Алетта
Алетта стремительно ворвалась в дом и яростно захлопнула за собой дверь. Её высокие кожаные сапоги оставили на полу вереницу грязных следов. Теперь девочка стояла перед остывшим камином и выжимала, скручивая жгутом, свои длинные чёрные волосы, доходящие ей до самого пояса.
Её отец, Манео, сидел за гладко отёсанным деревянным столом. Отсчитывая какие-то мелкие крупицы, похожие на зёрнышки риса, он аккуратно складывал их в чашу медных весов. Со стороны это казалось чрезвычайно утомительным занятием, требующим большой сосредоточенности. Алетта на его месте просто отсыпала бы их на глаз, сколько получится, надеясь, что ей повезёт. Но колдун терпеливо перебирал по одному крошечному зёрнышку, и это дело полностью поглотило его внимание.
– Что-то долго тебя не было, – произнёс он, не отрываясь от своего занятия. – Дочь моя, я беспокоился.
– Беспокоился? Из-за чего это, интересно знать? Боялся, что меня ударит молния, я упаду в бурлящий поток и меня унесёт в дальние дали? – Девочка звонко рассмеялась. Она исследовала безлюдные просторы, окружавшие их одинокое жилище, с тех самых пор, как научилась ходить, и в детстве её любимым занятием было переворачивать камешки в горном ручье, пугая живущих под ними пескарей. Она могла самостоятельно о себе позаботиться, и отец прекрасно это знал.
Мужчина наконец закончил своё важное дело, вышел из комнаты и, вернувшись с полотенцем, протянул его дочери.
– Разумеется, нет, – спокойно ответил он на её полную сарказма тираду. – Молнии прячутся при виде тебя: когда моя девочка в гневе, она опаснее любой бури.
Алетта закрутила волосы в полотенце и ловко обмотала его вокруг головы. Она больше не чувствовала злости.
– Расскажешь, куда ты ходила? – поинтересовался Манео. Ответа не последовало. И он, чуть повысив голос, спросил: – Ты была в лесу?
Алетта подняла голову и дерзко взглянула ему в глаза:
– Да, я была в лесу. А потом ходила к речке. Я бежала по мокрой грязи берега так быстро, как только могла, до самого водопада, а потом долго стояла возле него, он успокаивал меня, осыпая холодными брызгами.
– Что же могло разозлить тебя так сильно?
– Что? Да всё здесь! Эта холодная пустынная глушь, что зовётся моим домом, моей школой… Но на самом деле это моя тюрьма!
Колдун понимающе кивнул, призывая её продолжать.
– Я пошла к водопаду, чтобы вездесущий шум его потоков заглушил мои мысли, избавил меня от этой невыносимой тишины, что вечно здесь царит. Тишины, которую нарушают лишь тиканье часов, звон стеклянных сосудов с твоими зельями да этот омерзительный звук, с которым ты прочищаешь горло!
Отец устремил на девочку свой пронзительный взгляд, словно стараясь прочесть её мысли. Его осенило:
– Ты снова превращалась, да?
Алетта кивнула.
Стараясь сдержать гнев, колдун с такой силой сжал кулаки, что костяшки его пальцев побелели. Он продолжил всё тем же спокойным безэмоциональным голосом:
– Я же велел тебе этого не делать. Это опасно.
– И что в этом опасного? Меня не видела ни одна живая душа. Если, конечно, не считать лесных зверей и рыб из речки. В этом проклятом месте нет никого, кроме нас!
Мужчина промолчал.
– К тому же я не могу это контролировать, – пожала плечами его дочь.
Тот нахмурился:
– Это неправда. Ты можешь. Ты должна. Если ты не научишься контролировать свой дар, он начнёт контролировать тебя. – Манео тяжело вздохнул. – Я чувствую, это ещё не всё, что ты должна мне рассказать. – Колдун не обладал даром телепатии, но когда растишь ребёнка с младенчества и долгие годы находишься с ним неразлучно, волей-неволей учишься его чувствовать. Алетта нехотя кивнула. – Я слушаю.
– Водопад успокоил мою душу. Но мне было так жарко от бега, чудовищно хотелось пить, и я спустилась к реке. Я склонила голову к воде и вдруг увидела отражение какого-то существа…
– Тебя удивило твоё отражение?
