840 Как усердие Фир‘ауна было безуспешным:
все, что он сшивал, разрывалось.
Из звездочетов в его распоряжении была тысяча,
и из толкователей снов и волшебников также без счета.
Показали ему во сне приход Мусы,
что тот Фир‘ауна и его царство разрушит.
Толкователям [снов] сказал он и звездочетам:
«Как отвратить зловещую фантазию и сон?»
Все сказали ему: «Мы кое-что предпримем,
путь к рождению, как разбойники, перекроем».
845 Покуда не наступила та ночь, когда быть зачатию,
сочли благоразумным сторонники Фир‘ауна
Вынести в тот день наружу с утра
на площадь пиршество и трон царя,
Мол: «Добро пожаловать, о все израильтяне,
царь созывает вас из того места,
Чтобы показать вам лицо без покрова,
оказать вам благодеяния ради воздаяния [за благие дела]!»
Ибо у тех пленников не было ничего, кроме удаления [от царя],
видеть Фир‘ауна не было им приказа.
850 Если попадались они на пути перед ним,
то по закону ложились ниц.
Закон был таков: «Да не увидит ни один пленник
ни днем, ни ночью лика того предводителя!
Как только возгласы глашатаев на дороге услышит,
чтобы не видеть [его], пусть повернется лицом к стене.
Если же увидит его лицо, будет повинен,
самое худшее на голову ему падет».
Была у них жадность к лицезрению запретного,
так как жаден человек к тому, что запрещено[130].
855 «О пленники, на площадь идите,
ибо есть надежда на лицезрение царя и [его] щедрость!»
Когда услышали благую весть израильтяне,
то испытали они жажду и сильно возжелали [этого].
Хитрость проглотив, в ту сторону помчались,
к явлению [лица Фир‘ауна] приготовились.
Так же, как здесь один знаток хитростей, монгол
сказал: «Я ищу кое-кого из египтян.
Египтян соберите в этой стороне,
чтобы пришел тот, который нужен, [ко мне] в руки».
860 О каждом, кто приходил, говорил он: «Не тот!
Войди же, господин, присядь в том углу».
[Так было], пока таким образом не собрались все,
при помощи этой хитрости им головы отрубили.
Злосчастье их в том, что в стороне призыва к молитве,
они не обратились с просьбой к зову /призывающему/ Аллаха.
Приглашение коварного их увлекло;
берегись же коварства Шайтана, о праведный!
Вопли бедняков и нуждающихся услышь,
чтобы не внимало воплю лукавого твое ухо.
865 Если нищие алчут и обладают мерзким нравом,
то среди обжор обладателя сердца ты ищи.
На дне моря – жемчуга вместе с камнями,
вещи, что заслуживают гордости, – среди позоров.
Тогда взволновались израильтяне,
с утра в сторону площади побежав.
Когда хитростью их на площадь он привел,
лицо свое показал им, весьма свежее.
Ободрил он [их] и оказал много милостей:
и подарки, и обещания давал тот Кубад[131].
870 После этого сказал он: «Ради вашей души
все на площади спите сегодня ночью».
Ответили они ему: «Будем служить,
если захочешь – целый месяц будем здесь жить».
Царь вечером возвратился веселый,
оттого что сегодня ночь зачатия, а они вдалеке от жен.
Казначей его ‘Имран[132] также, служа ему,
пришел в город, приближенный его собеседник.
Сказал [Фир‘аун]: «О ‘Имран, спи возле этой двери,
смотри, не ходи к жене и общения [с ней] не ищи!»
875 Тот ответил: «Буду спать прямо на этом твоем пороге,
ни о чем не помыслю, кроме желания твоего сердца».
Был ‘Имран также из израильтян,
но Фир‘ауну был предан душой и телом.
Разве он думал, что тот взбунтуется,
то, чего страшится душа Фир‘ауна, совершит?
Царь ушел, а он на том пороге заснул,
в полночь пришла его повидать супруга.
Жена на него упала и поцеловала его губы,
заставила его вскочить ото сна посреди ночи.
880 Проснулся он и увидел жену красивую,
дождем осыпал поцелуями губ ее губы.
Сказал ‘Имран: «Как ты пришла в такое время?»
Ответила: «Из-за влечения и Божественного приговора».
Притянул ее в объятия из любви [к ней] муж,
не стал вступать в тот миг в битву с самим собой.
Соединился он с ней, вручил [ей] залог,
затем сказал: «О жена, не малое это дело!
Железо по камню ударило, и родился огонь,
огонь, который царю и царству его враждебен.
885 Я – как облако, а ты – земля. Муса же – растение;
Истинный – шахматный король, а нам – мат, погибель.
Мат и выигрыш, знай, принадлежат королю, о невеста,
не считай их нашими, не насмехайся над нами.
То, чего боится этот Фир‘аун,
осуществилось в этот миг, когда соединился я с тобой!»
«Не раскрывай, не говори ни слова ни о чем из этого,
чтобы не постигла меня из-за тебя сотня печалей!
В конце концов проявятся следы этого,
когда придут знамения, о милая!»
890 В тот миг со стороны площади крики
донеслись от людей, наполнился [ими] воздух.
Царь от страха выскочил наружу тут же
босой: «Что это за гвалт, а?
Со стороны площади что это за шум и вопли,
что от ужаса перед ними шарахаются джинн и див?»
Сказал ‘Имран: «Да продлится жизнь нашего царя!
Это народ израильский радуется за тебя!
Дарам царя они радуются,
пляшут и хлопают в ладоши».
895 Сказал [Фир‘аун]: «Ладно, пусть будет так, однако же
подозрениями и сомнениями я основательно наполнен».
«Этот глас душу мою изменил,
от горя и печали горькой меня состарил».
Все приходил и затем уходил царь,
всю ночь, как беременная женщина во время родов.
Всякий раз говорил он: «О ‘Имран, меня
сильно потрясли эти вопли».
Не было смелости у ‘Имрана несчастного
рассказать о соединении с супругой,
900 Что жена ‘Имрана к ‘Имрану прокралась,
дабы звезда Мусы появилась.
Каждый посланник, когда входит в лоно,
звезда его на небосводе восходит.
На небе появилась та его звезда —
ослепление для Фир‘ауна, его хитростей и козней.
Настал день, сказал он: «О ‘Имран, пойди
разузнай о том гвалте и том крике!»
Отправился ‘Имран к той площади и сказал:
«Что это был за гвалт? Царь не спал!»
905 Каждый звездочет с обнаженной головой, разорванной одеждой,
подобно соблюдающим траур, поцеловал землю.
