Я тяну курсор на себя, уменьшая свои бедра до идеальных параметров Барби. С экрана ноутбука смотрит мое улыбающееся лицо, тело находится в позе, которую я отточила до совершенства: рука выставлена так, чтобы казаться как можно тоньше, корпус повернут чуть в сторону от камеры, живот втянут.
Устав от ничтожности своего занятия, я со вздохом откидываюсь на спинку стула. В «Тики-Палмс» сидят еще несколько человек, но, учитывая, что время завтрака уже прошло, а обеденный наплыв гостей еще на начался, главный ресторан под открытым небом и пляжный бар дайв-курорта «Санг» относительно пуст. Я делаю еще один глоток кофе со льдом, который цежу весь последний час. Несмотря на то что здесь все дешево, у меня нет лишнего бата на вторую порцию.
В отличие от большинства посетителей, я выбрала место в углу ресторана, спиной к морю. Спустя две недели на острове я привыкла к потрясающим аквамариновым волнам, мягко набегающим на белый песок, и к чересчур ярким цветам, будто на все вокруг наложили фильтр. Так что я сижу лицом к курорту и наблюдаю, как приходят и уходят люди. Это гораздо интереснее.
Сам курорт, как и большинство подобных мест, расположенных по ломаной береговой линии острова, вписан в склон холма. Со своего наблюдательного пункта я вижу, как тропинка с пляжа резко поднимается вверх и ведет к главной дороге. Идеально ухоженные пальмовые деревья и кустики с пурпурными цветами украшают гостевые домики, похожие на мотели. Два бассейна – один для отдыха и один для тренировок – точками виднеются на склоне холма в том единственном месте, где нашелся протяженный плоский участок земли, чтобы их построить. За бассейнами проходит главная дорога острова, которая рассекает курорт, но его территория продолжается и за ней. На северной стороне курорта есть еще один бассейн – большой, панорамный, где проходят все вечеринки; еще несколько гостевых домиков, а также спа, фитнес-центр и студия йоги. Благоустроенная территория курорта протяженностью в милю занимает в целом почти четверть острова.
Я смотрю, как с крутого склона спускается группа дайверов: в руках – ласты, на запястьях болтаются маски. Они явно направляются к Центру дайвинга, главной точке притяжения курорта. «Санг: остров, где много дайвинга и слишком много вечеринок» – написано на футболках, которые продают в лобби. Но мой взгляд обходит дайверов и останавливается на девушке, которая идет за ними на расстоянии футов двадцати. В отличие от остальных, она ничего не несет. Она худенькая, с тонкими чертами лица и светлыми каштановыми волосами.
Я бы не обратила на нее никакого внимания, вот только она ловит мой взгляд. Секунду я смотрю на нее, уверенная, что она отведет глаза, но нет. Я как будто уже видела ее раньше: кого-то она мне напоминает. Я перебираю в голове знакомых, людей из соцсетей, даже родственников, но безуспешно.
Я, кажется, понимаю, в чем дело: подписчик, увидавший любимого инфлюенсера в естественных условиях. Бывало, что подписчики из соцсетей подходили ко мне лично, но всякий раз мне было неловко. Я знаю, чего они ожидают: что я жизнерадостная, веселая, слегка ветреная – такая, как в своих соцсетях, которые веду под ником BrookeaTrip.
Но я настоящая не похожа на ожившую Барби, которую они ожидают увидеть. Увы, но еще не придумали фильтра для реальной жизни, который мог бы сгладить мои острые углы.
Сегодня я не в настроении наклеивать на лицо свою инстаграмную[1] улыбку. Надеясь, что идущая ко мне девушка поймет намек, я отвожу взгляд и притворяюсь, что снова сосредоточилась на экране ноутбука.
Через мгновение я невольно от него отрываюсь. В отличие от дайверов, которые свернули с тропинки и теперь действительно идут к Центру дайвинга, она направляется к ресторану, не сводя с меня глаз. Что-то внутри меня напрягается, а пальцы сжимаются в кулаки.
– Я решил принести сразу несколько.
Услышав голос над ухом, я подпрыгиваю.
– Боже! – Пульс скачет, но я оборачиваюсь и понимаю, кто это. – Господи, меня чуть инфаркт не хватил, – ворчу я, но в голосе все равно слышится улыбка.
– Извини! – Нил дурашливо мне улыбается. – Я не знал, что ты захочешь, так что принес сразу несколько. – Он показывает на стол напротив, где стоят три напитка: зеленая бутылка пива «Чанг», украшенный зонтиком розовый коктейль и смузи.