– Это была не я. Оно стояло рядом со мной. Такое похожее на меня, но всё же немного другое. Я сразу же обернулась… Но позади никого не оказалось.
– Алетта, но ведь над рекой бушевала буря. Она взбудоражила воду, отражение исказилось, и тебе просто показалось…
Девочка недоверчиво приподняла бровь. Она была умна не по годам, и потому это объяснение её не удовлетворило.
– Нас было двое, мне не могло показаться. Тем более что это случилось не в первый раз. Не надо лгать мне, я уже не ребёнок. И я хочу знать правду.
Одри
Одри любила петь во время работы, но сегодня она молчала. День не задался с самого утра. Сперва она сожгла булочки со смородиной, а потом случайно добавила в тесто для хлеба вдвое больше соли, чем того требовал рецепт. Новая порция выпечки уже румянилась в духовке, но девочке не нужно было за ней следить, мама сказала, что лично проконтролирует готовность, чтобы не повторять недавнее фиаско.
Тогда, желая чем-то занять свои руки, Одри взяла пересоленное белое тесто и принялась тянуть его, раскатывать и скручивать. Она славилась на всю округу своим оригинальным фигурным хлебом. Две её работы, большой круглый венок со множеством мелких деталей и высокий сноп пшеницы, оба выкрашенные яичной краской и запечённые до блестящей золотисто-коричневой корочки, были даже выставлены в витрине их булочной. Её отец любил, бывало, шутить, что, как только за стеклом появились эти невероятные шедевры, все их конкуренты разом разорились. Смешнее всего эту шутку делал тот факт, что никаких конкурентов никогда и в помине не было. В Лаллгрове проживало всего четырнадцать семей, и родители Одри владели единственной пекарней на много миль вокруг.
Воспоминание о любимой шутке отца вызвало на лице девочки лёгкую улыбку, и она стала месить тесто вдвое энергичнее. На следующей неделе в их деревеньке планировался грандиозный праздник, и она обещала матери в честь такого события испечь новый образец для витрины. Размеренно вдыхая аромат тёплых дрожжей, Одри полностью поддалась порыву, и её тонкие изящные пальчики принялись выплетать из теста новое творение. Как и всегда, она просто доверилась своему таланту и сама толком не знала, что должно было получиться в итоге. Сперва посреди засыпанного мукой стола появился высокий холм. Затем его облепили крошечные домики. Девочка ловко примяла тесто закруглённым кончиком ножа, и холм покрыли узенькие лесенки, поднимающиеся от подножия к самому верху, где следом тут же был вылеплен замок со множеством остроконечных башен. Одри с восхищением осмотрела получившийся город. Он показался ей смутно знакомым, будто она видела его когда-то во сне. Но каравай оставался каким-то незаконченным, словно на нём отсутствовало нечто очень важное.
– Что бы нам сюда добавить, как думаешь, Тень? – прошептала себе под нос девчушка.
– С кем это ты там разговариваешь? – Голос её матери эхом разнёсся по пекарне. Она, как всегда, была начеку.
– Ни с кем.
На широкой деревянной лестнице послышались тяжёлые шаги, и минуту спустя в комнате появилась краснощёкая женщина в фартуке, испачканном мукой. Она резко опустила на стол большой поднос с выпечкой, отчего в воздух взмыло облако муки, на секунду почти скрыв мать девочки из виду.
– Мы уже говорили об этом, Одри. Ты не в том возрасте, чтобы общаться с воображаемыми друзьями.
– Прости. – Девочка пристыженно опустила глаза. Её мама всегда была понимающей и добродушной, но одного упоминания о Тени было достаточно, чтобы вывести её из себя.
Та же существовала в сознании Одри столько, сколько она себя помнила. Тень была такой же реальной, как сама девочка, её мать и память о её недавно почившем отце. Они часто болтали по ночам, казалось, она всегда готова была выслушать, понять и дать мудрый совет. Одри понимала, что это не нормально, но ничего не могла с собой поделать. Порой ей даже думалось, что, отказавшись от этого воображаемого друга, она перестанет быть самой собой. И потом, такой ли уж воображаемой была Тень? Ведь кто, если не она, направлял сейчас руки девочки, чтобы та закончила фигурный хлеб? Она смочила пальцы, окунув их в маленькую мисочку с водой, и те быстро сплели воедино несколько небольших кусков теста.
