Полчаса спустя Плетнев позвонил Митрохину.
– Ну, что там? – немедленно отозвался Митрохин.
– Он только что вышел от любовницы и сел в машину. Вы уверены, что он направится в казино?
– Уверен. Следуйте за ним. План действий помните?
«Разумеется», – хотел ответить Плетнев, но не успел, потому что Митрохин затараторил вновь:
– Я буду всё время с ним! Когда это произойдет, я не знаю, но он обязательно улучит момент чтобы выйти к моей машине. И в этот момент вы должны быть рядом. Смотрите, не провороньте!
Плетнев отключил связь и сунул телефон в карман.
Митрохин раздражал его все больше. Во всем его облике, в его манере улыбаться, смеяться, сморкаться и вести разговор было что-то нечистое… лживое, что ли.
Есть такой разряд людей: поговоришь с ними пять минут, и чувствуешь, словно тебя макнули головой в ведро с помоями. Хотя ничего такого сказано в разговоре не было. Но… есть субъекты, глядя на которых, испытываешь стыд за человеческую расу. Перед кем? Перед Господом Богом, наверное.
Плетнев двигался за лимузином, стараясь не потерять его из виду. В кармане зазвонил мобильный телефон. При мысли о том, что он сейчас услышит голос Митрохина, Антон Плетнев поморщился. Но работа есть работа.
– Слушаю, – сказал он в трубку.
– Антон, это я.
– Саша! – Плетнев был рад услышать Турецкого. – Как ты?
– Нормально. Сажусь в самолет. Что там с делом Митрохина?
– Да вот, еду за его партнером к казино. Митрохин по-прежнему уверен, что покушение произойдет именно сегодня.
– Упрямый.
– Не то слово.
– Ты там будь осторожнее. Мне кажется, дело нечисто. В любом случае, ни во что не впутывайся. Будь сторонним наблюдателем. Сунешь голову в петлю, – и она затянется на твоей шее.
Плетнев усмехнулся.
– Саш, ну, чего ты меня «лечишь»?
– Потому что волнуюсь. Чутье мне подсказывает, что мы ещё нахлебаемся грязи с этим Митрохиным. Впрочем, если будем действовать осторожно…
– За это не волнуйся. Я буду осторожен, как девственница на первом свидании.
– Хорошее сравнение, – усмехнулся Александр Борисович. – Ладно, не буду тебя отвлекать. Держись. Да, и не вздумай сам соваться к машине! Обязательно дождись саперов.
– Александр Борисович… – с упреком проговорил Плетнев.
– Ну, всё, всё. Удачи!
После разговора с Турецким на душе у Антона стало чуточку полегче.
Между тем, лимузин въехал на стоянку казино «Мемфис» и остановился. Дверца открылась, худой мужчина выбрался из салона, пискнул сигнализацией и направился к двери казино.
Машина Плетнева остановилась неподалеку. Он заглушил мотор и проводил худого мужчину прищуренным взглядом, пока тот не скрылся за дверью казино. Плетнев быстро набрал номер Митрохина.
– Илья Иванович, Симонов только что вошел в казино.
– Ясно. Если план изменится, я вам позвоню.
Плетнев убрал телефон и приготовился ждать. Пожалуй, самой неприятной частью работы детектива были вот эти бесконечные ожидания. Минуты текут неспешно. Час проходит за часов с мучительной медлительностью. Начинающему наблюдателю эти минуты и часы кажутся пыткой. Опытный наблюдатель умеет расслабиться и как бы выпасть из времени, впасть в какой-то странный, не определенный наукой вид анабиоза, и при этом – не уснуть, не потерять внимания и сосредоточенности.
Ты словно переключаешь в сознание какой-то рычажок, и заставляешь мозг работать в особом режиме.
Думая об этом Плетнев всегда вспоминал один случай из детства. Когда Антону было лет одиннадцать, двоюродный дед впервые взял его с собой на охоту. В воображении Антона охота представлялась чем-то вроде увлекательной игры. Ты вступаешь в схватку с разъяренным зверем, напрягаешь все физические и душевные силы и выходишь из схватки победителем.
