Женщин обижать не рекомендуется, писательниц – тем более.
(Так говорит кот Баюн)
Наступил рассвет. Кончилась водка, а нужно было опохмелиться, чтобы ощутить себя в своей тарелке и дописать юмористический рассказ. Нет, его никто и нигде не ждал, но рассказ должен быть закончен, чтобы оставаться в тонусе, и чувствовать себя юмористом.
– Писатель, – на разные лады повторял Вадим, понимая, что это последнее, что ему еще осталось в этой жизни. Со всеми остальными занятиями и с женщинами, с которым он проводил больше, чем одну ночь, пришлось расстаться по собственному желанию, а вернее, желания – то никакого и не было, а все от него что-то требовали, особенно блудливые бабы. Сами понимаете, что бабам нужно, именно то, чего дать он никак не мог. А еще всем известно, что самое эротичное место у мужика – кошелек, а с этим было не меньше проблем, чем с первым, а часто еще больше, хотя куда уж больше-то. Одним словом, как там в рекламе – куда не кинь – всюду клин, точнее и не скажешь.
Пить с утра – дурной вкус и последняя стадия алкоголизма, но завтра он бросит, займется делом, вернется в журналистику, станет знаменитым душеведом и напишет шедевр обязательно. Надо только протрезветь. А потом завязать, и все наладится. И бабы и бабки вернутся, и станет он любимым и желанным снова, как когда-то. Хотя было ли такое время или нет, об этом история умалчивает, если и было, то все быльем поросло давно.
Когда последняя банка пива была допита, Вадим вздрогнул и увидел оранжевого черта.
– Оранжевых не бывает, – прохрипел Вадим.
Черт почесал затылок и ухмыльнулся:
– Если за дело не возьмёшься, то фиолетовым стану, юморист чертов.
– А что делать-то? – спросил Писатель, кажется в тот момент, когда явился не запылился оранжевый черт он готов был на все.
Черт от ярости, смешанной с жалостью и презрением, усмехнулся.
– Да почти ничего тебе уже не осталось, но вот кое-что я все-таки придумал, маньяка из тебя делать будем.
– Кого? – прохрипел Вадим, с чувством юмора у него было в последнее время совсем скверно. Оно испарилось вместе с остатками мозгов.
– Литературного маньяка, это что-то новенькое. Обычные маньяки, это пошло, кто только не маньяк нынче, ты будешь литературным, знаю, что трудно, но справишься, ты же еще не все мозги пропил? – поинтересовался Оранжевый, но ответа не ждал, так, троллил просто. Времена такие пошли, что без троллинга теперь никуда.
Оранжевый задумался о трудных временах и почти забыл о собеседнике, но тот сам о себе напомнил.
– С бабами не хочу, – стал капризничать Писатель, – они все дуры безмозглые, и слишком много требуют, а потом динамят и еще смеются.
– Я из тебя не плейбоя, а маньяка делаю. Вот и выместишь на одной из них всю свою ярость.
– На какой? – вяло поинтересовался Вадим, понимая, что кому-то из особенно шустрых графоманок, затмивших его одинокие шедевры своей плодовитостью, можно будет отомстить. Это лучше, чем ничего. Пожалуй, стоит соглашаться, а потом он поможет пробиться в люди. На ящик коньяка заработать – пока это было пределом желания, но ведь аппетиты растут во время еды, вернее пития.
Бес врубил комп, полистал страницы и ткнул мохнатым оранжевым пальцем в экран:
– Вот эта?
Вадим немного протрезвел от увиденного.
– А чего такая старая и страшная? Хуже там не было, так и знал, что ты просто издеваешься, и доверился как дурак, – захныкал и заканючил он.
– О, дьявол, ты же маньяком будешь, а не Тарзаном, потому и страшная и старая, сказал эта, значит эта. Тебе не жениться на ней, а для этого сойдет и такая.
Но замысел оранжевого беса постепенно стал ясен.
– Эта уже столько написала, наиздавала, что если ее не будет, то меня сразу заметят, – медленно рассуждал Вадим, решив найти мотив и выгоду для себя любимого.
– Геростратом никогда не поздно стать, – пробормотал бес, но Вадим его не услышал.
Он даже не думал о том, что потом бывает с маньяками, если их сцапают, попадаться он не собирался, хотя если не попадешься, то, как прославиться? Как Наполеон, он решил сначала ввязаться в драку, а потом разбираться. Не потому ли вся его жизнь так и шла наперекосяк, когда он ввязывался во всякую дрянь, которая на деле оказалась еще хуже, чем виделась первоначально.
– Вот-вот мозги еще не все пропил. Станешь литературный маньяком-завистником, напишешь, как ты убивал главную графоманку, и хотят – не хотят, но они тебя запомнят, издадут, даже с петлей на шее. Дело верное, хотя и дело темное, но как тебе еще на Парнас на Пегасе въехать.
– А может не надо? – стал торговаться гений.
– Надо, Вадя, надо, – черт говорил убедительно, – это твой последний шанс взойти на Олимп или Парнас, потом посмотрим, куда всходить. Но по трупам конкурентов, а как нынче по-другому в маньяки, то есть люди выбиться?
В доме Виктории горел свет, она, не разгибаясь, дописывала роман о Мастере, который должен был быть сданным редактору еще вчера. Но она все читала и правила рукопись и никак не могла поставить последнюю точку.
И вдруг на пороге появился белобрысый мертвецки пьяный тип.
Она привыкла открывать двери даже в полночь, вот и на этот раз не заморачивалась, решив, что кому-то надо помочь. Спасать мир – это было делом ее жизни. И на те самые грабли она наступала снова и снова и в двадцать лет и в 45 ничего не поменялось.
– Вот я до тебя и добрался, графоманка чертова, – зарычал Вадим, – из-за тебя меня никто не видит и не замечает, замолчи и за умную сойдешь, чего всякую чушь писать, а потом издавать на деньги своих любовников, не бывать этому… Я с этим быстро покончу, глазом моргнуть не успеешь.
Вика растерялась только в первые пять минут, а потом, потом она оттолкнула литературного маньяка, – так она сразу его назвала, но он упал на дверь, которая и захлопнулась, отрезая ему путь к отступлению.
Маньяк усмехнулся, бес служил ему верную службу. Все идет по плану, и ничего, что он не знает этого самого плана, потом с ним разберется. Окрыленный рванулся прямо на нее, кажется, даже немного возбудился – ну настоящий маньяк, даже играть не надо. Потом, если ему еще чего-то эротического захочется, он повторит свой подвиг. А пока, надо было заканчивать так ладно начатое.
А потом он сделал то, что делать не надо было, схватил за горло свою жертву… И возбудился еще сильнее, золотого конька не потребовалось, в первый раз за много дней и лет такой стояк, мама родная!!!
Ярость, бессилие, ненависть, которая могла спалить дотла его исстрадавшуюся душу – все смешалось в пьяном бреду в душе непризнанного гения. Он ненавидел женщин, а писательниц особенно, и самую противную из них наконец можно было реально задушить – это ли не счастье, спасибо оранжевому бесу, что толкнул сюда. Ему было море по колено, он упивался тем, что творил, и особенно тем, что кортик его стоял и не падал – разве это не настоящее чудо?
– Вы думали, что убили меня, уничтожили, шиш вам с маком, бездарности чертовы. Я покажу вам как писать надо, так что весь мир читать будет только Вадима Миллера, а на вас плюнет и растопчет. Жертва пристального взглянула в глаза насильнику, чего категорически не стоило делать, как советовали в разных школах по выживанию. Но кто ж в такой ситуации вспоминает их советы?
Вика подумала о том, что мертвая писательница, наверное, станет популярнее, чем живая, но у нее еще столько неоконченных рукописей. Если бы этот псих пришел позднее, тогда может быть и стоило сыграть в ящик, но никак не сегодня.
№№№№№№
Что произошло в следующий момент? Страшная боль, адская боль в том самом месте, которым маньяк должен был орудовать дальше, ну чтобы завершить свое маньячье дело и прославиться на весь мир, хотя бы в этом амплуа. А кортик стоял, хорошо стоял, и найти его было очень легко на этот раз, не то что в другие дни.
Откуда эта дикая боль, если Виктория не шевелилась, и точно не могла пнуть его? Об этом он позаботился, все сделал правильно. В чем он просчитался?
Но руки разжались тут же, рыжая псина, то ли пит, то ли буль – Вадим все время их путал, сцепила пасть на его брюках да так, что ее не разжать и железным прутом.
Он вопил так, что слышали все 9 этажей огромного дома.
Теперь и Вика пнула его острым каблуком в живот и прошла к двери, там уже трезвонили соседи, нашлось кому ей на помощь броситься, что тоже было приятно. Хотя могло бы оказаться поздно, очень поздно…
Полиция приехала очень быстро, что само по себе удивительно, но это спасло маньяка, кажется, откусить пес ничего не успел, хотя там и кусать особенно было нечего. Теперь все хорошо висело, и надеяться на то, что встанет еще хоть раз не приходилось.
– Убейте собаку, она бешенная, – вопил маньяк, когда копам удалось разжать пасть пита и освободить его из собачьего плена. Как же долго они это делали, как переглядывались и ржали, пропади они все пропадом.
– Обязательно убьем, – пообещали полицейские, – дай только срок. Пули не пожалеем, а может и наградим, за пули потом отвечать придется, не садиться же нам с тобой на одни нары, так что надо хорошо подумать, убивать или не убивать собаку.
– Да сами вы настоящие собаки, – не выдержал Вадим
– А это ты посторожнее, статья за оскорбление при исполнении, ее никто не отменял, а тебе лечиться надо еще, чтобы если не мужиком, то хоть человеком был.
Напоминание о той самой статье успокоило Вадима окончательно, и он сдался в руки представителей закона, не пинаясь и не вырываясь больше.
Рыжий бес присел на нары в обезьяннике.
– Тебе поставили укол, обезболили, это я уговорил их, чего так маяться-то, говорят, это самое больное место.
– Ты? А почему ты не сказал, что у этой швабры есть собака?
– Не знал, – не моргнув глазом, соврал бес.
– Не знал, – прохрипел Вадим, конечно он не поверил Оранжевому.
– Но так еще интереснее получилось, забавнее. Ты же писатель-юморист, что еще можно было придумать, чтобы народ посмешить.
Маньяк готов был прибить беса, но как только дернулся, адская боль уложила его на нары. Обезболивающее действовало плохо, было очень больно… К камере подошел капитан полиции и бросил газету.
Бес подхватил ее еще до того, когда она успела коснуться грязного пола.
– Получите то, что заказывали, доставили вам курьеры, просвещайтесь.
– А вот и статья, полюбуйся.
Маньяк впился глазами в текст, где рассказывалось о писательнице, о романе, который хотел похитить и присвоить очередной графоман, о том, что с ним случилось дальше, и как он теперь оказался безвреден для всех окружающих.
– Раньше он писал дрянь, но хотя бы по бабам ходил, а теперь и этого не потребуется. Нет, ходить – то может, но толку от того.
– Что это? – вопил Вадим, – ты же обещал сделать из меня литературного маньяка.
– Прости, с литературным не вышло, пес помешал, мы в другой раз попробуем литературного, но вот тут есть и про литературного.
Он развернул газету, там была громадная статья о философе из Казани, который сначала опубликовал книгу, а потом и совершивши двойное убийство любовницы и ее матери. В реальности он действовал точно так, как было описано в книге. Раскольников наших дней, не больше, не меньше.
– Этот тебя обошел, я же говорил тебе – пиши романы, а не юмористические рассказы, у каждого маньяка свой жанр, тебе одно – ему другое, а я что, я только подсобный рабочий… Принеси, подай, убери, унеси, все остальное творите вы своими руками.
Хотелось пить и есть, но, швырнув ему газету, Рыжий исчез, не таким уж Оранжевым он был, как оказалось, обычный рыжий бес, каких тьма и тьма кругом. Побежал к своей писательнице или еще какого литературного маньяка творить.
– Упырь, – прохрипел Вадим, – осинового кола на тебя нет…
Он закрыл лицо руками и зарыдал, как ребенок малый, у которого отняли любимую игрушку.
Трудна доля маньяка, но как же тяжело быть литературным маньяком…
Хотя у него все впереди, он выйдет из обезьянника и еще всем покажет, на что он способен. Но пока только огромная пасть пса мерещилась гению в полусне, оставалось только благодарить полицейских за то, что они успели вовремя. И надо меньше пить, чтобы фиолетовым, оранжевым, бирюзовым чертям не захотелось использовать тебя в своих целях, твоими руками и другими частями тела творить пиар старухам – графоманкам, будь они неладны, писательницы чертовы. Так за чужой счет в рай и въезжают, как Солоха на черте, или на черте катался все-таки Вакула. Да какая разница, его черт сбросил его и забыл про его существование, гад такой.
Надо меньше пить. Только как не запить от жизни такой? Вот и получается замкнутый круг, из которого гению никогда не выбраться, остается только маньяком стать – Литературным маньяком, но в следующий раз надо подумать, как лучше это сделать, и никаких собак.
А потом появилось стихотворение той самой мерзавки, она его посвятила ему, и даже адрес указала, куда обращаться за пиаром…
Житейские размышления кота Баюна
Ко мне вчера пожаловал упырь,
Он был развязан и мертвецкий пьян,
И разговорчив, озверев в пустыне,
На теле и душе полсотни ран
И комплексов там столько, Велес мой,
Какая чушь летела в этот миг,
Мне показалось, что упырь живой,
Но нет, он мертв, и глубоко проник
Осины кол, не шевелиться вновь,
Кикимора могла б его спасти,
Но он отверг невинную любовь,
И чушь свою все продолжал нести.
Я слушала его, еще шутя,
Жаль упыря, мне, правда, очень жаль,
В его душе старик или дитя
Сражались за иллюзии печаль.
Остановиться он уже не мог,
И все вещал наивно, и кляня,
Сюда он все проблемы приволок,
Не оставлял беспечную меня.
«Я улыбаться мог одним лишь ртом» —
Мне вспомнился Высоцкий в этот миг.
А мой упырь все говорил о том,
Куда мне ехать, как писать, Старик,
Он юношу еще изображал,
Он был безумен и безмерно груб,
Я видела, как от кола страдал,
Но выньте кол, и вырвется из рук.
И вот тогда беды не избежать,
Недаром прикололи упырей,
И Леший мой посетовал: – Опять
Ты с ними носишься, уйди скорей.
– Но как же он? – К Яге перепекать.
– Не выйдет, тут бессильна и она.
А мой упырь все продолжал вещать.
Я думала: – О, бедная страна,
Где столько их сегодня развелось,
Что не увидишь больше и людей,
И вдруг он на меня обрушил злость.
Смеялся Леший: – Ну их, упырей,
Всех не спасешь, и стоит ли спасать,
Оставь его, я приготовил кол
Еще один, – замолк он, благодать,
И дальше пить на сайт знакомств пошел.
Там пыль в глаза пустить всего милей,
А после свой шедевр сюда строчить,
И все же очень жалко упырей,
Которым тяжелей на свете жить.
Ведь Домовой, и Леший начеку,
Никто не хочет больше их понять,
А на болото вновь уволокут,
Запрут в тюрьму болотную опять.
Кикимора смеется, бес молчит,
Никто не пожалеет упырей,
От боли одиночества кричит,
Пристать к кому-то хочет поскорей.
На те же грабли снова наступлю,
Начну с ним так бездумно говорить,
Я на мгновенье даже полюблю
И этот злой азарт, и эту прыть…
Пусть Лада улыбнется с высоты,
И снова расхохочется Ярило:
– Ну ты даешь, куда же, детка, ты
И в этот раз отчаянно вступила.
Купала снова будет защищать,
И лишь Услад махнет рукой устало.
– Что упыри, когда Кащей опять
Там расходился, в Пекле тошно стало…
Да, мир спасать видать настал черед,
Тут не до шуток, осень так уныла.
– Любой упырь к тебе лишь пристает, —
Морена рассмеется, и шутливо
Опять мы в хороводе у костра,
В лесу прохладно, и колдует осень.
Ко мне упырь пожаловал с утра,
Он пьян и сир, его мне жалко очень.
Но лучше не жалейте упырей,
Спокойней так и проще, я-то знаю,
И к Лешему пошлю его скорей,
Ни дна и ни покрышки пожелаю..
За белой полосой в жизни всегда есть черная, за черной – белая. В глухую июньскую ночь, когда кот Макар вторгся к Грете, и она не стала прогонять черного кота, хотя особенной радости не испытывала, появился этот человек. Был он самым мрачным философом с большой дороги в мире, и звали его Вадимом, совсем, как знаменитого бунтаря из поэмы маленького гусара, но на этом сходства их кончались.
Он рухнул на сене, на сеновале было тепло и тихо, и заснул мертвым сном до утра. Только не стоило надеяться на то, что он взял и помер. Вадим был живее всех живых. Не будите маньяка, пока он спит, вам же спокойно будет, но рано или поздно и они просыпаются.
Когда пес обнаружил пришельца и пронзительно завыл, кот бросился туда, откуда раздавался вой. Он посмотрел на спящего мужчину, которому было на вид лет 50, и стал нервно чесаться.
Белая шелковая рубаха была грязновата, словно он долго носил ее, не снимая, да и весь вид его ничего хорошего не обещал. Хотя Вадим был внешне привлекателен, но красота казалась какой-то зловещей.
Кот и пес обязательно бы что-то придумали, как его отправить подальше, чем быстрее, тем лучше, если бы Грета не вошла в тот самый сарай, где лежало сено и не посмотрела удивленно на спящего мужика.
– Откуда он взялся? – спросила она и передернула плечиками.
Нет, она, конечно, была не против чудовища, но не такого, в этом было что-то от господина Раскольникова. Казалось, что за поясом можно даже топор обнаружить.
