Карета подъехала к Букселлерс-роуд, где располагалось множество лавок книготорговцев. Беатрис Клейборн с надеждой набрала воздуха в грудь и произнесла заклинание. Наемный экипаж трясся по брусчатке с прозеленью; высоко подняв голову и распрямив плечи, Беатрис спрятала руки в карманы и сложила пальцы в мистические знаки. Она пробыла в Бендлтоне три дня, его изящные здания и чистые улочки были столь красивы, что так и хотелось застрять в этой милой ловушке, однако Беатрис отдала бы что угодно, лишь бы оказаться в любом другом месте – только не здесь, в начале брачного сезона.
Она выдохнула, и усики поискового заклинания коснулись каждой витрины. Если бы случилось чудо – по коже побежали бы мурашки и защекотали уши.
Ничего. Ни слабого проблеска, ни даже зуда. Фиакр проехал мимо лавок «Грачева башня», «П. Т. Уильямс и сыновья» и знаменитого «Дома Верду», который занимал треть квартала.
Беатрис вздохнула. Никаких чудес. Никакой свободы. Никакой надежды. Но когда они свернули с широкого проезда в узкий серый проулок без названия, чары Беатрис отозвались. Там! Гримуар! Неизвестно, что в нем содержится, но она возвела глаза к небу и улыбнулась, а потом потянулась к колокольчику рядом с сиденьем.
– Кучер, остановитесь! – Беатрис скользнула вперед на мягком сиденье фиакра, собираясь выскочить на улицу. – Клара, закончишь примерку без меня?
– Так нельзя, мисс Беатрис! – Камеристка схватила ее за руку. – Вы должны присутствовать лично.
– У тебя в точности мой размер. Это неважно, – отмахнулась Беатрис. – Кроме того, ты лучше разбираешься в цвете, отделке и прочем. Клянусь, я всего на пару минут.
Клара покачала головой.
– Нельзя пропускать встречу в Ордене магов. Я не смогу заменить вас при знакомстве с Дантоном Мезонеттом, как у портнихи.
Но Беатрис не хотела упустить драгоценную книгу. Похлопав камеристку по руке, она попыталась высвободиться.
– Я не опоздаю, Клара. Обещаю, что не пропущу встречу. Мне просто нужно купить книгу.
– Но почему здесь? – заинтересованно склонила голову набок та.
– Я им писала, – соврала Беатрис. – Мне страшно повезло найти этот экземпляр. Я управлюсь за десять минут.
Клара вздохнула и ослабила хватку на запястье Беатрис.
– Хорошо.
Кучер хотел помочь ей сойти, но Беатрис, хоть и была в туго зашнурованном корсете, мигом выскочила на улицу. Она помахала оставшимся в экипаже.
– Благодарю. Поезжайте!
Повернувшись на изящных каблучках туфелек, она осмотрела витрину магазина. Именно такой книжный, как «Гарриман», Беатрис искала в каждом новом городе: им управляли люди, которым была невыносима мысль выбрасывать книги, неважно, что скрывалось под обложкой, лишь бы тома можно было складывать в стопки, ставить на полки и хранить.
Беатрис заглянула в окно, наслаждаясь болью, пронзившей чувства, отчего у нее запищало в ушах: это чары давали знать, что среди хаоса ее ждет гримуар. Она давно не находила ничего нового.
Зазвенел дверной колокольчик, и Беатрис оказалась во владениях букиниста. «Гарриман»! О, пыль, чернила и кожаные переплеты; о, карты земли в свитках, карты созвездий и сборники поэзии – и гримуар, он где-то здесь! Она улыбнулась клерку в рубашке и жилете, стоявшему за конторкой впереди.
– Просто посмотрю, – заявила она и прошла мимо, не приглашая к дальнейшему разговору. Пальцы покалывало, Беатрис ощупывала стопки на загроможденных книгами полках. Она вдыхала запах старой бумаги и тонкий, будто следы дождевых капель на нефрите, аромат магии, но искала не респектабельные романы или благопристойную поэзию, а труды авторов, о которых молодые женщины даже не осмеливались перешептываться друг с другом в дамских комнатах и светских салонах, – авторов тайных гримуаров.
Он был здесь! Но не следовало торопиться, бросаться в порыве чувств к полке, где стоял томик, на корешке которого значилось неприметное имя, что-нибудь вроде Джона Эстлина Черчмена, или Дж. К. Эверворта, или, возможно, Э. Джеймса Куртфилда. Книги из скромной коллекции Беатрис, которая хранилась подальше от любопытных глаз, обычно принадлежали перу этих господ.
Клерк удивился бы – как она смогла отыскать нужный том в подобном хаосе? Беатрис рассматривала книги в отделе художественной литературы, в историческом и даже в секции оккультных наук, где другие завсегдатаи поглядывали на нее с неодобрением, ведь царство магии – неподходящая территория для столь юной девушки.
