Третье свидание

Когда ты дожидаешься минуты свидания с любимым человеком или важного собеседования в своей жизни, ты просчитываешь всё время вплоть до секунды. Знаешь на сто процентов, когда должна подойти маршрутка, предсказываешь ее вероятность опоздания и знаешь, сколько шагов тебе потребуется чтобы не опоздать или прийти чуть раньше…

Теперь я знал, что мне потребуется двадцать пять минут, чтобы добраться до Дашиного дома. Переполненные маршрутки, вечные пробки и даже ураган не могли помешать мне приехать вовремя. К тому же я всегда могу добежать.

Общественный транспорт, на удивление, был в тот вечер пунктуален и аккуратен. Осень постепенно усыпляла всех вокруг. Резкие движения стали реже, зачем дерзить и ругаться на дорогах, хочется скорее бы приехать домой к семье.

Выйдя из маршрутного такси, я по привычке направился в свое любимое «Кафе у дороги». Практически каждый раз задумываюсь, будь хозяином подобного заведения, я бы так же глупо его назвал. Пожалуй, нет…

– Добрый день, – поприветствовала меня улыбчивая девушка за кассой. – Что вы хотите?

– Добрый. Давайте, – каждый раз брать одно и тоже кофе уже наскучило. Мой взгляд остановился на дисплее с прейскурантом и названиями напитков вперемешку со всевозможными сладостями. – Американо, Эспрессо… во! Давайте Капучино.

– Хорошо. Вам с сиропом или без? – её наигранная улыбка немного раздражала, но что поделать, ведь ей положено так вести себя с клиентами, как бы глупо это не казалось людям.

– С сахаром, – сказал я, подмигнув продавщице, сам от себя не ожидая этого.

– Эм… я вас поняла. Сейчас сделаю, – девушка остановилась, а затем вновь продолжила нажимать на сенсорные кнопки кассового аппарата. – С вас сто пятьдесят рублей. Картой или наличными?

– Наличными, – мои щеки горели. Протянув две купюры, я взял стакан со своим кофе.

– Хорошего вам вечера, – сказала девушка мне спину.

– И вам, – ответил я, не оборачиваясь.

* * *

Или кофе стал вкуснее, или я стал увереннее в себе. Но где здесь связь, понять не смог. Вокруг тишина. Лишь два фонаря освещали кафе и стоянку рядом с ним, словно два телохранителя, два бессменных стража, охраняют маленького человека от темноты и от неизвестности.

– Прикурить не найдется? – спросил высокий мужчина лет сорока в забавном голубом дождевике, на его руке висела плетеная корзинка.

– Я не курю, – ответил я. Мне не до странных грибников-ягодников, которые ходят по ночам в лес, ведь меня ждет Даша.

– Очень жаль, я уже десять лет не курил.

– Так сходите и купите, в чем проблема?

Когда я повернулся, мужчина уже куда-то исчез. За мгновение он каким-то образом смог скрыться в темноте. Но я ждал, когда мои глаза вновь начнет резать от боли или горло начнет искать свежий воздух, а я буду выдыхать дым. Но ничего подобного не происходило. Передо мной просто появилась дорога. На мгновение я подумал, что она никуда не пропадала с прошлого и позапрошлого раза, и вновь оглянулся в надежде увидеть ночного путника с корзинкой, но вокруг мне попадалась лишь ночная темнота да кафе с её «телохранителями» и лес. Стояла тишина.

Шаг за шагом, метр за метром, я приближался к её дому. Ничто не предвещало беды, но с каждым пройденным шагом я стал слышать детский смех. Он разносился по всей чаще от дерева к дереву и звенел в ушах, затихая и повторяясь снова и снова.

– Папочка! – послышался голос. – Папочка! Ты где? Я не хочу больше играть!

Смех сменился плачем. Я шел медленно, не оборачиваясь, чувствуя спиной, как этот голос приближался с каждым мгновением все ближе ко мне. Это как медленно обходить дикого зверя, чтобы он не заметил тебя, потому что никогда не знаешь, чего можно ожидать…

– Папочка! Подожди меня, я запыхалась, – голос прозвучал совсем рядом, и моё тело всё передернуло. – Папочка, смотри, какой гриб я нашла.

Я нашел в себе силы развернуться. Мне в глаза смотрела меленькая девочка лет пяти в джинсах и бежевом пуховике, а из маленького кулачка у нее торчал гриб.

Мои губы не могли разомкнуться, она теперь не пугала меня. Но в ней начало все меняться. Куртка из бежевой превратилась в грязно-коричневую, маленькое лицо стало высыхать, а глазки закрылись.