Мать вытерла руки о фартук и, встав позади дочери, стала наблюдать за её кропотливой работой. Потом она подошла поближе, чтобы как следует рассмотреть каравай, и с её губ вдруг сорвался полный удивления вздох.
Он вернул Одри к реальности, и та сделала пару шагов назад, чтобы оценить своё творение. Без сомнений, это была самая прекрасная из всех её работ. Теперь, когда девочка добавила последние штрихи, композиция обрела наконец завершённый вид. Сбоку от замка появились две лошади, они стояли лицом к лицу, склонив головы в обоюдном поклоне. Женщина, прищурившись, вглядывалась в их фигуры. Нет, это были не лошади. Хлеб украшали два единорога.
Она прижала ладонь к щеке, которая вдруг стала холодной, словно лёд. В глазах её потемнело, и женщина медленно сползла на пол прежде, чем дочь успела понять, что происходит. Испуганная девочка тут же бросилась к маме, но та уже была без сознания.
Алетта
Стараясь собраться с мыслями, колдун разглядывал серый каменный пол. Затем он налил себе бокал рубинового домашнего вина и присел на скамью у стены, прямо напротив Алетты, что всё так же стояла посреди комнаты.
– Я знал, что настанет день, когда ты захочешь узнать правду, – медленно произнёс он. – Не по своей воле я скрывал её от тебя все эти годы. Я старался тебя защитить. Ты точно готова?
Глаза девочки вспыхнули невиданным прежде огнём:
– Готова.
– Тогда слушай.
Манео достал палочку и разжёг в камине огонь, его дочь тут же уселась поближе, чтобы согреться, с её волос всё ещё капала вода. Мужчина мысленно вернулся обратно в Эссендор и сбивчиво принялся рассказывать о происшествии тринадцатилетней давности.
Алетта наблюдала за ним с удивлением, она впервые видела его таким взволнованным и неуверенным. И для того, как оказалось, была веская причина. Он не был её отцом. Их в принципе не связывали никакие родственные узы. Она оказалась дочерью великой королевы Бии и её супруга. Выходит, она сирота. О смерти королевской четы было хорошо известно даже в их захолустье. Пожалуй, в королевстве не было ни одного человека, кто не знал бы этой истории. Полночный единорог покинул Эссендор, народ остался без защитника, и тогда король с королевой погибли при загадочных обстоятельствах.
– Но твои родители знали об опасности, – продолжал Манео. – И они доверили свою наследницу мне, чтобы я спрятал тебя и защитил.
Теперь всё встало на свои места. Девочка с детства искала сходство с отцом, но никогда его не находила. Крепкая, крупная, круглолицая Алетта совсем не походила на астеничного Манео. И потому она всегда считала, что полностью переняла внешность своей матери, не взяв от колдуна ровным счётом ничего.
Но ведь в этой истории было кое-что ещё. Ей приходилось слышать о гибели короля и королевы всего пару раз, но она прекрасно помнила, что вместе с ними считались погибшими ещё и обе их дочери. Девочка наконец разгадала секрет таинственного отражения в реке, с которым она чувствовала такую глубокую и сильную связь.
– У меня есть сестра, – прошептала она.
Манео кивнул.
– Вы двойняшки. – И он рассказал дочери, как их решено было разлучить, отдав Одри на попечение Нянюшки.
Алетта получила то, что хотела. Теперь она знала правду. Кровь так звонко стучала у неё в висках, что девочке казалось, словно она перенеслась из комнаты к водопаду и оглушительный шум воды вновь заглушает мысли в её голове. Сирота. Принцесса. И она никогда не встретится с родителями. Но всё же она не одна в этом мире. У неё есть сестра. И что ей теперь делать? Как ко всему этому относиться? Тайна, которую так долго и так рьяно хранил колдун, оказалась для неё слишком тяжёлой ношей.