Наша Грета немного приуныла, когда вспомнила такой яростный роман про молодого человека, который никого не любил, а по улицам ходил с топором, натворил много бед и не раскаялся. Примерно так она усвоила содержание знаменитого романа из школьной программы. Но все-таки усвоила. Но тут же наша жрица себя упрекнула за предвзятое отношение к непрошеному гостю.
Если бы в это время пронзительно не закричал ворон над головой, она бы может не так, расстроилась. Но ей послышалось, что кричал он буквально следующее:
– Гоните его, он же убьет ее.
– А ты помешай ему, – потребовал кот.
– Тебе придется мне помогать, – стал торговаться ворон.
От такого шума и крика пробудился бы и мертвый, а Вадим был жив и здоров, вот он и проснулся, и вспомнил, что случилось накануне, почему он тут оказался. Он посмотрел сначала на птицу во тьме, почувствовал, что рядом черный кот, пес его испугал и насторожил меньше, хотя он был все-таки большой собакой. И только после всего этого Вадим заметил прелестную женщину. Что само по себе было странным. Но что тут и теперь не было странным? И желание, неодолимое влечение возникло в голове и груди его, и всех остальных членах такое же желание появилось… А когда такое случается, то бежать надо от маньяков без оглядки, иначе беда.
Желание уже дошло до того места, где становилось по-настоящему опасным для любой женщины, и это сразу стало заметно всем, у кого были глаза. Грета это желание заметила первой и почему-то смутилась. Он прикрыл пучком сена брюки, но озверел еще больше, оттого, что его тайна стала достоянием женщин и животных. Кого он не любил больше, женщин или животных, сказать трудно. Первые над ним смеялись, вторые его кусали, все было одинаково скверно. А тут еще все сразу, полный комплект, так сказать.
№№№№№№№№№
Дальше события разворачивались стремительно.
– Это наш дом, – тихо говорила Грета, – что вы тут делаете?
– Сплю, а что жалко, в чистом поле меня оставить хотели? – с вызовом спросил Вадим.
Грета только развела руками. Он же уже забыл и про кота и про пса, и даже про ворона и, замолчав внезапно, словно онемел, со всей решимостью двинулся к ней. Грета должна была ответить за все обиды, нанесенные Вадиму женщинами.
Халатик распахнулся от резких движений сильней. Жрица резко отступила, но это только распалило Вадима. В своей погоне он был грациозен и достаточно симпатичен, если бы не то зверское выражение лица, с которым даже зверь лютый не встречает добычу, а на такое способен только человек, у которого проблемы с головой, да и много других проблем тоже.
Можно ли это назвать эротикой? Это была дикая страсть, страшноватая даже на первый взгляд. Она наводила панический ужас на любую женщину.
У Вадима не было топора, но было что-то этакое, что пугало Грету не меньше, чем топор за пазухой у Раскольникова. Она даже пошутить никак не смогла, и уже видела, как ее швырнули на то самое сено, и там под звездным небом произойдет то, о чем ей совсем не захочется вспоминать, если она вообще останется жива. Маньяк есть маньяк
И тогда мысленно она обратилась к хозяину этой постройки. Точно не зная, как он называется, Грета назвала его Овинником. Хотя скорее всего это был Хлевник, но времени разбираться не было совсем.
Видя, что Вадим сейчас схватит Грету, кот странно увеличился в размерах, в тот момент Макар был не меньше пса. Он бросился к ногам насильника, кота, даже черного не замечавшего. А это как раз оказался тот случай, когда кот нес беду, и уж точно милости от него ждать не стоит.
Он наткнулся на того и свалился. Грета не стала ждать, пока он поднимется и двинется дальше, и, позвав пса и кота бросилась домой. Прыти у нее оказалось не мало, как ни странно.
Дверь домика захлопнулась. Только напрасно они надеялись на то, что он опомниться и остановится. Разозлился Вадим еще сильнее и рванулся туда.
Грета дрожала всем телом. Кажется, никогда прежде ей не бывало так страшно, как на этот раз.
Кот на ходу за что-то попрекал Макса, тот тявкал что-то ему в оправдание, но энергия насилия висела в воздухе, они должны были ее ощущать. Кажется, кто-то невидимый им подсказывал, что не стоит злить философа, и под ноги ему бросаться тем паче не стоит – растопчет и глазом не моргнет.
Но кто и когда о чем-то подобном может думать? Дверь скрипнула и распахнулась. Грета взвизгнула., понимая, что произойти должно неизбежное. Только она тогда так и не поняла, как оказалась раскрыта крышка глубокого погреба.
Он рванулся вперед во тьме, вовсе не рассчитывая на коварство такой пышной и милой женщины, и провалился в тот самый погреб с грохотом, а головой еще стукнулся сначала о железную ступеньку, потом о стеклянную банку со всего размаха.
Крышка погреба упала на то самое место, с которого недавно ее кто-то поднял. Она оказалась очень тяжелой…
Для верности Макс на нее уселся, хотя она не открылась бы и сама по себе. Из погреба раздавались крики, нехорошие слова и проклятия, но открыть люк наш Вадим никак не мог, как ни рвался назад. Там пыл его должен был немного остыть – в погребе было темно, сыро, холодно. Ведь там и должны были храниться все продукты на зиму, а не маньяки пьяные и озверелые.
Грета подкатила бочонок с водой и поставила рядом с псом для надежности, сама она уселась на старый сундук рядом. Такое надо было еще пережить.
№№№№№№№№
Как Вадим выбрался на другой стороне дома, почти в огороде на рассвете на белый свет, сказать было трудно. Там оказался какой-то потайной ход, по которому в погреб выкопанный картофель сбрасывали, вот он его и обнаружил. Только радовался он рано. Штук шесть волков уже встречали его. И то, что это были не мирные псы, он понял сразу, когда оглянулся и увидел их раскрытые пасти, горящие в темноте глаза.
Волки подходили к нему с разных сторон. Прекрасная Грета успела уже этих живодеров позвать на помощь? Вот и ходи в гости к таким дамам, безобразие. Из-за спины одного из волков выглядывал черный кот Макар.
– С таким котом никакого пса не надо, и другой охранник может отдыхать, – в ярости думал философ, когда он очень проворно заскочил на столетний дуб, стоявший в том самом месте, где он выбрался из погреба на белый свет.
Забрался он по дубу довольно высоко, так, что волкам его точно не достать, только волки не сильно расстроились. Они со всех сторон уселись под деревом, да так, что куда бы ни захотел прыгнуть или не свалился бы нечаянно Вадим, он все равно попал бы на одного из волков.
Как только рассвело, маньяк это сразу и понял.
– Кто с насилием к нам придет от него и погибнет. – Вадиму показалось, что именно эту фразу и произнес тот самый черный кот, который каким-то образом командовал свирепыми волками. Хотя совсем непонятно было, как он это мог делать.
– И сдалась мне эта проклятая баба, – ворчал на дереве философ, – да что на ней свет клином сошелся? И ничего в ней нет особенного, она вообще не в моем вкусе.
Но волкам и коту, которые не спускали с него глаз, про свои вкусы наш маньяк рассказывать не стал. Пусть это останется его тайной, которую он, возможно, скоро унесет с собой в могилу, если волки с котом будут его так же охранять и дальше.
– На ней свет не сошелся клином, – только и повторил про себя Вадим.
Но когда он увидел открытую оскаленную волчью пасть, то решил, что свет на Грете мог и сойтись клином, кто его знает.
Напрасно Грета надеялась, что пленник так и остался в ее погребе, когда она вышла на улицу на рассвете, она увидела довольно странную картину. Сначала она увидела дюжину волков около старого дуба.
– Еще не лучше, то сумасшедшие, то волки, – пролепетала она и остановилась на приличном расстоянии от животных.
Тогда она и заметила ногу в старых джинсах, болтавшуюся где-то в верху. Грета поняла, что на дереве сидит еще один маньяк.
– Да это тот же самый, он из погреба выбрался, – прокаркал ворон над ее головой.
В тот момент, Грета даже не удивилась тому, что она понимает язык птиц, или они говорят на человеческом языке, как-то этого она не усвоила.
– Убери своих волков, я же к тебе в гости шел, – заговорил незнакомец.
Грета поняла, что ворон был прав, скорее всего, это не другой, а тот самый мужик, только теперь он более миролюбивым казался.
– А что-то я не заметила твоих добрых чувств и даже нежности, – лукаво улыбнулась она, – вот и животные тоже засомневались в твоих намерениях, иначе бы ты на дубе не оказался.
– Да переспать я с тобой хотел, всем можно, а мне нельзя? – скулил неудавшийся маньяк.
Говорил он явно что-то не то, сразу было ясно, что Грете это не понравилось, да и парочка волков угрожающе завыли.
– Ну может и было что, – согласился мужик, – только теперь уже нет, даже спать не хочу, да и не в моем ты вкусе, убери волков, по хорошему прошу, а то…
Дальше говорить он не стал, вспомнил, где находится, понял, что не в его положении угрожать кому-то
Кот подошел к Грете, взглянул на ее, словно спрашивая, что делать дальше.
– Будем спасать, – спокойно отвечала Грета.
– А это с какого перепою, тебе жить спокойно надоело? – удивился Макар.
– Ну если я не в его вкусе, он же просто уйдет отсюда, – Грета смотрела на человека на дубе.
Тот молчал, кот тоже не двигался.
– А волки его проводят, да так, чтобы он забыл дорогу? – продолжала говорить Грета.
– А может ему еще кое – что откусить? – спросил ворон, сидевший на ветке соседнего дуба.
– Какой ты жестокий. Пусть просто уходит, – потребовала Грета.
– Ну, воля твоя, а я бы на твоем месте приказал волкам откусить то место, которое его на такие подвиги бросает, так спокойнее будет для всех.
Грета не согласилась с черной птицей. Но со жрицей ворон не стал спорить. Когда Грета заверила Вадима, что волки его не тронут, если он пойдет прочь от поселка по тропинке, он осторожно спрыгнул с дуба, радуясь тому, что жив остался, и пошел, не оглядываясь. Волчья стая следовала за ним. Но они к мужику не приближались. Макар и Грета смотрели на то, как он уходил.
– Может за ним пойдешь? – спросила кота Грета.
– Вот еще, уж лучше с тобой останусь, – отвечал ей кот.
– Ты меня похвалил или обругал? – вырвалось у нее невольно.
– Да сам не пойму, – признался тот.
И только тут Грета испугалась, словно их маньяк вернулся назад. Но Вадим был далеко и вряд ли когда вернется. Только теперь она поняла, что разговаривает с котом. Но может ли быть кот говорящим, или с ней за эту ночь что-то случилось?
– И то и другое, – отвечал кот.
Как выяснилось, он еще и мысли читать умел, а не только говорить, вот чудеса. Так эта история начиналась когда-то, потом все повторилось в доме у писательницы, только с более серьезными последствиями. Вот недаром же говорят, что если преступление осталось безнаказанным, а преступник на свободе, он обнаглеет окончательно и захочет все повторить снова и снова. Не врут законы и народные приметы не врут.
А теперь давайте посмотрим, чем закончилась та самая история с писателем и маньяком, как говорила моя бабушка, да и ваша наверное, тоже, сколько ниточке не виться, а конец у нее все равно будет. Вот что случилось с Вадимом дальше, как погиб наш славный герой, а главное, кто его все-таки убил, если это были не Грета когда-то, и не Виктория недавно, давайте и посмотрим
Как хорошо быть генералом,
Как хорошо стать генералом,
Лучше работы я вам, сеньоры, не назову.
Стану я точно генералом,
Буду я точно генералом…
(старая песенка)
Наша удивительная история, которая закончилась для героя плачевно, сразу предупреждаю, убили его жестоко и безжалостно, началась в жаркий июльский день – 13 в пятницу, а когда еще могла начаться такая история?
А начиналось все так. Из маршрутки (Алина ничего не перепутала) вышел генерал-лейтенант (две большие звезды, в то время как у генерала майора только одна – это ей еще дедушка в детстве объяснил, а ребенком она была любопытным). Так вот тот самый генерал-лейтенант вышел из обычной маршрутки, расправил свои не богатырские вовсе плечи, икнул, дыхнул перегаром, очень сильным перегаром, скажу я вам, и пошел в сторону серого дома. Того самого серого дома, где наши внутренние и не только внутренние органы и сосредоточены. А куда еще мог направиться генерал? Только в долину смерти. Сразу видно, что был он в городе не в первый раз, а раньше бывал, может быть когда еще лейтенантом службу начинал.
Напротив того серого дома с недавних пор красовался храм, который отстраивали долго и упорно. Так именно на него и вылупился генерал, как завороженный, перекрестился как-то неумело двумя пальцами, а потом резко повернулся к храму задом, а к Серому дому передом, словно вспомнил о чем-то очень важном, или чего-то сильно испугался. И бодро так к серому дому и зашагал, словно каждый день только туда и стремился. И проделывал этот путь до места своей службы. Но до двери парадного крыльца он не дошел.
Генерал почему – то остановился в сквере, сел на грязноватую лавочку, достал дешевую сигарету, закурил, долго смотрел на тот самый серый и мрачный дом, словно вспоминал весь свой жизненный путь от рядового и до генерал-лейтенанта. А когда вспомнил, то стал очень грустным, оглянулся на пивной ларек, но нигде поблизости его не нашел. И хорошо, что не нашел, от пива бы генерал не отказался ни за что на свете, а представить себе такого вот генерала с банкой пива в руках было удивительным делом. Ну как говорится ни в какие ворота такая картина не лезет. Хотя подоспевший патруль возможно и спас бы его от гибели лютой и остальных неприятных событий.
Какие-то девицы, проходя мимо, смотрели на него удивленно. И он на них посмотрел с такой тоской, словно бы с тех времен, когда он был рядовым, никаких девушек у него не было в помине. И вот только теперь он решил приударить за ними, сразу за двумя, надо же наверстывать упущенное.
Но и к девушкам он приставать не стал, как-то в такой форме не солидно получалось. Вовремя вспомнил, что он был не в обычном прикиде. Но как же трудно генералу сдерживать свои эмоции.
Когда на него удивленно посмотрел какой-то полковник, которому он отдал честь, наш генерал пожалел, что в театре не оказалось формы со звездами поменьше, как выяснилось уже сразу, эта сильно бросалась в глаза. Не потому ли он чувствовал себя так не уютно?
Говорят, что в нашей любимой столице генералов полно, они даже в метро едут спокойно, и никто на них внимания не обращает, так это в Москве, а не в центре Сибири.
Он и обитал там какое – то время без проблем и забот. Но когда ему пришлось срочно эвакуироваться в свой родной Сибирский город, то Вадим Миллер, а именно такая странная фамилия была у генерала, немного не рассчитал. Он прихватил в театре своей подружки первое, что под руку попало, а это та самая форма и оказалась, в которой он иногда в метро ездил, создавая видимость, что генералы люди очень простые.
Хотя город и был огромным, но генералов здесь было значительно меньше, чем ему было необходимо для того, чтобы сам он меньше в глаза бросался. Но и просто так отказаться от формы, к которой он, как вы уже поняли, никакого отношения не имел, и иметь не мог, он уже не собирался.
Нет, если ты рожден летать, хотя бы в мечтаниях своих, то ползать уже никак не получается. И ведь что интересно, всю прошлую жизнь ушлые журналисты, и тупые ребята из внутренних органов только и делали, что ловили его и хватали за руку, разоблачали и позорили перед всеми, то публично, то в узком кругу, но всегда одинаково шумно и яростно. И никак не признавали его актерских талантов.
Вадим столько раз висел на стенде «Их разыскивает милиция», что сосчитать у вас бы не хватило пальцев на руках и на ногах. Но как-то умел ускользнуть, спрятаться у какой-нибудь сердобольной тетки, которая благодарности так и не дождалась, и вынырнуть в новом обличие, так что с фото на стенде не было уже ничего общего. Ни одна полицейская собака бы на след его не упала, если бы они за ним гнались.
Думаете это его хотя бы чему – то когда-то научило? Да ни грамма.
Как только ему удавалось выпутаться из очередной истории, впутывая туда других, часто повинных лишь в том, что на пути у него оказались, так в новую и впутывался.
Нельзя сказать, что он выходил сухим из воды, это не совсем так, чаще всего он выходил именно мокрым, но и это не меняло сути дела. Он сушился, немного приводил себя в порядок и прыгал с головой в новый водоворот. Он становился кем угодно, кем вам хочется, только бы звание повыше, да денег побольше под шумок какой-нибудь наивный простак отвалить мог. Остальное все не важно. Ни стыда, ни совести у него не было сроду, потому все и проворачивал так легко и весело.
Удивительно другое, ему все время все-таки очень сильно везло с какими – то безбашенными знакомыми, влюбленными девицами, обстоятельствами, которые то ли топили, то ли спасали его из очередной невероятной заварушки. И от писательницы ушел, и от волков укатился наш колобок, и все как-то неизменно спасался.
Тем, кто с ним был знаком, но оставался все-таки в здравом уме и трезвой памяти, то есть мог анализировать происходящее, а такие люди встречались на е пути Вадима, к его великому сожалению. Так вот они и говорили, что какой-то бес средних размеров его ведет по этой жизни исключительно для того, чтобы позабавится самому, и посмешить народ вокруг. Потому он до сих пор жив и невредим.