– Папочка, – сказала она чуть слышно и легла на землю, поджав колени к груди, и замолчала.

– Что за черт! – губы наконец-то разомкнулись. Мои руки потянулись к крохотному тельцу в надежде спасти ее, но вскоре я осознал, что держу землю и пару сломанных веток. У меня закружилась голова, я чуть не потерял сознание.

Взяв себя в руки, я продолжил идти вперед. Девочка исчезла подобно грибнику с остановки. Но только человек в дождевике не так страшен, как плачущий ребенок в глухом лесу, пытающийся найти своего отца.

* * *

Через несколько минут меня радовал фасад уже полюбившегося дома, а на крыльцо медленно вышла девушка моей мечты. Её волосы и легкий подол раздувал ветер. Даже за десять метров эта нежная улыбка завораживала меня.

– Я никогда так не жаждал встречи с тобой, как сегодня.

Я не заметил, как между нами сократилось расстояние. Её упругая грудь касалась меня. Даже в одежде меня это взбудоражило и заставило мой мозг немного опьянеть. В тот день я целовал её, когда мне этого хотелось.

– Тише, Сереж. Давай хотя бы в дом зайдем, – её тонкие пальчики коснулись моих губ и легонько оттолкнули моё лицо. – Ты же не хочешь вызвать нежелательное внимание?

– Какое внимание? – удивился я. – Посмотри вокруг! Здесь ни души.

Я заметил, как Даша немного сдвинула брови, но не предал этому значения. – Здесь только мы вдвоем.

– Наверное, ты прав. Но всё же давай зайдём в дом, – настаивала она, о чём-то беспокоясь.

Лес нагонял на меня страх после того, как у моих ног замертво уснула маленькая девочка. Но рядом с Дашей мои чувства к ней глушили и убивали страх и боязнь.

Она повела меня на второй этаж. Мне снова хотелось рассматривать галерею, но у моей девушки были другие планы.

– Заходи вперед, – Даша указала мне на дверь, улыбнувшись.

– Что там? Тоже галерея?

– Лучше. Тебе же нравится узнавать обо мне всё новое? – она улыбалась, а я не удержался и поцеловал её снова.

Дверь поддалась нажиму, и мы оказались в небольшой комнате. Посередине спинкой к стене стояла односпальная кровать. Рядом так же спокойно прижалась тумбочка, а на ней пара книг с цветными закладками. Я не удержался и дотронулся до пледа, покрывавшего постель, и мои пальцы погладили покрывало. Я подошел к окну. В комнату падал свет от огромной луны, которая в тот вечер была невообразимо красивой и почему-то рыжей. Полюбовавшись ночным небом, я приблизился к Даше.

– Это твоя комната? – я схватил её за талию. Она кивнула, спустив мои руки.

– Не спеши, я тебе еще не все показала, – она схватили меня за запястье, неаккуратно и в то же время приятно. Мы остановились снаружи её комнаты перед дверью. – Я хочу тебе показать, какой я могу быть. Хочешь?

Скорее всего, на моём лицо в тот момент изобразилось недоумение, ведь Даша ответила мне:

– Я оденусь. Такой ты раньше меня не видел, как никто другой. Просто хочу, чтобы ты знал обо мне всё.

Я кивнул, не до конца понимая, что задумала Даша. Но мне стало очень интересно. Чего же я могу о ней не знать. Довольно смешанное чувство. Порой кажется, что ты человека знаешь вечность, но как только он задаст тебе вопрос, касающийся его, ты робеешь и пожимаешь плечами.

Под ногами я рассматривал узор на ковре. Меленькие цветы своими тонкими стеблями переплетались с огромной, по сравнению с ними, красной розой. В этом ковре была загадка. Или мне хотелось в это верить. Я думаю, каждый художник в своем искусстве оставляет место для размышлений и поиска истины, прячет загадку, иногда не подозревая об этом. Ковер – это, конечно, не картина на холсте, над которой работали кистью, но это творение пусть и в таком исполнении, но у неё был свой создатель.

– Вот и я.

Передо мной стояла действительно другая Даша. Она смыла с лица макияж и переоделась в домашний белый халат, при Луне девушка светилась, словно ангел. Она убрала волосы в пучок и стянула его тугой резинкой. Я не мог оторвать глаз, изучая её белую кожу. Как сапер, обследуя каждый миллиметр поля, я скользил взглядом от её аккуратного, чуть вздёрнутого носа к губам и опустился к шее… Я протянул руку, чтобы скинуть халат.

– Что у тебя на шее? – от мочки уха до ключицы тянулся кривой тонкий шрам.