Как у соблюдающих траур, голос их
был охрипшим от криков и одежда темна.
Бороды и волосы вырвали, лица расцарапав,
посыпав на голову прах, с глазами, полными крови.
Сказал [‘Имран]: «Полно, что это за волнение, в чем дело?
Разве дурное знамение подает злополучный год?»
Извинились они и сказали: «О амир,
нас длань Его предопределения пленила!
910 Мы столько всего сделали, а счастье потемнело,
враг царя появился и одолел.
Ночью звезда того мальчика взошла явно
на чело небосвода, к нашему ослеплению.
Засияла звезда того пророка на небе,
мы же стали проливать звезды [из глаз] от рыданий».
С сердцем радостным, весел ‘Имран, но из притворства
руками по голове бил, [восклицая]: «Ах! Разлука!»
Притворился ‘Имран гневным и недовольным,
пошел, как безумный, лишенный разума и сознания.
915 Притворившись косноязычным, заговорил,
речи весьма грубые произнося сборищу.
Притворился недовольным и печальным,
повел игру в перевернутые нарды.
Сказал им: «Вы обманули моего царя?
От предательства и алчности не удержались?
На царскую площадь вы устремились,
честь нашего царя опозорили!»
Тогда ударили они себя в грудь:
«Царя мы избавим от печалей!»
920 Царь также [это] слышал и сказал: «О предатели!
Я повешу вас безжалостно!
Я себя сделал предметом насмешек,
богатства я врагам раздал,
Чтобы той ночью все израильтяне
были удалены от встречи с женами.
Ушли и богатства, и честь, а дело не сделано[133];
таковы бывают помощь и поступки щедрых?
Много лет содержание и жалованные одежды вы получаете,
целые царства, верно, проедаете!
925 Таковы были ваш совет, и просвещенность, и астрология!
Вы – дармоеды коварные, приносящие несчастье.
Я вас разорву и сожгу,
носы, уши и губы вам вырву!
Я вас топливом для огня сделаю,
для вас прежнюю привольную жизнь неприятной сделаю!»
Поклонились они и сказали: «О повелитель,
если один лишь раз над нами возобладал Див,
[То мы ведь] много лет напасти отвращали!
Воображение поражено тем, что мы сделали!
930 Постигла нас неудача, и зачатие его явилось,
семя его вышло наружу и проникло в лоно.
Однако в качестве извинения за это день рождения
мы проследим, о царь и повелитель!
День его рождения мы вычислим по светилам,
чтобы не пропустить и чтобы не осуществился Непреложный приговор.
Если мы не проследим это, убей нас,
о тот, рабом чьего совета являются и мысли, и разум!»
В течение девяти месяцев считал он день за днем,
чтобы не была пущена стрела [Божественного] решения, пронзающая врага.
935 Каждый, кто внезапно [попытается] напасть на Непреложный приговор,
будет опрокинут, вкусит собственной крови.
Если земля будет враждовать с небом,
то станет соленой, мертвой[134].
[Если] рисунок схватится с художником,
то собственные усы и бороду вырвет.
Через девять месяцев царь вынес наружу трон
на площадь, провозгласил строго:
«О женщины с младенцами, идите на площадь,
все израильтяне, выходите!
940 То же, что было дано в прошлом году мужам, —
жалованные одежды, и каждый из них унес золото;
О жены, в этом году это ваше счастье,
дабы обрела каждая то, что ей хочется».
Мол, он женам одежды и дары даст,
на детей к тому же золотые шапки наденет.
«Каждый, кто родился в этом месяце, смотрите:
получите вы богатства от царя могущественного!»
Те жены с младенцами вышли
весело, пришли к шатру царя.
945 Каждая недавно родившая женщина вышла из города,
[направившись] к площади, не ведая о хитрости и наказании.
Когда жены все собрались вокруг него,
всякого [младенца], который был мужского пола, отняли у матери,
Отрубили им головы, мол: «Это предосторожность,
чтобы не вырос враг и не увеличилось умопомрачение».
Жена же ‘Имрана, которая выносила Мусу,
уклонилась[135] [от выхода на площадь] из-за того волнения и дыма.
Повитух по домам
для соглядатайства послал тот обманщик.
950 Они ему донесли: «Здесь есть ребенок,
а она не пришла на площадь, ибо боится и сомневается.
На этой улице есть одна красивая женщина,
есть у нее ребенок, но она искусна».
Тогда стражники пришли, а она ребенка
бросила в печь по велению Господа.
Внушение пришло женщине от того Всеведающего,
что этот мальчик из рода Халила (Ибрахима).
Из-за защиты [слов] «Огонь, будь прохладой!»[136]
не будет огонь жаром блуждающим.
955 Женщина по [Божественному] внушению бросила его в пламя,
но на теле Мусы огонь не оставил следа.
Тогда стражники ни с чем ушли,
и снова доносчики, которые знали об этом,
Со стражниками затеяли спор
перед Фир‘ауном ради нескольких мелких монет:
«О стражники, вернитесь туда,
хорошенько посмотрите в верхних комнатах!»
Снова пришло Божье внушение: «Брось его в воду,
обернись к надежде и волосы не рви!
960 Брось его в Нил и доверься,
Я тебя к нему доставлю безупречной»[137].
Несть этим речам конца; уловки его (Фир‘ауна)
все скручивались вокруг его же ног и лодыжек.
Сто тысяч детей он убивал снаружи [своего дома],
а Муса – в верхней части дома, внутри.
Из-за помешательства убивал он повсюду, где были они, младенцев
при помощи ухищрений, тот зоркий слепец.
Драконом были козни упрямого Фир‘ауна,
козни всех царей в мире он съел.
965 Но появился тот, что был еще большим Фир‘ауном, чем он,
и его самого, и его козни он поглотил.
Был [это] дракон, и посох [также] стал драконом,
этот съел того с Божьей помощью.
Длань превзошла другую длань, доколе это [простирается]? —
Вплоть до Бога, у которого – конечный предел[138].
Ибо Он – море без дна и края,
все моря – как всего лишь один поток перед Ним.
Если ухищрения и средства – дракон,
то перед [словами] «кроме Аллаха» все они – [слово] «нет».
970 Когда дошло досюда мое разъяснение, оно склонило голову
и было стерто; а Аллах знает лучше, что есть правильно.
То, что было в Фир‘ауне, есть и в тебе,
но твой дракон заточен в колодце.
О горе! Это все – твои обстоятельства,
а ты к Фир‘ауну все хочешь их привязать.
Если о тебе говорят, рождается в тебе боязнь,
а если о Фир‘ауне – тебе это кажется сказкой.