Но трудно было сказать, что этот самый бес, хотя бы для кого-то совершает благо, потому что наш генерал бессовестно обманывал доверившихся, а это тот самый восьмой круг ада. Он причинял столько горя и душевных страданий близким людям, да что там, многих просто до тюрьмы и сумы доводил, что со временем это становилось совсем не смешно, а очень даже грустно. Но опять же возникает вопрос, а чего это мы такие доверчивые все, наверное, прав был поэт, когда говорил, что обмануть не трудно того, кто сам обманываться рад. Ну, нельзя же так, хотя бы ради собственного спокойствия и безопасности. Иначе куда же нас с вами заведут наши генералы, не настоящие, а такие вот проходимцы, трудно и страшно даже представить. Обычно о них не пишут романов, а стараются тут же забыть, но я все-таки решила рассказать вам о жизни и смерти афериста Виктора Миллера, плохого поэта, среднего актера и липового генерала
Но пора рассказывать о том, что же случилось 13 июля в пятницу, и немного позднее, когда из маршрутки в центре города вышел генерал Вадим Миллер и решил передохнуть на лавочке перед Серым домом.
В тот самый момент ничего особенного не случилось, сразу могу сказать вам. Все события начались немного позднее.
И все-таки начнем с того вторжения в наш мир Лже-генерала, который и младшим сержантов никогда не был, и рядовым – то мог быть только условно, потому что он был одним из первых, кому удалось откосить из армии, тогда все служили исправно, никто не собирался так поступать, времена совсем другие былии. Он так хорошо тогда изобразил шизика, что ни у кого из комиссии не возникло сомнения в том, что именно таким он и был. А сами понимаете, оружие ему никак нельзя доверить, даже метлу опасно, а вдруг разгорячится и кого-то зашибет, что вполне могло случиться.
Хотя, если вспомнить о его очень сомнительных актерских способностях, то возможно, Вадим изображал самого себя, и это только нам хочется лучше думать о людях, а правде в глаза смотреть совсем не хочется.
№№№№№№№№№№
Наш генерал посидел еще немного и куда-то пропал бесследно, просто растворился в воздухе, хотя мог и сквозь землю провалиться.
Но не стоит волноваться, такие на долгое время не пропадают, а если пропадают в одном месте, то тут же появляются в другом.
А по городу тут же поползли слухи о том, что инкогнито в городе появился представитель президента, и дела теперь начнутся в регионе страшные.
Ничего себе инкогнито в такой форме? Вот если бы он в джинсах и футболке был, или в форме капитана, которых тут, как в Москве генералов, тогда можно поверить. Но в стрессовых ситуациях люди плохо соображают, вспомните Хлестакова в роли ревизора, поверили ведь все, и тут верили безоглядно.
Кто распустил такой слух? Да, конечно же, сам генерал. Это он каждому встречному и поперечному говорил о том, что прибыл сюда не случайно, а именно за тем, чтобы кое – кого проверить, снять, кого надо и доложить наверх о том, что на вверенной ему территории творится, и какой теперь наведен порядок. Он даже по ходу записывал какие-то очень важные советы для своего начальника, уверенный, что тот им буден неукоснительно следовать. А слухами у нас, как и во все времена, земля полнится.
Вот и на этот раз, совсем как в старые и добрые гоголевские времена все начальники местные и стали искать и ждать того самого ревизора.
Недаром другой очень даже любимый герой говорил о том, что мало, что в нашем мире переменилось, все неизменным осталось.
Где побывал за это время сам себя назначивший помощником президента, лже – генерал сказать трудно. Но где-то он точно появлялся. Читал какие-то сомнительные, но принятые на «ура» малочисленными слушателями стихи. Знакомился с очень важными людьми. Обещал им горы золотые, и как всегда бывает, чем больше обещал, тем больше они ему и верили. Важные люди ведь очень часто, как и простые смертные, все за чистую монету принимают, и думают только о том, как бы себе лучше сделать, если уж беда в окна постучалась.
А то, что вечно пьян и вечно весел, и устраивает странные вечеринки в бане генерал, так что же удивительного. Включите телевизор, там тоже человек, похожий на генерального прокурора с девицами в бане развлекается, и признается по секрету всему свету, что у него оказывается на этот раз что-то и где-то встало, хотя такого отродясь не бывало. И мир с упоением слушает прокурора и радуется за него, понимая, что его служба и опасна и трудна, а он тоже человек, и ему хочется обычных человеческих радостей. А уж если из столицы такое до нас доходит, да еще по десять раз повторяют на голубом экране, то в глубинке столичный генерал и не такое может выдавать. Но хорош тот проходимец, который во время остановиться может. А вот это оказывается самым трудным, а часто невозможным. Особенно если и ориентацию в пространстве и ориентиры потерял. И понесло тетя туда, сам не знаешь куда.
Наш генерал Вадим был именно из такой породы. Поэтому и начали твориться настоящие чудеса в решете, с которыми ну ничего сравниться в мире не могло.
Генералы, как и другие большие чиновники и начальники, чаще всего остаются людьми очень одинокими и замкнутыми – положение обязывает. Тут с каждым встречным и поперечным дружбы водить не станешь, да просто поговорить и пива попить – проблематично. Они не могут себе позволить много из того, что для нас легко и просто.
Так это настоящие генералы. Наш же считал, что язык доведет до Киева, а друзья всегда пригодятся, и чем больше их, тем вес генерала больше.
Удивительным было то, что в друзья к нему лезли вовсе не многие, как можно было в начале предположить. Но несколько (один, если быть точным) друг у него все-таки был. Такой симпатичный дядька, уже пенсионного возраста. Тогда на пенсию уходили в шестьдесят и многие до нее доживали. Он еще и стихи писал и на гитаре отлично играл, и был вполне умным и талантливым на самом деле, хотя не на столько, чтобы рассмотреть нашего героя и послать его так далеко, чтобы больше никогда не увидеться в этой и любой другой жизни.
Откуда взялся Влад Энгельс, сказать трудно. Этого бы вам даже сам наш генерал точно не объяснил, рассказывал он об их знакомстве каждый раз по —разному. И рождалась все новая и новая легенда о таком историческом знакомстве. Но все видели, что этот симпатичный, и не глупый (на первый взгляд) седовласый красавец и на самом деле все принимал за чистую монету и знакомством с нашим генералом гордился по-настоящему.
Что привлекло к нему человека развитого во всех отношениях, творческого, хотя и занимавшегося бизнесом? Красноречие, и умение сочинять средние, но казавшиеся на слух почти гениальными стихи. А самое главное везде и всюду только их и произносить монотонно и нудно, но так, что уже не остановить его никогда. Он упивался своим сочинительством, и готов был поцеловать себя гениального взасос, кажется это внушало доверие и неглупым людям тоже.
Это потом, когда какие-то из них будут опубликованными в типографии того же Влада, он поймет, что стихи обычные средние, ничего в них особенного, а уж дух поэзии там вовсе никогда не бывал, если быть совсем откровенным. Но ведь все познается в сравнении, а в то время сравнивать Владу особенно не с чем было.
Поэты всегда были большой редкостью в мире, в глухие времена перестройки и нового застоя, их почти совсем и не было. А потому тот, который явился да не запылился, да в генеральскую форму обрядился, он и казался верхом совершенства и в стихотворчестве тоже. На безрыбье, как всем известно, и такой графоман рыбой оказывается.
Так и обманулся хороший парень Влад Энгельс, а как дорого это ему стоило позднее, мы с вами еще обязательно узнаем.
А началось все с дочки вице-губернатора. Ну, к кому еще хотелось бы добраться нашему генералу?
Как раз прошел слух о том, что какой-то безработный с Кавказа дежурил у ворот Кремля, и дожидался он самого президента, чтобы попросить руки его дочки. Бедняга даже и не знал, что нет у президента нашего дочки, у него есть сын. Все стоял и ждал своего звездного часа, пока его в психушку не отправили за такую дерзость. Но разве Тезей в свое время не просил руки жены Аида, а этот только на мифическую дочку замахнулся. Кто же запретит любому пастуху на царевне жениться? Не о том ли в старые времена сказки сочиняли. А мы, если помните, рождены, чтобы сказку сделать былью, вот некоторые так и делали.
Наш генерал с губернаторской дочкой такого косяка не совершил. Она у него была. Звали ее Аленушка. И случилось же такое, что Влад был каким – то образом с ней знаком.
А уговорить его случайно их познакомить, генералу труда не составляло.
Вот Алена и предстала перед генералом, который был при полном параде в один прекрасный вечер.
Девушке очень хотелось перебраться в столицу, на ту самую Рублеву, а вот в одиночестве искать там кого-то как-то не могла она, да и кто бы ее отпустил, а тут если Алена не идет к генералу, то он сам к ней явился. И оказался и красноречив, и в меру страшен, одним словом, для начала путешествия во взрослую столичную Рублевскую жизнь по ее же меркам вполне годился. Конечно, ей трудно было даже представить, что может сказать о ее избраннике отец.
А потому лучше все было пока оставить втайне, потом, когда уже они тайно обвенчаются в том самом Кремле, он и узнает обо всем. А пред лицом высших чинов и своих начальников особенно не полютует, – думала наша Аленушка, которая сама так легко рядом с генералом в овечку превратилась.
Ну да ладно, девушкой она была молодой, из-за высокого забора мало что видела, а потому любила, как и многие девицы, желаемое выдавать за действительное. И что не нее пенять, если и Влад попался на генеральскую удочку, и готов был пока генерала записать в партнеры по бизнесу и щедро поделиться с ним тем, что было заработано накануне.
То, что генералы не могут никакими бизнесами заниматься, и то, что генерал гол как сокол, Владом в расчет как – то и не принималось.
Не потому ли прогорают у нас даже солидные и успевшие хорошо себя зарекомендовать фирмы, что порой мы хотим чего-то большего, и такие вот косяки совершаем.
Но пока генерал расплывался в слащавой улыбке рядом с Аленушкой и говорил ей о том, где и как они будут жить в столице, сколько туалетов в его особняке (он почему-то рекламу своему мифическому жилищу начинал именно с сортиров делать). Расписывал сколько ванных комнат, и какая царская кровать там установлена, его заносило в порыве прямо на небеса
Впрочем, это не только у генерала было модным, и наши писатели и особенно попса эстрадная очень свои туалеты и золотые унитазы показывать любили, хлебом их не корми только дай показать те самые сортиры. Словно в них вся прелесть их невероятной сказочной жизни и состоит. А если ничего другого за душой нет, то с сортиров тогда все и начинается.
Широким жестом, он предлагал туда же забрать и Влада вместе со всеми его фирмами. Генерал хотел показать, что верных друзей и помощников он никогда не забывает. Эти двое еще и не подозревали, что такой неблагодарной скотины, как их новый знакомый в мире не отыскать. Их – то он забудет в первую очередь, как только ветер немного в другую сторону дуть начнет. Но вскоре им и в этом предстояло тоже убедиться.
Только если бы мы все и сразу знали, скольких бы малых глупостей и больших преступлений совершить не успели и не смогли, но нет.
Все в России с дураков и дорог, и Лже генералов начиналось вчера и сегодня начинается, это точно. Только что передавали, что в Москве мешками собирают всевозможные удостоверения, форму и разные атрибуты той самой власти, о которой мы тут говорим с вами. Но соберут эти, а завтра появятся новые. Это дворников не хватает, а мошенников всегда больше, чем требуется для нас для всех.
Говорят, что совместное дело очень сильно сближает. Вероятно, в этом убедилась Алена с Владом, когда они начали готовить поэтический вечер Вадима.
Ребята говорят, что тогда еще наш гений очень осторожно высказывался по поводу своей собственной гениальности. Он и о Нобелевской премии молчал, соглашался на Букера, только просил, чтобы документы и рукописи туда побыстрее отправляли.
– Вот снимем вечер на камеру, приложим к документам, чтобы и они наслаждались этим, – говорила мечтательно Алена, – а то, что же это всем нам только такой восторг испытывать. Таить такого нельзя от мира. Пусть все знают, какой поэт на нашей земле появился и следы с вои оставил
Говорила она очень искреннее, да и не удивительно, Алена, как и многие ее ровесники, сроду никогда не видела живого поэта. Она была уверена, что всех их поубивали на дуэлях еще в Пушкинские времена. Их любимая учительница так, помнится, и сказала на уроке литературы, что все поэты были убиты. Потому если хочешь прославиться, то придется тебе помереть очень быстро. А тут живой, да стихи читает, да такие стихи, просто прелесть.
Генерал Вадим смотрел на девушку почти влюблено, он готов был ее на руках носить. В такие минуты Влад считал себя там лишним, но ему все время находилось какое-то дело.
Он и сам в перекурах дивился тому, с какой легкостью откликается на все просьбы генерала, и на все готов для него. Но, наверное, для этого были свои причины, когда они усаживались где-то в кабинете того самого дворца, который собирались для вечера арендовать и начинали вести беседу, то его ладони генерал касался почти интимно. И не то, чтобы это очень сильно Влада возбуждало, с ориентацией до сих пор у него все было очень даже нормально, но согревало точно. Несмотря на свою большую семью с детьми и внуками, человеком он был все-таки очень одиноким, и так порой хотелось с кем-то поговорить по душам, услышать теплые слова.
Понятие о том, что счастье – это когда тебя понимают, ведь никто не отменял. И вот такого душевного понимания многим из нас не хватало, а Владу, с его тонкой и ранимой душой особенно.
А потом, именно в те дни после большого перерыва, Влад под началом Вадима снова начал писать стихи, а тот, кто пережил возвращение вдохновения и новую волну творчества, тот обязательно все прекрасно поймет. Это дорогого стоит, да еще когда казалось, что уже ничего не будет, потому что ничего не может быть. Поэтическая импотенция сродни той обычной, и такая же радость, когда она внезапно проходит и ты снова можешь творить.
И мы никогда ведь не допытываемся, откуда к нам вдохновение пришло, оно может и от такого вот генерала явиться, главное, чтобы оставалось подольше. А из какого сора растут стихи, задумывалась еще Анна Андреевна и много чего интересного миру поведала.
Поэтический вечер провалился с треском, народ не пошел слушать своего звездного поэта.
Такое случается. С трудом набрали два десятка народу, говорить о каких-то начальниках не приходилось. Девицы, приглашенные прямо с улицы, делали заинтересованные лица и умирали от скуки. Они все время украдкой поглядывали на дверь, которая была плотно закрыта. И не могли понять, сколько же еще им придется томиться.
Три человека: Аленка, Влад и Татьяна – матушка нашего генерала, да – да у них бывают матери, – слушали с восторгом, открывали рты и забывали их закрыть. И именно на них камера все время и задерживалась, так, что могло показаться, будто там было всего три человека. Это не правда, их было немного больше, но не намного. Но те остальные видно не произвели впечатления на кинооператора. Он просто не стал их снимать, вот как такое безобразие могло случиться?
А сколько афиш, сколько приглашений было разослано, даже билеты на этот вечер напечатали, и что же, все это напрасно?
Досаду скрыть было трудно, но пока упорно скрывали все, кто там был.
Но много ли народу в миллионном городе могли воскликнуть вслед за гением:
– И я там был, мед пиво пил….
Но на банкете после этого самого вечера, наш генерал, произнося тост за его любимых читателей (тогда не вышло еще ни одного сборника), и слушателей, говорил о том, что Пушкин давно устарел, и хотя бы по сравнению с ним он был полной бездарностью. В доказательство тому Вадим приставал упорно к каждому и требовал от своих гостей, чтобы они припомнили хотя бы одну строфу из творения Пушкина и прочитали тут при всех. Когда все-таки кто-то припоминал, он обижался еще больше, и тут же этого типа записывал в свои враги и друзья Пушкина.
Гости как-то незаметно разбежались, хотя зал был большой и бежать далеко, но они умудрились ускользнуть с этого дивного мероприятия.
Осталась только троица самых близких и преданных людей.
Тогда с бесконечными упреками и обрушился наш генерал на свою матушку, за то, что она его на свет родила, и до сих пор вот тут оставалась, и не могла его оставить в покое.
Аленка очень сильно удивилась, когда услышала такие речи. Ей кто-то говорил о том, что парень к тебе будет относиться точно так же, как он к своей матери относится. Но милое создание этот странный эпизод постаралось забыть. Тем более что и матушка решила спастись бегством, ей больше совсем не хотелось тут оставаться. А Влад заверил, что Гения они подбросят домой сами, она может о том не волноваться. Она поблагодарила его за заботу и внимание и исчезла, словно ее и не было. А Влад глубоко задумался, он не особенно представлял, как они с Аленой смогут его засунуть в машину, ведь на этот раз он впервые разошелся не на шутку, расстроенный провалом вечера.
Это Господин Чехов, когда « Чайка» провалилась, до утра по городу бродил, наш герой рвал и метал, проклиная от всей души мир, который наотрез отказывался его понимать, даже слушать не захотел. Плохому танцору всегда мешают ноги, а гениальному поэту мир неизменно ставит палки в колеса, это известно с древних времен. И признают только мертвым, вспомнят, кого потеряли. То, что могут и тогда не вспомнить, такой вариант не допускался.
Но сомнений по поводу его гениальности у девушки и друга не возникло никаких – тогда они могли только весь мир обвинять черт знает в чем. Наверное, только друзья и любимые могут быть так долго зачарованы и околдованы. Но ведь когда-нибудь все кончается. И это пройдет, как все в мире проходит. Тогда надо будет генералу расставаться безжалостно с этими друзьями и новых дураков легковерных искать. И ведь что удивительно, они всегда находились.
Но это случится завтра или послезавтра, а потом в затуманенном мозгу прозвучало чужое, а не свое, что-то типа: А помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела.
Так вот об этих делах, которые до могилы его довольно быстро довели, а следователя Свисткова и детектива Алису чуть до психушки не добросили, как бедного Мастера когда-то, вот о них дальше речь пойдет. Как вы понимаете, до сих пор это были только цветочки, а все ягодки еще исключительно впереди.
