«Об Август и Ное говорят все, а скоро говорить будут и о Пэйдж Таунсен. Серия бестселлеров „Запертые“ в ближайшем будущем воплотится на большом экране, и у нас есть первые фотографии со съемочной площадки, где работа в самом разгаре. Таунсен сыграет Август, простую смертную девушку, пытающуюся сделать выбор между Эдом, своим парнем, таким же смертным, и Ноем, своим сверхъестественным возлюбленным. Райнер Девон, известный своей работой в „После тебя“, сыграет Ноя. Актер на роль Эда еще не выбран.
Над сценарием работали Дэвид и Марк Хессы, режиссер – Уайатт Липпман».
Райнер зачитывает статью из газеты, и я тянусь к нему, пытаясь ее забрать.
– Следи за собой, Пи Джи, – говорит он, и я отнимаю у него газету.
– Почему мы не можем просто посидеть пять минут без всего этого? – отвечаю я.
Несмотря на то, что это наша третья неделя на съемках – и мы пробудем здесь еще несколько месяцев, – мне кажется, что мы провели вместе уже тысячу часов. Я плотно заворачиваюсь в свой халат и пью только что поставленный передо мной кофе. Сейчас дует приятный прохладный ветерок, и если сесть снаружи, как мы сидим у Райнера на балконе, можно видеть океан.
Кстати, мы на Гавайях.
После еще двух этапов прослушивания в Портленде я отправилась на студию в Лос-Анджелесе, где снова прослушивалась, но уже в присутствии сотни продюсеров. Нужно было нанять агента и адвоката и обсудить условия договоров. В итоге документов с моим именем набралось на целую библиотеку. Но я получила роль. В конце концов этот красавчик, мистер Джин Келли, и я приземлились на Мауи, чтобы сниматься в экранизации «Запертых». Эта история буквально захватила мир. И я играю главную роль. Это до сих пор кажется чем-то нереальным, несмотря на то, что меня со всех сторон окружают доказательства.
События книги происходят на острове в северо-западной части Тихого океана, но Гавайи предлагали льготы, которые позволили нам начать съемки как можно скорее, и поэтому мы здесь. Пляжи, пальмы… Мы даже сделали из старого домика на плантации студию звукозаписи и сами построили нашу единственную декорацию – хижину, которую Ной и Август делят на острове. Всей съемочной группе и актерам сняли целый апарт-отель, где мы сейчас живем и где находятся все офисы, включая редакторский отдел, гримерную и реквизиторскую.
Райнер прищелкивает языком.
– Значит, переносим чтение таблоидов на время обеда? – Он смотрит на меня, подняв бровь.
– Как смешно, – говорю я.
– Очаровательно. – Он пожимает плечами. – Почти угадала.
Мы с Райнером любим друг друга. То есть Ной и Август любят друг друга. Не мы. Мы просто друзья. Он первым получил роль. Это тот парень, что играл со мной на прослушивании в Портленде. Он сын продюсера и играет всю свою жизнь. Не в театре, как я, а на экране. В сериалах и фильмах. В большом кино. В прошлом году он снялся в фильме с той актрисой, Тейлор. Они играли соседей, чьи родители погибли в автокатастрофе, которая в итоге оказалась не просто несчастным случаем. Не думаю, что я кому-то испорчу просмотр, потому что вся планета уже посмотрела этот фильм как минимум дважды, но самый неожиданный сюжетный поворот в том, что родители персонажа Тейлор убили родителей персонажа Райнера. Но в конце концов они остались вместе. Он спас ее от ее родителей, и они уехали в Европу, забрав наследство, которое осталось после его родителей. Они сменили имена и купили виллу.
Продюсеры не перестают повторять, что мы должны быть готовы к тому, что роли в этом фильме изменят нашу жизнь, но я не представляю, куда его жизни еще меняться. Он известен как золотой мальчик Голливуда, и я пообещала Кассандре, что если Райнер свободен, я привезу ее сюда, чтобы она стала его девушкой. Хотя не думаю, что он свободен. Как такое возможно? Он знаменит, прекрасен и у него милая ямочка на правой щеке. У него светлые непослушные локоны, красивые голубые глаза, а тело как у супергероя. Такие парни никогда не бывают свободны. Это факт. Может, даже научный.
А еще загвоздка в том, что он старше. Ему двадцать два, в то время как Кассандре (и мне) семнадцать. И то, что он играет подростка, не значит, что он влюбится в подростка.