– Подарок моего отца, – она слегка улыбнулась. – Я верю, что он не хотел причинять мне вред, но так вышло…

– Что произошло? – я постоянно смотрел на эту неестественную линию.

– Как-то летом мама с папой оставили меня с бабушкой и поехали в гости. Лишь когда повзрослела, всё стало ясно. Бабушка была в курсе маминых планов. Моя мать хотела сообщить на обратном пути, что уходит от отца, поэтому они не взяли меня с собой и, когда родители вернулись, папа на взводе влетел в дом и, схватив меня, стал кричать: «Я не отдам свою дочь! Ни за что!». Мама начала с ним спорить, вырывая меня, словно вещь… Я упала на разбитую бутылку.

Я ахнул.

– Это не все…

Я внимательно посмотрел на Дашу.

– Самое обидное, что я осознавала невиновность моего отца. Он всего лишь испугался, что потеряет свое любимое дитя, ведь всё это отец построил для меня. Я неоднократно слышала, сидя на руках у папочки. Но знаешь, чего я никогда не прощу? Как с ним поступила моя мать и бабушка.

– Что же они сделали? – я держал её за холодные пальцы.

– Мать по бабушкиным уговорам сняла побои и подала на моего отца в суд. На бутылке нашли его отпечатки, а меня слушать не стали, так как я была слишком маленькая и не могла точно сказать, что произошло тем вечером… но я точно знала…

– Даша, я в шоке…

Её пальцы стали ледяными, а в глазах стояла пелена слез.

– После этого меня отправили в детдом. Когда мне исполнилось восемнадцать, выяснилось, что этот дом отец подписал на меня, а через год папа умер в тюрьме. Я мельком увидела свою мать на его похоронах. Она очень расстроилась, если можно так выразиться, что ей ничего не перепало от мужа. Я тогда смотрела на неё и радовалась. Ведь хоть что-то заставило её понервничать.

– Разве ничего не было, за что ты ее могла бы любить?

– Было.

Даша на мгновенье замолчала.

– Она многое дала мне, но в то же время многого лишила. Знаешь, я бы даже хотела посмотреть ей в глаза, может, «мама» уже придумала оправдание своим поступкам.

– Я не пойму одного.

Даша вскинула бровь, не сводя с меня своих глубоких глаз.

– Почему она не взяла тебя с собой?

– Я думаю, ей не разрешил ее новый ухажер, – она, улыбнувшись, опустила голову мне на плечо. В комнате восстановилась тишина. Луна открывала другой рисунок на ковре в маленькой девичьей комнате, а тонкие изящные пальцы стали чуточку теплее.

Эта красивая миниатюрная девушка с потрясающей улыбкой хранила в себе детские разочарования. Мать бросила, а отец медленно помирал в тюрьме. В обществе устоялось, что тебя все должны видеть с улыбкой, но никому неважно, что за хаос и ураган внутри тебя.

– Что это за духи? – я услышал аромат, который напомнил мне последний сон.

– Я не помню, откуда они у меня, но с ними связано что-то очень родное. Знаешь, есть такие запахи, от которых у нас просыпаются воспоминания, чувство ностальгии, даже если мы не видим четкой картинки. Это может быть детство, первая любовь или просто весенние солнечные деньки, – Даша поднесла к носу внутреннюю часть запястья и понюхала. – Когда они на мне, я ощущаю присутствие родной души. Мне кажется, папа рядом.

– Мы с тобой немного похожи… Оба рано потеряли своих отцов.

– Расскажешь мне? – она, подняв, голову с моего плеча, взглянула на меня сонными глазками.

– Я почти ничего не помню о нём. Только по маминым рассказам знаю, что папа работал пожарным. Одним из лучших в нашем городе, – мой взгляд уперся в рисунок на ковре. – Он, наверное, любил нас с мамой… не знаю… Но уехал с нами в другой город и здесь погиб. Бежал за счастьем, а встретил горе. Я совершенно не помню его в детстве после переезда, словно кто-то заставил меня всё забыть. Гмм, странное чувство. Помню только, что они с мамой ругались вечером, а потом он ушел, ей кто-то позвонил… Мама очень долго плакала, – я погладил Дашины волосы, смотря в пустоту.

– А ты никогда не хотел узнать его получше? – она всегда задавала нужные вопросы. – Ты каждый раз удивляешь, почему ничего не помнишь. Я думаю, тебя это беспокоит.

– Наверное.

Даша поднялась с кровати и улыбнулась мне. Её шрам растворялся на фоне бархатной белой кожи и легкого изгиба ключицы. Она творила со мной магию.

