Лита подбрасывает в костёр очередное сосновое полено.
К звёздному небу тянется душистый дым. Она усаживается рядом со мной на одеяло, и у неё щёлкают коленки. Приготовленная для меня кружка горячего какао с корицей на этот раз стоит нетронутая.
– Петра, возьмёшь в путешествие мой подарок. Я ведь не попаду к тебе на тринадцатилетие…
Лита тянется в карман свитера и достаёт серебряный кулон в виде солнца. В центре – плоский чёрный камень.
– Если посмотреть сквозь него на солнце, обсидиан светится.
Я принимаю подарок и поднимаю повыше, но солнца нет.
В небе только луна. Иногда я воображаю, что вижу то, чего на самом деле нет. Но уверена, что слабое свечение проникает через середину камня. Я верчу кулон туда-сюда. Отодвигаю подальше, и он совсем исчезает из поля зрения.
Когда я поднимаю глаза, Лита жестом показывает на такой же кулон на шее.
– Знаешь, – говорит она, – индейцы майя верят, что обсидиан обладает магией. Соединяет разлучённых.
Она поджимает губы, и тёмная кожа у носа морщится, как лопнувшая кора дерева.
– Не хочу лететь, – говорю я.
– Ничего не поделаешь, придётся, Петра.
Лита надолго отводит глаза, прежде чем снова заговорить.
– Детям с родителями лучше не разлучаться.
– Ты папина мать. Значит, он должен остаться с тобой. И все мы тоже.
Говоря это, я понимаю, что разнылась, как маленькая.
Лита тихонько смеётся.
– Я слишком стара для таких дальних путешествий. Но ты… Dios mío[1], новая планета! С ума сойти!
У меня дрожит подбородок, и я утыкаюсь Лите головой в бок, обнимая за талию.
– Не хочу без тебя.
Она глубоко вздыхает.
Где-то в пустыне за домом Литы воет койот, созывая друзей. И, как по команде, кудахчут куры, блеет пугливая коза.
– Расскажу тебе сказку, – говорит она, начиная одну из небылиц.
Запрокинув головы, мы смотрим в ночное небо. Лита крепко обнимает меня, нас овевает тёплым ветром пустыни. Я бы осталась тут навеки.
Она показывает на комету Галлея. Отсюда та не кажется такой опасной.
– Había una vez[2], – начинает она рассказ, – юный огненный Змей, оборотень. Его матерью была Земля, а отцом – Солнце.
– Волшебный Змей? – спрашиваю я. – Но как у Солнца и Земли мог родиться наполовину человек, наполовину зверь…
– Тсс. Сказка же.
Она откашливается и берёт меня за руку.
– Огненный Змей рассердился. Мать Земля его вскормила и взрастила, а отец Солнце оставался в стороне. Отец приносил хорошие урожаи, но и насылал засуху и смерть. И однажды в жаркий день, когда Солнце нависло над оборотнем…
Лита машет рукой на небеса.
– …он бросил отцу вызов. Хотя мать умоляла его остаться с ней навсегда, юный Огненный Змей ринулся к отцу.
Лита на мгновение умолкает. Остановившись, она держит меня в напряжении. И это действует.
– И что потом?
Она улыбается и продолжает:
– Огненный Змей с пылающим хвостом так разогнался, что снизить скорость уже не получалось. Но, приблизившись к Солнцу, понял ошибку. Пламя отца было сильнее и могущественнее всего во вселенной. Оборотень обогнул Солнце и хотел вернуться домой, но было слишком поздно. Отцовским огнём обожгло глаза, он ничего не видел.
Лита цокает языком.
– Pobrecito[3], ослепший и летящий с огромной скоростью, он не сумел замедлить ход.
Она вздыхает. Дальше будет та часть во всех её рассказах, где она говорит как бы между прочим, словно мимоходом подсказывает, как пройти к булочной на углу.
– Итак, каждые семьдесят пять лет он повторяет путешествие, надеясь найти мать.
Она снова показывает на Огненного Змея.
– Подходит близко, чует мать, но никогда не обнимает.
– Но не в этот раз, – говорю я, чувствуя, как горит спина.
– Да, – отвечает она, сильнее притягивая меня к себе. – Через несколько дней Огненный Змей наконец найдёт мать. Y colorín Colorado, este cuento se ha acabado[4], – говорит она, заканчивая рассказ.
Я долго глажу её руку, запоминая морщинки.
– Кто рассказал тебе эту историю? Твоя бабушка?
Лита пожимает плечами.
– Частично она. Помню какие-то отрывки. Остальное я, наверное, придумала сама.
– Мне страшно, Лита, – шепчу я.
Она гладит меня по руке.
– Разве, слушая, ты не забыла про страхи?
Мне стыдно, и я молчу. Слушая историю, я забылась. Забыла обо всём: о том, что случится с Литой и остальными.
– Не бойся, – говорит она.
– Я и не боюсь. Это всего лишь оборотень возвращается домой.
Я молча ищу в небе Огненного Змея.
– Я буду сказочницей. Как ты, Лита.
Она выпрямляется, садится, скрестив ноги, и смотрит на меня.
– Сказочницей, да. Это у тебя в крови.
Она наклоняется.
– Просто как я? Нет, mija[5]. Тебе нужно открыть, какая ты, и быть самой собой.
– А вдруг я испорчу твои истории? – спрашиваю я.
Лита хватает мой подбородок мягкой смуглой ладонью.
– Не бойся, это невозможно. Они сотни лет ходят по свету, перебывав до тебя у многих людей. Просто расскажи их своими словами – и они твои.
Я думаю о Лите, её матери и бабушке со стороны матери. Сколько они знали историй! Кто я такая, чтобы унаследовать их искусство?
Я сжимаю в руке кулон.
– Я никогда не забуду ни одного твоего рассказа, Лита.
– Знаешь, у планеты, на которую вы летите, тоже есть солнце или два.
Она касается ногтем своего кулона.
– Посмотри за меня, когда прилетите.
У меня дёргается нижняя губа, и слёзы сами катятся по лицу.
– Просто не верится, что мы тебя бросаем.
Она вытирает с моей щеки слезу.
– Ничего подобного. Мы с тобой срослись навеки. Мне так повезло. Ты увезёшь меня вместе со сказками на новую планету на сотни лет в будущее.
Я целую её в щёку.
– Я не подведу. Обещаю.
Сжимая обсидиановый кулон, я думаю, увидит ли Лита Огненного Змея через дымчатое стекло, когда он воссоединится с матерью.