Кристер смотрит на меня внимательнее. Поднимает руку, и я невольно сжимаюсь. Опасаюсь, что он ударит, оттолкнёт, размотает силу, хоть и обещал не трогать, или сделает ещё что-то. Но князь приобнимает меня за плечи, согревая и прижимая ближе к себе.
– Ты не позвала меня. Почему? – спрашивает он, а я не понимаю, о чём речь. – Рот зажимали?
– Нет, – я опустила взгляд. – Да и как бы ты? Я же далеко была.
– Я бы услышал.
Я нахмурилась, но не поняла, как бы это помогло. Он ехал где-то отдельно, и вообще непонятно как оказался тут. Может, мне соврали все, и эта метка действительно клеймо наложницы? Он чувствует, где я нахожусь и когда в опасности?
– Просто понимала, что у меня прав даже меньше, чем у рабов. Со мной можно делать, что угодно. Для меня лучше смерть, чем… с этими быть.
– Ты – моя, запомни. Никто, кроме меня, не имеет права к тебе прикасаться.
Да уж. Определённо это самые странные слова утешения, которые я слышала. С одной стороны, хорошо. Да, он говорит, что никто не сможет меня обидеть кроме него. С другой, если что-то решит сделать сам Кристер – для меня спасения не будет.
Неизвестность пугает больше всего, и я решаюсь спросить:
– Если я наложница, как все говорят… Ты сказал, что разматывать меня не собираешься. Тогда для чего я тебе?
– Ты беременна, – он посмотрел на меня и изогнул бровь. – Когда родишь, я воспитаю твоего ребёнка, и он возглавит армию Севера.
– Эм… что? – я закрыла живот. – Это мой ребёнок! Его я в обиду не дам.
Кристер отступает и складывает руки на груди.
– О, правда? И как же ты помешаешь?
– Сделаю так, что моя беременность заморозится. Да, в моём мире так умеют. Рожу, когда посчитаю, что малыш в безопасности.
Хм, а тактика же неплоха. Откуда ему знать, что я могу и умею?
Князь хмурится:
– Первый раз такое слышу. Другие иномирки подобными способностями не обладали.
Так, держаться. Играть в свою версию до конца!
– К тебе уже попадали беременные? – склоняю голову к плечу.
– Они беременели здесь.
– Значит, это я такая особенная, – я вскидываю подбородок.
И только спустя пару мгновений до меня доходит смысл его слов.
– Постой, если они беременели здесь, а ты говорил, что девушки не проживали и года, то… – я отступаю, чувствуя, как тело мёрзнет. Не от зимнего холода вокруг, а из-за осознания, с каким монстром я стою рядом.
– Божечки… кошмар… – шепчу я, едва шевеля губами, и делаю ещё один шаг назад. – Ты убивал беременных женщин? Кристер… ты… монстр, чудовище!
Князь в лице не изменился, но между нами будто выросла ледяная стена. Те капли тепла, что робко мерцали в его холодных глазах, исчезли. Замёрзли вроде бы безвозвратно.
– От огня не отходи, иначе ты умрёшь без моего участия.
– А какая разница? – фыркаю я, и вдруг внутри меня что-то ломается. – Кристер, как можно быть таким? Я… дома всем помогала. Спасала и лечила бездомных животных, занималась благотворительностью для детей-сирот. И просто не представляю, как можно быть таким. Да тебя… даже убить мало! – выкрикиваю я и бросаюсь на него с кулаками.
Он не реагирует. Я будто по скале стучу, хотя прикладываю все силы. Невозможный мужик. Ему всё равно? Плевать на то, что он сделал. Как выбить из него реакцию?!
– Почему ты думаешь, что я виновен в их гибели?
– Ты же говорил, что они беременны были! А ты разматываешь тех, кого призвал! Значит, знал! Знал! – колочу его кулаками по широченной груди.
Он качает головой и отступает, будто ему наскучило со мной. Подходит к коню, снова открывает сумки и достаёт пару свёртков.
– Одевайся, – швыряет мне. – Сушить твою одежду времени нет. Придётся ехать так.
– Я не поеду с тобой, – мотаю головой и меня снова накрывает истерикой. – Нет! Что ты со мной хочешь сделать?! Ничего не говоришь!
– Ты моя наложница. С чего решила, что получишь ответы на все вопросы? Одевайся. Хочешь стать ещё одной мёртвой беременной? – он приподнимает бровь. – Если я оставлю тебя голой в лесу, не выживешь.
– Скажи! – настаиваю я. – Что ты хочешь со мной делать?
– Ещё не решил.
– Что значит – не решил?! – мой голос становится до смешного тонким. – Если хочешь отдать своим головорезам, то да. Лучше я буду очередной мёртвой беременной в лесу! Одной больше, одной меньше, тебе же всё равно!
Он смотрит на своего коня, будто и правда размышляет, не вскочить ли в седло. Потом поворачивается ко мне и смотрит на запястье, обёрнутое меткой и только после в глаза.
– Ты закончила истерику? Если да, одевайся. В противном случае я перекину тебя через седло в таком виде. Нам пора ехать на битву.
– Дай слово, что не отдашь меня толпе или вообще кому-либо для развлечений. – смотрю я на него исподлобья. – Потому что у меня ещё никого не было, и хочу, чтобы первым у меня…
Ой-ой-ой.
Я вижу, как бровь Кристера медленно ползёт вверх и понимаю, что мой язык меня подвёл. Очень и очень сильно. Щёки обжигает стыд, я почти готова бежать обратно к реке чтобы утопиться.
– Ты принадлежишь мне, – наконец произносит он. – Поэтому я не отдам тебя никому ни для развлечений, ни для чего-либо ещё, тебе понятно? Когда мы нагоним войско, солдаты, которые решили, что вправе пользоваться принадлежащей мне женщиной, понесут наказание и станут примером для всех остальных. Для тебя в том числе. Я уже знаю, что женщины лживы и своевольны, – он опускает подбородок, и льдисто-голубые глаза переливаются магическими огнями. – Ты моя. Запомни это.
Я сглатываю и медленно киваю.
– Хорошо. И прости… за ложь.
– Прощение ты не получишь, потому что я не зол, следовательно, и прощать не за что. Наказание ты понесёшь после битвы. И да, лично от меня.