«Бывший диктатор»… Казалось, еще вчера у такого человека было все: финансовые рычаги, возможность влиять на судьбы миллионов людей, а главное – полнейшая уверенность в собственной безнаказанности. И все потому, что государство, которое ты возглавляешь, давно уже считается твоей частной собственностью – вместе с городами, поселками и абсолютно бесправным местным населением, которое, как тебе ежедневно докладывают, любит тебя горячо и беззаветно. И вот в один прекрасный момент выясняется, что все это не так: большинство зарубежных банковских счетов арестовано, возможности влиять на судьбы миллионов больше не наблюдается, а уверенность в собственной безнаказанности сменяется липким страхом перед возможным Международным трибуналом в Гааге. Да и население городов и весей, оказывается, не просто не любит своего президента, как тебя ошибочно информировали, а ненавидит…
…Бывший диктатор лежал в огромной джакузи с горячей водой, среди пушистых облаков вспененного шампуня. Слева, на бортике, возвышалась бутыль виски «Chivas Regal» двадцатипятилетней выдержки, по триста евро за бутыль. Рядом с бутылкой завлекательно поблескивала хрустальная рюмка, наполненная до краев. Между бутылкой и рюмкой блестел мобильник в платиновом корпусе, усыпанном мелкими сапфирами.
Вот уже третий месяц свергнутый президент среднеазиатской республики был вынужден жить в специально снятой гостинице на берегу Красного моря. И хотя тут, кроме него самого, близких родственников и наиболее проверенных соратников, никого больше не было, диктатор чувствовал себя предельно неуютно. Его не радовало ни теплое солнце, ни ласковые волны, ни показной азиатский гламур: ведь все это не шло ни в какое сравнение с изощренной роскошью, принятой когда-то в его президентском дворце.
Правда, у бывшего диктатора были свои планы возвращения к власти, и планы эти, с его точки зрения, выглядели очень даже осуществимыми…
Выпив рюмку виски, купальщик принялся вертеть в руках мобильник. С самого утра он ожидал одного очень важного звонка, который многое мог прояснить. Человек, на которого бывший президент очень рассчитывал, вот уже вторую неделю находился на его бывшей родине с весьма деликатным поручением. Однако почему-то не давал о себе знать уже пятый день…
В дверь осторожно постучали.
– Папа, – послышался снаружи баритон Адилбека. – Тебя спрашивают, что-то срочное. Телефон принести?
– Неси, конечно!
Купальщик поспешно поднялся; рюмка с виски свалилась в воду, однако экс-руководитель страны не стал ее поднимать. Даже не смывая пену, он накинул халат и, напустив на лицо начальственное выражение, открыл дверь.
Адилбек – невысокий, мордатый, с хитрыми узкими глазками и тройным подбородком – удивительно напоминал отца. Они были схожи, как два экземпляра одной и той же книги: свежий и подержанный. Так что, глядя на отца, вполне можно было догадаться, каким станет сын через двадцать лет…
– Алло… – произнес в трубку экс-руководитель страны.
– Александр Арзибекович? Здравствуйте.
– Ну, Чингиз, наконец-то! – от нетерпения свергнутый диктатор даже переложил телефонную трубку из правой руки в левую. – Ты почему, засранец, меня волноваться заставляешь? Почему на мобилу не звонишь?
– Извините, не было такой возможности, – с подчеркнутой вежливостью ответил Чингиз. – Сами понимаете, правительственной связи у нас больше нету. Вот и приходится шифроваться, изыскивать такие способы связи, которые никогда не определят ваши недруги. А на ваш личный мобильник звонить нельзя, сами понимаете.
– Ну, что там у тебя? Получилось, как и задумывали? – нетерпеливо перебил бывший президент.
– Еще как! Сегодня по телевизору, думаю, обязательно покажут. Может, и в Euronews с CNN.
– Дожили… Я, как законный глава государства, должен узнавать новости из своей собственной страны от каких-то сраных европейских каналов! – искренне засокрушался диктатор в изгнании. – Ты все сделал как надо? Я о видео и обо всем остальном…
– В лучшем виде, господин президент! – по-военному четко молвил абонент. – Как и договаривались.
