– Это шутка?
Открыв рот, я смотрю на пятерых девушек, вершащих надо мной суд. Они кажутся мне похожими из-за гримасы самодовольства, безуспешно скрытой под маской наигранного потрясения. Да они наслаждаются происходящим!
– Прости, Саммер, но это не шутка, – отвечает Кая с жалостливой обманчивой улыбкой. – Являясь комитетом по стандартам, мы очень серьезно относимся к репутации Каппа Бета Ну. Этим утром мы получили сообщение от членов организации.
– О, правда? Вы получили сообщение? Телеграмму?
– Нет, это было электронное письмо, – уже без сарказма говорит она, смахивая легким движением руки блестящие волосы за плечо. – Комитету напомнили, что каждая участница женского общества должна соблюдать установленные стандарты поведения, иначе отделение потеряет благосклонность членов организации.
– Мы должны оставаться на хорошем счету, – умоляет меня взглядом Бьянка. Из этих пяти стерв она кажется самой рассудительной.
– Особенно после того, что случилось с Дафни Кеттлмен, – добавляет девушка, чье имя не могу вспомнить.
– А что случилось с Дафни Кеттлмен? – меня охватывает любопытство.
– Отравление алкоголем. – Четвертая девушка, по-моему, Хейли, понижает голос до шепота и быстро оглядывается по сторонам, словно опасаясь, что среди мебели в гостиной особняка Каппы могла быть спрятана пара «жучков».
– Ей пришлось промыть желудок. – В голосе собеседницы слышится ликование, от чего я невольно задалась вопросом: так ли уж она переживает за едва не погибшую Дафни Кеттлмен.
– Хватит говорить о ней, – резким голосом одергивает Кая. – Не стоило вообще об этом упоминать, Корал.
Корал! Точно! Еще четверть часа назад, когда девушка представилась, я отметила нелепость имени.
– Мы не произносим ее имя в стенах Каппа, – поясняет Кая.
Гос-с-споди! Из-за одного промывания желудка Дафна превратилась в Волан-де-Морта, Того-Чье-Имя-Нельзя-Называть?! Здесь царят гораздо более суровые нравы, чем в отделении Брауна.
Эти нахалки выгоняют меня из дома даже раньше, чем я успела въехать.
– Ничего личного, – продолжает Кая, одаривая меня очередной фальшивой утешительной улыбочкой. – Репутация очень важна для нас, и хотя ты наследница…
– Наследница председателя, – подчеркиваю я. Вот так! Прямо тебе в лицо, Кая! Моя мама, как и бабушка когда-то, была председателем отделения. Женщин семейства Хейворд невозможно представить без Каппа Бета Ну, как любого из братства Хемсфорт без подкачанного пресса.
– Наследница… – повторяет она. – Однако теперь мы не почитаем преемственность родственных уз так строго, как раньше.
«Родственные узы»? Что за выражение из прошлого века?
– Как я уже сказала, у сестринства свои правила и политика. А ты покинула Браун не самым лучшим образом.
– Меня не выгнали из Каппы, – возражаю я. – Только из школы!
– И для тебя это повод для гордости? – с недоверием смотрит на меня Кая. – Исключение из лучшего учебного заведения страны?
– Нет, я этим не горжусь, – отвечаю сквозь стиснутые зубы. – Просто напоминаю, что фактически еще являюсь членом женского общества.
– Может быть и так, но это еще не дает тебе права жить в этом доме. – Кая, одетая в белый мохеровый свитер, демонстративно скрещивает руки на груди.
– Ясно. – Копирую ее позу, только скрещивая ноги.
Завистливый взгляд Каи спускается на мои черные замшевые сапоги от Prada, подаренные бабушкой к поступлению в Брайар. Я здорово посмеялась, открывая посылку прошлым вечером: вряд ли Бабуля Селеста понимает, что переезд связан с исключением из другой школы. Хотя, готова поспорить, что ей все равно: она моя родственная душа и всегда найдет повод, чтобы надеть Prada.