Стоило лишь подумать о запретах, и Беатрис охватил жар. Среди женщин магия была уделом вдов и старух, она не предназначалась для тех, чье высокородное тело еще могло принести пользу. Вход в святилище Ордена был для нее заказан, тогда как мужчина с нужными связями благодаря членству в этой организации мог возвыситься, получить образование среди прочих волшебников и быть допущенным к таинствам. Любой наделенный волшебным даром человек видел над головой Беатрис сияющий ореол магии; считалось, что тем лучше: так она произведет на свет более сильных чародеев.
Как же это невыносимо! Свести свой дар до обычного функционала, не развивать магию до старости и лишь тогда наконец получить позволение ступить на единственный манящий ее путь. Ни за что! А потому она разыскала труды Дж. Э. Ч. – автора, который на самом деле был вовсе не мужчиной, а такой же, как сама Беатрис, чародейкой, вдобавок опубликовавшей множество томов; критики все их отвергли как невразумительные.
Такими они и были – для любого, кто не знал код. Но Беатрис выучила его наизусть. Взяв с полки запылившееся издание «Воспоминаний о джийском побережье Лландраса», она распахнула книгу, прошептала заклинание, которое отсеивало вздор и открывало зашифрованную истину, и прочла:
«Призыв Великого духа и заключение Великой сделки».
Беатрис захлопнула книгу и подавила радостный писк, который едва у нее не вырвался. Она замерла, прижав к груди гримуар, вдыхая запах его чернил и магии, позволив своей душе воспарить в тишине.
Беатрис много лет тайком изучала магию, это был тот самый том, который она давно искала. Вызови она духа и заключи с ним союз – она добилась бы того, к чему настойчиво стремился каждый чародей Ордена. Стала бы посвященным магом.
Это было все, чего она хотела. Женщина, которая находится в подобном союзе, не нужна ни одному мужчине. Отец Беатрис предпочел бы сохранить тайну ради собственной выгоды, чтобы использовать духа для помощи в коммерции. Она была бы свободна. И стала бы магом. Это было бы ее чудо.
Беатрис до конца дней своих не покинула бы отчий дом, но это неважно. Она станет для отца сыном, которого тот никогда не имел, а ее младшая сестра Гарриет – отправится блистать на брачном сезоне. Гарриет получит мужа, о котором мечтала, а Беатрис займется изучением магии, не прерываясь на замужество.
Она отступила от полки и повернулась, но едва не сбила с ног еще одну покупательницу «Гарримана». С удивленным вскриком они отскочили и в замешательстве уставились друг на друга. Перед Беатрис стояла лландарийка – высокая и стройная, в шафранового цвета платье из атласа, его нижняя юбка была заткана яркими тропическими цветами, а рукава, длиной доходившие до локтя, были украшены нежным кружевом ручной работы. Тончайшее кружево на дневном платье, подумать только! Женщины Лландраса славились своей красотой, но эта дама превосходила их всех. Большие карие глаза, смуглая кожа, облако тугих черных локонов, унизанных золотыми бусинами; золотые украшения, которые стоили целого состояния, красовались в ушах и даже на крыльях носа юной леди. Но что она делала здесь? Не могла же лландарийка приехать в уединенный приморский городок вдали от столицы, чтобы найти себе мужа – чем полагалось заниматься Беатрис. Или могла?..
Юная дама уставилась на Беатрис со все возрастающим недоумением. Беатрис знала, что привлекло ее внимание – ореол магии вокруг головы, сияющий даже ярче, чем мерцающая аура самой незнакомки. Еще одна чародейка, которую приманил зов гримуара, что прижимала к груди Беатрис.
– Исбета? Что ты там застыла?
Конечно, он говорил на лландари, и Беатрис будто онемела. Она знала этот язык, но никогда не беседовала на нем с настоящим лландарийцем. У нее наверняка ужасный акцент и неуклюжая речь. И все же Беатрис нацепила улыбку и повернулась на голос. Она увидела те же черты, что у девушки, но на мужском лице; волосы незнакомца завивались тугими черными локонами, а над макушкой сияла аура чародея; безупречная кожа была еще темнее, чем у леди, – Исбета, ее звали Исбета. Он был облачен в такой же яркий шафрановый лландарийский наряд, вышивка на жилете восхваляла весну, а у горла пенилось кружево. И теперь оба этих богатых, пленительных лландарийца с одинаковым недоумением во взоре уставились на Беатрис, но вдруг лоб юноши разгладился, он рассмеялся похожим на журчание ручья смехом и хлопнул спутницу по спине.
