Популярность. Дневник подростка-изгоя - читать онлайн

Сентябрь Проблемы с фигурой

У меня обыкновенная внешность. Поверьте мне, я не жалуюсь. Всю свою жизнь я с превеликим удовольствием оставалась незамеченной. Когда задиры забывают о моем существовании, мир вокруг начинает играть яркими красками. Но благодаря Бетти теперь все иначе. Теперь я хочу цвести, а не просто выживать.

Сколько себя помню, у меня всегда был panza – «живот» по-испански. Он мог быть меньше или больше, но все эти годы сопровождал меня неотступно. Когда я училась в младших классах, мои двоюродные сестры любили тыкать пальцем в небольшой слой жирка у меня на боках, что, как правило, заканчивалось моими слезами, которые, я заедала шоколадками, прячась в своей комнате. Очевидно, дурные привычки приобретаются рано.

За прошедшее лето я немного подросла, вследствие чего мой живот несколько спал. Прекрасное ощущение, когда твоя одежда начинает лучше сидеть, но этого недостаточно, чтобы перестать беспокоиться о внешности и лишнем весе. Правда, я не одинока в своих мучениях. Не знаю ни одной девочки, которая была бы абсолютно довольна своим весом. Наши волейболистки чуть ли не морят себя голодом, пока не исхудают, как веточки. Они во всеуслышание пристыдят своих подруг, если те заявятся в школу в джинсах-скинни, в которых будет видно хоть намек на складки. «Валери – толстуха! Валери – толстуха!» – будут голосить они.

Ребята менее популярных групп в нашей школе чаще всего чуть более в теле. По-моему, это еще раз подчеркивает разницу между «сливками» и ребятами из «низов». Одной причиной распрощаться со своим животом раз и навсегда больше. Если я иду наверх, ему со мной не по пути.

Готовясь к первому месяцу эксперимента, я открываю выцветшую книжку. Ощущение, словно я отчаливаю в далекое плавание. Я скольжу пальцем по оглавлению, втайне надеясь, что его конец не будет похож на «Титаник».

Я читаю первую главу, «Проблемы с фигурой», и отмечаю основные моменты.

Запросто. Бедер – нет, груди – нет, талии – нет. У меня есть изгибы, только выпирают они наружу, и не там, где надо.

Тоже не проблема. Год назад я была на приеме у нового педиатра, которая сообщила, что мой вес «балансирует на грани ожирения». Ее унизительный и неправильный «диагноз» теперь послужит мне разрешением сесть на диету.

Допустим, все это выполнимо. Бетти Корнелл также вносит предложения по рациону, которым я обязательно попробую следовать. Я отпущу себе одни выходные, чтобы порадовать себя запретными продуктами, и начну диету во вторник утром, после Дня труда. Скрестим же пальцы!

Я бегу сломя голову. Автобус домой вот-вот тронется с места, а я еще не в нем. На улице жара под сорок, и у меня под мышками уже расползаются отвратительные пятна пота. Прелестно.

Кто-то из охранников у школы кричит мне вдогонку, но я не оборачиваюсь. Мы живем на границе Техаса с Мексикой, и охранники здесь нужны преимущественно для того, чтобы никто не продавал в школе наркотики. Я этим не занимаюсь. Я вижу, как Кензи вскидывает брови, увидев меня за грязным автобусным стеклом. Водитель с неохотой открывает двери и бурчит себе под нос что-то по-испански, пока я, тяжело дыша, забираюсь внутрь. Хихикают какие-то шестиклассники.

– Н-да, выглядишь по-дурацки.

– Привет, Кензи, – выпаливаю я, сажусь в кресло позади нее и пытаюсь пригладить растрепавшийся хвост.

– Почему ты бежала? – Она выплевывает последнее слово. Кензи наполовину кореянка, кудрявая, дикая по натуре, обожает хэви-металл и от души презирает физические нагрузки.

– С нас снимали мерки для костюмов в хоре.

Мисс Чарльз, наша руководительница, все это время провела, пытаясь угадать наши размеры и объявляя их потом в микрофон. Мой размер по ее версии больше, чем на самом деле. Интересно, должно ли это послужить мне намеком.

– Вот потому я и не участвую в этом аду, – фыркает Кензи. С шестого класса она играет в оркестре на гобое, но сегодня осталась без инструмента, потому что «случайно» уронила его в коридоре, и он «как бы, э-э-э, типа, вроде как» сломался.

