На следующий день Лина съездила за вещами в Лондон и вернулась в Хэмли – ни секунды лишней там не провела. Наверное, боялась опомниться и передумать. Потому что идея с обменом, конечно, безумная. Идиотская просто.
А еще – потрясающая! В духе молодой Эйлин. Той Эйлин, у которой не было любимого стула на собраниях Деревенского Дозора, привычного кресла в гостиной и годами не меняющегося окружения. Той, чью страсть к блестящим чудачествам Уэйд еще не задушил.
Рассказы Лины о Гайд-парке и ее любимых кофейнях Шордича и впрямь разжигают во мне интерес. А уж если они помирятся с Мэриан… Ради такого я хоть на край света отправлюсь!
Усевшись поудобнее, я переворачиваю страницу блокнота. Главное теперь – основательно загрузить Лину делами. Начальница, конечно, сказала, что ей нужен перерыв и отдых, но есть опасность, что, если ей нечем будет заняться, она снова расклеится. Вот и оставлю ей список моих проектов, чтобы следила за всем в мое отсутствие.
1) По средам в 7 утра гулять с собакой Джексона Гринвуда.
2) В Пасхальный понедельник отвезти всех на бинго к 5 часам вечера (см. подробнее на стр. 2).
3) По пятницам в 5 вечера посещать собрания Деревенского Дозора (записывай, что обсуждали, а то через неделю никто не вспомнит. Если черед Базиля приносить печенье, захвати свое. У него обычно самое дешевое и черствое – даже в чае не размокает).
4) Помочь с подготовкой Майского праздника (я председатель Комитета, но обсуди все с Бетси, она введет в курс дела).
5) Весенняя уборка сада. (Начни с сарая, он где-то под плющом.)
Ну вот. Дел немало.
Я бросаю взгляд на часы: шесть утра и мне скоро уезжать в Лондон. Лина советует не слишком размышлять об этом, все уже решено. Мне и радостно, и тревожно одновременно. За последний год мне ни раз бывало страшно, а вот чувство приятного предвкушения я уже и забыла.
Я сглатываю, руки дрожат. Надеюсь, Мэриан поймет, что некоторое время наедине с дочерью пойдет на пользу им обеим. Уверена, если у нее снова начнутся плохие дни, Лина позаботится о ней.
– Ну как, собралась? – Заглядывает ко мне внучка в пижаме.
Она выглядела такой изможденной, когда приехала в субботу: ее кожа, обычно сияющая и золотистая, была бледной и нездоровой, и она похудела. Теперь кругов под глазами не заметно и вид у нее расслабленный. Может, еще потому, что она наконец-то распустила волосы, а то вечно выпрямляет их и зачесывает в тугой хвост. Но сейчас кудряшки, на которые она вечно жалуется, как ореол, обрамляют ее маленькое личико с носом-пуговкой и серьезными глазами под шикарными черными бровями – единственное, за что спасибо ее папаше!
Знаю, звучит предвзято, но все же она настоящая красавица.
– Да, собралась. – Мой голос слегка подрагивает.
Лина садится рядом со мной.
– Это список дел для меня? Бабуль, сколько в нем страниц?
– В основном там пояснения.
– А это что? Инструкция к пульту от телевизора?
– Именно. С ним не так-то все просто.
– А здесь… Пароли? И пин-код от карточки?
– На всякий случай, вдруг деньги понадобятся. Карта в тумбочке на кухне. Давай это тоже запишу.
– Нет-нет, достаточно личных данных, – говорит она и достает из кармана пижамы телефон. – Спасибо, бабуль.
– Да, чуть не забыла. Давай-ка его сюда.
– Мой телефон? Зачем он тебе?
– Забираю на эти два месяца. Пользуйся пока моим, и компьютером, если надо, – твой ноутбук я тоже забираю с собой. Раз уж меняемся местами, пусть не одной мне будет польза. Хочешь отдохнуть от Лондона – избавляйся от этих штук, к которым ты вечно приклеена.
Внучка смотрит на меня с неподдельным изумлением.
– Два месяца без телефона и ноутбука? Я ведь не могу…
– Не можешь прожить без своих железяк?