Нил крупный и телосложением скорее напоминает плюшевого мишку – в отличие от большинства здешних парней, которые каждый день часами оттачивают в спортзале рельеф. Почти все его лицо покрывают веснушки, несколько крапинок даже переползли на розовые губы. Я смотрю, как на конце его мокрой пряди собирается капелька воды и падает мне на руку.
– Извини, – говорит Нил со смехом, когда капля разбивается о мою кожу. – Я только после погружения.
Тогда понятно. Видимо, он оставил снаряжение в Центре дайвинга и зашел в ресторан с пляжа. Я настолько сосредоточилась на той девушке, что даже не слышала, как он делал заказ.
Та девушка.
Я тут же оборачиваюсь, но ее не вижу. Странно. Я могла бы поклясться, что она направлялась ко мне. Я оглядываю холм и даже пробегаю глазами по пляжу, но ее нигде нет. Она словно исчезла.
– Я увидел, что ты здесь, и подумал, что составлю тебе компанию. – От такого беззастенчивого флирта я возвращаюсь к реальности и невольно краснею.
С Нилом я познакомилась на прошлой неделе, когда Касс затащила меня во «Франжипани» – дайв-бар примерно в миле от пляжа, где тусуются в основном экспаты и которым владеет парень Касс, хотя, судя по сообщению, пришедшему от нее вчера поздно вечером, теперь он уже ее жених. Касс представила Нила как своего коллегу, одного из трех инструкторов по дайвингу. Когда он пожал мне руку и заговорил со своим британским акцентом, я попыталась не обращать внимания на трепет в животе, но в тот вечер каждый раз, когда я чувствовала на себе его взгляд, лицо у меня предательски краснело. Он выделялся не столько внешностью, сколько тем, что без всякого смущения был собой, и его не трогало, что думают другие. Он очаровывал своей индивидуальностью.
Каждый раз, когда я украдкой смотрела на него, он отвечал мне взглядом, и его глаза блестели. Я пыталась как-то скрыть румянец, погасить его, сосредоточившись на раздражении из-за собственной наивности. Я догадывалась, что увидел Нил: скорее всего, то же, что и все остальные парни. Подтянутое тело, идеальный макияж, а за этим фасадом – абсолютная пустота. Девушка, которая из «красотки» превращается в «истеричку», когда они понимают, что ей вообще-то есть что сказать. Я читала комментарии у себя в профиле, уж поверьте.
С того вечера мы сталкивались еще несколько раз, когда Касс брала меня на разные тусовки: караоке в «Тики-Палмс», пикник, волейбол на восхитительно пустынном пляже Лампхан на другой стороне острова, куда туристам добираться лень.
В глубине души эти сборища меня пугали, но мне не удавалось найти убедительного предлога, чтобы отказываться от приглашений. Я же видела, как они – «старожилы», как они сами себя называют, – общаются между собой. Казалось, они так близки, что для кого-то еще просто нет места. Касс делала все, чтобы я чувствовала себя частью компании, но в итоге она неизбежно оказывалась рядом с Логаном, и они погружались в романтическое веселье. А я в итоге откатывалась на периферию. Одна.
Но меня всякий раз спасал Нил. Он подсаживался ко мне на пляже или за столик в «Тики-Палмс» и втягивал в разговор, начиная с очередной дурацкой шутки о своем отце. И я чувствовала, что я тоже «своя», что он и правда хочет узнать меня получше. Настоящую меня, а не из соцсетей. После того, как мы расставались, я часами не могла стряхнуть с себя это ощущение, это сладкое похмелье, наполняющее меня теплотой, которой на Санге, несмотря на обжигающую жару, как будто недостает.
Правда, сейчас, когда мы здесь, в «Тики-Палмс», все по-другому. За спиной у нас нет Дага, который травит Грете сальные шуточки, или Касс, которая многозначительно мне улыбается и мысленно ставит себе в заслугу, что мы сошлись, – сейчас мы одни. Мы с Нилом еще ни разу не оставались наедине, без других «старожилов». В этом есть некая странная интимность.
– Ты же знаешь, что сейчас только десять утра, да? До «счастливого часа» еще далеко, – говорю я, показывая на принесенные им напитки и подавляя смешок.
Он делает притворно-удивленный вид.
– На Санге все время «счастливый час», тебе что, не сказали?
Остановившись на самом безобидном варианте, я пододвигаю к себе смузи. И стараюсь не обращать внимания на то, как заколотилось сердце, когда я ощутила рядом теплую от солнца кожу Нила. Я не могу сейчас рисковать и отвлекаться на подобные мысли.