Я познакомилась с Кензи два года назад, в наш первый день в этой школе. Она сидела одна, на ней был ремень с шипами, а ее пушистые волосы были стянуты в сердитый пучок. Все, о чем я могла думать, было: «Боже, надеюсь, она меня не убьет». Мало-помалу занятия сблизили нас, и мы вскоре сдружились, хотя у меня никаких сомнений, что в драке она бы меня уложила на лопатки. Несмотря на свою мрачную ауру, она очень классная. Моя противоположность во всех отношениях, но при этом одна из немногих, кто не заставляет меня чувствовать себя лишней.

Из-за моих испанских черт лица в сочетании со светлой кожей меня здесь часто принимают за мексиканку. Я отвечаю, что моя мама наполовину мексиканка, так что да, на четверть я мексиканка. На самом же деле в моей маме смешаны английские, французские, испанские, еврейские, мексиканские, индийские и африканские корни. Я не уверена, как можно классифицировать такую смесь, знаю только, что ей это очень идет. В нашем округе, в школе, на 98 процентов состоящей из испаноязычных учеников, мне говорят, что во мне слишком мало нужного ДНК, чтобы принадлежать к «латино». По иронии судьбы по ту сторону границы я считаю себя мексиканкой.

Итак, Кензи кореянка, а я – не мексиканка, и мы обе знаем испанский недостаточно даже для того, чтобы просто спросить дорогу в туалет. Может, мы и сблизились потому, что вокруг больше не к кому было прибиться.

Кензи не принадлежит к тому типу подружек, с которыми устраиваешь драку подушками и ночевки, но я всегда ценю ее откровенность. Если у меня на носу козявка, она мне скажет. Если молния на джинсах не застегнута, даст об этом знать.

– Майя, – говорит она сейчас, – видела бы ты себя. Ужас, правда.

Такие друзья на дороге не валяются.

Шестиклассники большими глазами смотрят на нас из-за спинок кресел.

– На вид они такие безобидные, – говорю я. Они прыскают со смеху, звеня своими еще не поломавшимися голосами.

– Это ненадолго, – усмехается Кензи. Она поворачивается к шестиклассникам и без стеснения извергает поток брани, где проскакивают некоторые анатомически верные названия частей тела и их биологические функции.

Я прячу лицо в ладонях. Мне хочется сделать ей замечание, но Кензи так хохочет, что ничего не слышит.

Перед самой моей остановкой один из шестиклассников поворачивается и плюет в меня.

Первая неделя школы позади, осталось – бесчисленное множество.

И все же в этом году все будет иначе. В этом году у меня есть план.

Через час или около того приходит домой папа. Он поднимает руки вверх в жесте поражения и кричит:

– Мы теперь официально толстяки Вейдженены! – Это вовсе не его обычные «Всем привет!» или «Как я по вам скучал». Должно быть, тяжелый день. В университете сейчас нелегкие времена, там готовы сокращать штат.

– Что, прости? – отчетливо раздается мамин голос.

Мой девятилетний брат Броди прячется в дверях комнаты, зажав в руке банан. Глаза его распахнуты. Он болезненно воспринимает тему своего веса и то, как быстро он вырастает из одежды. Он часто становится жертвой папиных лекций вроде «Знаешь, (вставить имя), то, как ты ешь в детстве, будет преследовать тебя потом всю жизнь».

– Говорю, мы теперь официально толстяки Вейдженены. Ходил сегодня к врачу, и он сказал, что мне нужно сбросить вес. Нам с вами всем нужно сбросить вес.

– Что, прости?! – теперь мама не на шутку разозлилась. В ее голосе звучит опасная нотка, как всегда, когда она на взводе. Папина идея насчет снижения веса может относиться только к трем членам нашей семьи. Мама, как я уже говорила, занимается спортом, а Наталия постоянно в движении, так что мышцы у нее просто каменные.

Я поднимаюсь наверх, чтобы не стать свидетелем родительской «ссоры шепотом». Броди круглыми глазами смотрит на свой panza.

– Ой, прекрати, – говорю я. – У тебя просто возраст такой, пухлый. У меня тоже был такой в девять лет. – Я не говорю ему, что мой живот еще не вполне прошел, но нет же ничего страшного в том, чтобы немного обыграть правду, если речь идет о самооценке ребенка.

Он радостно улыбается.

Может, оно и к лучшему, что во вторник я сяду на диету от Бетти Корнелл. Вот и папа как раз порадуется. Я никак не готова писать «Майя толстячка Вейдженен» вместо своего имени.