– Могу! – решительно говорит она. – Но зачем… Я рада отдохнуть, но не хочу остаться без связи с внешним миром.
– С кем ты собираешься говорить? Предупреди, что на два месяца сменила номер. Вот прямо сейчас и напишем, кому захочешь.
– А как же рабочая почта?..
Я приподнимаю брови. Она медленно выдыхает с надутыми щеками.
– Лина, это всего лишь телефон. Не рука, не нога. Давай его сюда.
Тяну на себя – не отдает. Но, похоже, осознает глупость положения и разжимает хватку – но глаз с него не сводит. Я тем временем достаю из комода свой.
– Он из каменного века?
– Звонит и сообщения отправляет. А больше тебе и не надо.
Я вновь смотрю на время. Поезд у меня через три часа. Что надеть в дорогу? Зря я тогда не уделила должного внимания спору о кюлотах! Бетси одолжила мне очень славную пару, но не хочется прослыть безнадежно старомодной.
– В дверь стучат? – Лина выглядит изумленной.
Мы замираем в тишине, разделенные лежащими на столе телефонами. Откуда-то доносится настойчивое постукивание, но не со стороны двери.
– Арнольд, наверное, явился, – усмехаюсь я. – Вечно стучится в окно на кухне.
Внучка морщит нос.
– Почему?
– Да кто же его знает! В живой изгороди между моим и его садом есть калитка, вот он и приходит когда ему заблагорассудится.
– Какой нахал, – говорит Лина, пока мы идем к кухне.
– Тише, услышит же!
– А разве Арнольд не оглох?
– Нет, оглох Роланд, муж Пенелопы.
– А! Ну, тогда повторю: какой же нахал! – произносит Лина сценическим шепотом, и я не могу удержаться от смеха.
Широкое лицо Арнольда смотрит в наше окно. Стекло запотело от его дыхания, но все еще можно разглядеть ястребиный нос, растрепанные волосы и очки с толстенными стеклами.
– Что такое, Арнольд? – заговариваю я, нарочно не открывая окно.
Всякий разговор с ним – это битва характеров. Дашь слабину хоть в чем-то, в самой незначительной мелочи, и он перестанет с тобой считаться.
– Проклятые коты! – кричит Арнольд.
– Не так громко, я прекрасно тебя слышу, – даже не холодным, а ледяным голосом отвечаю я.
– Твои коты съели все анютины глазки!
– Чепуха. Коты цветов не едят.
– А твои еще как жрут! – злобно выплевывает он. – Открой уже окно или пригласи меня войти, поговорим как цивилизованные люди.
– Непременно! – Я вежливо улыбаюсь. – Пожалуйста, подойди к входной двери и постучи, и мы узнаем, дома ли я. Как цивилизованные взрослые люди.
Краем глаза я замечаю, что Лина застыла с приоткрытым ртом.
– Я же вижу, что ты дома! – Брови Арнольда грозно ползут к переносице – значит, мне удалось его зацепить. – Открой кухонную дверь, к чему терять время?
– На ней замок заело, – отвечаю я все с той же вежливой улыбкой.
– Да ты утром ходила туда-сюда через нее, когда выносила мусор!
Я вздергиваю бровь:
– Ты что, Арнольд, подсматриваешь за мной?
– Еще чего! Просто… В дождь на дорожке становится скользко. Тебе нужны перила рядом в этой дверью.
Перила! Перила нужны дряхлым старухам, которых ноги не держат. Ужас инвалидного кресла и ходунков меня еще ждет, и встречу я его с гордо поднятой головой. Но пока я проплываю бассейн двадцать раз и даже могу пробежаться трусцой, если опаздываю на автобус, потому предположение Арнольда, что я дряхлая и нуждаюсь в перилах, меня злит.
Именно поэтому Арнольд и завел этот разговор. Старый хрыч.
– Ну что же, – задорно вступает Лина, – побеседовали плодотворно, но у нас еще много дел, так что давайте закругляться. Арнольд, вы сами-то видели, что коты ели цветы?
Арнольд думает, что ответить. Лжец он ужасный – не может ничего придумать без предварительной длительной паузы.