А Манео тем временем продолжал свой рассказ:
– Позже я всё-таки узнал, что случилось с твоими родителями. Полночный единорог так долго оберегал Эссендор, что его народ разучился защищаться. Со временем роль армии, стажи и королевской охраны стала чисто церемониальной. Так что, когда произошло нападение и единорог не появился, люди оказались совершенно беззащитны. Они были так испуганы, что ничего не смогли предпринять для спасения своего города. Атакующая армия была небольшой, но хорошо организованной. Наши воины бились так храбро, как только могли, но этого было недостаточно. Вражеские солдаты быстро окружили замок. Король и королева к тому времени уже сбежали. Они направлялись через лес по узкой, скрытой от посторонних глаз тропинке. Но кто-то всё же заметил их и донёс об этом брату королевы. И твои родители угодили в засаду. Они оба погибли, а твой дядя Зелос, воспользовавшись этим, захватил власть.
Правда оказалась куда чудовищнее, чем Алетта могла представить в самых страшных своих фантазиях. Её несчастные родители были жестоко убиты родным братом матери. Её родным дядей.
– Как они погибли? – дрожащим голосом спросила девочка.
– Я знаю об этом лишь с чужих слов, мы тогда уже покинули эти края. Насколько мне известно, их зарубили мечами приспешники Зелоса. Сам он при этом не присутствовал.
Алетта молчала, охваченная внезапно обретённым вихрем воспоминаний, которых у неё никогда не было. Едва различимые в ночи голоса, сладковатый запах роз, высокие башни замка, предсмертные крики родителей. Невыносимо кружилась голова, и она с трудом могла разобрать, что теперь говорил человек, которого она всю жизнь считала своим отцом.
– Но я не понимаю… – прошептала девочка. – Ведь всем известно, что принцессы погибли вместе с родителями.
– Разумеется. Твой дядя об этом позаботился. Всем объявили, что король и королева мертвы, как и их преемники. Лишь ваша смерть могла открыть Зелосу дорогу на трон.
Горячая ярость огнём пульсировала внутри Алетты, пробегая от макушки до самых кончиков пальцев ног. Но теперь она знала, куда направить тот гнев, что копился и рос в ней все эти годы. Она отомстит Зелосу. В народе тот уже обрёл репутацию затворника, сурового и неприятного человека, Манео не раз рассказывал ей, насколько хуже теперь жилось подданным королевства под его правлением. Но раньше девочке казалось, что это её не касается, теперь же у неё были свои причины ненавидеть короля.
Но месть – это не главное. На фоне всех этих страшных известий было одно хорошее. Им и следовало заняться в первую очередь.
– Моя сестра. Где она сейчас?
– Не знаю. – Манео нахмурился. – Поддерживать с ними связь было слишком опасно. Я ничего не слышал о Нянюшке и Одри с того момента, как мы расстались в лесу тринадцать лет назад.
Алетта сидела, обхватив голову руками. Чем больше она узнавала, тем больше у неё появлялось новых вопросов:
– Постой, ты ведь рассказывал мне о матери. Показал её портрет, нарисованный карандашом. Ты сказал, что она умерла при родах. Кем тогда была эта женщина? Или её и вовсе никогда не было? Просто очередная ложь, чтобы я не задавала лишних вопросов?
Мужчина тяжело вздохнул:
– На первый год я нанял для тебя кормилицу. Она заботилась о тебе, как мать. А после… Мы остались вдвоём. Отец и дочь. Мне казалось, нам никто больше не нужен.
– После? После чего? Что с ней случилось? – Девочка попыталась представить себе, насколько иначе выглядел бы их дом, если бы в нём жила женщина. Мама. Наверное, они бы вместе собирали в полях цветы и украшали ими гостиную. И она наверняка шила бы для Алетты красивые платья.
– Она умерла. От болезни. – Голос колдуна не дрогнул, но девочка чувствовала, что впервые на её памяти отца переполняли эмоции. – Я не хотел врать тебе. Я собирался всё рассказать, когда ты достигнешь совершеннолетия. И тогда, если бы ты этого захотела, я бы помог тебе найти сестру и заявить о своих правах на престол.
Девочка ничего не ответила. Она насухо вытерла волосы, подошла к большому деревянному комоду и, вытащив из него дорожную сумку, стала складывать в неё свою одежду. Туда же отправились два больших ломтя чёрного хлеба и сыра, острый нож, крепкая верёвка и катушка ниток с иглой.
– Уходишь? – Манео с трудом нашёл в себе силы задать этот вопрос.
– Да. У меня есть сестра. И я непременно её найду. А потом мы вместе отправимся в Эссендор и свергнем подлеца, что убил наших родителей.