За окном шумел зеленый сад, наполненный солнечным светом. В ветвях ближайшего дерева заходилась в восторге какая-то пичуга, чирикая уже не менее получаса. Из сада доносился негромкий смех садовника, разговаривавшего о чем-то с привратником. За дверями слышался голос отца, но вскоре он затих, и за спиной мадемуазель Лоет, предававшейся унынию, сидя на окне, раздавалось лишь горестное сопение Лисси. Тина полуобернулась, чтобы взглянуть на няньку, и та совсем уж жалобно протянула:
– Охо-хо-нюшки-и-и. Я же вас предупреждала, мадемуазель, я же говорила, я же увещевала, я же…
– Лисси, хоть ты не трави душу, – мрачно ответила девушка и снова выглянула в окно.
– Пс, пс, – вдруг коснулось ее слуха.
Тина бросила вороватый взгляд на нянюшку и попросила:
– Лисси, что-то в горле пересохло, принеси воды, пожалуйста.
– Так вот же стоит графин, там воды под самую крышечку, – ответствовала нянька.
– А я не воды, я чая хочу, – упрямо потребовала мадемуазель Лоет. – И печенья, да.
Лисси, невысокая женщина средних лет, с подозрением посмотрела на воспитанницу, после перевела взгляд на окно, но на лице Тины по-прежнему сохранялось выражение печали. Она даже горестно вздохнула. После этого нянька покинула свой пост, куда ее определил хозяин, велев не спускать глаз с его дочери. Однако у дверей опять обернулась, испытующе глядя на девушку, но та еще больше поникла головой, и женщина поспешила исполнить просьбу воспитанницы, чтобы хоть немного утешить ее.
Как только за нянькой закрылась дверь, Тина тут же перегнулась через подоконник и встретилась взглядом со Сверчком. Эмил Мулер младший, прозванный Сверчком за умение болтать без передышки не менее часа кряду, был сыном одного из матросов с брига «Счастливчик», на котором капитан Лоет избороздил не один линг. Красавчик, остепенившийся и разжившийся небольшим брюшком, сменил матросские бриджи на брюки клерка, получив образование за счет хозяина, и теперь работал в конторе судовладельческой компании «Вэйлада», иногда вспоминая свое разудалое прошлое.
Сверчок, как говорил господин Лоет, пошел в отца «смазливой физиономией и ветром в черепушке». Впрочем, дружить дочери с парнишкой отец не запрещал. Тина частенько бывала в доме Мулеров, где мадам Мулер кормила ее вкусными румяными булочками. Несмотря на три года разницы в возрасте, Адамантина Лоет и Эмил-Сверчок подружились быстро. Тине в ту пору было девять, а Эмилу шесть.
Так случилось, что нянька мадемуазель Лоет вышла замуж и уехала из Кайтена, маменька отправилась в Льено, потому что дедушка Ансель Ламбер слег и бабушка Дульчина обрушилась на мадам Лоет с мольбой приехать в отчий дом. Сыновья были заняты учебой, и их образование казалось отцу более важным делом, чем присмотр за сестрой. Не найдя быстро новой няньки, удовлетворявшей его строгим требованиям, господин Лоет начал оставлять дочь в доме своего бывшего матроса, жена которого предложила свою помощь.
Утром папенька завозил Тину к Мулерам, день она играла с Эмилом, уплетая за обе щеки стряпню мадам Мулер, а вечером Вэйлр забирал дочь домой, где ее пичкал разными сладостями Самель, тоже бывший кок с отцовского брига, перебравшийся на кухню дома четы Лоет. Самель ревниво осматривал «маленького ангела», каким-то странным образом находя ее исхудавшей, несмотря на явную розовощекость и сияющие довольством глаза. И быть бы Тине пухлой, как булочки мадам Мулер, если бы не живость девочки и возвращение мадам Лоет. Тина вернулась домой, но дружба с Эмилом не прекратилась. Сначала они просились в гости друг к другу, а однажды Сверчок перелез через ограду особняка Лоетов и лазал через нее по сей день, приводя в негодование няньку, привратника и садовника, потому что непременно умудрялся вытоптать что-нибудь, пробираясь к своей подруге под окна. Или же ломал кусты, то падая с дерева, то продираясь сквозь них. Правда, с возрастом младший Красавчик стал более ловким, и теперь следы его пребывания на территории особняка можно было заметить лишь изредка.