– А ты не подумала, – продолжаю я, находясь уже на грани, – что стоило сообщить об этом до того, как я упакую вещи, проделаю долгий путь из Манхэттена и войду в парадную дверь?
– Мне правда жаль, Саммер. – Из всех лишь Бьянка выглядит виноватой. – Но, как сказала Кая, члены организации связались с нами только сегодня утром, пришлось срочно проголосовать и…
Она слабо пожимает плечами и повторяет еще раз:
– Прости.
– Значит, вы проголосовали и решили, что мне нельзя здесь жить?
– Да, – говорит Кая.
Я обвожу взглядом остальных.
– Хейли?
– Халли, – поправляет девушка ледяным тоном.
Ох, да плевать! Мы только что познакомились, и я не обязана верно помнить все имена.
– Корал? – Я смотрю на следующую девушку.
И на следующую. Черт. Ее имя я совсем не помню.
– Лаура? – пробую угадать.
– Тони, – огрызается она.
Упс! Промашка вышла!
– Тони, – повторяю я извиняющимся тоном. – Девчонки, вы точно уверены?
Все трое синхронно кивают.
– Классно. Спасибо, что потратили мое время.
Встав, я бегло провожу руками по волосам, перебрасывая их на одно плечо, затем энергично повязываю красный кашемировый шарф вокруг шеи. Возможно, слишком яростно, потому что это, кажется, раздражает Каю.
– Перестань драматизировать, – язвительно приказывает она. – И не веди себя так, будто мы виноваты в том, что твой бывший дом превратился в пепелище. Прости, если мы не хотим жить с поджигательницей.
– Я. Ничего. Не. Поджигала. – Изо всех сил стараюсь держать себя в руках.
– А сестры из отделения Браун так не считают, – поджимает губы Кая. – В любом случае, через десять минут у нас собрание. Тебе пора.
– Еще одно собрание? Вы только посмотрите! Какой плотный график сегодня!
– В канун Нового года мы организовываем благотворительную акцию по сбору денег, – встает в позу Кая.
Вот я растяпа!
– И в честь чего акция?
– О, – смущается Бьянка, – мы собираем деньги на ремонт подвала здесь, в особняке.
О боже! Они уверены, что знают значение данного слова?
– Тогда не буду вам мешать. – Усмехнувшись, я выхожу из комнаты.
Уже в коридоре чувствую, что еще немного и расплачусь. Да пошли они! Обойдусь и без их тупых женских общин.
– Саммер, подожди!
Бьянка догоняет меня у входной двери. Быстро натягиваю улыбку и смахиваю слезы, готовые вот-вот пролиться. Я не собираюсь показывать, что расстроена. Подспудно хвалю себя, что оставила чемоданы в машине и пришла только с большой сумкой. Как унизительно, наверное, было бы тащить все вещи обратно? Пришлось бы даже ходить туда-сюда несколько раз, потому что налегке я не путешествую.
– Послушай, – говорит Бьянка так тихо, что мне приходится напрячь слух, – считай, что тебе повезло.
– Остаться без крыши над головой? Конечно, мне подфартило.
Она расплывается в улыбке.
– Твоя фамилия Хейворд-Ди Лаурентис. Ты никогда не станешь бездомной.
Смущенно ухмыляюсь: с этим не поспоришь.
– Но я не шучу, – шепчет она, – тебе лучше не жить здесь.
Взгляд ее миндалевидных глаз устремляется к двери.
– Кая ведет себя как сержант-инструктор, она упивается властью, поскольку лишь год назад стала председателем Каппа.
– Заметно, – сухо бросаю я.
– Ты бы видела, что она сделала с Дафни! Притворялась, что все из-за алкоголя, но на самом деле Даф переспала с ее бывшим парнем Крисом, а Кая приревновала и испортила ей жизнь. Однажды на выходных, когда Дафна была в отъезде, Кая «случайно», – Бьянка сделала пальцами в воздухе знак кавычек, – пожертвовала всю ее одежду первокурсникам, ежегодно собиравшим вещи на благотворительность. Даф не выдержала травли, покинула общество и съехала.