– Успокойся, Иси, – сказал он. – Я видел ее в галерее дебютанток в Ордене магов. Мисс…
– Беатрис Клейборн. Рада познакомиться с вами, – ответила та, почти не запнувшись. Юноша, столь прекрасный, что глазам было больно, видел ее портрет, который висел в галерее Ордена Бендлтона. Он изучал его довольно долго, если успел запомнить. Смотрел на него внимательно, раз узнал форму ее носа, разрез и цвет глаз и лишь Беатрис свойственный осенне-красный оттенок вьющихся, непокорных волос.
Книгу в руках Беатрис Исбета сверлила взглядом столь же напряженно, как если бы кричала.
– Меня зовут Исбета Лаван. Это мой брат, Ианте. Вижу, вы заинтересовались путевыми заметками Дж. Э. Черчмена? – Слова она произносила осторожно, даже медленно, чтобы Беатрис со своим доморощенным лландарийским ее поняла.
– Его рассказы о странствиях меня завораживают, – отозвалась Беатрис. – Простите мой лландарийский.
– Он вполне неплох. Я тоскую по Лландрасу, – ответила Исбета. – Это редкое издание Черчмена: там он описывает чарующее побережье, где мы с Ианте были так счастливы в детстве. Мне полезно читать книги на вашем языке, чтобы улучшить навык.
– Вы говорите на чеслендском…
Она чуть наклонила голову.
– Немного. Вы на моем языке говорите лучше, чем я на вашем.
Беатрис в душе содрогнулась, услышав подобную лесть от дамы, которая знала наверняка, что собой представляет книга Черчмена. Исбета и ее брат обладали богатством и властью, вращались в высшем свете. Скромное замечание Исбеты, в котором она признавалась сверстнице в одиночестве и тоске по родине, было лишь началом куртуазного менуэта. Следующее па – выверенное и изящное – предстояло сделать Беатрис, она должна была предложить книгу собеседнице, чтобы унять ее тоску.
Исбета ждала, что Беатрис подарит ей свой шанс получить свободу. Свободу от сделки, которая свяжет ее узами брака и превратит в пленницу. Отдать книгу означало лишиться этого шанса. Оставить у себя…
Оставить у себя означало перейти дорогу одной из самых могущественных семей. Пусть отец Беатрис и не был знаком с Лаванами, он, без сомнения, очень этого хотел. Если она наживет себе врага в лице влиятельной лландарийки, это отразится на связях Клейборна и отношениях с партнерами, на которых он полагался в делах. Отяготит их и разорвет. Лишись Клейборны милости сильных мира – они канут в небытие.
Беатрис не могла так поступить со своей семьей. Но книга! Беатрис вцепилась в обложку и вдохнула аромат хорошей бумаги, старого клея и легкий запах мшистых камней – так пахла магия, затаившаяся среди страниц. Как можно просто взять и отдать ее?
– Больно слышать, что вы так тоскуете по дому. Мне не довелось бывать на побережье Джай, но говорят, оно прекрасно. Вы счастливчики – вам повезло жить в таком чудесном мире. Хотела бы я узнать о нем больше.
Беатрис аккуратно обозначила собственные желания. Шаг навстречу партнеру – правильный, вежливый, как мягкое сопротивление. Она нашла книгу первой. Так пусть Исбета попробует ее обольстить! В темных глазах соперницы блеснуло разочарование, но ответ лландарийка дать не успела – вмешался подошедший клерк.
Он поклонился Исбете и Ианте, коснувшись лба и потупив взгляд.
– Добро пожаловать к «Гарриману». Могу вам чем-то помочь?
Его лландари был чрезвычайно хорош, вероятно, благодаря чтению непереведенных романов. Важной паре, которая почтила своим присутствием его лавку, служащий улыбнулся, а потом покосился на Беатрис, поджав губы и раздув ноздри.
– Да, – отозвалась Исбета. – Я бы хотела…
– Спасибо за предложение, – оборвал сестру Ианте, улыбнувшись клерку. – Здесь все такие отзывчивые. Мы пока просто осматриваемся.
Клерк прижал руки к груди.
– «Гарриман» предоставляет клиентам добросовестное обслуживание, сэр. Мы не хотим, чтобы вас беспокоила эта особа, если она причиняет вам неудобства.
– Благодарю за предложение, – кивнул Ианте, но уже тверже. – У нас все хорошо, госпожа вовсе нас не беспокоит.
Исбета наградила брата хмурым взглядом, однако промолчала. Служащий напоследок неодобрительно покосился на Беатрис и удалился.
– Простите, – сказал Ианте и улыбнулся, но сердце Беатрис к его улыбке осталось равнодушным. – Совершенно ясно, что вы обе желаете заполучить эту книгу. Предлагаю решение.
– Есть только один экземпляр, – приподняла изящно заостренный подбородок Исбета. – Какое тут может быть решение?