– Сильно влетело? – с сочувствием спросил Сверчок, удобней усаживаясь на ветке.
– Угу, – промычала мадемуазель Тина, понуро опуская голову.
– Уши драл? – сочувствия в голосе паренька прибавилось.
Девушка отрицательно качнула головой.
– Порол? Опять?! – со священным ужасом спросил Сверчок, и глаза его недобро сузились.
К слову сказать, порол свою дочь Вэйлр всего один раз. Ей как раз исполнялось пятнадцать лет. В дом четы Лоет тогда приехали бабушка и дедушка Ламбер, кроме них прибыл дедушка Мовильяр. Это был пятый раз, когда его сиятельство навестил своего беспутного сына, желая поздравить внучку с тем возрастом, когда девица становится взрослой. Помимо родных, в гости ожидались мэр Кайтена, коммерсанты и даже знать. Так вот именно тогда в город угораздило заехать бродячий цирк, о чем Сверчок, всегда и обо всем знающий, сообщил подруге. Промучившись сомнениями целых минут десять, мадемуазель Лоет вышла в сад под предлогом подышать свежим воздухом, потом плавно переместилась к воротам и, воспользовавшись тем, что привратник встречал гостей, шмыгнула в калитку, за которой ее уже ждал приятель.
Далее юные искатели приключений, взявшись за руки, помчались смотреть танцующего медведя. Билетов у них не было, потому друзья забрались на забор, откуда и глазели на представление. А когда все закончилось, неутомимая парочка, пробравшись к фургонам циркачей, бродила между клеток с животными. Выбирались так же, как и попали внутрь, через забор. По пути домой к Сверчку пристал его давний недруг, и Тина не смогла стоять в стороне. Она влезла в драку и получила под глаз шикарнейший синяк, которым после красовалась перед родней. Правда, в душе юное создание была горда собой: рыло Заморошу и его друзьям они со Сверчком начистили.
После драки парочка направилась к реке, протекавшей на окраине, чтобы отмыться; там мадемуазель свалилась в воду. Потом Эмил ее добывал, потом они, уже мокрые с головы до ног, плескались друг в друга, весело хохоча. После друзья наткнулись на шарманщика, на плече которого сидел говорящий попугай. Попугай ядрено бранился, и лексикон Тины и Сверчка пополнился еще парой слов. В общем, к дому виновница торжества подкралась уже в сумерках.
Стоит ли говорить, что от праздничного платья мало что осталось? Прическа превратилась в лохмы, под глазом сиял фингал, а через порванную атласную туфельку выглядывали пальцы. На территорию особняка мадемуазель Лоет лезла через ограду, уже не просто оторвав оборки, а вырвав целый клок из платья. Сверчок, нужно заметить, подругу не бросил и помог ей добраться до комнаты, где Тина надеялась переодеться, причесаться, затем спуститься к гостям и сказать, что упала на черной лестнице, потеряла сознание, отсюда синяк и задержка.
Ничего этого сказать ей не удалось. В ее комнате, куда Тина влезла через окно, страдала Лисси, потому ее крик радости выдал беспутную дочь ее матери, тут же появившейся в дверях. Господин Лоет пришел позже, он разыскивал дочь по городу, придя в крайнюю степень негодования. Потому, вернувшись домой и застав свое сокровище в самом непотребном виде, пришел в окончательное неистовство и, не слушая увещеваний дедушки Анселя и причитаний бабушки Дульчины, выволок дочь за дверь, зажал ее голову между своих колен, задрал подол… впрочем, там особо и задирать было уже нечего, стянул с пояса ремень и выпорол девицу от всей своей широкой отцовской души. Сидеть было больно после этого неделю.