Несколько дней сидел наш генерал над важными бумагами. Он был почти трезв, хотя соображал довольно плохо. На трезвую голову такие проекты шли еще хуже, чем когда на ногах совсем не держался. У русского человека всегда так, пока трезв, ну не клеится работа никак. Вадим был русским не по происхождению, а в душе, это когда-то Штольцы сильно отличались от Обломовых, но с течением лет Обломовы их сильно обломали, недаром на исторической родине, куда они пытаются проникнуть всеми силами их так русскими и называют..
А началось все с того, что решил Вадим сибиряков просвещать, чтобы они в следующий раз валом валили на его литературные вечера, как только на хоккей пока рвутся, и чтобы для него администрация такой же стадион построила, как для тех самых хоккеистов. А от еще большего он тоже не откажется, потому что в здоровом теле должен быть не только здоровый дух, но и стихи его могут вполне поместиться, стихи исключительно его собственные, другие могут и сельскими клубами обойтись.
С самыми близкими друзьями он уже делился этой мечтой – идеей. И хотя они промолчали как-то загадочно, но Вадим отступать, а тем более сдаваться не собирался – не на такого нарвались, господа провинциалы.
Но для начала надо было организовать свое издательство и выпустить литературную газету, не просто газету, а именно литературную, прошу не путать, а чего мелочиться, гулять так гулять, стрелять так стрелять. Он уже успел подбить на такое предприятие Влада – и тот согласился быть соучредителем этого странного современного предприятия «Рога и копыта» с творческим уклоном. Но так как не только бог любит троицу, то и Вадим назвал их третьего сообщника – просветителя. Имя было таким громким, что ветер по комнате прошелся, и завыл, как голодный волк в лютую метель. От воя этого несколько волосинок на голове генерала зашевелились и тут же опали, чтобы прикрыть солидную лысину.
– Не может быть, – хотел сказать Влад, но ничего не сказал. За свою долгую и трудную жизнь он убедился в том, что многое может быть, даже такое вот странное.
Обидеть своего друга и соратника недоверием, как и Моцарт когда-то, он никак не мог. Нет, на роль Сальери Влад не годился, хотя может быть, и сделал бы доброе дело, если бы в пиво генерала отравы сыпанул, скольких бед бы избежать потом удалось. Не знаю, как с Моцартом, а в этом случае хуже бы точно не стало. Но мы же не злодеи и не убийцы, мы люди гуманные, а потому пусть он живет и творит пока, фантазирует и витает в эмпиреях собственной безрассудности, а мы посмотрим, что из этого получится.
А потом Влад смотрел в этот бизнес план и глазам своим не верил.
Какой размах, какая широта духа, там только офис и стол для генерала стоит столько, что надо будет долго и упорно с шапкой у церкви стоять и на голодных детишек собирать подаяния, чтобы этот золотой стол ему прикупить. Конечно, если ему все это выделит тот третий, чье имя Влад не решился бы произнести вслух, тогда другое дело. Но он казался вполне разумным человеком, зачем ему такие деньжищи отдавать за генеральский стол, когда еще не понятно, что будут делать, и будет ли вообще что-то творить этот странный тип. Он – то совсем на сумасшедшего не похож. Хотя в этом мире, скорее всего, может быть что угодно, даже то, чего не может быть.
И все-таки надо было задуматься уже тогда, ведь даже бизнесс —план может многое сказать о человеке
№№№№№№№№№
А потом произошла неожиданная вещь для Влада. Пришла к нему его старая знакомая – Алиса. Он и рассказал ей в общих словах о новом проекте, прекрасно понимая, что это ее может, как человека творческого, заинтересовать такая грандиозная идея, да в городе, где литературу со времен каторжанина Достоевского не жаловали. Это же сплошной восторг и радость необычайная. Ну и чтобы не быть голословным, вариант того самого плана и показал. Так сказать у него все козыри на руках, пусть радуется и присоединяется к нему немедленно.
Влад пожалел о том, что под рукой у него не оказалось камеры или хотя бы сотового телефона. Это надо было запечатлеть обязательно.
Она смотрела минуту, потом удивленно взглянула на него, словно у него начали прямо на глазах расти рога и хвост, и удивленного спросила:
– Владик, что это такое? Это шутка? Что это за бред собачий, и кто интересно на это даст вам деньги? Я не знаю, кто там у вас третий, надеюсь, он все-таки в здравом уме находится, – так прямо и выложила его знакомая.
А ведь Алиса была девушкой тактичной, резко никогда не высказывалась, наоборот старалась сгладить все углы, если ссора назревала. Одним словом, Влад ее просто не узнавал.
Владу было очень обидно в тот момент и за предприятие и за своего друга, Алиса это почувствовала, а потому начала ему объяснять, что так ни по каким законам бизнеса быть не может. Ну разве что по уголовным законам только.
– У нас конечно дикий, очень дикий рынок, но даже у нас это не реально, – говорила она серьезно. – Мне вообще кажется, что это ты взял у какого-нибудь гения из Палаты №6. Там многие вот такие прожекты рисуют, за что собственно в дурдоме и оказались. И диагноз, я думаю поставлен верно.
Но тогда не только о мифическом третьем, но и о самом генерале Алиса никакого представления не имела. Влад решил ее с этим парнем не знакомить, порадовался, что не пригласил ее на поэтический вечер, а ведь хотел такую глупость совершить, какой-то бес его остановил, и правильно сделал. И совершенно напрасно, возможно многих больших бед и малых неприятностей удалось бы избежать.
Ведь на ее службе сама Алиса исключительно такими типами и сталкивалась, ей платили деньги за то, что она выводила их на чистую воду, и делала это достаточно умело, скажу я вам.
Но словно бы черт какой попутал, не стал их знакомить Влад. Потом они довольно долго не встречались, а когда встретились с Алисой, то самое главное было уже сделано. Почти все, из того, что они совершили, уже было совершено, и тогда оставалось только уверять Алису в том, что она словно в воду глядела. А он был очарован, а потому глух и слеп, и глуп, хотелось прибавить Владу, но не стал он так себя закапывать перед дамой, которая всегда была ему симпатична, но недоступна чаще всего. Как там говорят « Телефон абонента вне доступа».
– Да при чем здесь вода, к гадалке не ходи, только внимательно на прожект посмотри, и понятно, что может быть, а чего не может быть никогда.
Но и любвеобильный генерал, который не особенно хранил верность Алене как – то уклонялся от знакомства с Алисой, когда Влад о ней рассказал совсем немного, он как раз о той самой верности и заговорил. Так и получилось у этих двоих, что еще до встречи выпала им разлука. Но по другой народной мудрости мы знаем, что если к другим уходит наш генерал, то неизвестно кому повезло. Уж точно не той, к которой он лыжи навострил.
Тогда наверняка повезло Алисе, уж точно она ничего не потеряла, чего нельзя сказать о Владе.
Но если наши внутренние органы оставались пока в стороне от дела генерала Вадима, а дело это с каждым днем вырисовывалось все отчетливее, то вот журналисты тогда были очень шустрыми. Они летели на жаренное, как стрелы, выпущенные из самого крутого лука. Они делились на две половины, одни из них просто записывали то, что он говорил, да и переносили, расшифровав в свои издания, которые недаром желтой прессой и называли, а вот другие наоборот все старались проверить и перепроверить, чтобы не оказаться пособниками преступника и афериста. К таким журналисткам Ирина Сергеева и относилась.
И как только заикнулся про связь с вице губернатором наш генерал, так она и стала про их связи справки наводить. И делала это так упорно и последовательно, что быстро должна была до правды докопаться, тем более это был человек ей не плохо знакомый, повезло ведь девущке-красавице.
Можно было не сомневаться в том, что понятия большой чиновник о генерале и своем будущем родственнике не имеет и иметь не собирается.
Но насторожился он сразу, и как обманутый муж, решил проверить, кто и что там творит от его имени. Репутация – это самое главное, о чем стоило волноваться в его-то положении. И подтвердилась поговорка о том, что не бывает дыма без огня, не бывает и не может быть. И он дал благословение на расследование этой аферы, а по-другому ее не назовешь.
№№№№№№
Откуда взялась эта Ирина? Кто ее звал сюда, кто ее послал к ним – это так и останется и для Влада и для Вадима тайной. Но уже на следующее утро, он был тише воды, ниже травы, прямо с лица спал, даже на капитана, который «никогда не будет майором» не потянет, не то, что маршала, а ведь еще накануне, именно в ту сторону он и смотрел. Узнавал в интернете, сколько маршалов в стране, кто они такие, где живут, наводил всевозможные справки, решил, что генеральской формы ему мало, тут в провинции можно и маршалом недельку побыть.
И когда пошел на заседание союза писателей – тоже тихим казался, пока еще не напился. И кто только напоил его там, да так, что он поставил трон на стол, уселся туда, да и вопил о том, что хорошо быть русским императором. Не верите? Но сохранилась фотография, которую правда добыть так же трудно, как портрет Дориана Грея. Но Влад и Аленка эту фотографию видели своими глазами, а я им верю.
И если бы у этой подлой журналистки в руках камеры не оказалось, то это полбеды, никто бы наверняка на слово ей не поверил, он у нее было все зафиксировано с очень близкого расстояния, перепутать Вадима с кем-то другим даже слепому затруднительно. И как генпрокурора в бане, нашего генерала показали в роли нового русского императора. И такой ролик остался где-то в сети. Это видели многие, скажу я вам, картина не для слабонервных. Правда, без генеральской формы его не так просто было признать. Могло показаться, что генерал и император – это два разных человека. Но найдутся и те, кто узнают наверняка.
Не всем показали этот шедевр, надо признать, на телевидение его никто не потащил – не велика шишка, а вот тем, кому надо – показали, да и в личном деле в органах наверняка осталась одна копия его восхождения на императорский трон, пусть и в стенах местного Союза писателей. А они тогда тоже в старинном здании собирались, все оказалось похоже на правду.
№№№№№№№
Что делалось в то время в разных союзах писателей, это отдельная история, чего стоит только появление там Бориса Сивко, который с ходу был награжден орденом Есенина, и до ордена Пушкина чуть-чуть не дотянул только. Но эту историю я вам в другой раз расскажу, а пока надо вернуться к нашим баранам, уж простите, не хотелось животных оскорблять, сравнивая их с моими героями. Бараны ни в чем не виноваты.
Так вот как продолжалась наша история с аферистом.
Тот самый чиновник, который вчера еще был соучредителем «Рогов и копыт» смеялся до слез, глядя на это безобразие. Но смеялся он недолго, а до тех пор, пока не узнал, что его Алена к этому типу самое прямое отношение имеет, он чуть ли не жениться на ней собрался. Он, конечно, не поверил, начал пытать дочурку, поглядывая на солдатский ремень, который в красном углу у них был в детской. Но до показательной порки дело не дошло, она быстро призналась во всем, и долго говорила о том, какой он гений, и как по нему русская литература и Нобелевская премия плачет, горькими и вовсе не крокодиловыми слезами.
И взревел, как раненный зверь, наш большой начальник:
– Аленушка, да ты хоть понимаешь, что несешь, сядь и посмотри на него, да по нему Психушка давно плачет. Мне говорили про всю эту хрень (он даже перестал следить за своей речью, что случалось очень редко), но я считал это детской забавой. Только какие уж тут забавы. Ты посмотри, что творится, еще немного, и все мы загремим на нары, ты хоть адвоката себе нашла приличного или все отец делать должен. А этот прапорщик, он же выкрутится, когда всех сдаст и глазом не моргнет, ему—то терять точно нечего, уж поверь мне. Сколько я таких генералов с большой дороги перевидал и пересажал, и что же получается, что бумеранг ко мне вернулся, и собственная дочь его на блюдечке принесла? Я тебя породил.. Он не стал закачивать фразу, и порадовался, что Алена про Тараса Бульбу мало что знает.
– Ты жесток и бессердечен, – гордо заявила дочь.
– А в кого ты у меня такая дура уродилась, – продолжал яриться чиновник, – не тебе ведь не пять лет, да ты на его рожу посмотри, только глаза протри хорошенька, доченька…
Куда только его задорный смех делся. Но влюбленная девица ничего не слышала и не понимала. Он вскоре в том убедился раз и навсегда. Все понимали, до всех доходило быстро, а тут, словно головой об стенку бился и никакого толку. А что оставалось чиновнику, как только отправить туда, где в последний раз видели проходимца, санитаров?
Помнится, Мастер сам сбежал в психушку и там спрятался от мира, но наш генерал Вадим никогда бы на такое не решился. Вот и пришлось о нем позаботиться тому самому большому чиновнику.
Алена бежала через весь город, чтобы предупредить любимого о том, какая опасность его подстерегает. Но, как и бедняга нерадивый ученик, она опоздала. И успела ровно к тому моменту, когда санитары уже тащили в свой лимузин дико упиравшегося и орущего на всю улицу генерала. Народу собралась тьма-тьмущая, откуда они только взялись.
Каким же он был страшным и невменяемым в тот момент, хотя и не пьян больше обычного, и от страха перед расплатой как-то протрезвел даже. Глаза выпученные, пена изо рта, говорит непонятно что, орет так, что листья на деревьях трясутся и птицы в разные стороны разлетаются.
Алена невольно отшатнулась. Она знала, что не забудет этой сцены уже никогда. Но возмущалась девушка только по поводу жестокого обращения с людьми, словно с животными. Как так можно было поступать с живым человеком?
– Да добрый хозяин так с собакой своей обращаться не станет, – говорила она сердито.
– С собакой может и не станет, собака может быть другом и полезным созданием, чего не скажешь о нашем друге, – услышала она голос рядом, и оторопела.
Там никого не было. Ей казалось, что говорила она сама с собой, только голос был явно мужской. Откуда такому взяться? Кто это с ней разговаривал? Мороз пробежал по коже и завоняло чем-то таким знакомым, но ей некогда было вспоминать, чем именно.
Алена встрепенулась и побежала, но связанный и заброшенный в машину «Скорой» генерал ее видеть не мог. Он вообще уже ничего не мог ни видеть, ни слышать, а был совершенно глух и нем, и в каком-то другом измерении оставался. А нам еще с вами предстоит узнать, на что способна влюбленная девица, которая разумно думать точно не может
Алена решила расшибиться в лепешку, но достать, вытащить своего любимого из психушки. Конечно, у нее была знаменитая предшественница, хотя я очень сомневаюсь, что она читала, что-то слышала о романе века – это вряд ли, просто в подобной ситуации каждая любящая женщина поступает примерно одинаково.
Она просто устремилась в жуткое это заведение, не в силах даже представить себе, как там может страдать тот, с кем она уже готова была в столице на белом коне в особняк на Ленинских горах въехать. Но для этого его надо еще достать из лечебницы, чем Аленушка и решила немедленно заняться. Напрасно успокоился ее отец, решив, что с героем покончено раз и навсегда, и теперь его безголовая и влюбленная дочка возьмется за ум.
Как бы ни так…. Она решила заняться как раз противоположным делом. Алена решила спасти поэта и генерала из психушки, отмыть его, приодеть и явить всему остальному миру. Ей часто рассказывала любимая гувернантка, как они маялись бедняги, как страдали от непонимания, и как часто оказывались там, сданные своими же родственниками. А времена такие были, что все неугодные именно там и оказывались, от мира подальше, и проблем никаких. Доказать, что с ними все в полном порядке они уже никак не могли, как ни старались. С ними ведь и на самом деле было порой трудно ужиться, потому что они не такие как все, о себе позаботиться не могут. Один из них вообще бомжем был, а как под забором помер, как сразу и схватились, и самые крутые критики стали писать о великом поэте. Конечно, ведь о мертвом писать проще, он уже далеко и не услышит всего того, что они пытаются сказать.
Помнится, тогда у Светланы даже слезы на глазах появились, когда она читала стихи того бедняги. А Аленка не помнила, чтобы та когда-то вообще рыдала, вот как великая поэзия может изменить человека до неузнаваемости.
Насколько ее генерал близко стоял к тому самому бродяге, Алена даже не представляла, да и откуда ей было знать? Не знаю, стала ли она бы спасать того, которого уже только господь бог спасти мог. Но за Вадима, особенно после разговора с отцом, она готова была идти и в огонь и в воду. И пошла, не в переносном, а в прямом смысле. Вот как такое может быть, что тебе и на отца полевать, только бы проходимца спасти. Но у Алены были великие предшественницы, одну из них звали Ариадной, вторую Медеей, да и та самая Джульетта бросилась в объятья убийцы своего брата. Как сложились их судьбы, Аленушке лучше было не знать, да она и не ведала, горемычная.
Правда, та же гувернантка Светлана не напомнила своей подопечной о том, что некоторые сумасшедшие вовсе и не хотели спасаться, там им было даже очень хорошо оставаться. И они сильно страдали именно после того, когда их спасли. Ну не могли к жизни обычной приспособиться никак, а там тепло, светло, и кормят три раза в день, чего еще надо?
Но даже если бы она и рассказала историю про черного монаха, то вряд ли девушка вспомнила бы ее в тот момент. Она думала только о том, что могло помочь ей в трудном ее деле, оправдать самые безрассудные поступки. Юность горяча и бесшабашна, что с нее взять? А уж влюбленная девица горы свернет, и ни для кого не секрет, что любят именно таких вот генералов с большой дороги.
Она металась по опустевшему без генерала городу, и никак не могла понять, что же ей делать, с чего начать его освобождение.
Алена металась по своему городу долго и беспорядочно. Если бы сам Влад не увидел ее в центре города и не остановился, то она бы его не вспомнила. Но он тормознул своего японца и остановился перед ней, видя, что она как-то странно выглядит, чего-то ищет и ждет. Ей явно чего-то и кого-то не хватает, как могло такое случиться в столь короткий срок?