– Сегодня опять ты не побывал в галереи.

– Я не жалею об этом. Ты мне интереснее, чем какие-то портреты.

– Знаю, но в следующий раз я обещаю тебе показать мои самые любимые портреты, – подмигнув, вытянула ко мне руки. Стало ясно, чего она хочет. Подчинившись её воле, я поднялся.

– Буду ждать с нетерпением.

Без часов я понимал, что пора возвращаться домой. Мы спустились в прихожую, держась за руки. Каждую встречу прощаться все сложнее и сложнее, ведь всё пролетает слишком быстро. Но каждую встречу её руки становятся чуточку теплее.

– Я знаю, что ты мне кое-что принес, – Даша немного наклонила голову, стоя передо мной, как ребенок, знающий про подарок и ждущий его.

«Письмо. Я обещал ей написать письмо, совсем забыл», – пролетело у меня в голове.

– Я его еще не дописал, – признался я, первый раз не выполнив обещание, данное Даше. – Я принесу тебе его в следующий раз. Хорошо?

– Обманывать нехорошо, Сереж, – сказала она, ее брови немного сдвинулись вперед. – Ты его дописал. Письмо не определяется количеством слов или количеством абзацев. Письмо – это послание, того, чего ты хотел сказать мне в момент написания. Если там есть одно слово, то это письмо, если два листа – это тоже письмо.

Даша ткнула пальцем в мой карман на груди, из него вылез краешек белой бумаги. Я смущенно достал сложенный вчетверо лист и передал ей. Она, сделав задумчивый вид, развернула письмо и смотрела на него почти минуту. Нежно улыбнувшись, сложила его в том же порядке. Бумага приятно хрустела в её тонких руках.

– Мне нравится, Сереж, – девушка сжала послание в руке и обхватила меня вокруг шеи. Я почувствовал теплое дыхание на своих губах, прикосновение и приятные вспышки в голове. Отпустив меня, она продолжила:

– Но в следующий раз я жду от тебя больше эмоций и подписи в конце письма.

Даша довольно улыбнулась. Я кивнул, прижав её к себе.

– Тебе пора.

* * *

Погода не испортилась. Луна стала чуть меньше и не такой рыжая. Звезды всё так же ярко ослепляли своей красотой, освещая мне путь. По возвращению в лес мне вспомнились грибник и маленькая девочка. Страх заставил меня быстрее перемещать ноги. Но по дороге назад я не ощущал его приближения за спиной. Ожидание иногда пугает сильнее, чем само ведение.

Мое дыхание восстановилась только на пустыре перед моей многоэтажкой. В кухонном окне горел свет. Его могла оставить мама, если она ещё не спала.

Поднявшись на свой этаж, я обнаружил, что дверь в квартиру не заперта. Мать всегда запирала её на ключ. Я зашел в прихожую и обнаружил, что свет на кухне уже не горит.

– Мам?

Все комнаты были открыты. Я заглянул в каждую.

– Мам, ты здесь?

– Сереж, ты уже пришел? – я подпрыгнул практически до потолка. Мама стояла на пороге с подносом в руках. – Я ходила к соседке угощать её пирогами и немного задержалась.

– А почему ты дверь не заперла? – мне хотелось сердиться на неё, но я не мог.

– Наверно заработалась, – сказала мать, виновато улыбаясь. – Попробуй, какие чудные пирожки получились. Я сейчас налью чаю.

– А когда, ты говоришь, ушла?

– Примерно час назад. А что? – правой рукой она уже наливала мне чай в кружку. – Что-то случилось? Вот, попробуй эти с черникой.

– Десять минут назад я подходил к дому и видел, как на нашей кухне горел свет, – по моей руке тёк черничный сок из пирога, которые получились очень сочные.

– Тебе показалось, Сереж, – помотала головой мать, пододвинув поднос с выпечкой ближе ко мне. – Или ты перепутал этажи. Всякое бывает.

– Мам, поверь, ни у кого больше во всем нашем доме нет таких оранжевых занавесок. Они же, как пятно на холсте, на нашем сером доме они выделяются, поверь.

Когда я съел четвертый, а затем и пятый пирожок, мой живот запротестовал. Я отправился в постель. Меня ждал новый день. Отныне я жил от свидания до свидания. «Если там есть одно слово, то это письмо…», – крутилось у меня в голове. Кажется, Даша была права. И я опять забыл написать послание любимой.