Как же тебя разрушает проклятая плотская душа,
как сильно отдаляет тебя [от Бога] эта [столь] близкая [тебе].
975 У твоего огня нет дров Фир‘ауна,
в прочем же он, как Фир‘аун, полыхает.
Послушай один рассказ от рассказчика историй,
чтобы почувствовать запах этой закупоренной тайны.
Некий змеелов пошел в горы,
чтобы поймать при помощи своих хитростей змей.
Будь он хоть медлителен, хоть тороплив,
но ищущий всегда обрящет.
За поиск ты хватайся обеими руками,
ибо поиск – на благом пути проводник.
980 Хромой, на четвереньках, согнувшийся, невежа[139] —
[все равно] ползи к Нему и Его ищи!
Иногда по словам, иногда по молчанию, а иногда
вынюхивай повсюду запах Царя.
Сказал Йа‘куб[140] своим сыновьям:
«Ищите Йусуфа сверх всякой меры!
Каждое свое чувство в этом поиске с прилежанием
гоните в любую сторону, подобно тому, кто готов».
Сказал об утешении Господь: «Не отчаивайтесь!»[141]
Как тот, кто потерял сына, ты иди из стороны в сторону.
985 При помощи чувств станьте теми, кто вопрошает устами,
уши к его перекрестку направьте.
Где бы ни донесся приятный запах, вынюхивайте
сторону того конца [дороги], ибо знакомы вы с тем концом.
Где бы ты ни увидел милость от кого-то,
к источнику милости найдешь ты путь, возможно.
Эти все приятности – из моря глубокого;
оставь часть, возьми сторону целого.
Войны людей – ради красоты;
припас из отсутствия припасов – признак [дерева] Туба[142].
990 Гнев людей – ради примирения,
силками покоя всегда бывает беспокойство.
Каждый удар ради ласки бывает,
каждая жалоба о благодарности извещает.
Вынюхивай от части к целому, о щедрый;
вынюхивай от противоположного к противоположному, о мудрец!
Войны приносят мир бесспорно.
Змеелов для одного друга искал змею.
Для друга ищет змею человек,
печалится ради товарища беспечального.
995 Он искал змею большую
вокруг гор в снежные дни.
Мертвого дракона увидел он там, огромного,
сердце его от формы того (дракона) наполнилось страхом.
Змеелов зимою лютой
искал змей, а увидел мертвого дракона.
Змеелов, дабы поразить людей,
ловит змей – вот тебе невежество людское!
Человек – это гора, как же он пленяется,
как гора змее поражается?
1000 Себя не познал человек несчастный,
от изобилия он пришел и ушел в оскудение.
Человек себя задешево продал,
был он атласом, но пришил себя на рубище.
Сто тысяч змей и гор поражены им,
чему же он поразился, стал любителем змей?
Змеелов, того дракона подняв,
пришел в Багдад, дабы удивить.
Дракон – как колонна дома,
тащил он его ради ничтожных денег,
1005 Мол: «Я мертвого дракона принес,
охотясь на него, я много трудностей испытал[143]!»
Он считал его мертвым, однако
тот был жив, а он не глянул хорошенько.
Он от стужи и снега застыл,
был он жив, но казался внешне мертвым.
Мир застыл, имя ему – «неодушевленный (джамāд)»[144],
«неподвижный (джāмид)» значит «застывший», о учитель!
Погоди, пока солнце Страшного суда не явится,
дабы увидел ты движение тел [этого] мира.
1010 Когда посох Мусы здесь стал змеей,
разуму о неподвижных предметах пришли вести.
Поскольку [Он] твой кусочек праха сделал человеком,
все виды праха [тебе] необходимо познать.
Они, мертвые – по эту сторону, а по ту сторону – живые,
молчаливы здесь, а на той стороне – говорящие.
Когда с той стороны [Он] пришлет их к нам,
тот посох станет с нашей стороны драконом.
И горы также Даудовы мелодии запоют,
вещество железа в руках воском будет[145].
1015. Ветер превратится в носильщика Сулаймана[146],
море поймет речи Мусы[147].
Луна с Ахмадом увидит указания[148],
огонь для Ибрахима[149] обернется жонкилем[150].
Земля поглотит Каруна[151], как змея,
жалующийся столб[152] окажется на правильном пути.
Камень поприветствует Ахмада[153],
гора Йахйе пошлет весть[154]:
«Мы – слышащие, видящие, радующиеся;
но с вами, лишенными близости, мы молчим».
1020 Если вы в сторону неодушевленности (джамāдū) идете,
как вы станете близкими друзьями душам неодушевленных?
От неодушевленного к миру душ ступайте,
гомон частей мира услышьте!
Явственно восхваления Богу неодушевленных тел донесутся до тебя;
искушения суждений по аналогии не похитят тебя.
Поскольку у души твоей нет светильников
для зрения, ты провел аналогии,
Мол: «Целью восхваление явное разве бывает?
Претензия на видение [его] – фантазия блуждающая!
1025 Но видящего видение этого
во время назидания делает [самого] славословящим Бога.
Следовательно, когда через восхваление тебя обучат,
тогда такое наставление [на путь] уподобится произнесению [восхваления]».
Таково аллегорическое толкование (та’вūл) му‘тазилитов
и того человека, который не имеет света [внутреннего] состояния.
Если за пределы чувств не вышел человек,
представлению о потустороннем он чужд.
Этим речам нет конца! Змеелов
тащил ту змею с сотней вздохов,
1030 Пока не пришел в Багдад он в поисках толпы,
чтобы собрать толпу на перекрестке.
На берегу реки [тот] муж толпу собрал,
шум в городе Багдаде поднялся:
«Один змеелов дракона принес,
удивительную и редкостную дичь он поймал!»
Собралось сто тысяч незрелых бородачей,
став его добычей, как и он, по своей глупости.
Они ждали, и он тоже ждал,
пока соберутся люди, разбредшиеся вокруг.
1035 Людей в толпе станет побольше,
попрошайничество и раздача пойдут лучше.
Собралось сто тысяч зевак,
выстроились в круг, пятка к пятке.
Из-за [такого] скопления народа муж не ведает о жене,
смешались, как на Страшном суде, знать и простолюдины.
Когда ветошь, [укрывавшую дракона], он сдвигал,
люди в толпе вытягивали шеи.
А дракон, который из-за стужи замерз,
лежал под сотней разных ковров и покровов.
1040 Был он связан толстыми веревками,
предосторожность предпринял против него тот хранитель.