– Ладно, верю… Когда тебя ждать?
– Через два дня. Придется возвращаться окольными путями: сперва Ташкент, потом Анкара… Как преданный вам человек, я не хочу засветить ваше теперешнее местожительство.
– Твоя преданность будет вознаграждена. Ты меня знаешь. Все, жду, до встречи, как появишься, сразу ко мне. – Александр Арзибекович нажал кнопку отбоя и сунул трубку сыну.
Звонок заметно поднял настроение бывшему главе государства. Отхлебнув виски прямо из бутылки, он нетерпеливо прошелся по ванной, роскошью и размерами напоминавшей президентский зал совещаний.
– Кажется, Адилбек, все у нас получается… – пробормотал он, обращаясь к сыну.
– Что, папа?
Неожиданно Александр Арзибекович возбудился до невозможности и закружил по ванной.
– А ты думал, я пальцем деланный? Что только бешбармак готовить умею? Если меня, законно избранного президента, свергла какая-то кучка экстремистов, купленных на грязные доллары Москвы и Брюсселя, то я оставлю это просто так, без последствий? Что у меня своих мозгов нету? Или я такой тупой, не могу придумать долгоиграющий план?
Адилбек смотрел на отца с немым укором. Спиртное всегда действовало на Александра Арзибековича непредсказуемо. Полгода назад, будучи на международном азиатском саммите, отец после подписания какого-то выгодного договора напился до невменяемости и принялся швыряться с балкона бутылками в автомобили гостей. Скандал удалось замять (вину взял на себя один из охранников), однако все прекрасно поняли, чьих рук это дело…
– Что за план, папа? – осторожно поинтересовался сын.
Бывший диктатор уселся на бортик джакузи, от души приложился к бутылочному горлышку; янтарная влага потекла по подбородку.
– Все очень просто. Сколько у нас заморожено зарубежных счетов? Только в Швейцарии – примерно на шесть с половиной миллиардов. А ведь есть еще Германия, Австрия, Кипр… и так далее. Не считая разных интересных акций. Сколько недвижимости арестовано? – Александр Арзибекович принялся загибать толстые пальцы, украшенные драгоценными перстнями. – Ницца, Майами, Коста-Браво, Париж, Цюрих… То есть, с одной стороны, все это наше, а с другой – мы не имеем права всем этим пользоваться.
– А как суметь? – Адилбек непонимающе смотрел на отца.
– Беспорядки, – заговорщицки подмигнул бывший президент. – Невероятные по масштабам массовые беспорядки. С погромами, кровью и многочисленными трупами. Беспорядки, которые при удачном стечении обстоятельств смогут перейти в полноценную гражданскую войну. Повод уже есть: взрыв в лагере беженцев на севере…
– Чингиз? – догадался сын.
– Естественно, – с подкупающей откровенностью ответил Александр Арзибекович, но тут же поправился, – то есть это, конечно же, дело рук экстремистов-северян. Они ведь наших, с юга, никогда не любили… Наши ребята терпеть этого не будут, ты ведь сам знаешь. Наверняка ответят ударом на удар. И пошло-поехало…
Несмотря на обилие выпитого, бывшему диктатору трудно было отказать в логике. Одного только взрыва в лагере беженцев-южан было достаточно, чтобы обоюдные волны всеобщей ненависти и страха схлестнулись друг против друга. Правда, теперь этим волнам еще следовало придать направление, определить берега и поставить цели. Ведь любой топор войны должен быть тяжел, бритвенно наточен и точно направлен. Безудержную ярость следовало превратить в испепеляющий протуберанец войны всех против всех.
– …и вот, представь: сожженные машины, раздувшиеся мертвецы на улицах, голод, болезни и эпидемии. Отсутствие продуктов. Отравленные колодцы. Блокированные дороги. То есть то, что принято называть гуманитарной катастрофой. А дальше находятся добрые и авторитетные люди… и в России, и в структурах Евросоюза, – как ни в чем не бывало продолжил свергнутый диктатор, – которые сперва шепотом, а потом уже в открытую говорят: единственный человек, который способен восстановить порядок в стране, – это я. А для этого придется как минимум разморозить и банковские счета, и снять арест с недвижимости и всего остального…
– Те добрые люди будут лоббировать наши интересы не забесплатно, я так понимаю? – Адилбек внимательно следил за рассуждениями отца, с каждым словом все глубже и глубже проникаясь его убийственной логикой.