За этим следует приятный ужин в деревянном доме с потрескивающим камином, охотничьи байки и огромная звериная шкура, расстеленная на полу.
На деле все оказалось иначе. Около четырех часов Антон и его двоюродный дед сидели в засаде. За это время восточный ветер успел смениться северо-западным, прошел дождь, выпал первый снег… А они все сидели и ждали. Час-второй-третий-четвертый… И казалось, этому унылому занятию не будет ни конца, ни краю.
А когда зверь появился, у Антона уже не осталось ни сил, ни желания, чтобы продолжать охоту. Он просто отупело смотрел, как дед стреляет из ружья, кричит кому-то, куда-то бежит…
– Ну, как? – спросил потом дед. – Тебе понравилась охота?
– Да, – соврал Антон, опасаясь, как бы дед не назвал его слабаком.
– В следующий раз поедешь со мной?
– Да, – снова сказал Антон, совсем падая духом. – А мы опять будем сидеть в засаде?
– А как ж! – пристально вглядываясь в лицо Антону и усмехаясь, ответил дед. – В охоте засада – первое дело. Ничего, в следующий раз будет легче. Это я тебе обещаю.
Но следующего раза не случилось. Через пару дней выяснилось, что на охоте дед подхватил крупозную пневмонию легких. Деда увезли в городскую больницу, где он и умер спустя неделю.
С тех пор Антон Плетнев не любил охоту. И терпеть не мог сидеть в засаде.
И всё-таки работа есть работа. И если уж взялся за работу, будь добр, сделай ее на совесть.
В ожидании прошло около получаса. Наконец, из казино – без куртки, в рубашке и пиджаке – вышел Симонов. Он быстро зашагал к автостоянке.
– Так-так, – сказал себе Плетнев, встрепенувшись. – Кажется, началось.
Он взял с сидения цифровую видеокамеру и, нажав на зум, быстро поймал Симонова в объектив. Теперь Плетнев мог разобрать даже выражение его лица. Симонов подошел к джипу Митрохина, открыл дверцу ключом, но забираться внутрь не стал.
Вместо этого Симонов нагнулся к бардачку.
– Оп-па, – усмехнулся Плетнев, еще больше приближая изображение. – Кажется, Митрохин не ошибся, и ты впрямь собираешься…
Договорить он не успел. Яркая вспышка ослепила Плетнева – так, что он едва не выронил видеокамеру. В то же мгновение автостоянку потряс оглушительный взрыв. Яркие языки пламени вырвались из салона и заплясали на капоте джипа.
Немного оправившись от шока, Плетнев швырнул камеру на сидение, а сам выскочил из машины. И тут он увидел Симонова. Вернее, – то, что от него осталось. Взрыв отбросил его метра на четыре от машины. Пиджак и брюки сорвало взрывной волной. Тело Симонова представляло собой охваченную пламенем груду человеческого мяса.
Плетнев покачнулся и вдруг перегнулся пополам – его мучительно и шумно вырвало.
– Что? – услышал он над ухом вопль Митрохина. – Что вы наделали?
Плетнев выпрямился, вытер рот рукавом и сказал, глядя на толстое, покрытое пылающими бисеринками пота лицо Митрохина.
– Ваша машина только что взорвалась. Вместе с объектом.
Митрохин затрясся от ярости.
– Вы что, идиот? – заорал он. – Вы понимаете, что вы сделали?
Плетнев поморщился и посмотрел рассеянным взглядом на сбегающихся со всех сторон людей.
– Я ничего не делал, – проговорил он тихо. И повторил: – Ничего.
– Ничего не сделали? – продолжал орать Митрохин. – Да из-за вашего непрофессионализма я потерял машину и партнера!
– Вы не…
– Какого черта! Как мне теперь разбираться с его долей?
Плетнев посмотрел на догорающий труп и через силу усмехнулся.
– Теперь он вас не убьет, это точно.
– Это что, шутка? – рявкнул Митрохин. – Он всего-навсего должен был сесть в тюрьму! – Толстяк посмотрел на пылающую машину, достал из кармана платок и промокнул мокрое от пота лицо. – Хорошо, что хоть я жив остался, – пробормотал он.