Ничуть не смутившись, он садится напротив и ставит перед собой коктейль и пиво.
– Мне же больше достанется. – Он подмигивает и делает большой глоток розового коктейля, бумажный зонтик трется о его свежевыбритую щеку. Я невольно улыбаюсь тому, каким маленьким этот девчачий напиток выглядит в его широкой, веснушчатой ладони.
– Эй, – говорит он, замечая это. – Розовый напиток – самый верный способ показать, что ты уверен в своей мужественности.
Я смеюсь, глядя в его добрые глаза, от улыбки веснушчатая кожа вокруг них собралась в морщинки. Я заставляю себя опустить взгляд.
– М-м, – причмокивает Нил и кричит бармену: – Как всегда, годный коктейль, Сенгпхет.
Сенгпхет, который, кажется, неизменно выполняет в «Тики-Палмс» роль бармена, метрдотеля, официанта и посудомойщика, кивает и складывает перед собой руки в благодарственном жесте. Я всего пару раз разговаривала с Сенгпхетом – недолго, во время затишья между завтраком и обедом. На ломаном английском он рассказал, что приехал на Санг работать, чтобы обеспечить оставшейся в Лаосе семье лучшую жизнь и посылать им деньги. Мы говорили о его сыне, которому только-только исполнилось три, и о том, как Сенгпхет всегда думает о нем, когда готовит напитки с бананом и кокосом – его любимыми фруктами. И о том, как сильно он скучает по игре сепактакрау – как я поняла, это что-то вроде смеси волейбола с футболом, – в которую они играли с друзьями и родственниками. Он кое-как справляется с новым языком, который пытается выучить с тех пор, как приехал на остров несколько месяцев назад, – с помощью улыбки во все тридцать два зуба и безнадежно обаятельного смеха.
Из колонок в баре играет бодрая песня Mumford & Sons – прелюдия к отрывистому клубному биту, который раздастся, как только сядет солнце. Я делаю большой глоток смузи. Вкус папайи и питахайи просто божественен.
– Так чем ты занималась, пока я так бесцеремонно тебя не отвлек? – спрашивает Нил.
Я вспоминаю о девушке и снова оглядываю ресторан, но не вижу ее.
– Да так, редактировала фотки, которые сделала, когда мы с Касс ходили на днях на Кхрум-Яй, хочу слепить из них ролик для Тиктока.
– А-а, Касс – хороший гид, если повела тебя туда.
Я киваю, умолчав о том, почему на самом деле хотела увидеть вершину и попросила Касс показать мне тропу.
– Хорошо, что вы так подружились, – сказал Нил. – Ты и Касс.
Я улыбаюсь, возвращаясь мыслями на две недели назад, когда мы познакомились в мое первое утро на острове. Она сидела за соседним столиком чуть дальше от того места, где мы с Нилом сидим сейчас, держа спину прямо, как делает вся верхушка среднего класса с Восточного побережья, которой я так завидовала в детстве. Сенгпхет принял ее заказ и улыбнулся, и она, поблагодарив, ласково тронула его за руку.
– Ты ведь из Америки? – спросила я, когда Сенгпхет ушел. Ее глаза округлились, как будто я в чем-то ее обвинила. – Я не хотела подслушивать, просто услышала, как ты делала заказ. Я уже несколько дней в Таиланде, но, что странно, еще ни разу не встречала американцев.
Удивительно, с каким волнением я ждала ее ответа. Я несколько лет одна путешествовала по Восточной Европе без всяких проблем, но в Юго-Восточной Азии чувствовалось что-то совершенно иное. Что-то, что странным образом вселяло ощущение одиночества.
Она вежливо кивнула, но ничего не сказала. Я сделала еще попытку:
– Я Брук.
– Касс, – ответила она тихо. И еще в ней была застенчивость: учитывая, что в последнее время мое общение ограничивалось восторженной перепиской с инфлюенсерами-экстравертами и настойчивыми подписчиками, это было необычно.
– А откуда ты конкретно? – спросила я.
– Из Нью-Йорка, – ответила она. И, поколебавшись, спросила: – А ты?
– С Западного побережья.
Я ответила так расплывчато не специально, и даже если Касс была заинтригована, то ничего не сказала. Ну и не то чтобы у нее были основания заподозрить меня во лжи. Я годами сглаживала свой резкий кентуккийский акцент, укорачивая гласные и оттачивая согласные, чтобы оставить в прошлом и свой протяжный говор, и свое детство.
