Родители энергично прихлопывали, заворожённые музыкой. «Сыграй ещё одну!» – то и дело восклицали они.
Джастин тоже хотел бы хлопать и подтанцовывать, но просто не мог себя пересилить. Зависть – могучая отрава, это горькое зелье со странным сладким привкусом. И почему только Микель всегда во всём первый, везде отличился и преуспел? Всякие надежды показать своё сочинение родителям улетучились. Они и читать-то не стали бы.
Джастин уже собирался швырнуть ожерелье обратно в коробку, досадуя на себя за то, что опять зря понадеялся на что-то хорошее, как вдруг в глазницах черепушки мелькнул красный огонёк.
Джастин с ужасом отдёрнул руку. Причудилось?
Он поднял глаза на родителей – заметили ли они красную вспышку, но тех целиком занимал исключительно Микель и его новая труба. На Джастина они даже не смотрели.
Под бешеный стук крови в висках Джастин медленно перевёл взгляд обратно на череп. Неужто он засветился изнутри… сам? Или это какой-то обман зрения?
Сейчас он разберётся.