– Прочтите ее вместе, – предложил Ианте, хлопнув в ладоши. – Исбета расскажет вам о горных чайных плантациях и жемчужном заливе.
С плеч Беатрис будто упал груз. Общество непременно заметит, что она подружилась со столь влиятельной семьей. А еще можно свести знакомство с другой чародейкой – такой же девушкой, как она сама… Беатрис улыбнулась, благодаря Ианте за предложение.
– Я бы с радостью послушала. Правда ли, что в Джай обитают одни из самых красивых в мире животных?
– Правда. Вы когда-нибудь покидали Чесленд, мисс Клейборн, – спросила Исбета, – или просто мечтаете о путешествиях?
– Я мечтаю… мечтаю о путешествиях, но мне никогда не доводилось покидать родину, – сказала Беатрис. – В мире столько чудес, кто бы не захотел сам поплавать по водному поселению Орбосу, прогуляться по городу из слоновой кости Масиллии или взглянуть на город-сад Ан?
– Ан прекрасен, – подхватил Ианте. – Но Санчи далеко отсюда. Вам нужно попросить мою сестру. Она родилась посреди моря. Горизонт пленил ее душу. Вы должны подружиться, иначе никак.
Он подразумевал – на корабле, и Беатрис моргнула, прежде чем осознала, как это было поэтично. Она взглянула на Исбету, которая вовсе не выглядела так, будто мечтала стать ее подругой.
– Я бы этого хотела.
Исбета поджала губы, но все же кивнула, отчего ее локоны подпрыгнули.
– И я тоже.
– Завтра же! – провозгласил Ианте. – Отобедаем в полдень, а после займемся переписыванием, время самое подходящее. Захватите тетрадь, мисс Клейборн, мы будем рады вашему обществу.
Доступ к книге. Дружба с Лаванами. Беатрис оставалось лишь протянуть томик Исбете и смотреть, как ее гримуар уплывает вдаль, примостившись под мышкой незнакомки, вырванный из этой беспорядочной кучи второсортных романов, слащавых памфлетов и устаревших рассказов.
Она покосилась на мрачную Исбету и Ианте, чьи глаза поблескивали весельем, – он полагал, что компромисс всех устроит. Беатрис мысленно перебирала свои дневные наряды. Подойдут ли они для такого визита?
Но сейчас не время тревожиться о платьях. Следовало действовать осмотрительно. Беатрис протянула том Исбете. Заполучив его, та впервые широко улыбнулась, обнажив нижние чуть кривоватые зубы.
– Спасибо, – сказала она. – А теперь прошу меня извинить.
Они оставили Беатрис стоять среди полок. Ианте пошел за каретой, Исбета подписала чек, гарантирующий оплату по счету, после чего тотчас направилась к выходу. За спиной у нее прозвенел колокольчик.
И тут Беатрис поняла: Исбета вовсе не собиралась давать Беатрис свою визитную карточку.
Она ее попросту ограбила.
Бирюзовое ландо, покрытое эмалью, вдалеке свернуло за угол и скрылось из вида, ощущение близости гримуара угасло.
Пропал. Украден!
Никогда больше Беатрис не поверит словам джентльмена! Ей удалось заполучить шанс на свободу – но эта проклятая учтивость! Нужно было отказаться! Нужно было сказать «нет»!
С укоризненным цоканьем ее обошли две дамы. Беатрис поспешно отступила к краю тротуара. Воспротивиться Исбете она не могла. Это плохо отразилось бы на ее семье. Она и так собиралась запятнать честное имя Клейборнов, решив не выходить замуж. И без того хватит неприятностей. Не стоит еще больше мутить воду – нужно подумать и о Гарриет.
Младшая сестра Беатрис воображала, как будет выходить замуж в зеленом наряде. Она прочла все романы о девушках на брачном сезоне, о том мире, где было полно дипломатов и графов, которые влюбляются в дочерей торговцев. Гарриет мечтала о подобной судьбе, и Беатрис не могла подвести сестру.
Но как же книга?! Получится ли у Беатрис отыскать еще одну?
Она постояла на углу, дожидаясь, пока мальчик-регулировщик остановит поток карет, а потом присоединилась к ручейку пешеходов, что пересекали Силк-роуд. В больших витринах красовались облаченные в платья манекены и раскрашенные деревянные головы с париками. Развешанные на проволоке туфельки на каблуках олицетворяли танцы. Беатрис прошла мимо витрин и остановилась у салона модной одежды «Тарден и Уоллес».
Это было самое популярное ателье в Бендлтоне, им управляли лландарийки. Они печатали журналы мод, переплетали их и продавали юным дамам, которые вздыхали над изображениями платьев, наиболее подчеркивающих красоту их обладательницы, – с зауженными талиями, вычурными декольте, – сшитых из поистине роскошных иноземных тканей. Это был самый дорогой магазин, и отец безропотно оплачивал в нем гардероб Беатрис.