Мне все больше начинает казаться, что отравление алкоголем было лучшим, что случилось с Дафни Кеттлмен. В итоге она смогла выбраться из этой чертовой дыры.
– Да плевать. Мне все равно, живу я здесь или нет, все будет в порядке, – отвечаю беспечной интонацией, которую совершенствовала годами.
Таков мой способ защиты. Притворяться, что жизнь – это прекрасный дом в викторианском стиле, в надежде, что никто не станет слишком пристально вглядываться в трещины на фасаде. Но независимо от того, насколько убедительно я сыграла при Бьянке, пять минут спустя тревога огромной волной накатывает на меня, стоит только скользнуть в машину. Дыхание замирает, пульс учащается, ясно думать становится трудно.
Что мне делать?
Куда идти?
Делаю глубокий вдох. Все нормально. Все в порядке. Еще один вдох. Я справлюсь. Всегда ведь справлялась, верно? Я постоянно попадаю в передряги и нахожу способ выйти сухой из воды. Просто нужно собраться с мыслями и подумать.
Вдруг в салоне машины раздается песня Sia «Легкодоступные удовольствия». Звонит телефон. Слава Богу! Без промедления отвечаю.
– Привет, – здороваюсь с братом Дином, испытывая благодарность за возможность отвлечься.
– Привет, Козявка. Решил вот проверить, добралась ли ты до кампуса целой и невредимой.
– А что, не должна?
– Ну мало ли. Может, опасный маньяк вот-вот пустить тебя на костюмчик, а может ты рванула в Майами с каким-нибудь начинающим рэпером, которого автостопом подцепила на трассе… Погоди! Ты ж, мать твою, так уже делала!
– О боже мой. Во-первых, Джаспер был восходящей звездой кантри, а не рэпером. Во-вторых, я была еще с двумя девушками, мы направлялись в Дейтона-Бич, а не в Майами. В-третьих, он даже не пытался прикоснуться ко мне, не то что убить. – Я вздохнула. – Хотя Лейси с ним переспала и подхватила герпес.
В трубке слышно лишь скептическое молчание.
– Уродец? – я использовала детское ненавистное прозвище Дина. – Ты здесь?
– Пытаюсь понять, с чего это ты взяла, что эта версия заманчивее моей. – Внезапно с его губ слетает ругательство. – Проклятье, разве я не переспал с Лейси на вечеринке по случаю твоего восемнадцатилетия? – Тишина. – Поездка с разносчиком герпеса должна была случиться до. Черт возьми, Саммер! В смысле, я предохранялся, но могла бы и предупредить!
– Нет, ты не переспал с Лейси. Ты путаешь ее с Лейни, через «н». Я перестала с ней дружить после этого.
– Почему?
– Потому что вместо тусовки с именинницей она предпочла переспать с ее братом! Это как-то некрасиво.
– Правда. Эгоистичный поступок.
– Угу.
Внезапно в динамике слышится шум, похожий на порывы ветра, рычание мотора, а затем рев клаксона.
– Извини, – бегло бросает Дин на другом конце провода, – только что вышел из квартиры. Такси подъехало.
– Куда едешь?
– Забрать вещи из химчистки. Салон, услугами которого мы с Элли пользуемся, находится в Трайбеке[1]. Качество работы потрясающее, так что поездка того стоит, рекомендую.
Дин и его девушка живут в Вест-Виллидж на Манхэттене. Однажды Элли призналась, что это наиболее шикарный район из всех, где она жила раньше. Однако для брата это фактически деградация, ведь семейный пентхаус расположен в Верхнем Ист-Сайде и занимает три этажа нашего отеля «Хейворд Плаза». Но новое место жительства удобно для них обоих: Дин преподает в расположенной рядом частной школе, а Элли играет главную роль в сериале, который как раз снимается на Манхэттене.
Должно быть, им так приятно иметь свое гнездышко и всякое такое.
– Значит, ты в порядке и уже устроилась в особняке Каппа?
– Не совсем, – честно признаюсь я.