– Нет, – признается он в конце концов. – Но я знаю, что это коты! Они вечно съедают мои цветы, стоит им распуститься.
Лина глубокомысленно кивает.
– В таком случае, Арнольд, дайте знать, когда будут доказательства. Ах да, кстати, я поживу в доме Эйлин два месяца, так что в дальнейшем иметь дело будете со мной. – Сосед несколько раз удивленно моргает. Я едва сдерживаю улыбку. Как же мастерски Лина угрожает абсолютно спокойным, даже приветливым, голосом. – Договорились, Арнольд?
– Следите за кошками! – брюзжит Арнольд напоследок и уходит к себе.
– Может, поставим забор вместо изгороди? – Лина провожает взглядом Арнольда. – Бабуль, ну ты даешь! Не знала, что ты можешь быть такой стервой.
Я открываю рот, чтобы возразить, но вместо этого лишь улыбаюсь.
– Ты отлично устроишься в Лондоне, – говорит внучка, сжимая мою руку. – А сейчас подберем идеальный наряд для твоего дебюта в качестве лондонской леди.
Я стою в коридоре дома Мэриан и обнимаю ее чересчур крепко. Бросаю взгляд в сторону гостиной: кровать Карлы исчезла, но стулья все там же, окружают теперь пустоту. Эта комната уже не станет прежней.
– Со мной все будет хорошо, не волнуйся, – отпуская меня, говорит она твердо. – Молодец, что решила съездить. Ты заслужила отдых.
В глазах у нее снова слезы. Я так давно не видела ее карих глаз ясными и без синяков. Мэриан всегда была красавицей. За ней вечно увивались мальчишки, а девочки копировали ее прическу. Глядя на нас с Уэйдом, можно было только удивляться, в кого она такая. У нее такая же золотистая кожа, как у Лины, а медовому оттенку волнистых волос позавидует любой парикмахер-колорист. Но на ее лице появились новые морщинки, уголки губ опустились вниз, а ноги в лосинах стали худые-худые. Я не хочу бросать ее на два месяца. Не могу, и все.
– Перестань! – Дочка догадалась, о чем я думаю. – Я в порядке. И Лина будет рядом! – Она улыбается, на миг становясь прежней Мэриан – озорной и решительной. – Должна признаться, я и не думала, что ты убедишь Лину остаться на целых два месяца в непосредственной близости от ее ужасной матери.
– Она не считает тебя ужасной матерью. И это была ее идея!
– Да ладно тебе…
– Говорю тебе, Лина сама предложила! – протестую я. – Но я тоже считаю, что вам на пользу провести время вместе.
Мэриан улыбается, но уже не так весело.
– Да, мам, спасибо. Когда вернешься, мы уже наверняка помиримся и все станет хорошо.
Даже в самый горестный час Мэриан остается оптимисткой. Я целую дочь в щеку. Все-таки мы приняли верное решение. Жизнь семьи Коттон забуксовала, и нам всем не помешает небольшая встряска.
Добравшись до вокзала в Дардейле, я не могу поверить глазам: доктор Петер, добрая душа, привез на школьном микроавтобусе весь наш Деревенский Дозор. От Хэмли сюда путь неблизкий, так что я очень тронута. Бетси со слезами на глазах протягивает мне записку с номером ее домашнего телефона («Вдруг у тебя не записан»). Черт возьми, зачем я бросаю родной Хэмли?! Я смотрю на доктора Петера, Базиля с британским флажком на лацкане твидового пиджака и Лину, стоящую чуть в стороне, худую и осунувшуюся, и моя решимость возвращается.
Наше решение правильное. К тому же мне почти восемьдесят – когда еще пускаться в приключения, если не сейчас?
Лина провожает меня до купе и просит попутчиков помочь мне с чемоданом в Лондоне. Мы обнимаемся на прощание, и, едва она выходит на платформу, поезд трогается.
Я машу друзьям, и вот Йоркшир уже ускользает вдаль. Поезд мчит сквозь поля в Лондон, и я чувствую внезапный прилив жизни, бодрость духа, азарт и воспрянувшую ото сна надежду.