Она невольно прикусила губу. Если бы отец не смог оплатить их услуги, он бы выбрал других модисток. Конечно, выбрал бы…
Беатрис распахнула дверь и шагнула в помещение.
Ее появление не осталось без внимания, все принялись рассматривать растрепанные волосы вошедшей, ее запылившийся подол и обнаженные руки без перчаток. Две дамы – судя по одинаковым платьям в цветочек, сестры, – переглянулись и захихикали, прикрывшись ладошкой.
Беатрис обдало жаром. Она не осталась в карете, и потому налицо были все признаки прогулки в общественных местах. Беатрис выправила осанку, будто на голове у нее незримо балансировал том «Дамского руководства по манерам и стилю». Она поборола желание отряхнуть пыль с подола своих простых, окрашенных в чайный цвет юбок.
Из примерочной вышла Клара и улыбнулась.
– Вам все понравится, мисс Беатрис! Одно платье почти готово, и я заказала еще четыре.
Вслед за Кларой из примерочной вышла помощница, которая несла зеленое платье, и Беатрис сглотнула тяжелый комок в горле. Это был ее свадебный наряд. Ей предстояло прийти в нем в храм, связать себя браком с богатым чародеем и на долгие годы потерять свою магию. Беатрис отвела взгляд в сторону и увидела: сама мисс Тарден тоже смотрит на это платье и кривит пухлые губы.
– Мисс Беатрис, не желаете ли примерить? – спросила хозяйка салона с изысканным лландарийским акцентом.
Беатрис уставилась на свадебный наряд, а сердце будто колотилось у нее в горле.
– Боюсь, у меня еще дела.
Клара указала в сторону примерочных.
– Да, время поджимает, однако мы все-таки можем уделить пару минут…
– Ничего, все хорошо, – отмахнулась Беатрис. – Расскажешь мне все о новых платьях по пути в гостиную Ордена.
Сестры удивленно переглянулись. Беатрис не обратила на них ни малейшего внимания.
Клара склонилась и взяла футляр с платьем.
– Опаздывать не годится.
Беатрис вышла из магазина. Клара вместе с футляром забралась в фиакр, который отец нанял для Беатрис.
– Вы не купили ни одной книги, – заметила служанка.
Беатрис смотрела, как группа джентльменов на длинноногих и гривастых лошадях со смехом и криками проносится мимо. На всадниках были богатые одежды и сапоги для верховой езды из дорогой кожи, но над головами не виднелось сияния ауры. Обычные юноши, не чародеи.
– Книгу, которую я хотела купить, забрал кто-то другой.
– Ох, мне так жаль, мисс Беатрис. Вы ведь так любите старые книги! – Клара в утешение нежно коснулась ее руки. – Она снова появится в продаже. Если пожелаете, мы напишем всем букинистам с просьбой ее разыскать.
Конечно же Клара ничего не понимала. Беатрис не могла сказать камеристке правду, как бы ни нравилась ей эта женщина чуть постарше ее. Нельзя доверить правду никому. Проклятая Исбета Лаван! Не могла она прийти всего на пять минут позже?
Нужно вернуть книгу. Это необходимо!
– Но сейчас у вас назначено чаепитие с отцом, – продолжила Клара, – и знакомство с первым джентльменом. Как думаете, Дантон Мезонетт симпатичный?
Беатрис только плечами пожала.
– С его титулом и контрольным пакетом акций крупнейшей в Вальсаре инвестиционной компании ему не обязательно отличаться красотой.
– О, мисс Беатрис… Я знаю, что вас не волнует, много ли у него денег, об этом позаботится мистер Клейборн. В конце концов, это его дела. Но сами-то вы о чем мечтаете? Что жених окажется привлекательным или что он окажется умным?
– Что он окажется честным.
Клара, задумчиво хмурясь, обдумала ее слова.
– Иногда честность сродни острому ножу, мисс Беатрис. А вот мы и приехали!
Беатрис старалась не замечать, что фиакр приблизился к дому, где располагался Орден магов. Повозка остановилась перед огромным зданием, которое нависало над площадью с южной стороны, бросая на улицу тень.
Особняк Ордена магов в Бендлтоне с парящей наверху колокольней и острыми шпилями был самой новой постройкой в Чесленде. Фасад его отделали полированным серым камнем. В окнах поблескивало цветное стекло. Беатрис стояла на тротуаре, глазея на здание, будто на непримиримого противника.
Она взирала на средоточие общественной жизни и образования для чародеев со всего мира, предназначенное исключительно для мужчин, их власти и влияния, куда вход женщинам вроде Беатрис был заказан. Даме дозволялось – в сопровождении посвященного мужчины – посещать картинную галерею и гостиную для чаепитий, но не более того.