– Лучше бы выпорол, – тяжко вздохнула благовоспитанная девица. – Меня к деду отправляют. К тому, который индюк.
– К сиятельству?! – поразился Сверчок.
– Угу, – снова промычала Тина и в который уже раз тяжело вздохнула. – К нему.
Друзья помолчали. Мадемуазель Лоет мрачно думала о своем будущем, Эмил-младший думал о том же, и если Тина предавалась унынию и жалости к себе, то ее верный дружок искал выход. Выход пареньку виделся только один. Они столько раз фантазировали, как будут искать приключений по всему свету, что решение пришло само собой.
– Сбежим, – уверенно произнес Сверчок. – Вместе. Мне батя говорит, что я шалопай и что в голове у меня ветер свищет. Он хочет меня к делу пристроить через два года или в военное училище отправить. Говорит, хочешь лучшей доли – учись. Если бы, говорит, не капитан, из него бы не вышло человека. А в чем его доля хороша? Сидит на берегу, жиреет. Мамка, вон, все вспоминает, каким он лихим молодчиком был. А сейчас весь из себя правильный, ума, говорит, надо набираться. А у меня ума этого полная голова, может. Я, может, еще известным капитаном стану. И уважать меня будут, как твоего отца. Бежим, – безапелляционно закончил парень и протянул Тине руку.
Девушка в задумчивости взглянула на протянутую длань. На пальцах Сверчка красовались чернильные пятна, а значит, он занимался грамматикой, которую ненавидел больше всего на свете. Отметив это краем сознания, Тина предалась размышлениям. Бежать… Куда? Воображение тут же нарисовало паруса, наполненные ветром. Море рядом, порт рядом… Только там ее знают как облупленную, с любого корабля снимут и домой под конвоем доставят. К тому же женская одежда, в ней далеко не уйдешь.
– Мне нужна мужская одежда, – машинально произнесла мадемуазель Лоет.
– А я на что? – удивился Сверчок.
Тина окинула друга оценивающим взглядом. Сейчас они были одного роста, хотя в будущем Эмил, конечно, перерастет свою подругу: отец у него немногим уступал в росте господину Лоету. Это сейчас Сверчку всего четырнадцать, и голос его начал ломаться всего год назад. Над верхней губой потемнело от смешного пушка, но в остальном он по-прежнему выглядел ребенком. Правда, лапа у паренька была уже гораздо больше аккуратной женской ножки Тины, ну так это не беда, его башмаки ей не нужны. А рубашка и штаны нужны очень даже, и они ей подойдут. Все это вихрем пронеслось в голове девицы. А потом воображение вновь унесло ее в веселое будущее, где будут только море, ветер, паруса и верный друг рядом. Что еще нужно для счастья? Только не попасться. Это важно!
– Встречаемся ночью, – коротко резюмировало юное создание. – Захвати одежду и те деньги, что ты копил.
– Их нету, – проворчал Сверчок, отворачиваясь от подруги, но тут же уверенно добавил: – Будут новые.
– Хорошо, – кивнула Тина. – И еды возьми. Я тоже возьму. Придется попутешествовать по суше. Из Кайтена нас не выпустят по морю. Наши рожи слишком примелькались.
– Дьявол их дери, – согласился паренек.
Девушка услышала шаги и замахала рукой на приятеля. Тот кивнул и, прошептав, что будет ждать подругу, полез вниз, а Тина вернулась в прежнее положение, тихо вздыхая и ликуя в душе. Свобода на горизонте! Главное – не попасться, а уж они об этом позаботятся. А потом – приключения и никакого сиятельства с его напыщенностью и занудством.