* * *

Той ночью меня не побеспокоил ни один сон. Встав с кровати, я решил, что мне очень хочется поговорить об отце. В комнате было прохладно, а из кухни доносился манящий запах. На моём столе лежали лист бумаги и ручка. Но я точно помнил, что не готовился ничего писать, когда вернулся домой. В голове возникали образы ужина и постели.

Мама сидела за столом, в одной руке держа чашку с кофе, а в другой книгу. Услышав мои шаги, она посмотрела на меня и кивнула. Без слов, видимо, очень увлекательная история.

Аккуратно задвинув за собой стул, я собрал в себе все силы и начал разговор:

– Мам, покажи мне, где похоронен отец, – сказал я, приступив к своему завтраку: яичнице с гренками. Она посмотрела на меня, словно приведение увидела. Глаза округлились и не моргали. Книга опустилась на стол. Кофе очередным глотком провалился в желудок.

– Ты же никогда не ходил со мной на кладбище, – мама, резко встав, подошла к плите, как сомнамбула. Через мгновение в её руках находился поднос с жареным хлебом. Мама начала ставить его на стол и чуть не просыпала, задев за угол стола, потому что не сводила с меня взгляд.

Я никогда не знал своего отца. Вернее сказать, не помнил. Его не стало, когда толком еще не мог ходить и слово «папа» я воспринимал не более, чем какой-то родной звук. Рассказ Даши дал толчок застоявшемуся механизму. Все мы – чьи-то дети, которые должны забывать об этом. И как минимум, я должен быть благодарен отцу за подаренную мне жизнь.

– Пора мне познакомиться с ним, – в ногах я почувствовал небольшую дрожь, видимо, от волнения.

– Хорошо, можем съездить сейчас. У меня как раз есть пара часов перед работой, – мама подняла упавшую гренку и положила ее в сушилку.

Она работала в местной поликлинике медсестрой. Раньше мама занималась только моим воспитанием, но после смерти мужа ей пришлось пойти работать. Здесь ей пригодилось медицинское образование. Чтобы я всегда оставался сытым и одетым, ей приходилось часто оставаться на ночные смены и перерабатывать по несколько часов. Тем временем моим воспитанием занимались её подруги. Лишь, когда я поступил в университет, мама выдохнула, ведь нам стала помогать моя подработка.

– Тогда я побежал одеваться.

На улице температура опустилась, несмотря на оранжевое солнце. Сложно в это время подобрать подходящую одежду, чтобы не замерзнуть и не вспотеть.

Через двадцать минут мы уже выходили из подъезда. До кладбища на маршрутке полчаса без пробок, но постоянные ремонтные работы порой вносят свои поправки в твои планы.

Местный дворник кивнул нам навстречу. На его лице растянулась улыбка Чеширского кота.

– Степаныч опять хмельной? – прошептала мама, чуть наклонившись в мою сторону, и кивнула в ответ.

Мне нравился этот мужичок. При своем небольшом телосложении он очень энергично управлялся с метлой. Но если мне не изменяет память, то Степаныч совершенно один. Лет десять назад он стал вдовцом. Помню, когда я был совсем ребенком, его жена гоняла нас с другом по двору. Ругалась, что мы шумим, а мы обижались на неё, но когда она перестала появляться, стало скучно. Тогда всё чаще стал появляться дворник – Степаныч – со своей метелкой и легким запахом перегара.

Когда я не знал, что сказать или просто не хотел отвечать, то пожимал плечами, что и сделал сейчас.

– Слушай, Сереж, а давай лучше на такси, ана обратном пути проедем через мою работу, а ты вылезешь около универа?

Я согласился.

Через несколько минут мы мчались на серебристом «логане». Таксист не удосужился поздороваться и управлял машиной очень агрессивно. Мама то и дело брала мою руку, чтобы я не начал конфликтовать.

– Это его работа, Сереж, – успокаивала меня мама, когда таксист высадил нас у ворот кладбища. Идею, чтобы назад ехать с этим водителем, мы исключили еще на полпути. Мать понимающе посмотрела на меня и вручила две мятые купюры.

– Я понимаю, но нужно везти себя достойно.

– Мы почти пришли, – сказала мама. С каждым её шагом на глазах моей родительницы появлялась пелена слёз. Каждый шаг становился тяжелее и медленнее, а по рукам побежала чуть заметная дрожь.

Она приходила сюда каждый месяц. Будь то зима или дождливая осень. Неважно, что здесь могло быть по колено снега или все заросло крапивой. Мать каждый раз наводила порядок, поправляла выцветший венок, выщипывала мелкую траву и протирала надгробную плиту. Почему я не ездил с ней? Видимо, был к чему-то не готов или боялся вспомнить его. Тогда бы сердце получило бы трещину утраты. Мои мысли прервал дрожащий голос матери:

– Здравствуй, дорогой. Сегодня я пришла не одна, – по маминым щекам друг за другом скатывались слезы. Она дотронулась до плиты и взяла мою руку.