Мальчики от десяти до восемнадцати лет приходили сюда изучать математику и историю, наряду с ритуалами и приемами колдовства. Полноправные члены делились с собратьями секретами торговли, принимали законы еще до того, как те попадали в министерство, а также преуспевали благодаря магическим навыкам и братским обетам.
В здании Ордена были помещения для занятий ремеслами и искусством, ритуальные комнаты и даже салоны, где братья могли принимать гостей. Тысячи магических книг на языке мизунх – тайном языке духов – хранились в скриптории. Столетия традиций, ограничений, изоляции пропитали сами камни этого особняка: Беатрис смотрела на своего заклятого врага.
– Не хмурьтесь так, мисс Беатрис. Нельзя все испортить, столь откровенно показывая чувства, – укорила Клара. – Улыбнитесь.
Беатрис растянула губы в улыбке, щеки ее округлились.
– А теперь искренне. Подумайте о чем-то приятном. Представьте, что делаете нечто замечательное.
Беатрис вообразила, будто имеет право на каждый дюйм Ордена магов, будто они с ее Великим духом – известные исследователи тайных обрядов. Будто джентльмены улыбаются ей не потому, что она красива, а потому что ее уважают. Будто девушки порхают из одного лекционного зала в другой, открыто изучая искусство и науку Высшей магии. Беатрис представила мир, в котором хотела бы жить, и расправила плечи. И улыбнулась так, будто Орден магов был ее другом.
– Так-то лучше! – похвалила Клара. – Я отвезу платья домой, поскольку вы вернетесь с отцом. Удачи!
– Спасибо, – отозвалась Беатрис и направилась к высоким входным дверям.
Большой холл оказался прохладным и тускло освещенным, звук шагов отдавался под сводчатым потолком и разносился по помещению, где были выставлены портреты дебютанток. Четырнадцать живописных полотен, вдоль которых стояли вазы с дорогими цветами; их аромат распространился по отделанному камнем залу. Беатрис подошла к портрету Исбеты Лаван, ошеломляющей и полной жизни в платье глубокого бирюзового цвета; лландрийка тянула руку к топазовой бабочке, привлеченной пышными бутонами пахучего дерева на заднем плане. Легкую, как сам воздух, корону локонов покрывала украшенная драгоценностями диадема. Исбета выделялась из всех дебютанток великолепием наряда и красотой, ее портрет висел в центре, слева и справа от него оставили пустое пространство, будто никто не мог с ней сравниться.
Портрет Беатрис находился в темном углу, рядом с изображениями двух других девушек с невзрачными лицами, но все же богатых. Платье на ней было бархатное, и художник точно передал не только мягкое сияние ткани, но и немодные пышные рукава. На коленях она держала виолу.
Беатрис почти забыла запах олифы и проклятую пыль в воздухе, от которой хотелось чихать. И невероятную скуку – ведь сидеть приходилось неподвижно, и нечем было занять мысли, кроме отчаянного желания унять зуд. Пока художник из Грейсфорда писал портрет, Беатрис больше всего запомнилось то особенное ощущение, когда ее пристально изучали, а истинная ее сущность тем временем оставалась незримой.
А ведь портрет мог быть интереснее. Встретив Беатрис возвращающейся после утренней прогулки с ружьем, зажатым под мышкой, художник загорелся желанием написать ее в таком образе. Она пыталась объяснить, что взяла оружие только для из-за опасений наткнуться на кабана, лесных манксов или даже медведя, но художник слишком увлекся своим видением. Отец покончил с его фантазиями, пригрозив отправить восвояси без жалованья.
О, если б он только добился своего. Но Беатрис на холсте казалась именно такой, какой и предполагал ее увидеть зритель. Ей следовало бы зажать под мышкой винтовку или развалиться в кресле, будто какой-нибудь джентльмен, с небрежно свисающим с пальца пистолетом. Что угодно, лишь бы показать, что она личность, что она – нечто большее, нежели ожидают от женщины, а не украшение, приученное молчать.
– Небеснорожденные боги, какая аура. Вы, должно быть, Беатрис, – произнес на лландарийском с акцентом чей-то голос.
Повернувшись, она увидела молодого человека, который, вероятно, был…
– Дантон Мезонетт. Добрый вечер. Как вам новый дом Ордена магов?
– В Чесленде они все новые, – пренебрежительно хмыкнул Дантон. – Вальсар состоит в братстве семь сотен лет. Чесленд выбивается из последних сил, стараясь не отстать от просвещенных стран.
От нанесенного оскорбления Беатрис поджала губы.
– Выходит, он не соответствует вашим стандартам?
Мезонетт бросил взгляд на каменную кладку, которую сложили лучшие мастера Чесленда, и пожал плечами.