Я заметила на ее черном поло логотип курорта, единственного на всем острове.
– Ты здесь работаешь?
– Да, я инструктор по дайвингу. – На ее губах наметилась гордая улыбка.
– Ого, – впечатлилась я. – Вот это да. Я бы никогда не решилась: пробыть столько времени под водой. Как это вообще? Тебе не страшно, что на глубине может что-то случиться?
И тут я как будто переключила рубильник. Она начала рассказывать, каково это: исчезнуть под поверхностью воды, что это похоже на побег от реальности. Пока она говорила, ее робкая застенчивость растаяла, дайвинг – определенно ее страсть. В конце концов я пересела за ее столик, и мы проговорили больше часа, почти не притронувшись к еде. Она рассказала, что живет на Санге уже два года и давно встречается с Логаном, которому принадлежит один из баров на острове.
Она тоже расспрашивала меня, например, о проектах с отелями по всей Восточной Европе, о том, как я создала BrookeaTrip, и слушала очень внимательно, без тени осуждения. Она подалась вперед и, широко раскрыв глаза, слушала, когда я рассказывала о разрушениях в Сараево, до сих пор не отстроенном после войны, кончившейся десятки лет назад, и чуть не поперхнулась своим смузи, когда я поделилась с ней историей о том, как в Хорватии нехотя согласилась на свидание с незнакомым парнем, думая, что мы просто пойдем перекусить, а он повел меня на свадьбу своей сестры, к чему я была совершенно не готова и к тому же абсолютно неподходяще одета.
Это было приятно: наша беседа, ее интерес. Я уже давно не чувствовала такой эмоциональной связи с девушками, без всякого соперничества, которое присуще поверхностной дружбе с другими инфлюенсерами в соцсетях. И мне стало жаль, когда спустя час с небольшим Касс ушла обратно в Центр дайвинга. Но мы договорились встретиться снова и сдержали обещание: последние две недели мы проводили вместе почти каждый день. Она скоро познакомила меня со своими друзьями и с той жизнью, которую здесь вела.
– Ага, – ответила я Нилу. – Мне повезло, что мы познакомились.
Нил понимающе кивает, и несколько мгновений мы сидим молча. Я думала, это будет странно, но за исключением нервной дрожи в животе мне удивительно комфортно. Мы наблюдаем за компанией туристов с рюкзаками, которые перекидывают друг другу надувной мяч, спускаясь с холма к пляжу.
– Ну что, как тебе Санг? – спрашивает наконец Нил.
– Супер. Ну то есть здесь, конечно, красиво, и все очень приятные, – отвечаю я, и, объективно говоря, это правда.
– И мы достаточно приятные, чтобы ты здесь осталась? – Темные глаза Нила остановились на мне, и он поднял брови.
Вопрос застает меня врасплох, хотя и не должен. Я знаю, какого ответа ждет Нил, на какой ответ надеется. Что я присоединюсь к нему и другим «старожилам», для которых Санг стал домом.
– Возможно, – в конце концов говорю я, подбирая как можно менее противоречивый ответ. – Пока что я просто живу неделю за неделей.
Я не признаюсь, что у меня особенно нет выбора. Что я потратила почти все сбережения на билет в один конец до Пхукета и на паром до Санга. Мне едва хватит денег на следующие две недели, не говоря уже о том, чтобы купить билет куда-то еще.
Нил кивает. Похоже, он хочет еще что-то сказать, но я не оставляю ему такой возможности.
– А ты как здесь оказался? Как понял, что хочешь остаться?
Нил берет другой напиток, явно раздумывая над моим вопросом. Он невзначай протягивает руку и начинает перебирать браслеты, которые закрывают на обоих моих запястьях почти по несколько дюймов. Одни – из бусин, другие – просто веревочные. Некоторые я купила сама, некоторые мне дарили – обычно дети – в тех местах, где я бывала. Нил передвигает браслеты один за другим, его кожа касается моей. Я не ожидала его прикосновения, но оно почему-то кажется естественным. Но я все равно отнимаю руку, делая вид, что мне нужно срочно почесать спину.
– Да, знаешь, обычное дело, – говорит Нил, притворяясь, что мой жест его не задел. – Тяжелое детство, отец-алкоголик, все такое. Я стал путешествовать, как только закончил школу, и не планировал останавливаться, пока не попал сюда. Попробовал дайвинг, и это любовь.
Когда он произносит это слово, я чувствую, как у меня краснеют щеки.