У меня встал ком в горле.

Мы простояли минут пятнадцать, не выронив ни слова. Вокруг нас находились всевозможные памятники. Стояла гробовая тишина. Иногда, проходя мимо надгробий, замечаешь лица, даты и состояние могил и понимаешь, что жизнь быстротечна и несправедлива. Все это время я всматривался в черно-белое изображение лица, но ничего не мог вспомнить. Наверное, это плохо.

У матери дрожало все тело. Возможно, к чувствам присоединилась температура на улице. Я молчал. Хотел, но не знал, что говорить.

Вскоре приехало такси, чтобы отвезти нас назад. На этот раз нам повезло с водителем. Он всю дорогу интересовался, холодно нам в машине или нет. Автомобиль явно доживал последние деньки.

Когда я садился в машину, вдалеке мелькнул знакомый силуэт, в котором я узнал ту старушку, что проводила меня к Даше. Поднял руку, чтобы поздороваться, но пожилая дама уже скрылась за высокими надгробиями и деревьями.

– Расскажи мне об отце. Как он погиб?

Даша права – мы должны помнить родных.

Мама повернулась ко мне, ее глаза заблестели. Я все понял без слов. Сейчас она не готова об этом говорить. Мама перевела взгляд в окно, где отражались блики холодного солнца. Мать что-то недоговаривала, явно скрывая это от меня.

– Да, остановите здесь. Ага, спасибо. Мам, доберешься до работы, скинь смс.

На мою просьбу она ничего не ответила, лишь только слегка качнула головой и продолжила смотреть в окно. Я вышел на остановке. Около корпуса университета, как обычно, «яблоку негде упасть». И откуда у студентов такие машины…

* * *

На крыльце меня ждал Саня. Ну как ждал? Он целовался с какой-то девушкой. Мнение проходящих мимо преподавателей его совсем не интересовало. Левой рукой он придерживал затылок бедняжки, а правой гладил её за талию.

– Здарова, Сань. Ты что здесь вытворяешь? Ты бы видел, как на тебя Тараканша посмотрела.

Тараканшей мы называли преподавателя высшей математики из-за ее усов. Приятная полноватая женщина лет сорока, но ее усы…

– Она тебя чуть не пощекотала за ушком.

– Фууу, Серег. Что ты за чушь несешь? – ответил мой друг, а его спутница с размазанной на лице ярко-красной помадой высунула язык. На моем лице красовалась улыбка во весь рот.

– До завтра, крошка, – Саня подмигнул красавице. Его рука тянулась ко мне, чтобы поздороваться. Девушка хихикнула и звонко поцеловала моего друга в щеку. Затем мы вместе проводили взглядом ее шикарные стройные бедра.

– Ты, наверняка, даже не помнишь, как ее зовут? – поинтересовался я.

– Трудно вспомнить то, чего никогда не знал, – ответил Саня и засмеялся, широко открыв рот. Иногда мы подтрунивали друг друга, как тогда. Я не проинформировал его о яркой полосе помады, которая растянулась на пол Саниной щеки. Будет ему уроком. И, конечно, я знал, что первой парой у нас Тараканша.

– У нас лекция или семинар? – мне хорошо давалась любая математика, но все же лекция давала возможность расслабиться.

– Кажется лекция, – ответил Саня, пока я еле сдерживал смех.

Буквально полчаса назад я знакомился с могилой своего отца и искренне переживал, а сейчас уже смеюсь над лучшим другом. Я благодарен судьбе, что в моей жизни есть такой человек. Конечно, он безнадежный бабник и несколько быдловат, но Саня первый приходит на помощь.

Прозвенел звонок, но преподаватель опаздывал. Мы заняли последнюю парту в углу аудитории.

– Филатов и Былов, я не начну лекцию, пока вы не будете сидеть передо мной за первой партой, – она лишь показалась в дверях, а уже начала портить настроение. Мы переглянулись и пересели. Саня что-то пошутил про усы, но я не расслышал.

Думаю, тогда мы совершили ошибку. Пересев за парту перед преподавательским столом, Саня достал два батончика шоколада и протянул один мне. Отказаться сложно, тем более на голодный желудок. Я поблагодарил друга, как моя шоколадка начала отказываться раскрываться. Шорох поднялся на всю аудиторию, а когда Саня решил мне помочь в этом нелегком деле, Тараканша уже стояла в метре от меня, казалось, еще чуть-чуть и она прожжет меня взглядом.