Я отвожу взгляд. Мы стали хорошими друзьями, да, но я не разделяю его беспечного отношения к съемкам. Я чувствую себя не в своей тарелке и не только потому, что никогда не снималась в фильме. Это абсолютно другой уровень. Я должна сделать Август реальной, сделать так, чтобы ее полюбили зрители, и это давит на меня с утра и до поздней ночи. Райнер советует мне расслабиться, но ему-то легко говорить: он к этому привык.
Серьезно, если вы поищете его в Гугле, тот предложит вам шестьдесят один миллион результатов даже без учета новостей, блогов и картинок. Если бы еще месяц назад вы искали в Гугле меня, вы бы нашли информацию о спортивном соревновании, в котором я участвовала, и заметку о постановке «Звуков музыки», в которой я играла. К тому же, если нажать на ссылку, выяснится, что срок ее действия истек.
Первая книга «Запертых» сосредоточена на жизни Август и Ноя на острове, где кроме них никого нет. Пока они пытаются выяснить, почему там оказались и как теперь выжить, Август и Ной начинают влюбляться друг в друга. В фильме есть несколько небольших ролей, на которые уже нашли актеров, но мы отснимем их в самом конце. Актер на роль Эда, парня Август, которого она считает погибшим в авиакатастрофе, еще не найден. Мы встретимся с ним самое ранее только через несколько недель. Так что пока мы с Райнером на Гавайях одни. Одни, если не считать съемочной группы и иногда – автора, Паркер Уиттер. Я видела ее несколько раз, но если верить слухам, она затворница. Она не говорила с нами ни разу за все то время, что мы здесь провели.
– Как спалось? – спрашивает Райнер, вытягивая шею.
Он одет в гавайскую рубашку, которая на одних смотрелась бы глупо, на других – банально или, в лучшем случае, забавно, но на нем выглядит просто идеально. Вот еще одна особенность Райнера – он все делает идеально. Он выглядит на съемках совершенно естественно. Даже не скажешь, что он прикладывает к этому усилия.
Я вру, но в моем тоне все равно слышен сарказм:
– Замечательно.
Райнер наклоняет голову набок.
– Это из-за дурацкого океана, да? Очень шумно. Я попрошу Джессику что-нибудь сделать.
Джессика – ассистент режиссера. Ей двадцать три, и она красотка. Из тех девушек, ради которых пересекают зал, только чтобы встать к ней поближе. Длинные светлые волосы, еще более длинные ноги. Она не потеет даже в тропическую жару, и у нее никогда нет мешков под глазами, даже после восьмичасовой ночной съемки. А еще Джессика – очень приятный человек, один из самых приятных, которых я когда-либо встречала. Когда я только прилетела на Гавайи, она купила мне козырек от солнца с надписью «Запертые» и датой съемок. В уголке изображен логотип фильма – ракушка каури, как в ожерелье, которое носит Август.
– Где здесь можно взять эспрессо? – Сэнди, менеджер Райнера, появляется в дверях. Она, как обычно, безупречно одета, и, несмотря на ветер, из ее прически не выбился ни один волосок.
Раз уж на то пошло, именно благодаря Сэнди я получила роль. Она убедила мою маму. Это далось нелегко, но Сэнди заверила ее, что будет присматривать здесь за мной. Моя мама хотела полететь со мной сама, но я знала, что она никогда не оставит свою работу и Аннабель.
Сэнди была с нами в первые несколько дней на Гавайях, а потом вернулась в Лос-Анджелес. Я не видела ее больше двух недель. Думаю, Сэнди можно считать и моим менеджером. У всех в Лос-Анджелесе есть менеджер.
За ее спиной появляется Уайатт, наш режиссер, и я замираю. Я все еще в халате, а Уайатт не тот человек, кому я могла бы спокойно показаться в таком виде.
– Тебе надо позвонить на стойку администрации, – отвечает он. – То, что подают в столовой, отвратительно.
На нем черные джинсы, черная футболка и кроссовки – в общем, костюм, который ясно дает понять, что поездка на Гавайи для него серьезное неудобство, а не развлечение. Не только его стиль явно противится тропикам. Даже прическа, его собственный вид афро, определенно настроена против теплой погоды.
– В десять начинаем, – говорит Уайатт. – Невероятно, что ремонт освещения в одной комнате занимает шесть проклятых часов.
– Хотите воды? – спрашивает Райнер. Райнер расслаблен, как всегда, но при виде Уайатта он встает и протягивает ему бутылку.