Во время промедления, когда ожидали и собирались [люди],
осветило ту змею солнце Ирака.
Жаркое солнце его согрело,
ушли из его тела холодные элементы.
Будучи мертвым, ожил он, от удивления
дракон шевелиться начал.
У народа от шевеления той мертвой змеи
увеличилось удивление стотысячекратно.
1045 В удивлении они крик подняли,
все от его движения стали разбегаться.
Разрывал он путы, и от того громкого звука
разносился во все стороны треск пут.
Разорвал он путы и вышел наружу из-под [покровов],
дракон уродливый, рыкающий, как лев.
Во время бегства множество людей было убито,
из упавших и убитых сто куч сложилось.
Змеелов от страха на месте застыл:
«Что это я принес из гор и степи?»
1050 Разбудил волка тот слепой баран,
пошел, не ведая того, к своему ‘Азра’илу.
Дракон куском пищи того ошеломленного сделал;
легко пить кровь Хаджжаджу[155]!
Обвился он вокруг колонны и укрепился [на ней],
кости съеденного [человека] переломал.
Твоя плотская душа – дракон, она разве бывает мертва?
От печали и отсутствия средств она замерзла.
Если найдет средства Фир‘ауна она,
по приказу которого текла вода в ручье[156],
Тогда начнет действовать, как Фир‘аун,
нападет в дороге на сотню Мус и Харунов.
[Как] червячок тот дракон, от нищеты
мошкой он станет, но от высокого положения и богатства —
охотничьей птицей.
Дракона держи в снегу разлуки,
смотри, не тащи его к солнцу Ирака,
Чтобы замерзшим был тот дракон;
ты для него – кусок пищи, если он найдет избавление!
Умертви его и [сам] обрети безопасность от смерти,
не жалей [его] – он ведь не из тех, кому дарят подарки.
1060 А то жар солнца страсти достигнет [его],
этот твой негодный нетопырь забьет крыльями.
Тащи его на священную войну (джихад) и в битву,
как подобает мужу, Аллах воздаст тебе встречей [с Ним]!
Поскольку тот человек дракона принес
на теплый воздух, хорошо стало тому непокорному.
Неизбежно он ту смуту устроил, о почтенный,
и даже в двадцать раз больше того, о чем мы рассказали!
Ты жаждешь его без принуждения
держать связанным, в степенности и верности.
1065 Это желание у любого низкого человека разве сбудется?
Нужен Муса, чтобы дракона убить!
Сто тысяч человек из-за его дракона
во время бегства были убиты, из-за его [ошибочного] суждения.
Сказал ему Фир‘аун: «Почему ты, о Собеседник[157],
убил людей, и внушал ты страх?
В бегство от тебя пускались люди,
во время бегства люди были убиты, поскользнувшись.
Неизбежно люди тебя за врага приняли,
вражда к тебе груди мужчин и женщин охватила.
1070 Ты людей призывал, а вышло наоборот,
кроме как противостоять тебе, людям не осталось ничего.
И я тоже если от твоего зла отползу [прочь],
то возмездие тебе втайне подготовлю.
Не надейся в сердце на то, что ты меня обманешь
или кроме тени появится у тебя [еще] какой-нибудь последователь.
Ты тем не заносись, что ты это сделал,
в сердца людей заронил боязнь.
Ты сотню таких же [хитростей] сделаешь – и опять будешь опозорен,
будешь унижен, станешь посмешищем для черни.
1075 Подобных тебе лицемеров много бывало,
в конце концов в нашем Египте они опозорились».
Сказал: «В велении Истинного я не соучастник,
коли прольет мою кровь Его веление, не страшно!
Доволен я, благодарен я, о соперник,
с этой стороны [я] опозорен, а перед Истинным – благороден.
Перед людьми [я] унижен, несчастен и предмет насмешек,
а перед Истинным – возлюбленный, искомый и одобряемый.
Словами я это говорю, а если нет – то Истинный
одним из опозоренных[158] сделает завтра тебя.
1080 Слава принадлежит Ему и Его рабам[159],
[в истории] об Адаме и Иблисе[160] читай указание [на это].
Истолкование Истинного не имеет предела, как и [сам] Истинный;
так закрой же рот и переверни страницу!»
Сказал Фир‘аун ему: «Страница в нашей власти,
и книга, и диван в этот миг принадлежат мне.
Меня избрали люди этого мира,
ты что, умнее всех, о незнакомец?
О Муса, ты избрал себя, так уйди же,
не смотри на себя, не задавайся!
1085 Я соберу волшебников этого века,
чтобы показать невежество твое городу.
Это не случится через день или два дня,
отсрочку дай мне[161], сорок дней лета».
Сказал Муса: «Это мне не указ,
я раб, твоя отсрочка не предписана.
Если ты смел, а у меня нет друзей,
я [все же] раб приказа, до этого нет мне дела.
Я буду с тобой сражаться усердно, покуда жив;
что мне за дело до победы, я раб.
1090 Буду биться, пока не придет решение Господа,
Он каждого врага от врага отделит[162]».
Сказал: «Нет, нет, надо мне отсрочку установить,
ты не кокетничай, не измеряй ветер!»
Истинный Всевышний внушил ему (Мусе) в тот миг:
«Дай ему отсрочку побольше, не бойся ее!
Эти сорок дней ему дай для отсрочки послушно,
чтобы задумал он козни разнообразные,
Чтобы он приложил старание, ведь Я не сплю;
скажи [ему]: „Ступай скорее”, – ведь Я преградил путь.
1095 Все их хитрости Я сокрушу,
и все, что они умножат, Я уменьшу.
Воду они принесут, а Я [ее] подожгу,
нектар и приятную [пищу] они возьмут, а я [их] сделаю неприятными.
Они свяжут себя любовью, а я [ее] разрушу,
то, что выходит за рамки [их] понимания, сделаю.
Ты не бойся и дай ему отсрочку длительную,
скажи: „Войско собирай и сотню хитростей сотвори!”»[163]
Сказал: «Пришло веление, ступай, отсрочка – твоя,
я же пошел на свое место, ты избавился от меня!»
1100 Он шел, а дракон – позади,
как охотничья собака, умный и ласковый.
Как охотничья собака, вилял он хвостом,
камни он обращал в песок под [своими] копытами.
Камни и железо дыханием он втягивал,
мелко изжевывал железо на виду.
В воздух поднимался он выше башен,
так что бежали от него прочь и румийцы, и грузины.
Пену он выбрасывал, словно верблюд, из глотки;
хоть одна капля на кого бы ни попадала, становился тот прокаженным.