– Я вам не мешаю, молодые люди?

Ситуация требовала серьезности. Все-таки профильный предмет. Но я увидел ее усы и закатился в истерическом смехе. Успокоился только, когда нас с другом выгнали с лекции.

– Кажется, она сегодня не в духе.

– Тебе просто нужно было поделиться с ней, Серег, – ответил Саня. Мы снова засмеялись.

– Молодые люди, вы почему не в аудитории? – к нам навстречу выходил из туалета Эдуард Ефимович. Он поправлял сшитый точно под него серый костюм и внимательно смотрел на моего друга, как родитель на нерадивого сына.

– Дядя? Привет. Мы просто вышли… – хотел оправдаться мой друг, но не успел.

– Во-первых, не привет, Саша, а добрый день! Ты находишься в университете. Я не хочу, чтобы другие студенты выделяли тебя. Поэтому будь добр, в этих стенах общайся со мной, как с преподавателем. И во-вторых, приведи свое лицо в порядок, – таким нашего историка я еще не видел, при мне никто не мог поставить Саню на место.

– А что ним не так? – глаза у друга расширились, став размером с пятирублевую монету. Он перевел взгляд на меня, а через мгновение стал рассматривать свое отражение в смартфоне. – Ну, ты и…

– Александр, – остановил его преподаватель от ругательства. Мой прикол удался, но я не хотел подводить друга перед родственником, у меня был немного другой план.

– Серега, блин… – его рука старательно терла губы и щёки.

– Ты меня понял, Саш? А вас, Сергей, я жду на экзамен в эту пятницу и советую подготовиться.

В ответ мы с другом одновременно кивнули. Преподаватель снова поправил свой костюм и удалился прямо по коридору корпуса. Саня смотрел на меня, как директор на двоечника.

– Ты меня опозорить решил? – друг стоял передо мной, а на его кулаках напряглись жилки.

– Сань, не кипятись, согласись, получилось весело, – мне почему-то хотелось улыбаться и смеяться остаток дня. Наверное, убегал от боли.

– Да ладно, я тебе на спину плюнул.

– Харош тебе Сань гнать, – на моем лице вылезла улыбка.

– Ладно, не ной, я пошутил, – Саня засмеялся и хлопнул меня по плечу, заставив покачнуться.

* * *

Дома меня ждали Шекспир и чистый лист с ручкой. Если бы я только мог писать, как поэт, то открыл для нее душу и показал бы каждый уголочек, оголил нерв, что ведет к сердцу и душе… Но я, к сожалению, не поэт.

День получился насыщенный. После учебы я поспешил домой и погрузил в уши наушники, включив рок на своем смартфоне. Редко приходится ходить пешком с университета, но благодаря этому я встретил, не побоюсь этого слова, первую любовь.

Всего несколько встреч, но Даша уже стала частью моей жизни. Она постоянно что-то меняла во мне.

По пути к нашему дому стояла березовая роща. Там постоянно отдыхали жители с близстоящих многоэтажек. Детские крики, «догонялки», запах шашлыка и смех родителей, на встречу всегда можно встретить пробегающего спортсмена. Еще в школьные годы ходило множество страшилок про эти места. Мол, есть там кладбище домашних животных и несколько маньяков. В школьные годы становилось не по себе, а сейчас я мог гулять там даже ночью.

Подойдя к дороге, огибающей рощу, я увидел идущую мне навстречу молодую женщину в шубе. За ручку с ней шла маленькая девочка лет пяти в зимнем комбинезоне. Видимо, мама с дочкой вышли на вечерню прогулку. Спустя мгновение девочка вытаращила на меня глаза и прижалась к матери. Женщина дернулась от неожиданности и уставилась на своего ребенка, а затем перевела взгляд на меня.

– Мам, а почему дядя такой бледный и от него воняет, как от дохлой кошки? – испуганно спросила девочка, не стеснявшаяся в выражениях, когда они прошли мимо меня.

«Я же только с утра принимал душ», – подумал я, оглянувшись на эту парочку. Вскоре послышались причитания, а затем всхлипывания. Видимо, мать начала воспитательный процесс.

Не придавая особого значения услышанному комплименту, я преодолел остаток асфальтовой дуги и вышел на пустырь перед нашим домом.

Мама сегодня на работе «в ночь». Ужин стоял в холодильнике. За окном начался ливень. То и дело завывал ветер, сталкивая капли дождя с окном. В такую погоду только читать или заниматься творчеством. И, как ни странно, я забыл, что такое проводить вечера в компьютере.