– Нет, – отвечает Уайатт и поворачивается ко мне. – Разве ты не должна уже быть в гримерной? – Я чувствую, как мое лицо заливается румянцем, а руки потеют.
Я открываю рот, чтобы ответить, но Райнер встревает:
– Это я виноват, я не давал ей уйти. – Он искоса смотрит на меня и подмигивает. – Но да, иди подправь свое личико.
– Спасибо. – Хоть я и отвечаю с сарказмом, я действительно ему благодарна. Мне не нужна еще одна лекция от Уайатта. Но могло быть и хуже. Он мог бы отчитать меня на площадке, перед всеми, как это обычно происходит.
Несмотря на то, что снимаемся только мы с Райнером, на площадке с нами еще куча народу. Монтажеры, ассистенты видеорежиссера и линейные продюсеры. Осветители и постановщики трюков. Людей так много, что мне понадобилось бы десять тетрадей на спирали, чтобы записать всех. Я учусь, потихоньку. Меня будто бы из детского сада сразу перевели в колледж. К счастью, у меня есть Райнер в качестве наставника. Вся команда любит его, и он все время всех подкалывает. Он уже как минимум трижды натягивал прозрачную пленку на унитаз в студии звукозаписи.
– Пойдем, Пи Джи. Я прогуляюсь с тобой, – говорит Райнер.
После того как на пресс-релизе было объявлено, кто будет играть Август, СМИ прицепились к тому, что мое имя никому не известно. Крепко прицепились. С тех пор они зовут меня Пи Джи за мою «непорочность». В честь «детского» рейтинга фильмов[4]. Когда я говорила с Кассандрой по телефону, то подчеркнула, что я не настолько уж и непорочна. У меня просто пока не было возможности набраться дурного опыта, хоть это и прозвучало странно. В общем, Райнер теперь зовет меня Пи Джи, и меня бы это раздражало, не будь у него той ямочки на правой щеке. Из-за нее мне сложно всерьез на него злиться.
Сэнди взмахивает рукой, заставляя свои «ролексы» застрять на предплечье.
– Ага, – говорит она. – Лилианна уже внизу.
– Я готов, – откликается Райнер. Он встает за моим стулом, готовясь его отодвинуть.
Я отставляю свою чашку из-под кофе и вытираю губы тыльной стороной ладони. Бросаю взгляд на Уайатта, но он не обращает на нас никакого внимания. Он прислонился к перилам и смотрит то на облака, то на пляж внизу. Пытается предсказать сегодняшнюю погоду. Но я-то знаю, что он здесь только из-за Сэнди.
Она поворачивает нас за плечи и ведет через всю комнату, холл, лифт и еще два пролета вниз в гримерную.
– Садись, дорогая, – командует Лилианна. Мы с Райнером занимаем наши места, и Сэнди направляется к выходу.
– Встретимся на площадке, – выкрикивает она через плечо.
– А если ты нам понадобишься? – поддразнивает ее Райнер. – Где нам тебя найти?
Сэнди останавливается и упирает руки в бока.
– Дай мне немного покоя.
– Где вы будете?
– Ты же знаешь, где я буду. – Она закатывает глаза.
– Просто скажи, – отвечает Райнер. Он подмигивает мне.
– В «Старбаксе», – говорит Сэнди сквозь зубы.
Райнер вскидывает кулак в триумфальном жесте.
– И так каждый раз. Почему ты просто не скажешь кому-нибудь, что ненавидишь здешний кофе?
Сэнди бросает взгляд на Лилианну, а потом вновь на Райнера.
– Занимайся своим делом, а я займусь своим.
Она уходит в вихре кремового шелка, и я поудобнее усаживаюсь в кресле. На часах только восемь утра.
– У нас сегодня много тяжелой работы, дорогая, – произносит Лилианна, осматривая мою голову.
Лилианна не просто занимается гримом и прическами, она еще и источник местных сплетен. Она родилась и выросла на Гавайях и работала над всем, что когда-либо здесь снималось, с подросткового возраста, то есть уже почти пятьдесят лет. В мой первый день здесь она рассказала мне о том, как однажды гуляла под луной с Кэри Грантом.
– Я была ребенком, – говорила она. – Даже не поняла, что он, возможно, хотел меня поцеловать. – Я не стала говорить, что почти все считают, что он был геем.
Она тянет меня за волосы, буквально набрасывается на них, но ее плавная речь и мягкое кресло начинают меня усыплять. В последнее время я мало сплю и иногда, хоть и неловко признаться, использую время в гримерной, чтобы подремать.
