Занавес медленно поднимался, открывая великолепие сцены Ла Скала. Алессандро Морелли невольно затаил дыхание, ощущая, как годы отдаляют его от этого мира роскоши и драмы. Рядом с ним Джулия Росси подалась вперед, её глаза сияли от предвкушения.
"Инспектор, вы только посмотрите на декорации!" – прошептала она с восхищением. "Каждая деталь – произведение искусства. Видите тот балкон? Он точно воспроизводит архитектуру римского палаццо времен Тоски."
Морелли кивнул, пытаясь сосредоточиться на словах Джулии, но его внимание было приковано к оркестровой яме. Первые ноты увертюры "Тоски" наполнили зал, и он почувствовал, как его пальцы непроизвольно начали отбивать ритм на подлокотнике кресла.
"Вы, кажется, хорошо разбираетесь в опере, синьорина Росси," – заметил он, стараясь скрыть свой интерес.
Джулия слегка смутилась. "Я… у меня были хорошие учителя," – ответила она уклончиво, но тут же оживилась. "О, смотрите! Вот и Мария Кастальди!"
На сцену вышла примадонна, и зал затих. Морелли внимательно наблюдал за ней, отмечая каждое движение, каждый жест. Мария двигалась с грацией и уверенностью, но что-то в её глазах заставило его насторожиться.
"Джулия, вы не находите, что Кастальди сегодня немного… напряжена?" – спросил он, наклонившись к своей помощнице.
Джулия нахмурилась, вглядываясь в лицо певицы. "Возможно, вы правы. Но это может быть просто волнение перед важным выступлением. Хотя…" – она запнулась, словно вспомнив что-то.
"Что такое?" – Морелли уловил её колебание.
"Ничего, просто… В последнее время ходили слухи о каких-то проблемах у Марии. Но никто не знает подробностей."
Морелли задумчиво кивнул, его детективное чутье пробудилось. "А вы, Джулия? Вы знаете что-нибудь об этих проблемах?"
Джулия отвела взгляд, явно чувствуя себя неловко. "Я… я не уверена, что имею право об этом говорить."
"Джулия," – мягко произнес Морелли, – "если есть что-то, что может быть важным, вы должны мне рассказать."
Она глубоко вздохнула. "Хорошо. Но не здесь. В антракте."
Морелли кивнул, возвращая внимание к сцене. Мария Кастальди начала свою арию, и её голос, полный страсти и силы, заполнил каждый уголок театра. Но теперь инспектор слышал в нем нотки тревоги, которые раньше не заметил бы.
Когда занавес опустился, знаменуя конец первого акта, Морелли и Джулия направились в фойе. Вокруг них бурлила светская жизнь – звон бокалов с шампанским, оживленные разговоры, смех.
"Итак," – начал Морелли, отведя Джулию в сторону, – "что вы хотели мне рассказать?"
Джулия нервно оглянулась. "Я… я была ученицей Марии," – призналась она тихо. "Она взяла меня под свое крыло несколько лет назад, когда я только начинала. И в последнее время она была… странной. Тревожной."
"В каком смысле?"
"Она говорила о каком-то важном решении, которое собиралась принять. О том, что это может изменить всё. Но она не вдавалась в подробности."
Морелли задумчиво потер подбородок. "И вы не имеете представления, о чем речь?"
Джулия покачала головой. "Нет, но…" – она замолчала, заметив что-то за плечом Морелли. Инспектор обернулся и увидел Луку Ферретти, пристально наблюдавшего за ними.
"Добрый вечер, инспектор, синьорина Росси," – произнес Ферретти, подходя ближе. "Наслаждаетесь представлением?"
"Безусловно," – ответил Морелли сухо. "А вы, синьор Ферретти? Как вам выступление Марии Кастальди?"
Глаза Ферретти на мгновение сверкнули странным блеском. "О, Мария всегда великолепна. Но знаете, в искусстве всегда есть место для… перемен."
"Что вы имеете в виду?" – спросила Джулия, не скрывая тревоги в голосе.
Ферретти улыбнулся, но его улыбка не коснулась глаз. "Просто размышления вслух, моя дорогая. А теперь прошу меня извинить, дела зовут."
Он удалился, оставив Морелли и Джулию в напряженном молчании.
"Вы заметили?" – прошептала Джулия. "Его взгляд, когда он говорил о Марии…"
Морелли кивнул. "Да, здесь явно что-то не так. Джулия, мне нужно, чтобы вы были моими глазами и ушами в этом мире. Вы сможете?"
Она выпрямилась, в её глазах появилась решимость. "Да, инспектор. Я сделаю всё, что в моих силах."
Звонок возвестил о начале второго акта, и они вернулись в зал. Теперь Морелли смотрел на сцену совсем другими глазами. Каждый жест, каждая нота казались наполненными скрытым смыслом.
Когда Мария Кастальди начала петь "Vissi d'arte", Морелли заметил, как дрогнула её рука, потянувшись к реквизиту. На долю секунды в её глазах промелькнул страх, настолько неуместный для уверенной дивы.
Он повернулся к Джулии, чтобы поделиться своим наблюдением, но слова застыли у него на губах. По щекам девушки текли слезы, её реакция была слишком личной, слишком эмоциональной для простого восхищения.
Когда последние ноты арии растаяли в воздухе, Морелли и Джулия сидели молча, погруженные каждый в свои мысли. Инспектор чувствовал, что разгадка тайны где-то рядом, скрытая за кулисами роскошного театра и в сердцах людей, населяющих этот загадочный мир.
Джулия повернулась к нему, в её глазах читалась смесь уязвимости и решимости. "Инспектор," – прошептала она, – "есть кое-что еще, что вы должны знать о Марии и обо мне."
Занавес поднялся для финального акта, но Морелли понимал, что настоящая драма только начинается. В воздухе висело предчувствие надвигающейся бури, и он был полон решимости раскрыть все тайны, скрывающиеся за блеском и великолепием Ла Скала.