Из головы не выходила ситуация с высказыванием девочки по поводу моего внешнего вида. Я на тот момент чувствовал себя совершенно здоровым. К тому же, я никогда не пропускаю утренний душ.

Прочитав страниц двадцать, я лежал в кровати, накрывшись одеялом почти с головой. Отопление опять отключили. Даже уши начали замерзать. За окном стучал дождь, который не спешил останавливаться, глаза потихоньку закрывались, но сон не хотел приходить.

Я ворочался в кровати почти полтора часа. Сходил до туалета, выпил стакан воды, снова лег и продолжил ворочаться. Под толстым зимним одеялом телу становилось то жарко, то холодно. В голове метались мысли, несвязанные между собой. Такое случается порой, когда пытаешься обдумать все проблемы одновременно.

Что это? Дым?

Передо мной открывалась знакомая дорога, которая ведет к моей Даше. Сосновая стена. На дереве перед входом кукушка.

– Сколько мне осталось жить, кукушка, – сам по себе из моих легких вышел голос.

А в ответ послышался один раз: «ку-ку».

Мое дыхание усилилось. Дышать становилось все тяжелее. Кто-то душил меня. Рот начал открываться сам в попытках позвать на помощь и ухватить глоток воздуха. Грудь начала сжиматься, рефлекторно вгоняя в кровь остатки кислорода.

– Мам, почему от дяди пахнет дохлой кошкой? Он что…

– Сереж, с тобой все, в порядке?

Рядом с моей кроватью стояла мама. К спине прилипла мокрая простыня. Началась отдышка, как после десяти этажей бегом.

– Ты начал стонать и задыхаться. Я только пришла с работы, ты меня очень напугал. Как ты себя чувствуешь?

Дыхание постепенно восстанавливалось, а бесконечный поток мыслей сменился пустотой. Мама смотрела на меня, а я молчал, не зная, что сказать. Я не хочу видеть её беспокойной и напуганной.

– Сереж, с тобой все в порядке? – повторила она вопрос.

Я кивнул, не сводя с мамы глаз. Она не успела даже снять куртку. От нее пахло осенней свежестью. Мамина рука, что держала моё запястье, слегка дрожала.

– Хорошо, тогда я приготовлю что-нибудь тебе на завтрак, а ты вставай.

Я промолчал. Но остановил её на выходе из комнаты.

– Мам?

Она остановилась, слегка повернув голову в мою сторону. Медленно повернувшись ко мне, мама спросила:

– Что такое?

Я с молчанием смотрел на неё, но спустя мгновенье решил нарушить тишину, задав вопрос, который мучал меня перед сном:

– Ты мне расскажешь сегодня вечером про моего отца?

Надеюсь, мама успокоилась и готова поделиться всем, что помнит про это трагическое событие.

– Посмотрим, Сереж…

Вновь воцарилась тишина. Через несколько минут на кухне уже что-то шкворчало, и свистел чайник. В этот момент я натягивал на себя джинсы.

* * *

– Ты не поверишь, Сереж, – мама посмотрела на меня как-то напряженно.

– Во что не поверю? – меня в последнее время мало что удивляло. Но у мамы это выходило, как и у Даши.

– К нам едет твоя бабушка. Ты её, наверно, уже и не помнишь.

Мама села за стол и, сделала глоток из кружки, встала, чтобы посмотреть в окно. Медленно повернувшись ко мне, она с неким недовольством в голове спросила:

– И что ей здесь нужно?

Хороший вопрос, но у меня точно не нашлось бы на него ответа. Я пожал плечами.

– Когда она должна приехать? Её нужно будет встретить?

– Нет, она сказала, что сама доберется. И ещё добавила, что едет к тебе, – мама внимательно посмотрела на меня, как на подозреваемого преступника на допросе.

– Ко мне? – меня переполняло удивление не меньше ее. Но, кажется, мать мне не верила.

– Ты с ней созванивался? – мама крутила в своих руках чашку. В кухне стояла тишина, соседи что-то сверлили за стеной, а на улице кричали веселые ребятишки.

– Нет, я её не видел с шести лет. Что у нас с ней может быть общего? – мне не нравились эти пустые обвинения. – Ты сама это знаешь. Я честно не знаю, что ей от меня понадобилось.

– Хорошо. Она приедет сегодня вечером. Но ни сегодня вечером, ни в эту неделю разговоров об отце не будет. Ты меня понял, Сереж? – мамины глаза сузились, как при плохом зрении или палящем солнце.

– Да, конечно.

Я понимал, что это бабушка – мать моего отца. Сын для нее – это боль.

Загрузка...