1105 Скрип его зубов разбивал сердце,
даже сердца черных львов не выдерживали.
Когда к своему народу пришел тот избранный,
за угол рта его (дракона) взял, и тот стал посохом.
Оперся он на него и говорил: «Удивительно!
Перед нами – солнце, а перед врагом – ночь!
Удивительно, что не видит это войско
мира, полного утреннего солнца!
Глаза открыты, уши открыты, и это солнце;
поражает меня то, как закрывает глаза Господь!
1110 Я ими поражен, а они поражены мной,
от одной весны они [становятся] колючкой, а я становлюсь жасмином.
Поднес я им множество чаш лучшего вина[164],
но стала камнем вода Его перед этой толпой.
Связал я букет роз и поднес [им]:
каждая роза стала как колючка, а нектар стал жалом.
То уделом души тех, кто не в себе, бывает;
а поскольку они в себе, разве это [им] явлено будет?»
Спящий наяву нам нужен,
чтобы, бодрствуя, он видел сны.
1115 Врагом этому сладкому сну стали мысли людей,
чтобы не спал [человек], перекрыли мысли [ему] глотку.
Изумление необходимо, которое сметет мысли;
изумление поглотило и мысли, и упоминания.
Всякий, кто более совершенен в искусстве,
в плане смысла отстал, а в плане формы – впереди [всех].
«Возвращаются![165]» – сказал [Господь], и возвращение бывает таким,
как когда стадо поворачивает и идет к дому.
Когда вернулось стадо, от входа
позади [всех] остается тот козел, который был вожаком.
1120 Впереди оказывается последняя хромая коза,
смешит возвращение лица хмурящихся.
Из-за ерунды как стали эти люди хромыми,
отдали славу, а купили позор?
Со сломанными ногами идут эти совершающие хаджж;
от трудностей есть скрытая дорога к избавлению.
Сердце от знаний омыли эти люди,
поскольку этих [материальных] знаний не признает тот путь.
Нужно такое знание, корень которого – с той стороны,
потому что каждая ветвь – проводник к своему корню.
1125 Каждое крыло разве перелетит всю широту моря?
к [Божественному] присутствию доставит только знание, непосредственно
внушенное Им.
Так зачем знанию ты обучаешь человека,
когда ему надобно грудь [свою] от него очистить?
Так не ищи же первенства, с этой стороны будь хром,
а во время возвращения ты будь предводителем.
[Тем, о ком сказано] «[Мы] последние и первые»[166], будь, о остроумный;
первее дерева свежий плод.
Хоть плод появляется последним,
[все же] он первый, потому что был целью.
1130 Подобно ангелам скажи: «Нет у нас знания», —
чтобы взяли тебя за руку [слова] «Научил Ты нас»[167].
Если в этой школе не знаешь ты, как читать по слогам,
то как Ахмад, ты полон светом разума.
Если ты не прославился в странах,
ты не потерян, «Аллах лучше всех знает о рабах!»
В той развалине, которая [никому] не известна,
ради сохранности находится сокровищница золота.
В место известное сокровища разве положат?
Об этом сказано: «Избавление [спрятано] под страданиями».
1135 Память подсказывает много затруднений здесь, однако
разорвет путы хороший конь.
Любовь к Нему – огонь, сжигающий путы,
любую фантазию сметет свет дня.
В той стороне ищи ответ, о избранный,
откуда этот вопрос пришел к тебе.
Не имеющий [своего] угла уголок сердца – проезжая дорога,
а сияние ни восточное, ни западное[168] – от луны.
Ты и по эту сторону, и по ту – как нищий;
о гора смысла, зачем ты ищешь эхо?
1140 Ты ищи в той же стороне, куда во время страдания ты,
поминая «О Господь мой!», склоняешься.
Во время страдания и смерти ты в ту сторону обращаешься;
когда же твоя боль ушла, каков ты, невежда?
Во время тягостей стал ты восклицающим «Аллах!»[169],
а когда тяготы ушли, ты говоришь: «Где путь?»
Это оттого произошло, что Истинного без сомнений
кто бы ни познал, постоянно будет обращен к Нему.
А тот, у кого на разуме и мыслях завеса,
порой бывает сокрыт, а порой – с разорванным воротом (т. е. в трауре).
1145 Разделяющий разум то преобладает, а то опрокинут;
всеобщий разум – в безопасности от «перемены судьбы»[170].
Продай разум и искусность, купи изумление,
[обратись] лицом к унижению, а не к Бухаре, о сын!
Что же мы так себя словами пропитали,
что от рассказа сами стали рассказом!
Я небытием и сказкой стал в стенаниях,
чтобы обращение найти у поклоняющихся[171].
Это – не рассказ для мужа дела,
но описание состояния, присутствие друга пещеры[172].
1150 Те [слова] «сказки первых»[173], как называли мятежные
слова Корана, были следами [их] лицемерия.
Приверженный беспространству [человек], в котором – свет Бога,
будущее, прошлое и настоящее откуда [у него]?
Его будущее и прошлое – [только] по отношению к тебе,
они оба – одно и то же, а ты считаешь, что их два.
Один человек ему – отец, а нам – сын;
крыша – «под» Зайдом, а для ‘Амра она «над».
Отношение «над» и «под» появилось из-за двух этих людей,
потолок же для себя – один, и довольно.
1155 Не подобно оно тому, эти слова – [лишь] пример,
бессильны передать новый смысл старые речи.
Если нет [здесь] берега ручья, о бурдюк, закрой устье;
без уст и берега [всегда] было это море сахара!
Когда Муса возвратился, а он остался,
советников и совещателей к себе позвал,
Так они увидели [правильным], чтобы из разных краев Египта
собрал их царь и соверен Египта.
Он множество людей послал тогда
во все края для того, чтобы собрать колдунов.
1160 В каждую сторону, где был волшебник известный,
пустил он лететь к нему десять гонцов деятельных.
Были два юноши, волшебники прославленные,
волшба их в сердце Луны проникла.
Молоко доили они у Луны явно и не таясь,
в путешествия отправлялись на хуме верхом.
Форму ткани придали они лунному свету,
измерили ее и продали поспешно,
Серебро же унесли. Покупатель прознал [об этом],
рукой от сожаления стал бить себя по лицу.
1165 Сотне тысяч подобных [дел] в колдовстве
они были зачинателями и не были [завершающими], подобными
[согласному-]рави[174].
Когда к ним пришло это послание царя,
мол: «Ищет царь нынче у вас средства
Из-за того, что пришли два бедняка[175],
на царя и его дворец покусились.
Нет с ними ничего кроме одного посоха,
который становится по его [Мусы] приказу драконом.