Я пакую свой ланч: половинка сэндвича, яблочный соус и яйцо вкрутую. Но никого мяса: с восьми лет я вегетарианка, спасибо «Паутине Шарлотты», моему попугайчику и тяжелому гастроэнтериту.

Я полна противоречивых чувств насчет диеты, на которую сяду с завтрашнего дня. С одной стороны, я рада перспективе сбросить вес, с другой – мне жаль прощаться со столовскими обедами. Будем надеяться, все пройдет успешно.

Забавно: мы живем на самой южной из границ Соединенных Штатов, где богатейшая мексиканская кухня, а школьные обеды до ужаса посредственные. Наш городок полон парадоксов.

По иронии судьбы, Браунсвилль, штат Техас, – место, которое не вписывается в привычные рамки: совсем как я. Уже не вполне США, но еще и не Мексика. Мой отец получил здесь место в университете летом перед моим шестым классом, и мы переехали сюда с Запада. Броди называет это место «жвачкой, прилипшей к подошве США». Наша школа находится через дорогу от беднейшего сообщества такого масштаба в стране. Дальше по улице – raspa (будка мороженщика), panaderia (булочная), сомнительного вида офис врача, забегаловка с тако и шиномонтажная мастерская.

Но еда компенсирует это все с лихвой. Даже мне, вегетарианке в царстве фахитос, всегда удается найти и попробовать новые блюда с интересными яркими вкусами. Да, они не всегда привлекательно выглядят. В мясном отделе продуктового магазина продаются свиные головы и куриные лапки. Папа уверяет, что есть способы вкусно приготовить внутренности (отвечая на ваш вопрос: тако). Если возможно даже такое, то должен же быть способ, чтобы школьные обеды по вкусу и запаху меньше походили на жженую пластмассу! В такие дни я рада, что у меня с собой ланч.

Я грызу морковные палочки, а полная Кензи, как и каждый день, расправляется с двумя огромными шоколадными печеньями. Как же я ей завидую. Я пытаюсь не забывать слова Бетти:

Утром мы с Кензи идем в библиотеку – мы называем ее аквариумом. Такое прозвище библиотека получила из-за трех стеклянных стен. Мы помогаем там как волонтеры по утрам и в обед, чтобы спрятаться от жестокости окружающего мира. Наша библиотекарша, мисс Корбейл, уникальная женщина. Она принимает всех нас, изгоев, с распростертыми объятиями и разговаривает с нами, как с взрослыми, достойными ее внимания – многие из нас так часто этого лишены. Она умная, интересная и ездит на мотоцикле. Учителя приходят к ней с разговорами на любые темы, от неисправного оборудования в классе до кризиса среднего возраста. И она покупает новые книги из своего кармана, потому что школа капитально урезала библиотечный бюджет. Поэтому неудивительно, что аквариум – это наш оазис, дом вдали от дома.

По пути туда мы встречаем мистера Лоуренса, который ковыляет нам навстречу. Он замечает меня и улыбается.

– Здравствуй, Майя, как твои дела? Мне тебя очень не хватает на уроках в этом году.

Я останавливаюсь.

– А мне не хватает ваших уроков!

Я познакомилась с мистером Лоуренсом в шестом классе, когда он возглавлял школьный литературный кружок. Когда я пришла к нему в кабинет в первый раз, он спросил меня, люблю ли я писать. Я ответила: «Больше всего на свете».

Он отправлял мои стихи и рассказы на конкурсы и в местную газету. Подталкивал меня принимать участие во всех подворачивающихся соревнованиях и неделями засыпал организаторов письмами, чтобы узнать, победила ли я. Я не всегда получала награды, но он все равно гордился мной. Он зачитывал мои работы в классе, учителям, всем, кто был готов слушать. Лучше учителя и представить себе нельзя. Но он стареет, и я вижу по его усталым глазам и походке (сейчас он опирается на трость), что вскоре он выйдет на пенсию. Он этой мысли мне хочется плакать.

Согласно государственной статистике, 96 процентов учеников в моем округе «экономически неблагополучны». Соответственно, все получают завтрак и ланч бесплатно, даже если об этом не просят. Раньше мы и завтракали, и обедали в столовой, но в этом году правительство округа решило подавать завтрак в классных кабинетах. Они уверяют, это для того, чтобы обеспечить нам здоровое начало дня, но взглянув на их состав, начинаешь в этом сомневаться.