– Придется кое-чем поделиться, – сквозь зубы согласился бывший президент. – Но, как ты понимаешь, лучше потерять небольшую часть и сохранить целое, чем лишиться всего и сразу. Ничего, потом наверстаем!
– А если Евросоюз и Россия предпочтут остаться в стороне? – осторожно предположил сын.
– Значит, надо сделать так, чтобы не остались, – все больше воодушевляясь, ответил свергнутый диктатор. – Я не сомневаюсь, что некоторые радикально настроенные экстремисты могут разгромить посольства этих стран. Да и так называемые русскоязычные тут у многих давно в печенках сидят… Хотели так называемую свободу? Вот она во что выливается: в трупы, погромы и кровь. Железом по стеклу! Главное – не упустить время и все время нагнетать, нагнетать обстановку… В горах, ближе к китайской и к казахской границе, осталось еще немало наших людей… которые помогли Чингизу. И дальше будут помогать.
– А если Чингиз сболтнет лишнего?
– Не сболтнет. У меня там двойной контроль! Забыл про Абуталипа?
– Папа, извини, но мне кажется, что твой Чингиз – негодяй, – Адилбек поморщился, будто от зубной боли.
– Главное – что он управляемый негодяй! – авторитетным тоном поправил отец. – Один управляемый негодяй – хорошо. А когда их целая банда – это просто замечательно! – молвил Александр Арзибекович, мельком взглянул на бутылку и, определив, что она пустая, кивком распорядился принести еще.
Пока сын ходил за виски, бывший диктатор вновь улегся в джакузи, включил теплую воду и задумался…
Теперь, после звонка Чингиза, перспективы вернуть потерянное выглядели куда более реальными, чем еще несколько часов назад. Смежив веки, свергнутый президент сразу же представил лица всех этих оппозиционеров-экстремистов, заставивших его столь позорно бежать из страны. И хотя большинство личных врагов диктатора в совершенстве владели несколькими европейскими языками, имели ученые степени и справедливо считались национальной элитой, в представлении Александра Арзибековича они были какими-то шайтанами с рогами и копытами, достойными лишь того, чтобы ежечасно избивать их чем-нибудь тяжелым. Не выдержав, пьяный купальщик принялся колотить по краю джакузи с такой силой, словно бил по лицам своих личных врагов…
…Адилбек, придерживая в одной руке очередную бутылку спиртного, а в другой – две рюмки, удивленно остановился у двери ванной и прислушался. Изнутри слышался ритмичный стук, будто бы кузнец уверенно и несильно бил по раскаленному куску железа.
Тент уличного кафе шелестел над пластиковыми столиками, словно опрокинутый парус. Пирамидальные тополя отбрасывали на тротуары равномерные тени. Улица Акына Усенбаева была пустынной, однако Чингиз на всякий случай поправил большие, в пол-лица, солнцезащитные очки и уселся к тротуару вполоборота так, чтобы наблюдать за происходящим рядом.
За открытым окном кафе калились на плите джезвы. Пряный аромат сочился из медных отверстий. Щеголеватый официант разлил чернолаковую горячую струю в чашку и принес кофе единственному посетителю.
Чингиз лениво пил кофе, курил и размышлял. А подумать было о чем…
Последний телефонный разговор со свергнутым диктатором его насторожил. Нет, внешне все выглядело замечательно: и показательные похвалы, и взятое с Чингиза обещание сразу же связаться с патроном по возвращении из Средней Азии… А вот фраза «твоя преданность будет вознаграждена» очень уж не понравилась Чингизу. Кто-кто, а он, знавший Александра Арзибековича еще в те времена, когда тот был бригадиром пастухов в нищем колхозе, прекрасно понимал, что все это может значить…
Повод для гражданской войны был налицо – взрыв в лагере беженцев. И теперь непосредственный организатор вполне мог сделаться ненужным. Да и зачем заказчику лишний свидетель? Отправься Чингиз в гостиницу к президенту – и никто не даст гарантий, что через час его не выбросят с катера в Красное море с пудовой гирей на ноге.