Дверь открылась, и на пороге появилась нянюшка с подносом в руках. Лисси прошла к чайному столику и составила на него все, что принесла. Как ни старалась Тина казаться подавленной и несчастной, но глаза ее предательски сияли, и тарелочка, на которой лежали чудесные пирожные дядюшки Самеля, так и притягивала ее взор. Юное создание спрыгнуло с подоконника и поспешило к столику, предвкушая маленькое удовольствие. Что ни говори, а великан Самель готовил лучше всех. Даже в ресторациях, куда иногда семейство Лоет заглядывало по приглашению знакомых родителей, блюда не могли сравниться с тем, что стряпал бывший пиратский кок.
– Вам легче, мадемуазель Тина? – спросила Лисси, устраиваясь напротив воспитанницы, которая, нацелив хищный взгляд на пирожные, уже выбирала, с которого начать.
– Нет, – ответила девушка, откусывая сразу половину выбранного лакомства. – Мне ошен похо, – продолжила она с набитым ртом.
Нянька, знавшая подопечную как свои пять пальцев, насмешливо приподняла брови. Чтобы мадемуазель с таким аппетитом уплетала, когда у нее на душе неспокойно? Скорей, маленький дьяволенок что-то задумала. Лисси еще некоторое время следила за тем, как Тина слизывает с пальцев крем, полюбовалась белым пятнышком на кончике носа девушки, хмыкнула и подумала, что стоит рассказать хозяевам о странном оживлении их дочери.
– Я скоро вернусь, – сказала нянюшка, вставая из-за стола.
Тина кивнула, не обращая на женщину никакого внимания. Сейчас мысли мадемуазель Лоет были заняты побегом. Она пересчитала, сколько у нее есть карманных денег, подумала, что можно прихватить с собой и продать по дороге. Еще нужно взять смену белья, стащить с кухни припасов… Да, остричь волосы. Это непременно! Девушка обернулась к зеркалу, готовая отхватить по шею густые локоны. Ее отец часто любовался волосами дочери. Бывало, сам расчесывал и заплетал ей косу на ночь, когда Тина была еще маленькой. Потом укладывал ее в кроватку и рассказывал чудесные истории.
Вздохнув, Тина отказалась от идеи резать волосы прямо сейчас. Нужно было набраться терпения. Нужно, только где его взять, когда ноги уже готовы пуститься наутек, открывая перед своей хозяйкой огромный и чудесный мир!
– О-ох, – протяжно вздохнула девушка, но уже не печально.
Ее деятельная натура требовала не сидеть на месте, но разум шептал, что поспешность выдаст намерения мадемуазель. Нужно было чем-то занять себя. Можно, конечно, было сказаться нездоровой, завалиться в кровать и помечтать, но, во-первых, маменька непременно придет справиться о здоровье, а во-вторых, может и доктора вызвать, не поверив дочери. Почему-то даже папеньку удавалось порой провести, только не маменьку. Она все хитрости дочери, к которым Тина прибегала, чтобы избежать скучных визитов или учебы, распознавала быстро и точно.
Помучившись немного, юное создание вернулось на подоконник, решив мечтать там. По крайней мере, ничего подозрительного. Однако долго сидеть у Тины не вышло. Вскоре она вновь вскочила и покинула свою комнату, решив спуститься на кухню и присмотреть, что можно будет прихватить с собой. Может, удастся стянуть ключи от кладовой. Точно! Вдохновленная найденным делом, мадемуазель Лоет поспешила в чертоги дядюшки Самеля.
Огромный, даже выше своего капитана и хозяина, бывший кок как раз отвешивал подзатыльник одному из своих помощников, отчего тот едва не рухнул носом в пол.
– Еще раз пересолишь, и я тебе кишки через пасть достану, понял? – грозно вопросил тот, кто когда-то носил милое прозвище Мясник.
– Понял, – кивнул его помощник и поспешил в кладовую, чтобы взять новые продукты.