Завтрак состоит из пакетика хлопьев с сахаром, шоколадного молока и чего-то неясного, жареного и с мясной начинкой – Бетти Корнелл едва ли одобрила бы. Я ем свой тост из пшеничного зернового хлеба и фрукты, пока мои одноклассники уплетают кукурузные колечки. Я не ем их уже несколько лет, с тех пор как из-за них стул Броди окрасился в ярко-зеленый, что не на шутку напугало наших родителей.

После завтрака наш урок литературы перемещается в аквариум. Я помогаю одноклассникам выписывать книги. Я почти чувствую себя популярной.

И тут, конечно же, с хитрой ухмылкой на лице, развязной походкой подходит Карлос Санчес, лидер футбольной команды. Он высокий задиристый спортсмен. Короткие каштановые волосы зализаны в попытке придать ему более крутой вид.

Он протягивает тоненькую книжицу с картинками гоночных автомобилей и роман «Голубая шейка», автора-лауреата премии Ньюбери, с птицей на обложке.

– Я люблю машины, – сообщает он, как будто это все объясняет. – А это книга о голубе-гее.

– Хм-м, – я сдерживаю себя и не говорю то, что думаю: «Однако, Карлос Санчес, не думала, что тебе так интересна дикая гомосексуальная жизнь». Вместо этого я протягиваю ему книги и бормочу, что их нужно вернуть до двадцать третьего.

Они с приятелями-футболистами удаляются в сторону, и те гогочут над его идиотскими шутками.

– Эй, парни, это книга про голубого голубя.

Наша учительница смотрит на него поверх очков испепеляющим взглядом. Это она умеет.

– Я хочу сказать, «голубого» в смысле «синего», типа, цвет, – быстро добавляет он, неловко опуская взгляд и разглядывая свои модные кроссовки.

Напомните мне кто-нибудь, как он добился популярности.

…В дополнение к мудрым советам Бетти Корнелл о том, как не только выживать в школе, но жить там полной жизнью, я буду делиться с вами и своими собственными наблюдениями, которые придут мне в голову.

Вечером мы отправляемся на пляж. Я на заднем сиденье, зажатая между Броди, который рисует в тетрадке монстров и оружие массового уничтожения, и Наталией, которая щелкает языком и напевает песенки из «Подсказок Бульки».

Добравшись до пляжа, мы все не можем надышаться соленым воздухом Саут-Падре-Айленда. Не прошло и пяти минут, а я уже начала стесняться своего тела и того, как выгляжу в купальнике. «Сейчас лишний вес не повод для беспокойства. Сейчас несложно что-то сделать, чтобы избавиться от этой проблемы, и сделать это с умом», – уверяет Бетти.

Знаю, знаю. Я постепенно ограничиваю себя в питании, но мой вес пока не уменьшился.

Я смотрю на себя в закрытом купальнике. Первый в моей жизни купальник с настоящими подушечками в лифе. Мне нравится, потому что теперь моя грудь размера 34А кажется чуточку больше.

Наталия задорно улыбается мне, пока мама пытается натянуть на нее купальник.

– Улыбнись, – говорит она. Я наклоняюсь, и она зарывается лицом в мой хвост.

Ой-ей. Наталия вырвалась и бежит по пляжу.

Я сказала «бежит»?

Скорее, «мчится».

Я упомянула, что мчится она голышом?

Сегодня – в церковь. Приходится слушать разговоры миссис Гарсиа о том, что девочки нашего возраста должны готовить себя к браку с мужчиной-единоверцем. «Когда ты станешь мамой, ты научишься гораздо большему, чем научат тебя в колледже».

Я стараюсь не слушать слишком внимательно.

Я вижу Итана, мою давнюю любовь, он сидит в другом конце часовни. Со вздохом я впервые желаю, чтобы диета сработала.

У него такие красивые глаза.

И волосы.

И улыбка.

Интересно, Бетти Корнелл всегда нравилась мальчикам, в которых она влюблялась?

Он ловит мой взгляд.

Он вопросительно изгибает красивые брови и беззвучно спрашивает: «На что уставилась?»

Я отворачиваюсь, мое лицо заливает краска, и я безмолвно благодарю Бога за то, что в этот раз моя челюсть хотя бы была подобрана с пола.

Перед церковью я съела лишь легкий завтрак, и теперь в животе урчит, будто там поселился оголодавший морж. Совсем нехорошо.

В своей книге Бетти Корнелл подсказывает некоторые упражнения, которые способствуют тому, чтобы фигура стала гармоничной.