Правда, оставался один момент, на который сам Чингиз очень рассчитывал. Ответственность за теракт должен был взять на себя «Союз за стабильность» – тайная боевая организация, якобы созданная северянами для противодействия беженцам с юга. Естественно, такого союза никогда не существовало. Однако видеосъемка, предусмотрительно сделанная Чингизом, должна была убедить мировое сообщество (через прикормленных журналюг, как евросоюзовских, так и российских), что в охваченной смутой стране появилась довольно серьезная и хорошо законспирированная структура с экстремистскими целями и радикальными методами ведения своей политики.
Сам же механизм появления и видеозаписи, и экстремистской структуры был очень простым.
Выйдя из кабины попутного грузовика, Чингиз спустился к горной речке и дождался напарника Кунана Латыпова (сам-то плавучие мины он перевозить побоялся, а вот Латыпов, бывший полковник бывшей службы безопасности, доставил все из горной базы в целости и сохранности). Затем развернул камеру к берегу и, сфокусировав оптику на Кунане, попросил его зачитать обращение «Союза за стабильность». Мол, сейчас я запускаю плавающие мины вниз по реке, к лагерю этих воров и оборванцев, и это только цветочки – если южане не уберутся к себе, им будет еще хуже. Латыпов, прикрыв нижнюю часть лица широким платком, послушно зачитал обращение, после чего аккуратно отправил плавающие мины по течению.
Вот тут-то и произошло самое интересное…
Кунан наверняка думал, что Чингиз выключил камеру, и потому, обернувшись к ней, снял ненужный уже платок с нижней части лица и расслабился. А вот коварный Чингиз камеру не выключил, а потому она бесстрастно зафиксировала некоторые реплики террориста, которые явно не адресовались мировому сообществу. Попади эти кадры в тот же Международный трибунал в Гааге – и дорогой Александр Арзибекович был бы раздавлен; ведь там практически открытым текстом сообщалось и о том, кто непосредственный заказчик взрыва в лагере беженцев, и для чего все это спланировано.
Таким образом, теперь у Чингиза были две версии одних и тех же событий, зафиксированных на видео. Первая – для зарубежных журналистов, тщательно смонтированная и отредактированная. И вторая, «черновая» – полностью разоблачавшая содержание первой…
Вот Чингиз и размышлял, как ему лучше поступить: вернуться к бывшему президенту за «вознаграждением за преданность», попутно припрятав диск со второй версией видеосъемок, или же некоторое время не выходить на связь, чтобы потом попытаться шантажировать этой записью Александра Арзибековича?
Оба варианта имели свои плюсы и минусы. В случае если бы свергнутый руководитель попытался бы избавиться от Чингиза, ему можно было бы заявить открытым текстом: мол, так, мол, и так, дорогой президент, если через сутки я не буду в условленном месте – наступит тебе полный и окончательный кирдык. Запасайся тандырными лепешками, в Гааге азиатская кухня не предусмотрена. Второй вариант сулил куда больше выгод, но и выглядел намного рискованней: исчезнуть «с концами» и попытаться каким-нибудь хитрым способом шантажировать этой записью бывшего руководителя страны. Однако над этим способом следовало хорошенько подумать.
Впрочем, был еще один вариант: ничего не предпринимать и ждать дальнейшего развития событий. Ведь теракт в лагере беженцев-южан, ответственность за который взял на себя «Союз за стабильность», был только началом широкомасштабной операции.
Размышления Чингиза прервал сигнал мобильника. На телефон пришло смс вполне невинного свойства: «Забыл ключи привези через час на дачу». Номер абонента был засекречен, но это ничего не меняло: Чингиз прекрасно знал и отправителя смс, и тайный смысл послания.
Усевшись за руль огромного черного джипа с эмблемой международной гуманитарной миссии на водительской дверце, Чингиз развернулся и направил машину в сторону кольцевой, где через час ему предстояло встретиться с Кунаном Латыповым.