– Все по последней моде. У чеслендцев никакого вкуса, все сплошь залито золотом.
Беатрис отчаянно старалась сдержаться и подобрать верные слова.
– А что бы вы предложили? Вальсарийцы славятся своими познаниями в области красоты.
– Своими художественными воззрениями, – поправил ее Дантон. – Если хорошенько подумать, то строить здание в более раннем стиле означает притворяться, будто вы имеете наследие, которого нет и в помине. Но дом Ордена должен быть солидным. Воплощать вечность, а не представлять моду.
Беатрис опять принялась подыскивать нужные слова, но Дантон заполнил паузу за нее.
– Хотя в рабочих помещениях качество звука удивительно хорошее.
– Это все благодаря строителям, – отозвалась Беатрис. – Проектировщик был из Хэдфилдов, семьи, которая десятилетиями взводила святилища.
– Возводила, – еще раз поправил ее лландари Дантон. – Вы все поклоняетесь богам песнопениями. Должно быть, в Долгую Ночь звучит впечатляюще. А вы умеете петь?
– Меня учили этому, – начала Беатрис, – как любую леди из Чесленда.
Дантон нетерпеливо скривился.
– Да, но хорошо ли вы поете?
Какой грубый… дуболом! Какое чванство!
Беатрис задрала подбородок.
– Да.
– Вы довольно самонадеянны. – Он на мгновение задержал на ней взгляд. – Но я вам верю.
Дантон отвернулся, посмотрел на портрет Исбеты Лаван, затем снова на Беатрис.
Он почти не превосходил ее ростом, его коричневый сюртук и темно-желтый жилет из лландрийского атласа были хорошо скроены и со вкусом украшены геометрической вышивкой. Он был довольно привлекательным джентльменом, однако так плотно сжимал тонкие губы, что Беатрис не представляла, как из них может вырваться хоть одно доброе слово. Стоял он очень прямо, выпятив грудь, его осанка напоминала армейскую выправку – что вполне закономерно, ведь Дантон был наследником маркиза из Вальсара, ему предстояло занять высокое положение в армии этого государства. Полуприкрытые веками глаза были водянисто-голубыми, а взгляд – прямым и пристальным.
А может, дело было в том, как он на нее смотрел. Дантон изучал ее столь внимательно, что Беатрис внутренне содрогнулась. Когда он повернулся, чтобы сравнить увиденное с картиной на стене, она натянула улыбку, которая в точности соответствовала изящному изгибу губ на холсте.
– Вы действительно красивы, – обронил Дантон. – Обычно рыжие выглядят так, будто их лица чем-то заляпаны.
– Благодарю. – Беатрис хотела сказать совсем другое, но обещала отцу вести себя вежливо. Жаль, с Дантона никто не взял подобного обещания. Ее мечта о честности была исполнена. Хотя Беатрис все равно не ожидала, что с ней станут обращаться, как с заводной балериной, которая не способна оскорбиться ни единой фразой, слетевшей с уст Дантона Мезонетта.
– Разговор предстоит довольно скучный. Торговля и инвестиции. Захватили ли вы какое-нибудь вязание, чтобы было чем развлечься?
Если б только можно было вытаращить на него глаза! Приоткрыть недоверчиво рот… Но Беатрис улыбалась, улыбалась и улыбалась этому требовательному грубияну.
– Боюсь, у меня с собой ничего нет.
– Я бы с удовольствием присоединился к разговору, – ответил Дантон, и один уголок его рта разочарованно опустился.
Ну разумеется – вместо того чтобы утруждаться, развлекая Беатрис, коль скоро та не позаботилась захватить с собой вязальный крючок.
Беатрис, по-прежнему храня улыбку, поинтересовалась:
– Вы успели посмотреть галерею Ордена?
– Единственное, что здесь есть нового, – портреты дебютанток, – отрезал Мезонетт, и намек на прогулку по галерее остался неуслышанным. – В этом году вас всего четырнадцать. Частные переговоры становятся слишком популярны.
Беатрис заморгала и склонила голову набок, Дантон понял, что предоставилась возможность объяснить.
– О браках договариваются вне сезона. Ха! Чесленд на зарубежном рынке номер один – детишек у вас полно. Большинство самых благородных дам уже просватаны. Откуда вы, что не знаете этого?
Леди никого не бьют. Даже невыносимо грубых чурбанов.
– Из Мейхерста.
Он изумленно приподнял брови.
– Это же северная окраина, – произнес Мезонетт с ужасом. – Практически глушь. Вы когда-нибудь были в Грейвсфорде?
Нет, только не он. И не важно, что Мезонетт – наследник маркиза. Она не выйдет за него и не уедет от своей семьи в далекий Вальсар, чтобы стать его женой – более того, не проведет в его присутствии ни одной лишней минуты.