– Что-то случилось солнышко, – спросил он довольно весело…
Она бросилась к Владу. И тот решил, что она беременна, и скорее всего от него (хотя они сроду не были никогда вместе, не целовались даже, а он вроде знал, откуда берутся дети). Но когда девушка так яростно бросается к вам в объятья, то именно такие мысли первыми и появляются. А вдруг было, а вдруг забыл просто и теперь есть возможность еще раз стать отцом, и подарить этому миру свое продолжение. Наверное, для того, кому седина в бороду и бес в ребро это особенно важно. Владу хотелось больше всего на свете именно это и услышать.
Но самое главное, что так подумали те, кто видели их в те минуты, это Влада не на шутку испугало. Ведь некоторые из них могли знать кто она такая. А если потом что-то случится, и его заставят жениться. Конечно, он был женат, отец и дед в одном лице, но это разве давало ему право отказаться от Алены, разве было алиби у такого красавца?
Хотя может быть и жаль, что он не сможет жениться на такой молоденькой дочке такого чиновника, сколько проблем можно было решить разом с его бизнесом, например. Стала бы она его лебединой песней.
Его мечтания и фантазии завели его так далеко, что он не сразу врубился, когда, наконец, услышал ту самую новость, которая так взволновала ее, но не с ним, ни с беременностью не была связанна.
– Вадим пропал, – простонала она
– Куда же он пропал, солнышко мое, найдется, – все еще очень бодро и весело говорил Влад.
– Нет, не найдется, я сама видела, как его забрали, – топнула ножкой Аленка.
– Интересно, куда его могли забрать, в заложники, так отдадут скоро, не бойтесь, у него сложный характер, и ладить с ним захватчикам будет не так просто, – стал успокаивать ее Влад, пытаясь понять, что же там на самом деле случилось.
– Да какие заложники, вы можете меня послушать или издеваться будете дальше, его забрали санитары, в психушку. Да, да прямо у меня на глазах.
– Тише, тише, дорогая, – он видел, как на них уже оглядывались люди, и даже милиционер остановился, чтобы посмотреть, что же там происходит.
Известие было странным, может быть, девочка с пивом чего-то не того съела, какую-нибудь таблетку «экстазе». Какой-то она странной была, и про психушку кричит. Какая же она яростная и странная. Сразу видно, что с ней что-то не так.
Но тут же раздался телефонный звонок, и Татьяна, матушка генерала, у которой был его телефон с того самого поэтического вечера, подтвердила, что Алена не лгала, он на самом деле там.
– Я была, но ничего не могла добиться, Владик, может быть, вам что-то удастся? Мне не к кому больше обратиться, вы были единственным другом моего Вадима, уж не оставляйте нас в такой беде. Он же беспомощный, как ребенок малый, так и не смог повзрослеть, горе мое луковое.
Та была, конечно, очень расстроена, но вполне вменяема. Ее словам можно было доверять, мать родная на сына наговаривать не станет.
Влад отошел от Алены, не могли же они так стоять в центре города, как влюбленная парочка, у него тоже было немало знакомых. А если узнает его Татьяна. Ему даже страшно стало, что может с ним самим произойди – соседняя кровать в психушке, в лучшем случае, и ведь ему даже сон такой приснился, помнится.
Он что-то пролепетал, упал на сидение и рванулся с места так, что какая-то старуха резко отпрыгнула в сторону, и такие слова произнесла, что у него аж мурашки по коже побежали, от таких нехороших слов. Но если виноват, терпи и нечего на старушек наезжать. Ее – то твои проблемы не волнуют вовсе. А посадят за старушку так же, как и за молодую, если жизни лишить ее. Но почему в последнее время все так получается, куда не броситься, везде то сума, то тюрьма маячит, а то и все вместе.
Влад убегал от Аленки и от генерала, по которому, вероятно, и на самом деле психушка плакала, он вспомнил слова Алисы и как – то прозрел в один миг, словно пелена спала в его глаз. А ведь она с самого первого взгляда все поняла и оказалась права, надо признать, что она во всем была права.
Сомневаться в том, что этого Мастера забрали туда за дело и не скоро выпустят, не приходилось. Но почему прозрение наступило так поздно?
Он что-то обещал недавно Татьяне, но поехал как раз в противоположную сторону от той самой больницы, ему меньше всего хотелось быть там замеченным – и ведь понятно, что чем меньше знаешь, тем крепче спишь. А Владу и без этой истории спалось очень плохо, так зачем же умножать беды?
– Но как же пациент психушки мог до генерала дослужиться? – на перекрестке стал размышлять Влад и боялся даже подумать о том, что это высокое звание, его верный и гениальный друг мог присвоить себе сам без вмешательства всякого там министерства обороны или какого еще министерства. Может ли так врать человек и себе самому и всему остальному миру, но ведь говорил кто-то. что чем больше ложь, тем легче в нее бывает поверить.
На Сотовом снова высветился номер Татьяны, но он вырубил телефон, не желая больше ничего слышать и видеть. Лучше печальный конец, чем печали без конца, – словно заклинание повторял он слова отца. Кажется, это ему пока помогало, за долгое время он наконец пришел в чувства, примирился с тем, что творилось в этом странном мире
В тот момент Влад еще не подозревал, что это только цветочки, а все ягодки будут впереди. И говорил же ему отец, что лучше печальный конец, чем печали без конца, но он тогда его не послушался. Теперь вроде собирался послушаться, но на много ли его хватит, вот вопрос. Наш прекрасный во всех отношениях герой не был в том уверен.
Трудно сказать, что остановило от безумств в те часы Влада, и он расстроенный и немного пришибленный все-таки отправился на работу, постарался забыть о том, что случилось с другом его бесценным и почти гениальным поэтом, который, наверное, уже всю психушку стихами своими с ума свел. А читать он их мог 25 часов в сутки, хлебом не корми, только дай почитать еще и еще.
Там ведь наверняка реагируют более ярко и яростно на все, что происходит. Но только его не надо вмешивать во всю эту вовсе не божественную комедию.
№№№№№№№№
Алена поняла, что Влад ей не поможет, зачем только она его встретила. Она начала перебирать номера телефонов тех, кто мог услышать и помочь и на Диму наткнулась.
Конечно, если кто-то ей сможет помочь в таком странном и сложном деле, так это именно сын полковника милиции Дима, с которым они учились в одной школе и чуть ли не с детства были дружны.
– Дима, Димочка, если не ты, то мне никто не поможет, только бы ты был на связи, дорогой мой человек.
Он нашелся сразу, и трудно сказать почему, решил ей помочь, может быть, просто хотел прославиться таким вот странным образом, или ему просто море было по колено. А может, она ему нравилась. Хотя последнее вряд ли, она видела его с такой девицей – красоткой, что Алена тогда просто дар речи потеряла. Кажется, та была его девушкой до сих пор. А если он хайпануть решил? Но разбираться во всем этом не было времени, да и мозгов бы у нее на это точно не хватило, еще в таком перевозбужденном состоянии.
Разбираться, почему они оказались на пути к психушке, и даже смерть не смогла бы их наверняка на этом пути остановить, Алена не стала. Как небольшой танк, она просто двигалась вперед, не разбирая дороги, и лучше ей было на пути не попадаться, да никто и не попадался. Она просто заверила, что будет у него в долгу, и он сможет попросить у нее все, чего хочется.
Дима пока ничего просить не собирался, но ведь всякое может случиться, кто знает, когда и кто из их предков сгорит на своей работе первым, это может оказаться и его отец, и вот тогда отец Алены ему очень даже пригодится. Но даже не это главное, он уже столько слышал про этого чудака, что просто хотел взглянуть на него, говорят, такого шута больше никогда не встретишь в мире. И то, что Аленка в него влюбилась, было странным, хотя когда интересно женщины с головой дружили. Аленка точно никогда, хотя и была она прикольная, с ней порой было весело, да и положение ее предка со счетов не сбросишь, как бы он не относился к нему иронично.
Вот из всего этого и складывалась причина для того, чтобы рулить ему сейчас к той самой психушке, и на ходу позвонив еще одному своему знакомому, думать, как им туда пробраться, как дернуть его оттуда. Кстати и этот опыт может очень даже пригодиться. Никогда не надо зарекаться не только от сумы и тюрьмы, но и психбольницы тоже.
– Ален, а ты видела какое-то удостоверение, что он генерал, хотя их в любом переходе, даже что президент страны, купить можно, но все-таки. Есть хоть какие-то тому подтверждения. Не так уж много у нас в городе генералов, справки навела хоть в интернете, надеюсь.
– Да что я в них понимаю, но форма у него настоящая, и звезды, и полосы на штанах тоже, не самопальные, а как с иголочки.
– Звезды – это конечно аргумент, так его прямо в той самой форме и тащили или он переодеться успел?
Дима едва сдерживал смех, и пожалел, что не смог заснять это на телефон, такой сюжет не каждый день появляется, сколько бы он лайков набрать смог, какая досада, что не сбылось.
– А что голого что ли? – обиженно спросила Алена, когда он успел в мечтаниях подзабыть, о чем они собственно говорили
– Голого тоже заснять неплохо было бы, сегодня очень любят сцены с раздеванием, а если у него член большой, так и вообще до дыр засмотрят.
Потом Алена немного подумала, и поняла, что не помнит точно, во что был одет генерал в тот момент, когда его санитары в плен взяли.
Так может, это был и не он, просто человек похожий на Вадима? Но не стоило себя тешить надеждами, даже совершенно голого она бы его ни с кем не перепутала. Хотя голого при свете она его не видела, да и без света, если честно тоже, так только поцелуи, массаж, снятие боли руками, иглоукалывание. А потом, когда все должно было завершиться самым обычным образом, он куда-то ускользал, ему кто-то звонил, и срочно надо было отправляться на самое важное задание.
Нет, вот руки его она бы ни с какими другими не перепутала, и перстень с бриллиантом, он точно был на руке, когда он размахивал ею, чуть ли не перед ее носом. Он говорил, что этот перстень у него снимут только вместе с пальцем. Нет, ошибки быть не могло.
Аленка готова была разрыдаться, но надо было собраться, порыдать она всегда успеет, но не сегодня точно. Надежды на то, что схватили другого человека, таяли, как снежный ком, оставалось только действовать, чем быстрее, чем лучше.
Дима поговорил с каким-то парнем, лица которого она не видела, и они пошли в сторону больницы. Она рванулась за ними, но он остановил ее на месте и строго посмотрел на Аленку
– Жди нас, потом тебя еще придется оттуда доставать, – резко остановил ее друг. Обойдемся, но никуда не уходи, котик мой.
– Но ты же ни разу не видел его, -выдавила из себя Алена, она готова была разрыдаться снова.
– Не видел, но говорят, что генерала там пока только два, второй килограмм сто весит. Значит, остается только этот твой чудак, – небрежно бросил он, – найдем как-нибудь, и притащим, даже если упираться станет.
– Он гений, – напомнила ему Алена.
– А я о чем говорю, конечно гений, жди, ничего не бойся, к моей машине никто не посмеет приблизиться. Ты в безопасности.
Как хорошо, что сгущались сумерки, когда на другой стороне больницы, что-то упало, как будто мешок картошки в окно выбросили, Алена не поверила, что парни так обошлись с ее гением. Просто выбросили его в окно, и сами потом прыгнули следом.
Но разве у них был другой выбор, если за ними уже гнались санитары. И ведь догонят, и рядом с генералом окажутся, а то и за решетку бросят.
Это Мефистофель может входить и выходить, куда ему хочется, при желании оставаться незаметным. Они – то были самыми обычными парнями. Их видели и уже поняли, что они пока еще не пациенты больницы, а другие здесь не ходят. Как и зачем пробрались сюда, можно было только догадываться, но надо было точно задержать, чтобы потом полжизни не оправдываться и объяснительные не писать, а то и работы лишиться. А ведь им платят значительно больше, чем всем другим санитарам в обычных больницах.
Вот и пришлось бежать Диме и его другу, на ходу сдирая смирительную рубашку с генерала, который стал очень смирным, но явно не соображал, что с ним происходит, кричал про то, что он лишился мундира, требовал, чтобы вернулись и его забрали. Как и золотой кортик, откуда у генерала может быть кортик, да еще золотой, понять было невозможно, но это уже детали, которыми пока не стоило заморачиваться.
– Ты еще кое- чего лишишься, если не будешь ногами перебирать, – оглянулся на него Дима.
Он был зол, как собака, чудик превзошел все ожидания. Только и они теперь были в опасности, реальной опасности. А ведь отец не станет его спасать. Сделает вид, что его просто не существует.
Нет, он был не столько смешон, сколько жалок, Дима уже пожалел, что послушался Алену, но делом чести для него было доставить к подружке этого проходимца. А там пускай делают что хотят, если ее папаше нужен такой зять, так это его проблемы. Но скорее всего для него это будет очень большой сюрприз, а то все над ним издевается, не достаточно он хорош для дочки его, вот этот – лучше не придумаешь. И только теперь Дима понял, что он мстит обидчику, спасая генерала. Но как же глубоко в нем сидела эта жажда мести.
Вот тут и пришлось немного подтолкнуть в окно спасенного, сами —то они со второго этажа прыгнули без всяких проблем, не в первый раз такое вытворяли, а он чего-то все гнездился, шаг вперед, два назад, ну настоящий бесстрашный генерал, хоть комедию снимай, угорит весь народ, на такого любуясь.
А потом, слыша тяжелые шаги за спиной, они легко, как Джет Ли прыгнули за ним, подхватили его под руки и поволокли к машине.
Генерал скулил и стонал, такие слова произносил, что уши у парней вяли, а они были уверенны, что с матерным языком хорошо знакомы, но нет, видно точно нет предела совершенству.
– Если это генерал, то я римский папа, – говорил Диме приятель Макс, тот только махнул рукой. Никогда не знаешь, кого тебе подарит судьба, когда ты вторгаешься в психбольницу.
Надо отдать им должное, их не догнали санитары, а когда назвали милиционерам номер машины, на которой увезли похищенного пациента, то те почему-то догонять не стали, как бы не прозвучало это странно со стороны. Они записали номер, посмотрели друг на друга и застыли на месте
Решили, наверное, что неприятности с психушкой это ничто по сравнению с неприятностями с их собственным начальником. Его-то они прекрасно знали, и что он сделает, если в данном случае они проявят себя активно. Иногда ничего не делать значительно лучше, чем подвиги напрасные совершать.
– Пусть они везут его хоть на луну, это их проблемы, сыночку он ничего не сделает, а мы виноваты останемся.
Видно, так не раз уже случалось во внутренних органах. На том все и закончилось. Крутой погони, как в кино, не получилось. И приуныл Дима немного, особенно поглядывая на Алену и почти голого генерала, – на нем только джинсы и какая-то футболка была. Значит забирали его не в форме, или там выдали эту одежонку, он ведь вопил о том, что надо вернуться за формой назад.
– И куда его теперь? – не скрывал досады он
– На дачу к нам, – не моргнув глазом, отвечала Алена.
Парни облегченно вздохнули. Это было не так далеко от того места, где они находились. А им так хотелось поскорее с ними расстаться, да и отправиться по своим делам. Поиграли в грабителей и хватит, пусть теперь другие играют и разбираются с проходимцами. Но пред воротами дачного поселка Дима тормознул.
– Дальше сами, я не собирался там светиться да еще с этим типом. Мы и так на видеокамеры наверняка попали. Благодарить не надо, детка, это не мои проблемы, а твои.
Что оставалось нашему генералу с Аленой, вышли они из машины, да и пошли на дачу каким-то черным ходом, так, чтобы никто на них внимания не обратил, потому что понимали, что это может плохо закончиться.
– Хоть бы спасибо сказали, – проворчал Дима, – чтобы я еще хоть раз с этими связывался.
Но скоро они уже позабыли об этой парочке, у парней были большие и очень важные дела. А так как ловить и задерживать их пока никто не собирался, то и надо было заняться ими поскорее.
И шли беглецы, солнцем палимые по дачному участку. Аленушка, и великовозрастный Иванушка, – узнать в нем генерала не смог бы никто, даже Влад, который позорно сбежал и отказался ей помогать. И были беглецы немного грустны. Вот об этом Алена и рассказывала сейчас ему. Она сказала. Что Влад в трудный момент позорно сбежал и предал его, не задумываясь.
– Ну и пусть, я буду за него молиться, – говорил ей чудом спасенный Вадим.
А потом она рассказала ему, с чего все это началось.
– Они меня не поняли, ты же знаешь, что настоящие психи у нас никогда не сидят в больнице. Они на свободе, а там только хорошие, честные, порядочные люди остаются.
Слезы заблестели у него в глазах, а потом потекли по щекам ручьями. Наверное, генералы тоже плачут, иногда, когда им становится нестерпимо больно.
– Поэтому я тебя и спасла, – согласилась девица.
– Жаль, что форма моя там осталась, где же мне новую взять? И как я к командованию без нее явлюсь,
В тот момент казалось, что он правда собралась в штаб какой отправиться, чтобы доложить о месте своей дислокации. И смех и грех, недоумение эти слова могли вызвать у любой женщины, только не у Аленушки нашей.
– А у тебя был только один комплект формы? – удивленно спросила Алена.
– Так остальная же в столице, я ехал то сюда на несколько дней, кто же знал, что так все обернется, там есть все и парадная, и обычная.
И снова все выглядело более, чем убедительно, так умеют нам лапшу на уши вешать только настоящие аферисты.
Он хотел еще что-то про кортик прибавить, но замолчал. А вдруг Алена не так глупа, как кажется на первый взгляд, она может знать, что кортики не генералам, а адмиралам полагаются. Не хотелось ему терять единственную подругу дней суровых, которая ему все еще верила, бедняжка. Хотя бояться ему нечего. Когда он начинал врать, то искренне верил даже сам, а что уж про других говорить. Но все-таки надо быть осторожнее, всякое может быть.
Вот уж точно женщины измены и непостоянны.
