В этом селении меня хорошо знали – я, в прошлую нашу стоянку, помогал местному колдуну изгонять порчу из жены гончара. Колдун шептал над ней заклинания, а я обложил ее капустными листьями и весь день поил капустным рассолом и кормил отрубями. Тогда из нее вышло много белых червей и она поправилась. За что гончар дал колдуну большой горшок с мукой. Тот муку оставил себе, а пустой горшок подарил нашему племени.
Вот и сейчас колдун встретил меня, как родного, поздравил с первой женой и позволил поставить кибитку во дворе своей хижины, чтобы мы не ночевали на дороге.
И всю ночь наша кибитка ходила ходуном от брачного танца. А на рассвете я подумал, что готов умереть за свою Ильчи, только бы она никогда и никуда от меня не уходила.
Утром, уже не одна коза паслась возле нашей кибитки. Рядом с ней, на тонких ножках танцевали два козленка. Разве это не чудо? Ведь я раньше сезона дождей от нее приплода не ждал!
Не успели мы перекусить, когда к нашей кибитке пришла жена гончара и пожаловалась, что колдун совсем стал старым и без меня ни одну порчу, до выхода белых червей, так ни у кого и не извел. А порченых в селении много, только у нее пятеро детей животами маются, да у младшей жены живот большой. А рожать ей рано, она мала еще, гончар ее не трогал, так, по случаю, для хозяйства взял.
Ильчи, как только поняла, что старшая женщина обратилась ко мне по делу – свистнула козу и пошла ее пасти в рощу, за дорогу. Я же стал готовить свои снадобья и инструменты и поджидать, когда проснется мой гостеприимный колдун.
Первой из хижины появилась младшая жена колдуна и швырнула мне под ноги вчерашние черствые лепешки. Странно, в прошлый раз, когда я тут был, она так ласково мне улыбалась…
Перешагнув через лепешки, я пошел с моей Ильчи пасти нашу козу с козлятами. Пусть теперь колдун сам меня дожидается. Ильчи сегодня не доила козу, она наловила в ручье раков, насобирала виноградных улиток, развела костерок, замесила из моих запасов тесто и, раскалив на углях большой горшок, пекла нам лепешки на воде, а в маленьком горшочке весело и ароматно булькала раковая похлебка. Жена, конечно, не старый Крен, но должен же я, хоть с кем-нибудь, посоветоваться.
– Особой странности тут нет – сказала Ильчи – младшая жена колдуна ревнует ко мне тебя, такого молодого и красивого и страшно досадует, что ты женился. А старый колдун вообще никчемный дурак, но пусть об этом будем знать только мы с тобой. Ничего ты в этом селении без него не делай. Слушай его внимательно, не забывай каждый раз благодарить за науку, но поступай по своему, как подскажет тебе твое чутье.
Так вкусно и сытно я не ел ни разу в жизни, хотя моя коза не давала мне повода голодать. Когда колдун разыскал меня, я сытый и довольный жизнью, сидел возле ручья и драл с ивовых прутиков лыко. Ободранные уже прутики лежали в ручье, придавленные камушком, а из тоненьких полосочек лыка Ильчи чего-то искусно сплетала. Колдун понял, что мы не дурака валяем – за извинялся. Но ему очень нужна моя помощь.
Я с радостью согласился помочь великому и могучему колдуну, только пусть моя кибитка стоит не у него во дворе, а здесь, возле ручья, и чтобы за помощь ему он со мной расплачивался не пустыми горшками, а чем-нибудь более съедобным. А то, ведь, я теперь не какой-нибудь голодранец, а женатый человек.
А во дворе колдуна уже стояла толпа народу, и по их желтым белкам глаз, было ясно, что все они живьем кормят белых червей. Старшая жена гончара уже притащила, как я ей велел, целую корзину капустных кочанов и бочку с капустным рассолом. Тут же развели костер, расстелили тростниковые циновки, уложили страждущих, я растолок в своей ступке полынное семя, колдун взял в руки бубен и мы с ним стали изгонять порчу из его соплеменников.
Ох, и трудный был день. Особенно надорвался бедняга колдун, правда, его жены усердно ему подпевали и приплясывали, но до исхода червей он не дожил, замертво упав возле опустевшей бочки капустного рассола. И, как только он испустил дух, из людей стали выползать черви. Мы с Ильчи с трудом успевали цеплять их на палки и бросать в огонь. Уже солнце запалило макушку орешника, когда все закончилось. Ко мне подошел гончар и другие мужчины селения.
– Колдун покинул нас, а где ты видел племя без своего колдуна? Осталась его хижина, его хозяйство и его жены. Детей он так и не прижил ни с одной из них. Нельзя, чтобы хижина стояла без мужчины. Нельзя и племени без колдуна. Оставайся, бери его хижину и его жен, ты нам всем нужен.
Другой бы, наверное, с радостью на такое согласился, но я им сказал, что мне нужно очиститься после тяжелой работы и подумать. Так я сказал этим почтенным мужчинам, поклонился и отправился в свою кибитку, где уже ждала меня моя Ильчи.
– Жена моя единственная, что ты мне скажешь?
– Скажу тебе я две правды: Одна правда в том, что я не видела твоей заветной пещеры и не знаю, как там возможно пережить сезон дождей, а здесь тебе предложили сухую хижину со всем добром и почетное место колдуна, которое будет кормить тебя до последнего зуба. А другая правда в том, что со всем этим ты становишься мужем еще трем женщинам, а сердце мое не сможет терпеть, если ты будешь с ними добрым и ласковым, это значит, что мира в этой хижине не жди. Я же не для того за тобой бежала по пустынным дорогам, берегла себя, прячась в канавах от встречных путников и рискуя быть съеденной придорожным зверьем, чтобы уступить первым встречным вдовам. Вот и решай, как нам быть.
И я решил. Утром пришли к нашей кибитке мужи племени, а я им и говорю:
– Добрые люди, судите сами: И трех дней не прошло, как я женился на своей первой жене. Я еще не успел насладиться ей, и она не насладилась мной. Все свободное время мы только тем и заняты, что раскачиваем нашу кибитку в брачном танце. А жены колдуна в, честь траура, должны быть утешены. Смогу ли я быть сосредоточенным, как положено колдуну? Сумею ли сохранить свою колдовскую силу в такой семье? Ищите в эту хижину другого хозяина. Три дня траура я еще побуду возле вас, а потом уйду, чтобы поспеть в надежное укрытие до сезона дождей. Пусть за эти три дня приходят к нашей кибитке все болящие, я готов каждого лечить за горсть муки, двенадцать орехов и плошку масла. Так и вы сезон дождей, авось, без колдуна перетерпите, и я сохраню свою колдовскую силу, чтобы и дальше жить своим ремеслом. После моих слов мужи ушли думать.