Кажется, проходит одно мгновение, и вот я уже просыпаюсь и вытираю влажные от слюны уголки рта. Райнер ушел, но надо мной стоит Джессика. Она выглядит ярко и свежо в светло-розовой маечке и джинсовых шортах.
– Как успехи? – спрашивает она. Я вижу, что на самом деле она хочет спросить: «Почему вы еще не закончили?»
– Если бы твоя милая попка перестала мне мешать, мы бы не выбивались из графика, – говорит Лилианна.
Джессика краснеет, а я прикусываю губу, как бы говоря «прости».
– Поняла, – отвечает Джессика. Она уходит тем же путем, каким пришла, бормоча что-то в телефонную гарнитуру.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Лилианну. Она вооружена лаком для волос и тюбиком искусственной грязи. Лилианна улыбается и протягивает ко мне свои занятые всем этим руки.
– Готова испачкаться, милая?
Я киваю.
Знаете, как бывает, когда приходишь к зубному и гигиенист сперва просит открыть рот, вставляет туда кучу трубочек и начинает истязать ваши десны металлическими крючками, а потом расспрашивает вас о школе? Лилианна точно такая же.
– Расскажи мне о мальчиках.
– О каких мальчиках? – бормочу я. Рот у меня приоткрыт, пока она наносит грим на щеки.
– О тех, что дома, и о тех, что здесь. – Она несколько раз щелкает языком и двигает своими широкими бедрами.
– Я знаю здесь только одного.
– Да-да, милая, и он очень даже неплох.
Я смеюсь. Лилианна в семьдесят озабочена мальчиками больше, чем многие мои друзья в семнадцать. Не считая Кассандры. Лилианна только и делает, что говорит о том, что, будь она на пятьдесят лет моложе, она бы не выпустила Райнера из своего кресла.
– Я уверена, что у него есть девушка, – отвечаю я. – Вы же видели его, правда?
Райнер ведет себя так, словно он свободен. Мне кажется. Сложно понять. Я бы не сказала, что он флиртует, он просто дружелюбный, но он никогда не говорил со мной о своих романтических отношениях.
Лилианна отмахивается:
– Эта Бритни? Она ничто в сравнении с тобой.
– Кто такая Бритни?
Лилианна отступает назад и упирает руки в бока.
– Ты журналы-то хоть читаешь?
– На самом деле нет.
– Бритни Дрейк. Поп-звезда, так ее называют. Подними голову.
Я возвращаю голову в нужное положение.
– Бритни, да? – Я слышала о ней. Мне хочется сказать, что она была девочкой с канала «Дисней», но я в этом не уверена.
– Знал бы он, что для него лучше, побежал бы в другую сторону. Ходят слухи, что она изменяет ему с Джорданом Уайлдером, – говорит Лилианна. Она держит надо мной карандаш для бровей. – А дома есть мальчики?
Я на секунду задумываюсь о Джейке.
– Нет. Только друзья.
– Только друг?
Я пожимаю плечами.
– Есть один парень. Мы целовались. Но мы знакомы уже целую вечность. Ничего такого.
Понятия не имею, почему я ей это рассказала. Глупо. Я не умею держать рот на замке. Лилианна, конечно, не побежит в редакцию Star, но все равно не нужно никому ничего рассказывать. Сэнди особо это подчеркнула.
Лилианна разглядывает меня.
– И почему же ты никогда не говоришь с ним?
– Он не очень дружен с телефонами, – отвечаю я.
Лилианна приседает передо мной на корточки так, что наши глаза оказываются на одном уровне.
– Никогда не слышала, чтобы молодой человек не хотел поговорить со своей любимой, если есть возможность. Похоже, он не стоит твоего времени. – Она встает, упирает руки в бока, осматривает меня и одобрительно кивает. – Ладно, милая, мы закончили.
Знакомый ужас трепыхается у меня в груди, словно птица, взлетая, бьет по воде крыльями. Каждый день на съемках кажется еще одним прослушиванием, даже несмотря на то, что я уже получила роль. Знаю, я должна расслабиться – Райнер прав, – но понятия не имею как.
– Спасибо, – говорю я.
– Пожалуйста. Если тебе когда-нибудь понадобится вразумить этого мальчика, дай мне знать. Я могу достучаться до кого угодно. – Она поднимает бровь. Думаю, я ей верю.
Когда я выхожу наружу, солнце уже сияет вовсю. Я иду на съемочную площадку, повторяя про себя слова, которыми каждый день пытаюсь себя убедить. Они выбрали тебя. Ты сможешь. Здесь твое место.