Ночью я проснулась с неясным ощущением тревоги. Весь вчерашний день был полон эмоций и новых ощущений и, конечно же, я, сильно перенервничав из-за всего, сначала долго не могла уснуть. Первый выход в свет – это крайне важное событие в жизни любого человека, а особенно молодой девушки из провинции. И несмотря на то, что, казалось, вчерашний вечер прошел как нельзя лучше, меня отчего-то терзала неприятная тревога. Я сомневалась в том, что показала себя с самой лучшей стороны и, хотя ничего такого, что могло бы указывать на обратное не случилось, волнение все же не спешило уходить прочь. То и дело мне вспоминался презрительный взгляд Одиллии Ван Бателаан и ее холодность в отношении ко мне, и поэтому позже, когда я уже оказалась в постели, мысль о том, что, возможно, я сама могла чем-то заслужить такой взгляд, сильно будоражила мое сознание. Я долго лежала без сна, страдая от духоты и бесполезных волнений, но потом, истомленная и тем, и другим, все же заснула неглубоким, часто прерывающимся сном.
Так я проспала почти всю ночь, но незадолго до рассвета проснулась со странным ощущением приближающейся опасности. В комнате было темно, и только небольшая полоска лунного света проникала сквозь зашторенные окна. Ночь оказалась ветреной. Порывы его трепали шторы, отчего полоска лунного света временами становилась то весьма широкой, то, напротив, почти совсем исчезала. Я взбила подушки, стараясь обрести более удобное положение тела, чтобы вновь заснуть. Но сон не шел. Странное, гнетущее чувство словно давило на меня изнутри. Такое состояние бывает после ночного кошмара, когда, лежа в темноте, вы думаете, что призраки, вышедшие из вашего сна, окружают вас и наяву, прячась в самых потаенных местах комнаты. Я совершенно не помнила, что мне снилось до того, как я проснулась, но мне казалось, что сон тот был спокоен. И все же отчего-то напряженное, тревожное чувство не стремилось покидать меня.
Я перевернулась на спину и оглядела погруженную в темноту комнату. Я не искала ничего конкретного, и уж тем более не отыскивала глазами никаких призраков своего сна. Мне просто нужно было отвлечь чем-то мысли, чтобы привести сознание в равновесие и снова уснуть. Темные силуэты комода и зеркала резко выделялись на фоне беленых стен, но нисколько не пугали меня. Даже напротив, смотря на них, я будто бы уже начала успокаиваться, когда вдруг очередной мощный порыв ветра раздвинул на мгновение ткани штор, и полоса лунного света, став значительно шире, чем прежде, прошла через всю комнату и упала на кресло, стоявшее возле комода чуть в стороне от двери. Оно было освещено не больше секунды, но этого вполне хватило мне для того, чтобы если не разглядеть, то, определенно, увидеть сидевшего там человека. Через секунду комната снова погрузилась во мрак, но я все еще продолжала видеть силуэт мужчины, уютно разместившегося в кресле напротив моей кровати. Я больше не видела черты лица этого человека, но я чувствовала, что он все это время смотрел на меня.
Мой разум был еще сонным, и я, возможно, в другое время приняла бы это странное видение за остаток сна, но та необычная четкость, с которой я увидела лицо этого мужчины, не давала мне усомниться в реальности его присутствия. Я боялась и подумать о том, как он смог пробраться в мою спальню и сколько мог уже находиться здесь, сидя тихонько в кресле и наблюдая за моим сном.
В комнате снова стало темно, но в тот момент, когда лицо его было освещено, я видела, что выражение его сильно изменилось в ту секунду, когда мужчина понял, что я заметила его. Нет, он не испугался, но удивился так сильно, будто бы был уверен в своей абсолютной невидимости. Тем не менее, даже поняв, что он рассекречен, мужчина не предпринял попытки бежать или прятаться. Сквозь тьму ночи я видела, как его сидящий силуэт подался немного вперед, словно бы незнакомец захотел еще внимательнее разглядеть меня. Его невозмутимость и как будто отстраненное спокойствие пугали меня даже больше, чем собственно его присутствие в моей спальне. Я хотела закричать и позвать на помощь, но не находила в себе сил издать хоть какой-нибудь звук. Все тело словно оказалось парализовано. Страх ли это сковал мои мышцы или что-то другое, что называют колдовством, я не знала, но пошевелиться не могла. А мужчина все смотрел на меня. Я же смотрела, не отрываясь, на него, но как ни старалась, не могла снова разглядеть черты его лица. Только раз еще ветер снова чуточку приоткрыл шторы так, что в лунном свете черты его немного прояснились. Я была уверена в том, что никогда ранее в своей жизни не видела этого человека, и от осознания сего мучительного факта, в голове моей в бушующем, сумасшедшем вихре метались тысячи мыслей. Я не знала, кто он, не знала, зачем он пришел сюда и что намерен делать. И я совершенно не понимала, почему он просто сидит здесь и так внимательно смотрит на меня.
Наконец, спустя показавшееся мне бесконечным время незнакомец поднялся. Кресло, обычно невероятно скрипучее, сейчас не издало ни звука. Он сделал пару шагов в сторону кровати и остановился, слегка наклонив голову вперед, словно бы для того, чтобы изучить мою реакцию и на это его действие. Я не могла пошевелиться, но сердце мое билось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Прождав так несколько минут (а может быть, она была всего одна, я не берусь судить), мужчина поднял правую руку и направил ее в мою сторону так, словно бы желал вобрать в свою ладонь всю мою душу. В этот момент я почувствовала, как все тело затряслось от страха или, может быть, все же от его колдовства. Что было потом, я не помню, потому что в ту же секунду я погрузилась в глубокий сон.