– Ради всего святого, Саммер. Что ты натворила?
От возмущения у меня отвисает челюсть. Почему родные всегда считают, что проблема во мне?
– Я ничего не сделала, – натянуто отвечаю, но затем признаю поражение: – Они считают, что я испортила их репутацию. Одна из девушек назвала меня поджигательницей.
– Ну, – Дин даже не пытается быть деликатным, – в чем-то она права.
– Отвянь, Уродец. Это вышло случайно, а поджигатели устраивают пожар намеренно.
– Значит, ты нечаянный поджигатель. «Нечаянный поджигатель» – отличное название для книги.
– Замечательно. Садись и пиши ее. – Плевать, насколько ехидно это прозвучало. Нервы на пределе, хочется съязвить. – В любом случае, меня вышвырнули вон. Теперь нужно придумать, где, ради всего святого, жить весь семестр.
Неожиданно ощущаю в горле комок и едва не всхлипываю, пытаясь его проглотить.
– Ты в порядке? – тут же спрашивает Дин.
– Не знаю. – Тяжело сглатываю. – Я… Это просто смешно. Не знаю, почему расстроилась. Те девчонки ужасны, мне бы не понравилось жить с ними. В смысле, сейчас канун Нового года, а они все торчат в кампусе! Занимаются благотворительностью вместо того, чтобы устраивать вечеринки! Это совсем не в моем стиле.
Слезы, которые я пыталась остановить, больше не поддаются контролю. Две крупные капли текут по щекам. Хорошо, что Дин этого не видит, довольно того, что он слышит мои всхлипы.
– Мне очень жаль, Козявка.
– Да ладно, – резким движением руки я смахиваю слезы, – ерунда. Не стану плакать из-за нескольких засранок и переполненного дома. Не сдамся. Сдалась бы Селена Гомес на моем месте? Безусловно, нет.
В разговоре повисает пауза.
– Селена Гомес?
– Да. – Упрямо выпячиваю подбородок. – Она воплощает благородство и безупречность, и я стараюсь брать с нее пример, если мы говорим о личностном развитии. Когда же дело касается стиля, я всегда буду стремиться походить на Коко Шанель, хотя это заведомо бесполезно, ведь никто больше не сможет стать ею.
– Естественно. – Он умолкает. – А Селену Гомес какого периода мы обсуждаем? Эпохи Джастина или Уикнда[2]? Или второго пришествия Бибера?
Хмуро взираю на свой телефон.
– Ты это сейчас серьезно?
– Что?
– Женщину характеризуют не парни, а ее достижения. И туфли.
Мой взгляд падает на новые сапоги, подаренные заботливой Бабулей Селестой. По крайней мере, с обувью у меня нет никаких проблем.
В остальном, правда, получается не очень.
– Думаю, можно попросить папу позвонить тем, кто отвечает за размещение, чтобы подыскали свободное место в каком-нибудь общежитии. – Я снова ощущаю себя неудачницей. – Хотя, если честно, не хочется этого делать. Ему уже пришлось задействовать связи, чтобы устроить меня в Брайар.
Если это возможно, я бы предпочла не жить в общежитии. Необходимость делить ванную с дюжиной других девушек – худший кошмар. Я уже жила так в особняке Каппа в отделении Браун, но наличие собственной спальни помогло примириться с неудобствами. В общежитии такой роскоши не получишь до конца учебного года.
Я издаю тихий стон.
– Что же делать?
У меня есть два старших брата, и они оба ни при каких обстоятельствах не упускают возможности поддразнить или унизить меня, но иногда все же проявляют сострадание.
– Не звони пока папе, – угрюмо выдает Дин. – Сначала попробую сам что-нибудь придумать.
– Не уверена, что ты сможешь как-то помочь. – Я морщу лоб.
– Говорю: не звони. У меня есть идея. – В трубке слышен визг тормозов. – Секунду. Спасибо, бро, – обращается Дин к таксисту. – Поездка на пять баллов, по-любому.
Хлопает дверь машины.
