Из жития Джорджа…

15 …Джордж Араратович Капутикян, или просто Джордж, по кличке Кудрявый, как уже было замечено, полный, рыхлый мужчина, появился на свет в Иерусалиме, в армянском квартале старого города.

Его предки пришли на Святое Место давно: пятьсот или тысячу лет назад.

Он любил вспоминать, что родился в рубашке и детство провел в любящем окружении мудрого папаши-пройдохи Арарата, ласковой и прекрасной, как озеро Севан в далекой Армении, мамаши Лэваны, веселого и беспечного дядюшки Азнавура, плаксивой и скуповатой тетушки Девдуван и других обитателей старого Иерусалима.

С его слов, он взрослел в отчем доме и все у него было хорошо, а когда пришло время, то неторопливо собрал свои нехитрые пожитки в старый чемодан крокодиловой кожи, испросил благословения дорогих родителей да и отправился за счастьем в вожделенную Армению (все пятьсот или тысячу лет армяне старого Иерусалима свято верили, что на родине предков их непременно ожидают удача и любовь!).

Разумеется, в силу природной скромности и прочих сопутствующих моменту обстоятельств Джордж мог рассказывать все, что угодно – нам, однако, известно, что его поспешному отъезду из Вечного города предшествовало почти невероятное событие, которому, в свою очередь, предшествовали события…

Впрочем, по порядку.

Так получилось, что Джордж, пребывая в совсем еще нежном возрасте, пристрастился к азартным играм.

Например, игрой в кости он овладел года в два!

Тогда же, фактически в те же два года, он, не слезая с горшка, лихо переигрывал жирных менял с арабского рынка в шиш-беш (тоже, к слову, игра и тоже восточного происхождения!).

В три года он уже резался в карты, как бравый гусар (но, в отличие от гусаров, наш маленький герой никогда не проигрывал!).

В неполных четыре он вышел на шахматный поединок с известным в церковных кругах того времени отцом настоятелем эфиопского храма Можежей Камоху…


…Тут мы только слегка нарушим плавное течение нашего правдивого повествования и заметим, что Можеже Камоху в шахматах не знал себе равных!

Все еще помнили, как у Можеже в гостях побывал сам Хосе Рауль Касабланка (в сутане монаха, под страшным секретом, проездом из Аргентины в Бангкок, с заездом в Иерусалим)!

Так вот, этот самый Камоху сражался с Хосе одной левой – правой он ковырялся в носу!

Все еще помнили, как, проиграв, Касабланка запил и не поехал в Бангкок…

…Итак, продолжаем, безвестный мальчонка по имени Джордж побил именитого старца Можеже всухую, со счетом 3:0 (в итоге бедняга-монах пал духом, ушел в сторожа, сбежал в мусульманство и удавился!).

Тут всем стало ясно, что Джордж не так прост…

Однако, поскольку любой в старом Иерусалиме хорошо понимал, что честной игры в природе по определению не существует – постольку, собственно, никто и не сомневался, что мальчик мухлюет.

Что мальчик мухлюет, впрочем, мало кого волновало – все только пытались понять, как это ему удается.

К примеру, он карты видел насквозь!

Выкидывал кости на стол с максимальным фантастическим результатом!

Или за доли секунды он менял все фигуры на шахматной доске (понятно, фигуры противника – не свои!)!

Короче, обжуливал всех без разбору, за что однажды едва не поплатился жизнью…

Вот мы и подошли к событиям, кардинально изменившим, казалось, налаженную судьбу юного шарлатана.

Как-то однажды всем известный шейх по имени Хусни Муд-Аг в сопровождении трехсот тридцати трех жен и шестисот шестидесяти шести евнухов, скучая и ковыряясь в зубах, бродил вдоль крепостной стены старого города.

Отяжелевшее послеполуденное солнце лениво закатывалось за мельницу Монтифиори.

Жара почти спала.

В небе парили орлы.

Местный и пришлый люд весело кучковался вокруг пятачка у Яффских ворот, где наш юный герой, по обыкновению, обжуливал очередного искателя приключений.

Обычно любая толпа перед шейхом расступалась, а тут на него даже дети не обращали внимания.

Простояв с полчаса в изумлении, Муд-Аг не удержался и решительно направился к юноше.

– Кидай! – раздраженно выкрикнул он, безобразно рыгнув.

– Мы тут как бы на бабки кидаем, великий шейх, – падая ниц, почтительно простонал папаша Арарат (он всегда находился поблизости к сыну, чтобы того не обидели, не дай бог, а также следил за порядком, выкрикивал ставки, жульничал на кассе – в общем, руководил процессом!).

– О чем это он? – растерянно поинтересовался шейх у главного евнуха.

– В переводе со староармянского, – витиевато пояснил кастрат, в совершенстве владевший всеми известными и неизвестными языками и наречиями (за что и был кастрирован!), – «кидаем на бабки» буквально означает: «играем на деньги».

– Корыстный, однако, какой! – одобрительно пробормотал Муд-Аг.

Ласковый иерусалимский вечер для шейха в итоге оказался неласковым: очень скоро он проиграл все деньги, какие имел, жен и наложниц, евнухов и верблюдов, наконец шатры и дворцы.

Муд-Аг до того заигрался, что хотел уже было заложить свою голову (последнее, собственно, что у него оставалось!).

– Да на что, сам подумай, мне твоя глупая голова! – устало воскликнул добряк Арарат, презрительно сплюнув на слабо освещенную ущербной луной каменную мостовую.

Не описать канители, свалившейся на Капутикянов одновременно с деньгами, драгоценностями, верблюдами, шейхскими женами и евнухами (тема другого романа!).

Муд-Аг же, оправившись от потрясения, с войском своего двоюродного брата Ага-Муда осадил по всему периметру армянский квартал и срочно потребовал головы «маленького негодяя».

Армяне, однако, своих выдавать не привыкли и соврали (ложь во спасение – не ложь!), будто бы «маленький негодяй» испарился.

Пока они юлили и врали, наш юный герой достиг порта в Яффо, скоренько пристроился юнгой на корабль, плывущий на родину предков, в благословенную Армению…

Загрузка...