– Расточители, – ворчал Самель. – Ворье. Уроды.
– Добрый день, – поздоровалась вежливая Тина.
Повар, несмотря на свои габариты, резво развернулся, и на его широком бородатом лице заиграла приветливая улыбка.
– Маленький ангелок, – пропел мужчина и протянул руки.
Тина нырнула в объятья великана и подняла к нему лицо, сиявшее ответной улыбкой. Самеля она любила. Если бы папенька не посчитал, что из его повара нянька слишком… своеобразная, то не случилось бы дружбы между ней и Сверчком, потому что Самель рвался захватить Тину в свои огромные волосатые ручищи. Но капитан рассудил иначе, и девочка отправилась к Мулерам, что вызвало немой протест в душе верного кока. Однако спорить с Лоетом Самель не решился: правила, царившие когда-то на «Счастливчике», мало в чем изменились. Вэйлр по-прежнему не терпел неподчинения и возражения встречал исключительно ударом кулака между глаз. Пришлось Самелю удовлетвориться общением с мальчиками, остававшимися в доме.
Сыновей капитана великан любил не меньше Тины, но они никогда не лезли к нему на колени, не обхватывали ручонками повара за шею и не смеялись, говоря, что у него «щекотная борода». Мальчики были серьезными, более походя на свою маменьку. А вот мадемуазель Лоет, когда выпадала такая возможность, спускалась на кухню и ходила за Самелем хвостиком, заставляя того вновь и вновь рассказывать про морские путешествия, про сражения и про то, как маменька познакомилась с папенькой. Эта была единственная романтическая история, которую любила Адамантина. Про романы, которые подсовывала воспитаннице Лисси, желая пробудить в ней тягу к женственности и внимание к противоположному полу, чтобы девица наконец превратилась в девицу, Тина неизменно говорила:
– Фу, слащавая гадость.
– Но вы же будущая женщина, мадемуазель, – наставляла нянюшка девушку. – Однажды вы выйдете замуж…
– Никогда! – гордо обрывала ее Тина. – Муж – это якорь, а я вольный ветер.
– Ну-ну, – качала головой нянюшка. – То-то и оно, что ветер. Года идут, а вы все по заборам со своим Сверчком скачете.
А вот Самель подобной крамолы не говорил, он только по-доброму укорял и грозил пальцем, после чего давал девочке очередную сладость. В общем, у Лисси повар выигрывал по всем позициям. К тому же он, по-тихому, чтобы не узнала чета Лоет, научил девочку обращаться с ножом.
– В жизни все пригодится, – говорил великан. – Негодяев полно, а так вы при защите.
Драться Тина научилась у Сверчка, которому эту науку передал отец, так что на пару они могли «урыть» кого угодно, чем и гордились. С друзьями с некоторых пор вообще предпочитали не связываться никто, кроме Заморыша, но и тот немного присмирел, все чаще прибегая к обидному обзывательству – «жених и невеста». Тину это бесило, Сверчок отчего-то уже какое-то время покрывался смущенным румянцем и бросал на подругу косые взгляды. Но ее возмущение поддерживал неизменно; правда, ярилась больше Тина, а Эмил поддакивал.
– Понравились пирожные? – спросил Самель, выпуская девушку из объятий.
– Очень, – кивнула Тина.
– Оно и видно, – рассмеялся повар, достал платок и стер подсыхающую каплю крема с носа мадемуазель Лоет. – Для тебя старался.
Тина погладила живот, что неизменно означало, что она довольна стараниями своего большого друга, и, получив новую теплую улыбку, уселась на свое излюбленное место у разделочного стола, где Самель как раз резал мясо. Девушка некоторое время следила за тем, как большой нож повара ловко скользил по кроваво-красному куску, затем огляделась, но ключей от кладовой не заметила. Значит, придется выпрашивать; ну и ладно.