Как только Аленка определила своего друга в избушку садовника, который был в отпуске. Она объяснила, что в дом пустить не может, ведь у нее нет ключей, да и кто его знает, отец нагрянет сюда в любое время суток с друзьями, а то и с женщинами, тогда будет еще хуже, он снова окажется там, откуда они его только что вытащили. А он-то размечтался о шикарном доме с камином и баней, дурак. Избушка на курьей ноге – это все, что тебе полагается и радуйся, что не палата номер шесть.
– А ты со мной не останешься? – удивленно спросил освобожденный генерал, и на лице его нарисовалась обида, как у маленького ребенка. Кажется его снова приговорили к пытке, только теперь пытке одиночеством, тот, который жил в Москве на Новом или Старом Арбате, оказался в Сибирской глуши и должен был тут оставаться, ждать у моря погода, да что вообще творится-то. Это называется жизнь. Хотя разве мало Пушкин жил в изгнании в том же Михайловском, а он то покруче Пушкина будет. Придется ждать и терпеть. Но там же была медовуха, бражка или что там у него было, а тут ничем спиртным и не пахнет.
Он повернулся к Алене, чтобы сказать о самом главном, и услышал.
– Как же я могу тут остаться? – воскликнула она.
На девушку, как и на Влада недавно нашло просветление. В одежде садовника, другой тут не было, бывший генерал казался тем самым бомжом, о котором рассказывала ей гувернантка со слезами на глазах. Как тот скитался по подвалам, писал стихи на коробках от папирос и разбрасывал их, где придется. А потом все каким-то чудом собрали да издали люди добрые. Может он все-таки и станет после смерти гениальным поэтом, а может и не станет. Но при жизни, надо было признаться, впечатления он больше не производил. Девице казалось, что все это время она была под наркозом или наркотиком, на миг наступило отрезвление, которое должно было закончиться ломкой, и ущербом если не для ее здоровья, то для ее положение и кошелька тоже, ведь он шантажировать начнет ее наверняка, зная, что ее отец не бедный человек. И возможно не только деньги потребует.
Аленка вспомнила про симпатичного пацана, который был вместе с Димой, прикинула, где она с ним может случайно встретиться, и теперь торопилась только туда, понимая, что Амур выстрелил в ее душу и смертельно ранил. Пока они были в психушке, общее дело сближает, она, кажется, влюбилась на этот раз по-настоящему. Его надо разыскать, поблагодарить, а там глядишь и получится что-то серьезное. Потому она и поторопилась сбежать, и заверила Вадима, что вернется сюда уже завтра.
Но врала Алена неубедительно, он не поверил ей, хотя это ее больше не напрягало, как говорят молодые. Какая разница верит он или не верит, она что не сделала для него больше, чем могла бы, сколько времени потратила, чуть с отцом не поссорилась, чтобы остаться с этим. И хорошо, что у них сексу не случилось.
Алена тогда еще не знала, что никакого секса быть просто не могло, потому что для этого нужно то, чего у него давно нет- стоящего кортика. И когда он говорил о кортике, то думал вовсе не о том оружии, которое к форме морских офицеров прилагается, а о том самом, при помощи которого детей и делают. И бред его, как сказал бы дедушка Фрейд, имел под собой вполне определенную форму.
Но Алена думала о парне, у которого не было проблем со всем этим, потому ее даже немного удивил голос генерала, она была еще там, как странно это сознавать.
– Я тебя буду очень ждать, только у меня к тебе будет просьба, ты пива и деньжат прихвати, – попросил он, – и чем скорее, тем лучше, а то я тут просто погибнуть могу.
И снова слезы навернулись у него на глаза. Он готов был разрыдаться, и обязательно разрыдается, как только за ней закроется дверь.
Ничего не ответила золотая рыбка Аленка, махнула хвостиком да и исчезла, словно ее не было никогда в этом мире. Такое оказалась легкомысленное и мимолетное создание наша Аленушка, а братец Иванушка сидел и плакал, лил он прямо крокодиловы слезы, скажу я вам. Наверное, жалел, что не было у него больше генеральской формы, сотового телефона, и самое главное, что двухлитровой бутылки пива не было, и тетрадки с ручкой, как же он запишет свои стишата, которые придут к нему ночью во время бессонницы. А ведь придут, обязательно придут, как любовь они приходят всегда, когда их никто не ждет, и чем черт не шутит, может быть он напишет еще такое, что Пушкин во второй раз помрет от досады.
Так и остался наш Профессор, – теперь он уже себя стал называть Профессором, и эта кличка так и осталась при нем до самого смертного часа, и ругался нехорошими словами за то, что не попросил у нее Сотовый. Ему надо было обязательно связаться с кем-то из знакомых, и уговорить освободить его из этого плена, принести водки и пива, денег, да мало чего ему еще хотелось, аппетиты его росли по мере того, как он успокаивался и приходил в чувства, если конечно, вообще мог прийти в чувства.
А пока он пошел знакомиться на соседние дачи, и обиженный на вероломную Аленку, решил, что на ее дачу больше не вернется.
Только без генеральского мундира с ним знакомиться не особенно рвались, хотя свинья грязи, а Вадим знакомых все-таки раньше или позднее находил, только уже совсем в других кругах. Но тут особо выбирать не приходилось, какие есть.
Вот и на этот раз появился садовник Федор, который и позволил ему переночевать и поработать на его даче. Дом у него был больше, чем там, куда его Аленка привезла, вот только Сотового Вадим пока не обнаружил. А от того, как он быстро его найдет, и будет зависеть, когда его отсюда вызволят.
Хотя особенно торопиться ему не хотелось, может, одумается и вернется Аленка, ведь она его так любила, так верила ему, да и там снова оказаться в психушке, особой радости не доставляло. Хотя здесь тоже есть заборы, но все-таки раздолье, поесть можно чего-то прямо с грядок, и главное – отдохнуть, вдруг и вдохновение заявится наконец. А ему столько надо сделать, ведь надежда остается только на литературный заработок, все остальные как-то отпали в один миг. Вот что значит генеральскую форму потерять. Вроде мелочь, а все в жизни переменилось, перевернулось к ног на голову. Было и сплыло. Творчество – оно никогда не уходит, но Муза тоже может упорхнуть.
№№№№№№№№
Дозвониться Профессор смог только до Влада, когда Сотовый все-таки нашел каким-то чудесным образом, его словно черт ему подкинул
Любопытство погубит любого, увидев незнакомый номер телефона, тот ответил, правда тут же о том пожалел, и поддался на уговоры увезти его домой с этих дач, к которым его теща тоже имела отношение. А потому Влад хорошо знал туда дорогу. Вот, казалось бы, один раз поступил он разумно, что же помешало теперь нашему Владу забыть о Лже генерале, не ввязываться в эту странную во всех смыслах историю, или печалей без конца ему захотелось? Зачем было снова все начинать сначала? Если бы кто-то знал ответ на этот вопрос, Влад его точно не знал. Его мучила совесть оттого, что какая-то девчонка сделала то, чего никогда не решился бы он сотворить. А ведь они были друзьями, даже если все пойдет не так, они были, и должны ими оставаться. Нет, про оставаться, он погорячился, конечно, но все-таки, можно помочь еще раз, чтобы спать потом спокойно. Но такой взрослый, солидный человек не понимал, что не сможет он спать спокойно, снова ввязываясь в такую авантюру. Не будет этого, никогда не будет.
А увезти его с дачи, разве это так трудно? Он только объяснял, пока на чужом телефоне не кончились деньги, куда ему надо пойти и где ждать его появления, только позднее, при свете дня он не мог с ним возиться в таком людном месте.
– Ты же понимаешь, Вадим, что это не простое дело, тебе придется подождать меня, но я обязательно приеду, даю тебе слово, что я буду у тебя, как только стемнеет, сиди и жди.
Профессор нагло попросил захватить приличную одежду, а что же в таком прикиде по городу ходить. Нет, к такому он не привык. Ну и денег и курева и виски. Он бы еще долго перечислял, что ему нужно, если бы Влад не нажал на рычаг, и разговор прекратился.
– Наглец, – проворчал тот, – вот и дружи с такими.
И на это пришлось согласиться доброму другу, он как-то совсем забыл, куда стелется дорога, состоящая из добрых дел.
Именно так было и с нашим хорошим парнем Владом. Под покровом темноты помчался он на тещину дачу.
Вредная старуха и прежде намекала ему на то, что когда они дома сериалы смотрят, он возит туда девиц известно для чего, и ей трудно даже представить, какие оргии устраивает там бесценный ее зятек. Она даже приглашала священника пару раз осветить дачу, чтобы вся грязь исчезла, но там хоть каждый день освещай, все мало будет. Вот теперь разговоры ее будут не беспочвенны, он мог сказать, что там был. Хотя лучше бы с девицами поехал. Сегодня ее прогноз в первый раз должен был наполовину оправдаться.
Но какая теща поверит в то, что отправился он с комплектом одежды за мужиком, которым каким-то чудесным образом оказался на тех самых дачах. Нет, лучше сказать, что был с девицей и тем самым занимался, так хотя бы побушуют и отстанут, а обмана теща Влада на дух не переносила. И все, что оставалось теперь, это оказаться незамеченным соседями, иначе будет у него настоящее ледовое побоище, страшно даже представить. Но ведь и отказать гению он никак не мог во второй раз. Потом Сальери из него, а то и Дантеса сотворят. Им возможно еще и поработать вместе придется на славу, тогда и будут в воспоминаниях писать о том, как все это немного странно начиналось, и как хорошо закончилось.
Вот что самое удивительное, даже после всего случившегося, Влад верил в то, что все наладится, и они будут вместе работать. Да что это за русский характер такой, чем больше их дурят, тем проще они поддаются обману. Как же легко у нас живется аферистам всех мастей и страстей.
Напрасно боялся Влад, Профессор, – так теперь просил себя называть генерал, – нашелся быстро, несмотря на всю его бестолковость, он добрался до нужного места, ворчал и ругался, и переодевался, советуясь с Владом о том, где найти свои права и как защититься от произвола. А идти он собирался прямиком в суд и требовал самого лучшего адвоката, которого его отзывчивый друг и должен был оплатить, так как сам профессор свои кредитные карточки потерял, ими воспользовался наверняка какой-то проходимец. Он убедил себя в том, что они у него точно были.
Влад сразу понял, что о генеральском мундире спрашивать бесполезно, где он сейчас находится, можно только догадываться. Но разве его самого еще не клюнул жареный петух?
Правда, сам он торжественно пообещал только довезти его до Татьяны, даже не заходить в их дом, и исчезнуть из его жизни так, как он исчезал когда-то из судеб своих вовсе не многочисленных любовниц. Исчезнуть так, чтобы больше ни слуху, ни духу не было. Наивный, он полагал, что сделать ему это будет так просто.
Хотя пока им везло, и дачи они покинули без всяких проблем. Сторож о чем-то с ним поговорил. Влад ему рассказал о том, как теща его погнала за солеными огурцами. На этом все и закончилось, вроде обошлось. Парнем он вообще-то был честными, пока ему верили. Только это ведь пока. Вряд ли так будет продолжаться, если профессор, а может сразу уж академик, чего мелочиться, будет рядом с ним оставаться. О том, что скоро Вадим будет и на Член-корра покушаться, на это у Влада фантазии не хватило.
Профессор распрямил свою генеральскую грудь и стал рассказывать о том, как он защищал докторскую диссертацию о работе головного мозга, называя какие-то очень серьезные темы исследований. Обо всем этом естественно он прочитал на стендах в той самой психушке. Там еще были какие-то материалы для родственников больных расположены, а читать он все-таки умел, решил, что эта информация ему может пригодиться.
Но Влад его слушал невнимательно. Конечно, для аферистов самое модное и прибыльное направление – медицина. Один из них вон на всю страну по телевизору такие рецепты выдает, что остается только дивиться тому, как мы все еще живы, особенно те, кто ими пользуется, и нас так много в этом мире, если хотя бы часть из больных попробовала по его рекомендациям лечиться?
Но когда к нему подключится генерал в отставке, а так его Влад теперь называл, то население наверняка значительно сократится. И пусть косвенно, но к этому будет и он причастен, вот во что впутался наш добрый парень Влад. Всю жизнь ему твердили куда стелется дорога из добрых дел.
Странно, что в тот вечер он размышлял совершенно здраво, наверное, это заметил даже наш генерал и замолчал пока. О своих прожектах он больше ничего не поведал. Но зерно его новой деятельности уже было брошено в благодатную почву, цвело и колосилось. А если Влад не верит, что он в этом деле Член-корр., так это только его проблемы. Скоро ему, как и всем, кто усмехается, придется в это поверить.
Так осталось только выбросить его около подъезда, сообщив Татьяне, чтобы она открыла дверь и встретила своего генерала. Тогда и можно будет вздохнуть спокойно.
Матушка стояла перед подъездом и махала руками от радости, бросилась на Влада с объятьями и благодарностью, но он все-таки сделал вид, что торопиться к любимой теще. И заверил, что если на пять минут опоздает, то не быть ему живым ни за что на свете. Кажется, на этот раз даже теща его рядом с этой семейкой казалась ангелом. Недаром говорят, что все познается в сравнении. И кто бы мог подумать, что именно из-за профессора он даст ей столь высокую оценку, не особенно задумываясь о том, что творится. Жена его в это не поверит точно.
Наверное, у тещи Влада бы случился инфаркт, если бы она о себе услышала такое. Но теща не услышала, потому и оставалась жива и невредима все это время.
Профессор же казался провинившимся школьником, которого поймал и привел домой участковый. И сразу видно, что этот генерал покрылся холодным потом от страха, когда на него взглянула мамочка. Ни слова не сказала Татьяна наша Федоровна, только поджала плотнее губки свои и глаза стали еще уже от злости. Но разглядывать эту новую картину Репина у Влада не было ни желания, ни сил. Разве нет у него своих важных дел, скоро по миру пойдет, а он все с этим возится, нет, это просто никуда не годится.
Любой доброе, даже самой бесконечной, безмерной, рано или поздно приходит конец.
№№№№№№№№№
На какое-то время наш новоиспеченный профессор медицины затаился, исчез с поля зрения всех своих знакомых, словно бы сдутый шарик, стал он совершенно незаметен. Прямо Наполеон на острове святой Елены.
Но от этого пить много и часто желание не пропало. Его проспиртованный насквозь организм требовал пития с невероятной силой, словно у наркомана ломка, началось и у него проявляться это неодолимое желание. Уж не говоря о том, что и прожекты в голове прямо роились стаей, разнося ее в разные стороны Проекты оказались чудовищными.
Как только появилась какая-то журналистка Ирина, так он и заявил о том, что может воскрешать мертвых, вы не ослышались, не смертельно больных к нормальной жизни возвращать – этим у нас каждый второй занимался, а именно тех, кто уже совершенно помер и возвращать к нормальной полноценной жизни. Вот писатель Леонид Андреев же воскрешал Лазаря, и кто не верит, что это было на самом деле. О том, что это делал Христос, а вовсе не писатель Андреев, профессор не догадывался, а если бы ему все-таки рассказала про то Ирина, он бы ей не поверил, достал бы книгу, и доказал, что сделал это именно писатель Л. Андреев. И пусть потом тот бедняга маялся, место себе найти не мог, но ведь было все это, точно было. И что самое удивительное, в тот час Профессор почувствовал себя именно тем воскрешенным Лазарем, который вернулся в мир, в котором нет ему места, все от него шарахаются, а он не ведает, куда ему пристать и что делать дальше. Но он придет в себя и обязательно решит, что ему делать дальше, они все еще у него попляшут как миленькие.
Почему Ирина его не остановила? Ей нужна была интрига и новость невероятная. А так как она работала в бульварной газете, то годилась и такая. И хотя какое-то время она противилась тому, что там было опубликовано, но кушать хочется всегда, потому вскоре противиться не стала. Ирина искренне надеялась на то, что все ее читатели всерьез их писанину не принимают, и отнесутся ко всему с долей шутки, как к развлекательному чтиву. Ну на самом деле, кто это может принять всерьез, то, что появился граф Калиостро, который может воскрешать людей из мертвых. О том, что в таком затрапезном и страшно потрепанном виде в миг мог прийти сам Христос, она, конечно, думать не могла и не хотела. А может, как Великий Инквизитор просто хотела прогнать его прочь, а сама править этим миром, недаром ведь говорят, что пресса – это третья власть.
В той самой желтой прессе, то ли в шутку, то ли всерьез это самое заявление профессора Миллера (похоже на актера, который черта во всех сказках играл и других духов) и появилось.
Ирина получила свой гонорар, а народ надежду на то, что их дорогие сердцу, но безвременно ушедшие покойники будут воскрешены. И в это поверило столько человек, что Ирина пришла в ужас, но было поздно, слишком поздно.
Как они отыскали того, кто такой бред нес, сказать трудно, но отыскали быстро. Даже сам Вадим не ожидал, что так быстро все закрутиться вокруг него, завертится, и ему снова хватит на водку, курево и жратву.
Как революционеры и заговорщики приезжали они на окраину города, поднимались на шестой этаж и рвались к нему, все, желавшие воскреснуть и жить вечно, а еще долго и счастливо.
Сначала даже сам профессор был уверен в том, что погорячился, и решил сказать, что его не так поняла журналистка, а что взять с желтой прессы. Но так как никакого другого честного заработка у него как-то не намечалось, то он все медлил, что-то чертил и соображал. И опять же поверил постепенно в то, что он может воскрешать, что у него получится, раз получилось у писателя Л. Андреева.