– Саммер, ты же все равно возвращаешься в город сегодня вечером, так?
– Еще не думала об этом, – признаюсь, – но, полагаю, у меня теперь нет выбора. Засяду в отеле в Бостоне, пока не решу жилищный вопрос.
– Я имел в виду Нью-Йорк, а не Бостон. Семестр начнется только через несколько недель. Ты могла бы пожить в пентхаусе до той поры.
– Нет, я уже хотела распаковать вещи, обустроиться, заняться прочими хозяйственными мелочами.
– Ну, это же не срочно. Сегодня канун Нового года. Как вариант, ты можешь вернуться домой и отпраздновать со мной и Элли. Еще подъедет куча моих давних товарищей по команде.
– Кто, например? – интересуюсь.
– Гаррет приехал в город на игру, так что он будет. И нынешняя команда из Брайара. Некоторых ты знаешь: Майк Холлис, Хантер Дэвенпорт. Вообще-то, Хантер ходил в частную школу в Розлоне, думаю, он учился классом младше тебя. Пьер и Корсен, но ты с ними вряд ли знакома. Фитци…
Мое сердце замирает.
– Я помню Фитци, – произношу как можно более равнодушным тоном, но получается наоборот: даже сама слышу волнение в голосе.
Хотя, кто меня осудит? Фитци, полное имя которого Колин Фитцджеральд, это просто СКАЗКА. Высокий, сексуальный, покрытый татуировками и играющий в хоккей парень-сказка, в которого я чуточку, совсем немножко влюбилась.
Ну ладно.
Влюбилась по самые уши.
Он такой… невероятный. Но вместе с тем неприступный. Друзья, с которыми Дин играет в хоккей, обычно тут же проявляют интерес при встрече, а Фитц – нет. Я познакомилась с ним в прошлом году, когда навещала Дина в Брайаре, и этот парень едва взглянул в мою сторону. Когда снова встретились на дне рождения Логана, друга Дина, мы обменялся максимум десятком слов. И я совершенно уверена, что половина им сказанного была: «привет», «как дела», «пока».
Он меня бесит. Не то чтобы все мужчины в округе должны падать к моим ногам, но его-то ко мне влечет, я знаю! Заметила, как его карие глаза полыхают, когда он на меня смотрит. Чертовски полыхают.
Если только не выдаю желаемое за действительное.
У моего отца есть суперпафосная поговорка: «Восприятие и реальность – это два противоположных берега. Ищите истину посередине». Он использовал эту фразу в суде в заключительной речи по делу об убийстве и теперь вставляет ее при каждом удобном случае.
Если расположить на одном берегу неприкрытую холодность Колина Фитцджеральда (он ненавидит меня), а на другом – огонь в его глазах (он страстно меня хочет), и искать истину посередине, то… в качестве компромисса можно предложить статус друга?
Поджимаю губы.
Нет. Категорическое нет. Я отказываюсь переходить во френд-зону раньше, чем предприму хоть какие-то действия.
– Будет весело, – говорит Дин. – Кроме того, мы уже тысячу лет не встречали Новый год вместе, так что тащи задницу в Нью-Йорк. Скинь СМС, как приедешь. Я уже в химчистке. Мне пора. Люблю тебя.
Он отключается, а я расплываюсь в такой широкой улыбке, словно и не плакала пять минут назад. Может, Дин и ведет себя как засранец большую часть времени, но он хороший старший брат. Всегда готов подставить плечо, когда мне нужно, и это самое главное.
И – слава богу! – меня ждет вечеринка. Нет ничего лучше вечеринки после дерьмового дня. Она мне необходима как воздух.
Смотрю на время. Час дня.
Быстро считаю в уме. Кампус Брайара находится в часе езды от Бостона. Оттуда три с половиной или четыре часа езды до Манхэттена. Это значит, что доберусь только вечером, и останется мало времени на подготовку. Если уж предстоит встреча со сказочным парнем, нужно выглядеть соблазнительно с головы до ног.
Этот мальчик даже не представляет, что его ожидает.