– Мы заехали туда, прежде чем отправиться в Бендлтон.
– Чтобы пополнить ваш гардероб, полагаю. – Он осмотрел ее прогулочный костюм и пожал плечами. – Сомневаюсь, что там, где вы гоняетесь за кабанами, требуются дорогие лландарийские ткани.
– О, у нас есть ружья. – Беатрис поняла, что сказала, но было слишком поздно.
Мезонетт ошеломленно на нее уставился.
– Вы умеете стрелять?
– Весьма прилично, – отозвалась Беатрис и наконец-то улыбнулась ему искренне.
– Ясно, – сказал Дантон. – Какая вы беспощадная. Нужно выпить чаю. В вашей деревне пьют чай?
Беатрис добавила своей улыбке сладости и яда.
– Если его к нам привозят. На собачьих упряжках сто миль по снегам.
– В самом деле?
– Нет. – Беатрис улыбнулась еще шире. – На севере по меньшей мере шесть портов.
Теперь она ему совершенно разонравилась. Вот и чудненько.
Мезонетт повел ее в гостиную, Беатрис скользила рядом. Она мило улыбнулась маркизу, уселась, не обратив внимания на музыканта, что вымучивал фортепианную сонату, и стала прислушиваться к разговорам о торговле и инвестициях, которые, согласно обещанию Дантона, должны были ее утомить. Беатрис задавала вопросы и вместо того, чтобы изящно проявлять любопытство, портила своими замечаниями все впечатление. Отец это вытерпел, но нахмурился, когда они распрощались с маркизом и его сыном и уселись в наемное ландо, чтобы вернуться к себе на Триумф-стрит.
Отец уселся напротив нее и вздохнул. Сердце Беатрис заныло от его вида; в коричневом он выглядел превосходно, пусть сюртук и жилет отца были почти без вышивки. Он бросил на нее взгляд, морщины у него на лбу углубились, рот приоткрылся, будто отец хотел что-то сказать, но тут же печально покачал головой и отвернулся.
– Папа, мне жаль.
Беатрис предполагала, о чем именно должна была сожалеть, но отец вскоре сам ей все объяснит. Она ждала неизбежного ответа, и, конечно, он высказался, болезненно скривившись.
– Понимаешь ли ты, Беатрис, как важно держаться покладисто с молодыми людьми, с которыми тебя здесь знакомят?
– Папа, он ужасен! Надменный сноб. Если бы я вышла за него, мы бы скандалили с утра до ночи.
Отец провел рукой по песочным локонам, пересыпанным серебром, и они упали на место, обрамляя тонкие черты, изрезанные морщинами опыта и тяжкого бремени, в том числе своенравия дочери.
– Этот ужасный джентльмен станет маркизом.
– Маркизом де Кошмаром, поверь. Я не была бы с ним счастлива ни минуты.
– Я надеялся, что все пройдет не так сложно, – сказал отец. – У нас была особая договоренность. Ты заявила ему, будто умеешь стрелять? Да что на тебя нашло?
– Просто вырвалось. И я извинилась. Но он насмехался над тем, что я из провинции, счел невежественной дурехой, словно в Чесленде вовсе нет никакого образования.
– Вероятно, тебя следовало послать за границу, в академию юных леди, – вздохнул отец. – Конечно, уже слишком поздно, хотя Гарриет могла бы поступить в школу-пансион.
При финансовой поддержке мужа Беатрис…
– Гарриет бы там понравилось.
– Если у нас все получится, она туда поедет. Но вас всего четырнадцать! – Отец просиял при мысли о горстке невест и толпе джентльменов, которые будут слоняться вокруг Беатрис лишь потому, что она одна из немногих дебютанток, за коими дозволено ухаживать. – Если бы тебе удалось его удержать…
– Там, откуда он явился, полно мужчин, – заявила Беатрис. И если повезет, она отпугнет их всех. А потом понадобится больше удачи, чтобы снова заполучить гримуар…
Мысль прозвенела в ее голове, будто колокол. Она может вернуть книгу. И точно знает, как это сделать. Волнение захлестнуло Беатрис, побуждая выскочить из ландо и помчаться вперед быстрее этих роскошных черных лошадей. Она сжала руки и постаралась внимательно слушать упреки отца.
– Я не желаю, чтобы ты вышла за мужчину, которого не сможешь выносить, Беатрис. Просто… попробуй, хорошо? Попробуй не судить их слишком поспешно.
Она кивнула, но мысленно уже полностью отдалась своему плану.
– Хорошо, папа. Я буду лучше стараться.
Беатрис смотрела на обрамлявшие улицы Бендлтона деревья, которые заволакивала зеленая дымка свежих весенних почек, на ветки, склонившиеся под тяжестью сладких цветущих бутонов, и не могла дождаться, когда же вернется домой.