Вот за этим постыдным занятием администратор кладбища Артур его и застал. Артур прибыл к нам из мест не столько отдаленных, где отбывал наказание за распространение наркоты. И потому и устроился на кладбище, а где еще так легко можно было распространять эту гадость, куда люди заходили без всякого подозрения. И на могилке близкого и дальнего можно было уколоться и забыться. А если случится передоз, то и закопать можно тут же в свежую могилу. Кто будет проверять, сколько там покойников захоронено? Это только в фильмах они находят трупы даже в могилах. Хотя где им еще быть-то. Но с каким-то аппаратом посмотрели – бабац, там не один, а два покойника. В реальной жизни их может быть хот десять, никто никогда этого не узнает. Правда, никому не доверяя, Артур все это делал сам, но это уж не наше собачье дело, чем администратор кладбища занимается на вверенном ему объекте. Как они познакомились с Профессором, сказать сложно, скорее всего тот бродил по кладбищу, а потом зашел в дом смотрителя, чтобы стихи свои почитать, выпить хорошенько, тем более, что люди добрые на кладбище часто оставляли водку, этого добра там было немало порой, когда пышные похороны бандитов проходили так и вовсе пить можно было коньяк и виски.
До Артура тоже уже доползали слухи о том, что появился у него в городе яростный конкурент, который собирается покойников назад к жизни возвращать, а одна бабулька даже настаивала на том, чтобы его парни раскопали могилу, да и вернули ей любимого сыночка.
Все это было бы смешно, когда бы ни было так грустно и так страшно одновременно. Но чтобы успокоить разволновавшихся граждан, и отправился по следам чародея наш Артур. Впрочем, он и прежде догадывался, что этот бред может исходить от его старого знакомого Вадима, но как только бабулька его привела к чудеснику, так уж и все сомнения отпали.
Вадим понял, что его старый знакомый пришел вовсе не с добрыми намерениями.
– Покойников поднимать собрался? – очень тихо, а потому прозвучало это зловеще, спросил он
Профессор растерялся, но ненадолго. Он сразу понял, что Артура ему привел сам бог, ну не бог, а его противник, но это не важно. Но как он сам мог позабыть о старом товарище?
Дома в тот момент никого больше не было, и профессор вцепился в него мертвой хваткой, каким уж он там гипнозом, шантажом или чем еще действовал, сказать трудно, только через час, общество по воскрешению молодых и безвременно ушедших было создано. Если Вадим не идет к Артуру, то Артур обязательно придет к нему рано или поздно.
Наверное, умерла, если бы о нем узнала, его матушка, но пока все держалось в страшной тайне. У нее было слабое сердце, и вылечить ее Вадим никак не мог, ведь это вам не покойников воскрешать, ту познания в медицине нужны не шуточные. А откуда им было взяться?
Народ шумел вокруг нового чудесника. Вероятно так же было, когда профессор П. (духовный прародитель нашего Вадима,), явил миру собаку, которая постепенно стала превращаться в человека. И ведь превратилась, и сильно она была похожа на Вадима, как две капли воды похожа, просто вернулся он снова в этот мир, может тяга к генеральской форме была оттуда?
Тогда конечно, была сенсация иного рода, до нашего Профессора подобное уже проводил один Странник, сколько шуму наделал, что и через тысячу лет забыть этого никак не могут. Но все-таки случаются такие чудеса не так часто. Может, только раз в тысячу лет, а потому надо было обязательно взглянуть, раз мы уже стали свидетелями такого происшествия.
Смерть Артура была назначена нашей парочкой на вечер субботы, чтобы в воскресенье утром, одноименное происшествие и случилось. И оно не заставило себя долго ждать.
Журналисты слетелись как пчелы на мед к соседнему с профессором дому, благо, что директор кладбища жил на первом этаже. Милиционеры (настоящие или переодетые, кто его знает), сообщили особенно настырным, что парень мертв. Протокол составили, о том, что нашли бездыханное тело у него дома, все как полагается в этом случае. А почему мертв, покажет вскрытие, но никаких внешних признаков насилия нет, если только траванули очень умело, что вполне могло быть, если обратить внимание на его бурное прошлое. Примерно, такой диагноз потом с их слов и был записан во все статьи и на диктофоны.
Некоторым из них удалось через окно добраться до трупа, руками, конечно, не трогали, но вот своими глазами видели, что совершенно мертв, даже окоченел уже порядочно. Один другому и потом всем остальным, журналисты просто говорили, что живые так не выглядят, что и покойники бывают значительно симпатичнее, чем этот уголовник с кладбища.
Тогда вот и появился наш профессор, в шляпе, темных очках, каком-то почти звездном плаще. Узнать в нем генерала даже тем, кто с генералом рядом стоял недавно, было не реально трудно, на генерала он похож был меньше, чем любой из нас. Потому никто его и не узнал, хотя, скорее всего этого генерала никто и не видел сроду.
Профессор прошел в комнату, пробыл там какое-то время, приказав закрыть темные шторы, так, чтобы был полумрак, велел зажечь свечи. Ждали брата покойного и любимую женщину – продавщицу из соседнего ларька, которая совершенно бесплатно с ним спала, и готова была отравить любую другую, если бы та к нему приблизилась, хотя никто и не приближался. Конкуренток у нее не было, как бы странно это не звучало.
Они были по-настоящему убиты горем, ставить их в известность о том, что творится здесь, наши чудесники не собирались. Ведь за пару минут могло провалиться любое мероприятие, тогда рассыплется, как карточный домик. В таких аферах чаще всего страдают близкие родственники, те немногие, кто нас с вами все-таки любят. Но так, как мать Артура умерла, а Надьку он таковой не считал, то не особенно и переживал. Профессор же, как мы убедились вообще никогда и ни о чем не переживал. Когда-то какая-то злая фея забрала у него сердце, а на пустое место булыжник засунула, потому все так у него и было. А близким людям он и вовсе столько зла принес, что можно было диву даваться только.
Но журналисты оживились, кого-то пропустили в угол комнаты, кто-то повис на окне, они должны были видеть, как парня будут воскрешать.
Откуда-то подкатил Джип – это заместитель Артура спешил убедиться в том, что он уже стал начальником кладбища, и нет у него конкурентов. Остановить его, не пускать в комнату было не реально трудно – прорвался без всяких усилий. И как раз в тот момент, когда профессор колдовал над усопшим, конкурент следил за всем очень внимательно. Он вдруг пошевелился.
Тот еще сильнее сосредоточился. Все, кто мог это видеть, замерли в одном порыве, кто-то матерился, потому что забыл включить ночной режим, им приходилось клянчить записи у более изворотливых коллег.
Но Артур поднялся, когда страшно заверещала и бросилась бежать Надежда, она бежала, всех сбивая на своем пути. Кажется, женщине стало совсем скверно, и уже для нее можно было вызвать психушку, но на это никто не обратил внимание. Она-то к нему прикасалась, она видела, каким холодным был ее мрачный любовник. И не мог он воскреснуть по всем законам физики, не мог и все. О том, что подобное священник проделывал еще в любимой драме Шекспира, она не ведала, да и откуда ей было знать такие тонкости произведений классики.
Все смотрели на воскресшего внезапно Артура. Хотя им это было обещано, но кто же мог поверить, пока своими глазами все не увидел?
И вот они это все увидели. Каких только чувств там не было: и восторг, и ужас, и радость, и печаль. Печалился несостоявшийся директор кладбища, он понял, что ему еще долго придется подчиняться этому строптивому типу. Но что же было делать, воскрес, так воскрес. Хотя можно было попытаться его прибить еще раз, но тогда ему должность точно не будет нужна, ведь он видел дружков Артура и тех, кто его на эту должность назначал.
– Вставай и иди, – вслед за своим странником – учителем повторил профессор, который мог стать и академиком, если еще парочку граждан воскресит. Главное, чтобы воскресить именно тех, кто его таким и сделает в два счета.
№№№№№№№№№
По городу поползли слухи о воскрешении.
Как чувствовал себя аферист, который умирал и воскрес сказать трудно, парнем он был молчаливым и замкнутым. Ничего такого никому не рассказывал, да к нему не подходили с расспросами посторонние люди. Но даже в столице писали о том, что в Сибири уже воскрешает какой-то чудесник покойников. Вот это хорошо, профессор собирался вернуться туда на белом коне, только с новыми воскрешениями не торопился. Ведь надо было еще найти тех, кого воскресить хочется, не всех же подряд ему воскрешать. Но наш профессор занялся упорно делом, он заставил матушку снять ему дом в частном секторе, очень далеко и от центра города и от всех остановок, и там начал свою практику. А так как люди умирают не так часто, как ему того бы хотелось, то некоторых можно было и поврачевать, чтобы с голоду не помереть.
Когда Влад прошелся к этому дому пешком, машину он оставил на соседней улице, где жила его родственница, ему стало немного жутко, как сюда могли идти люди – сказать трудно. Но вероятно в этом было что-то странное. Они же шли не погулять, и не на свидание, а за чудом, потому могут эту дорогу проделать, почему нет.
Профессор встретил его не приветливо, решил, что ему свидетели его деятельности не нужны, хотя тут же заговорил о новом совместном предприятии, в которое, естественно требовались немалые вложения.
Влад обещал подумать и поискать денег, но кто бы сомневался в том, что он пальцем о палец не ударит, ради воскрешения из мертвых. Да и Артур был личностью темной и страшноватой, верилось в том, что он помер с трудом. А так как других воскрешенных они не показали, то и стал Влад догадываться о том, что это смахивает на генеральскую форму, которой он успел многих одурачить, только еще более цинично и страшно все будет на этот раз. В то время у него подоспел отпуск, и Влад понял, что он может без всякого сожаления оставить чудесника на произвол судьбы. Пусть другие с ним возятся, а он свое дело сделал.
Никто не задавался вопросом, почему столько таинственности напустил наш профессор. Все это тогда казалось таким естественным, даже необходимым. Уж если маг и чародей, то обязательно должен быть окутан тайной. Он все время стоял где-то в стороне, и как Великого Гудвина, разглядеть его было почти невозможно. Но это тогда никого не смущало, ведь все они хотели излечиться от бесплодия, от лишнего веса, других недугов, которые сильно осложняли жизнь простому люду, и главное, к врачам идти не хотелось, или просто врачи были бессильны.
А тут, как вскоре выяснилось, мастером он был непревзойденным. Правда, под гипнозом эти дамы ничего толком сказать не могли, что там и как было, они ничего не ведали, но слухи о том, что все вылечились у таинственного профессора, практически Мефистофеля нашего времени поползли по городу с новой силой.
Осечка произошла только однажды, когда без предупреждения появилась матушка. Зачем уж она пришла, кто его знает, но в самый разгар такого излечения явилась, не запылилась. Надо сказать, что глупой женщиной она никогда не была, а самое главное – знала о деяниях своего гениального сынульки значительно больше, чем все остальные.
Кричала она страшно о том, что прямо перед иконами занимается он развратом настоящим. И совсем не для того она его рожала, чтобы он теперь тут со всеми своими девицами спал.
– Да что же это такое творится, да как же такое может быть, – вскидывала пухлые ручонки маленькая женщина. Она ходила из стороны в сторону и готова была провалить все, чем они так упорно занимались, бизнес оказался на грани уничтожения.
И когда профессор затолкал ее в соседнюю комнату, она упала на какую-то кушетку, и отрубилась. Ей стало плохо с сердцем. Вот тут он и схватился за сотовый, и с трясущимися руками начал вызывать «Скорую», совсем забыв, что светило медицины теперь он. А там приедут самые обычные врачи.
Когда она открыла глаза, он еще так и не успел дозвониться, потому она и вырвала у него из рук телефон.
– Что ты творишь, хочешь, чтобы нас всех арестовали? – взвыла она
Он уселся на кушетку рядом и охватил голову руками. А что было бы, если бы матушка вовремя его не остановила? Трудно даже представить, да и не нужно этого представлять.
Из соседней комнаты появилась обнаженная женщина в каком-то заторможенном состоянии. Она была похожа на вампиршу из сериалов, хотя, кажется, все еще была живая. Но уж точно странная и вылеченная от всевозможных хворей.
И матушка завизжала снова. Она почувствовала, что живой отсюда не уйдет. Это вывело Профессора из задумчивости, он снова бросился туда – нужно было закончить этот уникальный сеанс. Тем более, это был тот редкий случай, когда он действительно что-то мог. Думал, что мог, хотя в том можно было и усомниться.
Хотя, возможно, так подействовала на него именно матушкина истерика. Наверное, и на самом деле он что-то мог только, когда она кричала и истерила. И тогда он странно возбуждался, чувствовал, что сил у него поприбавилось, все встает, что до сих пор только хорошо висело, и он может, действительно может свернуть горы. Это была короткая вспышка молнии, очередное заблуждение, из которого ему уже не выбраться, но надо было ловить момент и пользоваться им обаятельно, иначе будет поздно, слишком поздно.
Но с той поры спокойной чародейской жизни профессора пришел конец. Матушка больше не могла позволить ему проводить такое излечение от всех недугов сибирячек. Он и сам это понял, когда привел в чувства и отправил свою больную. А потом вернулся к ней, как бы ему не хотелось этого, но избежать объяснения не придется. Она вынет всю душу, а потом размажет его по стенке, и ведь будет права. Как там Тарас Бульба говорил, мол, я тебя породил, я тебя и убью. И его матушка обязательно это сделает, Тарас и рядом с ней не лежал, только женщина, породившая чудовище может быть так жестока. Ведь позволила же жена Миноса, как там ее звали, черт бы ее побрал, засунуть в лабиринт своего Минотавра. Да, чудовище, никто и не спорит, но он-то не виноват, что она с Зевсом переспать захотела.
Генералом он был или профессором, или Минотавром, но над всем стояла она и никуда отсюда уходить не собиралась. А он должен сидеть в том самом лабиринте, и ждать, пока сестрица предаст его, пока явится Тезей, чтобы расправиться с ним и прослыть героем. Правда, у профессора не было сестры, а во всем остальном все будет как в старом мифе.
Профессор на следующее утро отправился в свою резиденцию, чтобы все привести в порядок и оставить этот эротическо – порнографический салон навсегда. Так он торжественно пообещал матушке. Она заявила, что дает ему время до обеда, потом она придет, чтобы все проверить. По всему чувствовалась, что матушка не отступится. Просто она понимала, что лишится не только своего непутевого сына, но и своей головы, а вот этого ей хотелось меньше всего. Она не сомневалась в том, что воскресить ее он точно не сможет, и понимала, что умирать ей рановато.
Ну почему все так, ведь все так замечательно начиналось. Но Профессор складывал в коробку книги, иконы, свечи и другие декорации своей бурной и буйной деятельности, и так тяжело вздыхал, что любой бы разрыдался, если бы кто-то услышал его. Но пока тут было пусто, он оставался один как перст. Если бы сам черт не привел сюда Светлану, то ничего бы не случилось. Но она отправилась полечиться, узнав о чудо-докторе. А у дамы в среднем возрасте всегда было много заболеваний, которые больница вряд ли излечить могла, значит, оставались только такие вот доктора, в народе шарлатаны, с которыми и приходилось связываться, неся им свои кровные денежки.
Он вышел к ней, слащаво улыбаясь, и сразу же повалил ее на кушетку.
Она, кажется, готова была к любому повороту, а потому спокойно ко всему отнеслась. Здоровье требует жертв, больших жертв, и это не самый худший способ, чтобы его вернуть. Но когда профессор поднялся, он почувствовал, а потом и понял, что она не дышит. Совсем не дышит, вот никакой реакции- мертва.
Вот где бы пригодились его опыты с оживлением, только не умел он ничего, совсем ничего. Ему нужен был Артур еще раз для того, чтобы спрятать тело. Спрятать надежно, чтобы никто никогда не смог его отыскать. Вот и стал Профессор ему упорно звонить, а тело потащил в самый дальний сарай, куда сроду никто не заглядывал.
На этот раз профессор испугался не на шутку. Он едва успел дотащить ее, когда ворвалась матушка, схватила все, что было в коробках, и потащила его прочь к машине какого-то приятеля, которого она уговорила перевезти его домой. Он смирился, пошел за ней, не оглядываясь.
О том скелете, который у него уже появился, сказать язык так и не поворачивался. Он думал только о том, как его увезти и похоронить какой-нибудь могиле на кладбище Артура. А потом перевести дыхание и забыть навсегда. Но согласится ли он выполнить его просьбу. Конечно, дурить людей воскрешением, это одно, а здесь уголовщина страшная. Да и зачем ему это нужно, друзья друзьями, а спасть его и подставлять себя этот уголовник явно не собирался. Но профессор свято варил в мужскую дружбу. Не позволит же он ему садиться в тюрьму. Он сам там был и знал, что Вадиму там точно не выжить. Или все- таки позволит?
Если бы матушка не отправилась в тот самый сарай, уж непонятно зачем. Но ее визг оглушил всю округу. Хорошо, что в соседних домах, вероятно, никого не было, их никто или почти никто не слышал. Да и мало ли по какому поводу может визжать женщина. На помощь —то она не звала точно. Она вернулась назад на полусогнутых ногах. И заикаясь, произнесла обреченно.
– Ты знаешь, что там тело какой – то девицы. Тело, она мертвая, что это еще за идиотизм такой?
Он опустился на колени и запричитал. Наверное, так рыдали Домовые, когда в доме случалась или должна была случиться какая-то большая беда
– Она только что умерла, я не знаю, как это вышло, спаси меня мама, я не хотел этого, я хотел ее вылечить, но она умерла. Когда я вернулся в комнату, она лежала уже мертвая, а я пошел за иголками. Я же не знал, что ей станет так плохо. На вид она казалась здоровой, совсем здоровой, я был уверен, что она мне просто голову морочить, а сама хочет только одного. Ты же знаешь, чего могут хотеть женщины от мужиков.
Он еще долго что-то лепетал, но она соображала быстро, схватила телефон и начала звонить. Он сидел, обхватив голову, и понимал, что погиб. В тюрьме он никогда не сможет выжить.