Царь и войско – все оказались бессильны,
от этих двух людей все возопили.
1170 Необходимо какое-то средство в волшбе,
чтобы ты от этих двух волшебников унес [в безопасности] душу!» —
Тем двум волшебникам когда он это послание передал,
страх и любовь в сердце каждого из них заронились.
Когда они почувствовали себя родственными Мусе[176],
склонили они головы к коленям от удивления.
Подобно школе для суфия колено,
для разрешения трудностей два колена – колдуны.
Затем они сказали: «О мать, иди сюда!
Где могила отца? Покажи нам дорогу!»
1175 Отвела она их к его могиле, показала дорогу,
затем трехдневный пост они соблюли ради царя,
А потом сказали: «О отец, нам
царь прислал послание от страха,
Что два человека его ввели в затруднение,
честь его перед войском опозорили.
Нет с ними оружия и войска,
только посох, а в посохе – смута и зло.
Ты в мир праведных ушел,
хоть внешне ты в земле и уснул.
1180 Волшба ли это, дай нам знать!
Если же Божественное, о дорогой отец,
Тоже дай знать, чтобы мы поклонились [им],
сами к философскому камню прикоснулись.
Мы потеряли надежду, и вот пришла надежда;
мы – прогнанные, и вот нас влечет к себе великодушие».
Сказал им во сне: «О сыновья мои,
невозможно это явно произнести!
Открыто и свободно говорить мне не велено,
но тайна не далека от моих глаз.
1185 Однако явлю я один знак вам,
чтобы явным стало вам это скрытое.
О свет моих очей, когда вы туда отправитесь,
о месте его сна разузнайте.
В то время, когда будет спать этот мудрец,
на этот посох покусись, оставь страх.
Если украдешь и сможешь [это сделать], он – волшебник,
средство против волшебника присутствует перед тобой.
Если же не сможешь, осторожней, он – от Бога,
он – посланник Славного и ведом [Им].
1190 Если [весь] мир Фир‘аун завоюет, и восток, и запад,
[все равно] будет опрокинут: Бог – и тут же война [с Ним]?!
Этот верный знак дал я, о дорогой мой,
напиши же: „Аллах знает лучше всех, что есть правильно”!
Дорогой мой, когда волшебник заснет,
у волшбы и козней его не будет проводника.
Когда пастух заснул, волк будет в безопасности,
поскольку заснул он, усердие его успокоилось.
Но то животное, пастух которого – Господь,
где там для волка надежда и способ?
1195 Колдовство, которое творит Истинный, истинно и правдиво,
называть колдуном того Истинного – ошибка.
Дорогой мой, этот знак – окончательный;
даже если он (пророк) умрет, Истинный для него – Возвышающий».
Мустафе (Мухаммаду) обещала милость Истинного:
«Если ты умрешь, не умрет этот Урок!
Я для Книги и твоих чудес – Возвышающий,
тем, кто уменьшает или добавляет к Корану, Я препятствую.
Я для тебя в обоих мирах хранитель[177],
а для упрекающих – защищающий [от них] твои речи.
1200 Никто не сможет ни убавить, ни прибавить к нему (Корану);
ты лучшего хранителя, чем Я, не ищи боле.
Блеск твой Я день ото дня буду увеличивать,
имя твое выбью на золоте и серебре.
Построю Я михраб и минбар для тебя,
в любви [к тебе] Мое подавление (кахр)[178] превратилось в твое подавление.
Твое имя от страха будут произносить скрытно,
когда будут творить намаз, будут прятаться.
От боязни и страха перед проклятыми неверными
вера твоя укроется под землей.
1205 Я же минаретами наполню горизонты,
ослеплю глаза непокорных.
Слуги твои города захватят и видное положение,
вера твоя захватит [пространство] от рыбы до Луны.
До Воскресения сохраним ее Мы,
ты не бойся упразднения веры, о Мустафа (Мухаммад).
О пророк Наш, ты не колдун,
ты искренен, носишь ту же власяницу, что и Муса.
Коран для тебя – как посох [для Мусы],
неверия он проглотит, как дракон.
1210 Если ты и уснешь под землей,
считай подобным его посоху то, что ты произнес.
Покушающимся не овладеть его посохом,
усни же, о царь, благословен [этот] сон.
Тело уснуло, а свет твой – на небе,
для битвы твоей он натянул тетиву на лук.
Философа и то, что творит его рот,
лук твоего света пронзит это стрелой».
Так Он и сделал, и более того, чем сказал;
он (Мухаммад) заснул, но счастье и удача его не спали.
1215 «Дорогой мой, когда заснул волшебник,
дело его лишилось блеска и мощи»[179].
Оба они поцеловали его могилу и помчались
в Египет для этой великой битвы.
Когда в Египет для этого дела они пришли,
искать Мусу и его дом стали.
Случилось так, что в тот день [их] прибытия
Муса под пальмой уснул.
Тогда указали им люди на него,
мол: «Ступай в ту сторону, поищи пальмовую рощу».
1220 Когда пришел он, увидел среди финиковых пальм
спящего, который был бодрствующим этого мира.
Для удовольствия закрыл он глаза головы,
но Небесный престол и земля все были перед его взглядом.
О, как много тех, у кого глаза бодрствуют, а сердце спит!
И что же может увидеть взгляд людей воды и глины?
У того, кто сердце держит бодрствующим, глаза головы
если заснут, откроется сотня очей.
Если ты не человек сердца (суфий), будь бодрствующим,
ищи сердца и веди битву.
1225 Если же сердце твое бодро, спи в удовольствие,
не скроется твой взгляд от семи [небес] и шести [направлений].
Сказал Пророк: «Спит мой глаз,
но разве спит сердце мое в дремоте?»[180]
Считай, что царь бодрствует, а стражник спит,
пусть будет душа [принесена] в жертву за спящих, зрячих сердцем!
Описания бодрствования сердца, о приверженец смысла,
не вместить и в тысячи поэм-маснави.
Увидев, что заснул он, вытянувшись,
к краже посоха они приготовились.
1230 Волшебники покусились на посох быстро,
мол, надо подойти к нему сзади и тогда похитить.
Когда они немножко вперед продвинулись,
тот посох начал трепетать.
Так сильно задрожал тот посох,
что те двое застыли на месте от страха.
Затем стал он драконом и напал,
оба они пустились в бегство, побледнев.
От ужаса стали они падать ниц,
скатываться кубарем в бегстве с каждого спуска.
1235 Тогда стало им очевидно, что [это чудо] – с Небес,
ибо видали они границы [искусства] волшебников.