Неожиданно в голову мадемуазель Лоет пришла очередная идея. Она с новым интересом посмотрела на окровавленные руки повара, подняла взгляд к лицу и поинтересовалась:
– А в Пьене порт лучше, чем в Кайтене?
Самель неопределенно пожал плечами. Он вытер руки о тряпку, висевшую на плече, откинул ее в сторону и посмотрел на девушку, не сводившую с него взгляда в ожидании ответа.
– Пьен, как и Кайтен, – крупный порт. В крупных портах везде одинаково. Вот мелкие – там полное дерьмо, тьфу, – с досадой сплюнул Самель, но продолжил: – Нехорошо там, маленький ангелочек. В Маринеле, где раньше стоял «Счастливчик», было поганенько, но порядка все-таки больше, чем в каком-нибудь Дальяно, вот там самая помойка. А Пьен, он и есть Пьен. Большой город, большой порт, от столицы самый близкий.
– Там тоже разные корабли? – не унималась Тина.
– Конечно, – важно кивнул великан. – Так же порт поделен на военную часть и на торговую. Есть частные причалы. Только Лиги свободных мореплавателей нет – слишком близко к столице. Братство предпочитает держаться подальше, где начальники порта не такие жадные и берут меньшую плату за пользование причалами, да и на шалости всякие смотрят сквозь пальцы. Лишь бы своих не трогали, только чужаков, да подальше от берегов королевства – это завсегда пожалуйста. Портовое начальство с этого свой куш имеет, потому и глаза закроет, если что. Вояки же сами так поступают, главное, чтобы общеизвестным не стало. Королевские офицеры иной раз похуже пиратов будут. Это уж я тебе точно скажу.
Тина деловито покивала и утвердилась в своем решении: они со Сверчком отправятся в Пьен. Во-первых, он ближе всего, потому могут и не успеть догнать, а во-вторых, с пиратами связываться было страшновато. Иногда Самель, да и папенька рассказывали ей жуткие истории, когда в глазах юной мадемуазель очень уж ярко разгорался огонек восторга. Это убавляло пыл. Теперь план окончательно сложился в головке Тины: сбежать, добраться до Пьена, наняться на любой торговый корабль, а там можно и вздохнуть свободно. А что? Два бездомных паренька хотят научиться морскому делу. Так-то.
– Дядюшка, – позвала Тина повара. Он всегда млел, когда она так обращалась к нему, и в такие моменты хитрая девица могла вить из добродушного великана веревки. – А дай мне сухариков, пожалуйста. И хлеба с колбасой, и сыра немного. А еще чего-нибудь попить во флягу. Хочу в саду засесть с хрестоматией. Там лучше читается и запоминается.
– Конечно, мой маленький ангелочек, – умиленно всплеснул руками Самель и отправился собирать для беглянки провиант.
Проводив его довольным взглядом, Тина скорбно вздохнула. Несмотря на свой неспокойный нрав, девушка не любила обманывать, а приходилось… часто… очень. А что делать, если нужно избежать очередного наказания? Нечего делать, только выкручиваться. Вот и научилась ускользать, вуалировать, изворачиваться и самозабвенно врать, приправляя свое вранье фальшивыми слезами, если, конечно, удавалось их выжать. Все для пользы дела! В «мирное» время мадемуазель Лоет была сама честность, а порой и скромность.
– Держи, моя радость, – Самель протянул своей любимице пакет с провиантом, ни на мгновение не усомнившись в словах Тины.
– Спасибо, дядюшка, – зарумянилась девушка от укола стыда, затем потянулась к мужчине и поцеловала его в щеку.
Теперь нужно было спрятать свою добычу, пока она не попалась на глаза маменьке, папеньке или Лисси. Поэтому Тина поспешила покинуть кухню, прихватив из корзины яблоко. Громко хрупая, юное создание прокралось на цыпочках к лестнице, воровато огляделось и взлетело по ней на второй этаж, где находились ее комнаты. После этого стремглав кинулась к себе, прижимая к боку пакет и догрызая яблоко.