– Уходи отсюда, чтобы тебя здесь близко не было.
Она вытолкала его, и он больше ничего не видел из того, что случилось в доме дальше. И брел по извилистым улицам профессор, даже не соображая, куда и зачем он двигается. Не понимал, что давно заблудился, и требовалось немало усилий для того, чтобы выбраться на какую-то знакомую улицу, добраться до своего дома.
Город казался огромным и чужим, и нигде там не было больше для него места, словно бы он потерялся когда-то в детстве и до сих пор найтись никак не может. Как же все-таки это было странно, и что такое жизнь, и для чего она нам дается. То, что было совсем не время для философских изысков, об этом он и не думал, как и о том, что на этот раз он влип основательно.
Женщины у нас всегда коней на скаку останавливали и в горящие избы входили.
Так было и на этот раз. Как только Татьяна обнаружила тело, так и поняла она, что настал ее час действовать и спасать сынка своего, потому что больше никто его из такой заварушки вытащить не сможет. И сразу стал он самым дорогим и любимым созданием для нее, словно и не было всех бед и слез, которые он ей принес.
От истерики больше не осталось и следа. Она села и хорошо подумала, что делать дальше, как выйти сухой из воды. Но ничего лучше, чем позвать Влада так придумать и не смогла. Она позвонила ему и попросила перевести вещи домой. Тело в это время она уже завернула в какой-то ковер, и тоже положила с другими коробками на крыльцо.
Как она его дотащила назад сказать трудно, но говорят, женщины в таких ситуациях развивают одну лошадиную силу. Вот и она развила. Это потом тряслась и рыдала, и руки разогнуть не могла, когда все было сделано, а тут все у нее получилось прекрасно. Она даже Профессора пока не ругала, а вспоминала, как она тяжело его рожала. Сколько он ей неприятностей доставлял когда-то, как тяжело ей с ним тогда было – это же просто тихий ужас какой-то. Как разочаровавшись в сыне, бросил и уехал в неизвестном направлении муж и просил не напоминать о себе и о выродке, которого он своим сыном считать не собирался, вот негодяй. Как делали ребенка, так вместе, а как расплачиваться за все, так ей одной придется. Он и не подозревал, на что может пойти его женушка, что она устроит, даже любимая Германия не спасет и не поможет, и там она достанет его и заставит сделать хоть что-то для сыночка.
Но Влад откликнулся на ее зов, в третий раз, совершив глупость и снова наступив на те же самые грабли. Нет, профессору он бы точно отказал, а вот женщине оказать никак не мог.
Сколько в ней было решимости, как им удалось все это разместить в его машине, сказать трудно. Но он старательно помогал ей и даже не задавал лишних вопросов, вот за что она его так любила.
Около подъезда она вы тащила коробки, а когда он полез за ковром, произнесла:
– Знаешь, он нам не нужен, не хочу это барахло домой тащить, ты его выбрось где-нибудь за городом. Я по дороге подумала и решила, что как-нибудь без него обойдемся, может новый куплю, хотя ковры не модны, только пыль собирают.
Он промолчал, не стал спорить, и такие страшные подозрения сжимали душу, но, как и в то, что генеральская форма просто похищена, поверить он никак не мог в то, что может быть в этом свертке. И в то, что милая маленькая женщина с беззащитной улыбкой может его подставить.
№№№№№№№№№
Матушка попросила парней-соседей помочь ей занести коробки, перевела дыхание. Кажется дело сделано, и все вроде бы обошлось, он выбросит ковер, и лучше пусть туда не заглядывает, а заглянет, ему же хуже будет, но это уже не ее проблемы.
Никому и ничего она больше не сказала, хотя обмирала от страха, и это казалось ей жутким сном, почти кошмаром. Ну, разве в реальности могло быть такое. Нет, она спит и это ей только снится.
Профессор ни в эту, ни в следующую ночь не появлялся, и она даже радовалась тому, что его не было, иначе трупа будет два, а это уже много. То, что она не пришибет его после всего, это было еще большим вопросом.
Он пьянствовал и спал несколько дней напролет у каких – то своих случайных знакомых, а потом забрел к Артуру на кладбище, и оставался там в одной из просторных комнат его домика, сказал о том, что хочет дописать книгу стихов, а для этого ему нужна кладбищенская тишина, так легко и хорошо пишется.
Хотя тот особой радости от такого вселения не испытывал, но и гнать его не стал, слишком жалким и пришибленным он тогда казался. Прямо разрыдаться можно. А ведь он не был сентиментальным, скорее наоборот, казался суровым и яростным, а вот бывает же такое, когда хочется кого-то пригреть и пожалеть.
Профессор выпил коньяка, как всегда добытого на какой-то могиле, и язык его тут же развязался. Он все твердил о какой-то смертельной страсти, но кто бы ему в ту дни поверил, даже Артуру на кладбище было видно, что допился профессор до белой горячки и до оранжевых чертей.
Профессор странно вздрогнул, когда тот сказал об оранжевых чертях, словно вспомнил что-то родное и близкое, но что же именно, вот этого знать он никак не мог. Хотя на самом деле это было обычным и привычным его состоянием – ничего особенного.
Но не пора ли нам заглянуть на проселочную дорогу и посмотреть на то, как хороший парень Влад стал сообщником страшного преступления профессора, и как могло показаться со стороны, и единственным его участником.
Кто там будет разбираться со сказками про профессоров чародеев, если на ковре были его отпечатки пальцев. Он вытащил сверток из машины и решил посмотреть, что же они там спрятали, может просто пожадничал, ковер на дачу к теще решил прихватить, вот в лесу и развернул его. Надо сказать, что Влад был парнем если не жадным, то прижимистым точно. Когда выкатилось тело Светланы, он просто окаменел и понял, что пропал, что потонул по самые…, в общем, вам по пояс будет, как говорил мой дедушка.
– Не может быть, – только и осталось твердить ему.
Но пока он судорожно бегал между деревьями в том самом лесу, забыв и о ковре, и о даче, и о теще, тело вздрогнуло, она зашевелилась и застоналаПроизошло еще одно воскрешение из мертвых. Хотя к нему наш профессор точно никакого отношения не имел, да и журналистов тут не было совсем. Когда Светлана увидела незнакомого перепуганного мужчину, ковер и лес, она испугалась очень сильно, так, что после всех своих глубоких обмороков окончательно пришла в себя.
– Кто вы, что вы хотите со мной делать?
И тут Влад бросился к ней обниматься. Он, наконец, понял, что ничего страшного не произошло. Ну, самого страшного точно, что никакого трупа и убийства нет. Случается такое, кома там всякое, еще что-то необъяснимое, не зря же человек должен пролежать три дня, и если потом не оживет, тогда только можно сказать, что он действительно мертв.
– Ничего, солнышко мое, ничего, нас обоих хотели подставить, но у них ничего не вышло, чтобы я хоть раз еще ответил на их звонки, но я все-таки вероятно спас вас, а они оставили умирать… Ну зачем же вы пошли к этому шарлатану и его чокнутой мамашке, ну надо быть осторожнее, слабоумной вас не назовешь, вполне разумная дама.
Говорил он бессвязно и совершенно непонятно, если учесть, что она ничего не помнила, и никак не могла понять, о чем лепечет этот седовласый, но не такой уж старый мужчина, что он хочет, что ему еще нужно от нее.
Но если что-то поняла, только то, что этот симпатичный парень не только насиловать ее не собирается, но она даже не привлекает его как женщины, если они уж оказались каким-то образом тут, то почему бы этого ни сделать. Но Влад в эйфории счастья даже и представить себе не мог, что у нее могут какие-то такие мысли появляться светловолосой в головке.
– Но поехали в город, забудьте и обо мне, и обо всем, словно бы ничего и не было.
Он даже не взглянул на тот самый ковер, потащил ее в машину, и помчался назад. Он высадил ее в центре города, помахал рукой на прощание, уверенный, что никогда и нигде они больше не встретятся. Влад прожил вроде не мало, но он не ведал, что никогда нельзя говорить никогда. Таким вот наивным созданием до сих пор оставался.
Испугался он только дома, когда уже глотал холодный ужин. И жена спрашивала у него, где он интересно был, почему не отвечал на ее звонки. Как им вообще жить дальше, уверяла, что она не хочет и не собирается с ним жить, пусть он хоть лопнет, собирает вещи и убирается. Этот разговор звучал последние пару лет через день и каждый день, но на этот раз все было твердо и безальтернативном, словно она все заранее решила, а теперь только ставит его в известность и решения своего менять не собирается.
И вдруг она резко переменила тему разговора и спросила:
– Зачем тебе звонила это странная тетка, жена твоего друга-шизика, который в генеральской форме по городу разгуливает. Вот ведь только с такими ты и можешь подружиться. Как я не разглядела этого, когда за тебя замуж выходила, какая же дура была, страшно представить.
– Какая жена? Это его мать? – нехотя отвечал Влад, вспоминая все, что с ним произошло после этого звонка.
– Для матери она слишком шустрая, – только и бросила жена, развернулась и ушла, не оглядываясь.
Но что могло быть с ним, если бы девица не очнулась? Только этот вопрос никак не давал ему покоя. Сколько же судьба его может предупреждать о том, что он должен стороной оббегать это ходячее несчастье, которое все время исчезает в нужный момент, и остаются виноваты только все дурные да отзывчивые, с ним связавшиеся по собственной глупости, кстати. Неужели горбатого только могила и исправит?
Лежа на старом диване в доме директора кладбища Артура, профессор понял, как только протрезвел, а на могилках больше водки не нашлось, все новые обошел и ничего не нашел, проклятие. Профессор понял, что и есть и пить вполне можно на кладбище не так плохо. И все благодаря славянскому обычаю оставлять для мертвых пищу и напитки разные горячительные. А потом вместе с ними ее вкушать, это тоже был такой обычай древний. И может быть ему с мертвыми что замутить, если с живыми никак ничего не получалосьВедь сколько им священники запрещали поминать таким образом своих мертвых, за последние века разве кто-то и где-то их послушался? Да ни за что на свете. И хорошо, что не послушались. Иначе бы в эти дни профессор просто помер от голода.
Вот и бродил профессор по кладбищу, и все время что-то приличное и очень даже съедобное находил и поминал тех самых покойников. И трудно было даже представить, что тут творится в праздничные дни. Жаль, что он до них, конечно, не доживет, вряд ли его Артур тут станет терпеть так долго, да и ему надо что-то делать. Кстати, о делах….Если бы в тот день около гаражей, они были по соседству с кладбищем, Профессор не увидел пожар, то он наверняка бы ничего такого не придумал. Но полыхал какой-то гараж, и он там еще до пожарных обнаружил тело уже до неузнаваемости обгоревшее. А у родственников была такая история, бабушка ее сто раз повторяла, что хоронили ее брата, так и не зная, он ли там был или нет, а потом тот брат явился живой и невредимый, оказывается он в запой ушел, и вернулся к собственной могиле.
Вот это все прокрутилось в его мозгах, а что для него и для всех сейчас будет лучше, чем его смерть? А если так, то и надо ее организовать, и посмотреть, как они станут рыдать да убиваться, жалеть о том, что помер он такой молодой в самом расцвете сил, а так много еще мог сделать, да не успел, не смог. Потом он вернется, объяснит, что все перепутали, тогда уже и от Светки ничего не останется, а он сможет начать новую жизнь. А собственная смерть станет для него алиби, мертвые ведь не могут убивать живых, это так.
Рубашка и часы его теперь валялись около тела, он прихватил футболку из соседнего гаража, хозяин которого побежал на пожар, и кожаную куртку, и спокойно скрылся, уверенный, что все его проблемы на этот раз решены.
№№№№№№№№
Артур узнал рубашку на теле, и свои собственные часы, которые носил в это время Профессор. И что ему оставалось? Только сообщить матери о том, что ее сына сожгли вместе с чужим гаражом. Его хозяин вернулся, узнав, что вероятно к нему забрались воры, и один из них был по справедливости наказан.
Татьяна отнеслась к смерти сына очень даже мужественно, если она рыдала, то только о собственной загубленной жизни, сообщила в СМС-ке обо всем Владу, но он даже не откликнулся, каков наглец. Ничего, если тело той девицы найдут, они сядут вместе, она его выгораживать и защищать не собиралась, – думала мать, только что в закрытом гробу похоронившая своего единственного и самого непутевого из всех сыновей. Она догадывалась, что он жил где-то у Артура на кладбище, поняла, что с кем-то пьянствовал в гараже, где они пожар и затеяли. Когда к ней пришли страховщики, она призналась в том, что ничего у него нет, ни кола, ни двора, и все ушло вместе с ним. Как ни странно – это была правда.
Если о чем-то и волновалась бедная мать, только о том, что и мертвый он им не даст жить спокойно, еще долго с разных сторон будут приходить те, кто захотят получить какие-то деньги, долги, и наверное суммы будут астрономическими, судя по тому, как он разгульно и загульно жил. Но от всех она собиралась держать круговую оборону. И в глубине души понимала, что и врагу бы не пожелала такого сына. Хотя ведь о покойнике или хорошо или ничего, но ни первое, ни второе у нее никак не получалось. Хоть ты убей. Хотя вот этого не надо. Ей, наконец, хотелось пожить хоть немного, ведь так мало осталось. Хотя как же она могла жить? Этого себе и не представить теперь.
Ведь тень этой девицы ее точно не оставит в покое, но самое главное, чтобы тело не нашли, чтобы с Владом больше нигде и никогда не встретиться. Она готова была отстать от него и забыть навсегда. И потом надо было найти Вадима, только трудно даже представить, где его можно было найти.
Без документов наш Профессор оказывался дюжину раз. Допиваясь до полной невменяемости, он никогда бы не вспомнил, где и как их потерял, или у него выкрали очередной паспорт, и приходилось снова обращаться в паспортный стол, чтобы получить новый документ. Но прежде всегда он считался живым, теперь же его даже успешно похоронили, поэтому надо было что-то еще придумать? А что тут придумаешь такого новенького?
Тогда он пробрался на дачу к Владу, – семейка наша никак не могла оставить его в покое, да и нашел там (теща всю библиотеку туда вывезла), он сам ему жаловался, что за книжками приходится туда ездить, как только что понадобится. Там были и семейные альбомы, а в одном из них, он помнил это точно, лежало свидетельство о рождении его младшего брата, умершего в юности. Вот этот документ и сделал из Вадима Миллера, Андрея Энгельса.
Он отправился к незнакомой паспортистке, рассказал об истории с ограблением, показал этот самый документ, правда, стал он на год старше, но это лучше, чем ничего. С прошлой жизнью скоро было покончено. И с новыми документами он пожил еще какое-то время в поселке, у сердобольной вдовы, а потом и решил, что надо навестить своих близких. На закате, хлебнув самогону, который был у Людмилы в достатке, он и отправился навестить свою матушку. А что, он их не заставлял его хоронить, не говорил о том, что он погиб, ведь это они сами так решили, и все не правильно поняли. Вот пусть теперь и думают гадают, что же делать и как быть. О том, что у матушки слабое сердце, что она может помереть, он даже и думать не собирался. Переживет как-нибудь, история с воскрешением, липовым воскрешением, бумерангом вернулась к нему самому.
№№№№№№№
Картина встречи родственников потрясла даже самого профессора. Мать упала в обморок, хотя ей уже не следовало ничему удивляться, бабка уронила, и разбила какую-то чашку, порезала руку и потекла кровь.
– Я вернулся, – повторял Профессор, – вы простите меня, телефон разрядился, батарея села. Мне хотелось вам позвонить, но никак не мог, вот хоть убей.
– Мы тебя похоронили, – сообщила мать, – как только немного отдышалась.
– Я видел свою могилу, – заявил он, – вот потому у меня новый паспорт.
Он раскрыл перед ней полученный документ.
– Как ты его нашел, зачем тебе эта проклятая фамилия, – матушка не знала, что говорить и как быть дальше.
– Другой бумажки не было, и взять негде, у него был брат, он давно умер, но кто там это знает. Да и давно пора мне было имя сменить, может и жизнь тогда переменится.
Матушка к полночи приготовила его любимый плов и кормила его до отвала. Она думала о том, что тот, кто воскрешает других, не мог не воскреснуть сам, разве не ясно, что как аукнется, так и откликнется. Она прекрасно понимала, что радость ее будет недолгой, до первой заварушки, но вдруг она хоть какой-то срок передохнет.
– Поеду в столицу с новым именем, вдруг повезет больше, – говорил Профессор, – доедая весь приготовленный плов. Только сейчас он понял, как оголодал, и как ему все это время хотелось есть.
Он так смотрел на нее, что она достала и бутылку. Не каждый день даже ее без башенный сын-мерзавец воскресает, пусть пьет. Иногда свирепая тетка бывала даже очень добрым созданием, наверное, и сама она не ведает, почему именно такое случается.
Прихватив денег на поезд, он и на самом деле исчез. Они могли пока жить и не тужить, но в том, что он вернется с новыми косяками, большими и малыми проблемами, в том не было никакого сомнения. Это только вопрос времени. Но они договорились пока никому и ничего не говорить. Похоронили и ладно, пусть все успокоится и уляжется в этом странном мире
Все было бы распрекрасно пока, если бы не тело в ковре этой девицы, подозрительно молчащий Влад. Но если ее не нашли и за ней не пришли милиционеры – это уже не так плохо. Вдруг обойдется, сколько людей исчезает в мире, это же просто жуть, одной девицей больше, одной меньше. Так себя успокаивала мать Профессора, которой можно было посочувствовать, но почему – то сочувствовать совсем не хотелось. Хотя ведь были все вокруг вовсе не злыми людьми, и бог велел прощать и понимать, но не прощали и не понимали, изверги.