– Почему-то мне показалось, что это то самое место, я даже толком не могу понять почему. Короче, я договорился с Фредериком, что буду работать официантом здесь, в «Тики-Палмс», в счет обучения. Как только я закончил, он нанял меня инструктором по дайвингу. Это было года три назад.
Он не соврал. Это и правда обычное дело. Банально почти до смешного. И все равно я невольно ему сочувствую. Мой взгляд то и дело возвращается к его пальцам, которые отдалились от моей кожи и теперь сжимают бокал, и я жалею, что отдернула руку. Мне, оказывается, ужасно хочется прикосновений. Именно его прикосновений. Хочется чувствовать на своей коже его пальцы.
Я говорю себе: не сейчас. Сейчас не время и уж точно не место.
– Но ты-то сюда уж точно не нырять приехала, Брук. Ты, наверное, единственная, кого я знаю, кто приехал на самый известный в Тае дайв-остров и не собирается даже пробовать дайвинг. – Он слегка покачивает головой, как будто не может в это поверить.
Я призналась Нилу, что терпеть не могу водные виды спорта, в тот вечер, когда мы познакомились. Я никогда не была спортивной. В детстве мне больше нравилось устроиться в комнате с книгой или прокрасться в гостиную и включить CNN, чем играть с детьми из нашего трейлерного парка в очередную дурацкую игру. Ну и не то чтобы в Кентукки были возможности для водного спорта. Я тогда даже не понимала, что дайвинг – это вообще-то спорт.
И никогда не понимала желания находиться так глубоко под водой. Клаустрофобия, водная масса, которая на тебя давит, а дышать можно только с помощью баллона и тоненькой трубки. Настолько доверять я не могу ничему, и уж тем более – никому.
– Я все-таки думаю, что смогу тебя убедить. Я еще сделаю из тебя дайвера. Считай это обещанием, – говорит Нил, поднимая бокал.
– Больше похоже на угрозу, – отвечаю я, чувствуя себя неловко от того, как игриво звучат мои слова.
– Тогда почему? – настаивает Нил. – Почему ты приехала сюда, если не из-за дайвинга?
– Ну, я путешествую уже некоторое время, – говорю я по заготовленному сценарию, – и какой из меня был бы турист, если бы я не доехала до Таиланда?
Он кивает, и что-то в выражении его лица побуждает меня продолжить.
– Я закончила колледж экстерном, – это лучшее, что я придумала, чтобы не говорить, что я вылетела оттуда всего через несколько месяцев после начала учебы, – и толком не знала, что делать со своей жизнью. Мне всегда хотелось путешествовать. И я с одним рюкзаком поехала в Восточную Европу. Думала, что смогу найти работу журналистом-фрилансером, но не вышло. Так что я создала сначала аккаунт в Инстаграме, потом в Тиктоке, потом сайт, и пошло-поехало…
Я умолкаю и опускаю взгляд, чувствуя, как подступает знакомый стыд, – каждый раз, когда я рассказываю о своей работе. Готовлюсь к реакции Нила. Может, он закатит глаза или пренебрежительно хмыкнет. Подобную реакцию я получаю почти всегда, когда признаюсь, что я инфлюенсер – которым все завидуют и которых в то же время ненавидят.
Но Нил несколько секунд просто сидит и молчит.
– Хм-м, – наконец говорит он, его губы складываются в улыбку, и я впервые замечаю, как на его левой щеке проступает ямочка.
– Что «хм-м»? – спрашиваю я и тоже расплываюсь в улыбке.
– Что-то я тебе не верю, Брук.
Моя улыбка тут же застывает. Живот скручивает, и я подавляю нарастающую панику. Он знает. Он догадался. Всему конец.
Но искорки в его глазах меня успокаивают.
– Кажется, ты чего-то недоговариваешь, – продолжает он. – У такой умной девушки, как ты, наверняка после универа была куча возможностей. Такие, как мы – я имею в виду путешественники, – путешествуют, только если хотят что-то найти или от чего-то спрятаться. Давай, выкладывай. Так почему?
Я убеждаю себя, что мой страх безоснователен, и мышцы расслабляются. Нил не знает – не может знать, – почему я на самом деле здесь.
– Ну, просто такой этап, как это обычно бывает у двадцатилетних. Путешествую, чтобы найти себя. Слышала, как другие расхваливают Санг, и решила, что надо обязательно сюда съездить. – Мне не терпится сменить тему, и я поднимаю бокал, призывая его сделать то же самое, и мы легонько чокаемся.
Нил улыбается мне в ответ, и мы одновременно отпиваем из своих бокалов. Я смакую смузи, и тягучая сладость перебивает горечь моей лжи.