В комнате няньки не было. Тина облегченно вздохнула и сунула пакет с провиантом в сундук с куклами, с которыми не играла уже лет пять, с тех пор как они со Сверчком придумали для себя более интересное времяпрепровождение. После этого, как и положено благовоспитанной девице, Тина подхватила учебник по истории и уселась обратно на подоконник, мечтательно уставившись на небо. Скорей бы ночь…
И она пришла. Подкралась так незаметно, словно день не тянулся столь долго, что нервы Адамантины Лоет грозили лопнуть, как растянутая резина. Удивленно взглянув в темноту за окном, подсвеченную фонарями, девушка поняла: пора. Дождавшись, пока родительский особняк затихнет, Тина подкралась к окну. Сверчок уже должен был ждать ее. Вернувшись в комнату, девушка быстро переоделась, подошла к зеркалу, взяла ножницы и без жалости срезала длинные пряди темных волос, нисколько о них не сожалея. После достала приготовленные деньги, свои украшения, провиант в пакете, сложила все это в приготовленную заплечную сумку, закинула ее за спину и привычно выбралась из окна.
Согнувшись, Тина прокралась к ограде. Здесь она задержалась, чтобы обернуться и окинуть дом последним взглядом. Тихо всхлипнув, девушка прошептала:
– Я люблю вас, – после чего сплюнула на руки и полезла на ограду.
Сверчок, поджидавший свою подругу, счастливо улыбался.
– Все взял? – шепотом спросила Тина.
– Все, – кивнул Сверчок. – Даже башмаки тебе маленькие раздобыл.
– Угу, – привычно промычала девушка. – Отойдем в тень, сразу переоденусь.
Друзья огляделись и шмыгнули в сторону густой тени, куда не проникал свет фонаря.
– Давай, – велела Тина.
Сверчок скинул свою заплечную сумку, достал одежду, протянул ее подруге и… чья-то рука из темноты перехватила вещи.
– Ой, – пискнув, мадемуазель Лоет пятилась, взирая на изломленную бровь над здоровым глазом своего отца.
Вэйлр Лоет шагнул к беглецам, рядом с ним появился Эмил Мулер.
– Бери своего, Красавчик, – бросил бывший капитан пиратского брига. – Чтобы недели две-три я даже не вспоминал о его существовании.
– Будет сделано, капитан, – усмехнулся мэтр Мулер, удерживая сына за плечо мертвой хваткой.
Затем обрушил на затылок отпрыска увесистую затрещину, дал пинка под зад и, закинув на плечо его мешок, направился следом за летящим впереди Сверчком величавой походкой, бросив на ходу:
– Мое почтение, мадемуазель Лоет.
– Доброй ночи, мэтр Мулер, – пролепетала вежливая Тина, не сводя взгляда со своего отца.
– Какая хорошая у меня дочь, – ледяным тоном произнес Вэйлр, – воспитанная.
– Я вся в вас, папенька, – поспешило напомнить юное создание.
– Я не сбегал из дома, – отчеканил Лоет.
– Так вам и незачем было, папенька, вы в училище отправились, а меня же туда никто не возьмет, – возразила Тина, которую отец теснил к воротам родного дома.
– Тебя дед возьмет на воспитание, а через два года какой-нибудь дурак – замуж, – губы Вэя Лоета изогнулись в издевательской усмешке. – Пусть они с тобой мучаются, а с меня хватит! – рявкнул отец последнее слово. – Сыновья – золото, дочь же не дочь, а пират какой-то!
– Замуж?! – охнула Тина и заносчиво ответила: – Черта с два!
– Посмотрим.
– Поглядим.
– Вот именно.
– Это уж точно.
– Все сказала?
– Да!
– Тогда домой, под арест.
– Ай, папенька!
Пальцы любящего отца ухватили дочь за ухо, затаскивая ее в особняк.