Вслед за тем расслабление живота и жар у них появились,
дело у них до агонии и расставания души [с телом] дошло.
Тогда послали они человека в тот же миг
к Мусе, дабы извиниться за это:
«Мы испытали [тебя], и разве пришлось бы нам
тебя испытывать, если б не зависть?
Мы грешны перед царем, прости нас,
о ты, избранный из избранных дворца Аллаха!»
1240 Простил он, и они тут же поправились,
перед Мусой склонив к земле головы.
Сказал Муса: «Я простил, о щедрые,
стали для ада тело и душа ваши запретными.
Я сам вас не видел, о два друга,
сделайте же себя немыми для испрашивания прощения.
Точно так же, внешне чужими, но [на самом деле] знакомыми,
вступите в битву ради Царя!»
Тогда поцеловали они землю и ушли,
поджидали время и удачный случай.
1245 К Фир‘ауну пришли те волшебники,
оказал он им почести очень весомые.
Давал им обещания и задаток тоже дал:
рабов, лошадей, денег, товаров и припасов.
После этого говорил он: «Слушайте, о первые [в своем деле],
если превзойдете вы в испытании,
Осыплю я вас такими дарами,
что разорвется завеса щедрости и великодушия!»
Сказали они ему: «На счастье тебе, о царь,
выйдем мы победителями, и его дело погибнет[181].
1250 В этом искусстве мы отважны и богатыри,
никто с нами не сравнится в мире!»
Упоминание о Мусе оковами для мыслей стало,
мол, это рассказы, которые давно случились.
Упоминание о Мусе – это как покрывало, но
свет Мусы – это твоя наличность, о добрый человек!
Муса и Фир‘аун – в твоем существе,
надо этих двух врагов искать в себе самом.
До Судного дня есть от Мусы потомство;
это не другой свет, хоть светильник и другой.
1255 Эта глиняная плошка и этот фитиль другие,
но свет его не другой, он – с той стороны.
Если ты будешь смотреть на стекло, ты потеряешься,
потому что от стекла происходят множественные двоения.
Если же будешь смотреть на свет, освободишься
от двоения и множественности конечного тела.
Из-за места, куда обращен взор, о сердцевина существования,
[происходит] разногласие между верующим, гебром и иудеем.
Слон в одном темном доме был,
для показа привели его индийцы.
1260 Чтобы посмотреть на него, много людей [собралось],
в ту темноту заходил каждый человек.
Поскольку увидеть его глазами было невозможно,
в той темноте они его ощупывали ладонями.
У одного ладонь на хобот попала,
сказал он: «Как водосточный желоб это существо!»
У другого рука на ухо наткнулась,
и тот ему как опахало явился.
А другой, ощупав рукой его ногу,
сказал: «Форму слона увидел я подобной столбу».
1265 Еще один ему на спину положил руку,
сказал: «Ведь этот слон, как трон!»
И так каждый, потрогав одну часть,
[потом] понимал его как ее, где бы ни услышал [о слоне].
Из-за места, куда они смотрели, слова их стали противоречивыми,
этот его [буквой] дал прозвал, а тот – [буквой] алиф[182].
Будь в руке каждого человека свеча,
разногласие из их речей ушло бы.
Глаза чувственные – всего лишь как ладонь руки,
ладонь не может дотянуться до всего него (слона).
1270 Глаза моря – это одно, а пена – другое;
оставь пену[183], посмотри глазами моря!
Движение пены из моря [происходит] днем и ночью;
ты видишь пену, но не видишь моря, вот диво!
Мы, как корабли, сталкиваемся друг с другом;
глаза наши темны (слепы), но мы – в светлой воде.
О ты, на корабле тела отправившийся в сон,
ты видел воду, смотри же на воду воды!
У воды есть Вода, которая ее гонит;
у духа есть Дух, который его призывает.
1275 Где были Муса и ‘Иса, когда Солнце
посевам существ давало воду?
Где были Адам и Ева в то время,
когда Господь натянул эту тетиву на лук?
И эти слова тоже ущербны и куцы,
те же слова, что не ущербны, – по ту сторону.
Если скажет [Он что-либо] из них, заскользят твои ноги,
а если ничего из них не скажет – горе тебе!
Если расскажет Он в качестве примера о какой-нибудь форме,
к этой форме ты приклеишься, о юноша.
1280 У тебя связаны ноги, как у травы в земле,
головой ты шевелишь при любом ветре, без уверенности.
Но ног у тебя нет, чтобы передвигаться,
разве что ты ноги из этой глины вырвешь.
Как ты вырвешь ноги, [ведь] жизнь твоя от этой глины?
Для твоей жизни ходьба весьма трудна.
Когда же ты жизнь от Истинного возьмешь, о последователь,
перестанешь ты нуждаться в глине, пойдешь.
Грудной младенец, когда он от кормилицы отрывается,
превращается в поедателя пищи и ее (кормилицу) покидает.
1285 Ты привязан к молоку земли, как зерна;
ищи же себе отрывания от груди у пищи сердец!
Слова мудрости ешь, которые стали скрытым светом,
о ты, кто не приемлет света без завесы,
Пока не станешь принимать, о душа, свет,
пока не увидишь лишенным завесы то, что скрыто.
Как звезда, по небосводу ты пройдешь,
и даже без небосвода, совершишь путешествие, лишенное качеств.
Когда ты таким образом пришел от не быть – к быть,
скажи же, как ты пришел? Ты пришел опьяненным.
1290 Пути прихода не остались в твоей памяти,
но мы один намек прочтем тебе.
Оставь разум – и тогда [будь] разумен;
заткни уши – и тогда слушай!
Нет, не расскажу, ибо ты еще незрел,
ты – в поре весны, ты еще не видел лета.
Этот мир – как дерево, о щедрые,
мы на нем как плоды полузрелые.
Крепко держатся незрелые [плоды] за ветку,
ибо в незрелости они недостойны дворца.
1295 Когда же созрел [плод] и стал сладок, то, кусая губы [от нетерпения],
слабо держится он за ветви после этого.
Когда от того счастья усладился рот,
опостылело человеку царство этого мира.
Крепкая хватка и рвение – это незрелость,
пока ты зародыш, [твое] дело – питаться кровью.
Осталось еще другое, но сказ о нем
тебе Святой дух скажет, без меня.
Нет, ты скажешь на ухо сам себе,
а не я, и никто другой кроме меня, о ты, кто тоже есть я,
1300 Как в то время, когда ты заснешь,
от себя ты уходишь к себе.
Ты слушаешь себя и думаешь: это такой-то
тебе во сне сказал это втайне.
Ты – не только ты, о милый друг,
но ты – небосвод и глубокое море.
Это твое огромное «ты», которое есть девять сотен тебя, —
океан, место, где потонула сотня тебя.
Где тут место для границы бодрствования и сна?
Не говори ни слова, а Аллах знает лучше, что есть правильно!
1305 Не говори ни слова, чтобы услышать от говорящих
то, что не умещается на языке и в повествовании.
Не говори ни слова, чтобы услышать от того Солнца
то, что не вошло в книгу и в обращение.
Не говори ни слова, чтобы заговорил для тебя дух,
оставь [самостоятельное] плавание, [когда ты] на корабле Нуха.
Как Кан‘ан[184], который плавал, [говоря:]
«Не нужен мне корабль Нуха-врага!» —
«Эй, приди, на корабль отца сядь,
чтобы не потонуть в потопе, о слабый!»
1310 Отвечал: «Нет, я научился плавать,
я помимо твоей свечи [другую] свечу зажег!» —
«Смотри же, не делай [так], ибо это волны потопа напасти,
руки, ноги и плавание сегодня – ничто!
Это ветер подавления (кахр) и напасть, гасящая свечу,
кроме свечи Истинного [ничто] не выстоит, молчи!»
Говорил он: «Нет, я пойду на ту высокую гору,
убережет та гора меня от любого вреда». —
«Смотри же, не делай [так], ибо гора – соломинка ныне!
Кроме как Своему возлюбленному не даст [Он] безопасности [никому]».
1315 Сказал [Кан‘ан]: «Когда это я слушал твои советы,
что ты возжелал, чтобы я был из этой семьи?
Не нравились мне никогда твои речи,
я не нуждаюсь в тебе в обоих мирах!» —
«Смотри же, не делай [так], друг, ведь [сегодня] не день для прихоти,
у Господа нет родственников и товарищей!
Ты делал [так] до сих пор, но этот миг узок,
в этом дворце чья прихоть важнее?
„Не родил, не был рожден“[185] Он от вечности,
ни отца нет у Него, ни сына, ни дяди.
1320 Прихоть сыновей разве станет Он сносить,
прихоти отцов разве станет Он выслушивать?
„Я не рожден, о старик, поменьше прихотей!
Я не родитель, о юноша, поменьше красуйся!
Я не супруг, не подвержен я страстному влечению,
оставь прихоти здесь, о госпожа!”
Кроме смирения, рабского служения и нужды
в этом присутствии ничто не имеет влияния».
Сказал: «Отец, много лет ты это говорил
и снова говоришь, возмущаешься невежеством.
1325 Сколько из этих [речей] ты говорил всем людям,
чтобы выслушать равнодушных ответов множество.
Это твое холодное дыхание не проникло мне в уши,
особенно теперь, когда стал я знающ и дороден».
Сказал: «Друг, какой будет вред, если
послушаешься ты раз совета отца?»
Все так же давал он ласковые советы,
все так же давал тот грубые отговорки.
Ни отец наставлением Кан‘ана не насытился,
и ни одного слова в уши этого несчастного не вошло.
1330 Они вели эти речи, а резкие волны
ударили о голову Кан‘ана, и он рассыпался на кусочки.
Нух сказал: «О Царь терпеливый!
У меня сдох осел, а Твой поток унес груз!
Ты обещал мне много раз,
что, мол: „Твоя семья обретет от потопа спасение”.
Я сердцем понадеялся на Тебя, о Разумный,
так зачем же поток похитил у меня ковер?»
Сказал [Господь]: «Он из твоей семьи и родственников не был,
ты разве сам не видел: ты белый, а он – синий![186]
1335 Если в твой зуб попал червь,
то нет зуба, вырви его, о мастер!
Чтобы остальное тело не стало из-за него несчастным,
хоть он и был твой, ты возненавидь его».
Сказал [Нух]: «Я ненавижу [все], что помимо Твоей сущности;
не бывает чужим [Тебе] тот, кому Ты поставил мат.
Ты знаешь, каково мне с Тобой:
в двадцать раз лучше мне, чем лужайке с дождем.
Жив [я] из-за Тебя, весел из-за Тебя, [я] бедняк,
накормленный без посредства и без препятствия.
1340 Не соединенный и не отделенный [Ты], о Совершенство,
но без причин и качеств, и без поиска предлога.
Мы – рыбы, а Ты – море жизни,
мы живы из-за Твоей милости, о Обладающий благими атрибутами!
Ты не вместишься в объятье ни одной мысли,
Ты ни одному результату не близок, подобно какой-нибудь причине.
И перед этим потопом, и после него для меня
Ты был тем, к кому я обращаюсь при [любом] происшествии.
Я произносил Тебе, а не им [свои] речи,
о Даритель слов новых и старых!
1345 Разве влюбленный не произносит речи днем и ночью
то развалинам жилища, то следам обитания [возлюбленной][187]?
Лицо обратил он к развалинам внешне,
но кому он произносит это восхваление, кому?
Спасибо, Ты ныне потоп наслал,
посредничество развалин устранил,
Поскольку развалины были подлы и плохи,
ни крика, ни эха не издавали.
Я хочу к таким развалинам обращаться,
которые эхом, как горы, отвечают,
1350 Чтобы двоекратным услышал я Твое имя;
я влюблен в Твое имя, успокаивающее душу».
Каждый пророк потому любит горы,
что двоекратным слышит он [среди них] имя Твое.
Та низкая гора, похожая на каменистую землю,
подобает мыши, а не нам для привала.
Я буду говорить, а она не станет мне другом,
останется безмолвной во время моих речей.
С землей лучше Ты ее сровняй,
она не собеседник, для [своих] стоп сделай ее другом.
1355 Сказал [Господь]: «О Нух, если ты хочешь, всех
Я соберу, извлеку из земли.
Ради одного Кан‘ана Я не стану разбивать твое сердце,
но извещу Я тебя, что с ним».
Сказал [Нух]: «Нет, нет, я доволен, если Ты меня
тоже потопишь, если Тебе нужно.
В любой миг топи меня, мне хорошо,
Твой приказ – [моя] душа, когда я прощаюсь с душой.
Я не смотрю ни на кого, а если посмотрю,
то он – предлог, а Ты – то, на что я смотрю.
1360 Я влюблен в Твое ремесло, [пребываю] в благодарности и терпении,
разве стану я влюбленным в произведение ремесла, как неверный (габр)?»
Влюбленный в ремесло Господа обладает блеском,
влюбленный в произведение ремесла – неверный.