Это, пожалуй, был самый сложный ужин в моей жизни. Когда он заканчивается, мы с Эль проходим в мою комнату и по традиции валимся на кровать.
– Обалдеть… – выдыхает сводная сестра.
– Как он вообще посмел прийти с ней?
– Уму непостижимо.
– Но я его быстро спустила с небес на землю.
– Да, забавно было смотреть, как он бесится. Но ты уверена в своем решении?
– Нет, более того, я так нервничала, что до сих пор голова не работает! И все из-за него.
– Мне кажется, зря ты задумала стажировку у него. Тебе никаких нервов не хватит находиться с ним в одном офисе.
– Или, быть может, ему не хватит… Не пойми меня неправильно, но твой брат тот еще козел. Портить ему нервы – мое личное наслаждение.
– Когда дело касается тебя, он и правда козел, – признает Эль и нехотя добавляет: – Или когда дело касается Квантана.
– Знаешь, не в обиду будь сказано, но недолюбливать Квантана у него есть причина, – хмурюсь я. – А вот что я ему сделала?
Эстель задумчиво трет подбородок.
– Как – что? Маячишь такая красивая и молодая. Он не знает, что с тобой делать.
– Ответить взаимностью – по мне, самый простой выход. Нет, самый логичный!
– Я тебя умоляю, мужчины и их логика. Над нами смеются, а сами… чемпионы по идиотским поступкам.
– Хоть в чем-то они чемпионы, – усмехаюсь я, и Эль улыбается в ответ.
Она закидывает на меня ноги и руки и крепко обнимает.
– Как же я скучала по тебе!
– Хватит тискать меня! Отпусти, а то кости переломаешь.
– Ты заслужила! – заявляет сестра и крепче сжимает в объятиях.
Я тоже очень скучала по ней. Скучала по своей комнате, по этой квартире, по ощущению дома и уюта. Наказать хотела его, а в итоге наказала саму себя.
– Какая же я идиотка, – бормочу я себе под нос, и Эль хмыкает.
– Можно я включу диктофон и ты это повторишь? Поставлю на твой звонок.
Я пихаю Эстель и скидываю с себя ее конечности.
– Не дождешься, – усмехаюсь я.
Она громко смеется, а потом проверяет свой телефон.
– Меня ждет Квантан. – Сестра выглядит виноватой. – Я бы позвала его на сегодняшний ужин, он сам хотел прийти и поздороваться. Но я решила проявить чудеса тактичности и не сажать Алекса и Квена за один стол.
– Как жаль, что твой брат не обладает этим качеством… Вообще, эта Натали давно с ним работает?
– Последний год. Она новенькая, его старая секретарша ушла на пенсию, но прежде чем сделать это, устроила на свое место Натали. Она трудоголик, как и Алекс. Думаю, у нее на него есть виды, но ты же знаешь моего братца. Однажды обжегся и считает, что на всю жизнь останется в одиночестве.
– Думаешь, они спят?
– Сомневаюсь, не в стиле Алекса смешивать работу и личную жизнь. Но ты сама знаешь, что чужая жизнь – потемки.
– Она красивая, – задумчиво тяну я.
– Ты красивее, – сразу же отвечает Эль.
Она первая узнала о моих чувствах к Алексу. Еще пятнадцатилетним подростком я призналась ей, что влюблена в ее брата. Она ни разу не осудила и не упрекнула меня за это и никогда не превозносила Алекса. Скорее, Эль каждый раз подчеркивает, что он меня недостоин. Несмотря на то, что они с Алексом очень близки. Их отношения тоже проходят через трудный период под названием «Квантан». Но я стараюсь много не спрашивать про это и не ковыряться в ситуации. Если Эль захочет поделиться, она придет ко мне сама.
– Марион, солнце, мне правда пора. Квантан уже ждет внизу минут пятнадцать, и ты же понимаешь, что он неправильно припарковался.
– У меня как-то вылетело из головы, что ты здесь больше не живешь. Начинаю скучать по старым добрым временам, – вздыхаю я.
– Я буду навещать тебя как можно чаще! – обещает Эль. – В городе пока все открыто. Но до папы дошли слухи, что второй волны не избежать. Лето подошло к концу, статистика заболевших растет с каждым днем. Так что вполне возможно, что совсем скоро мы все поедем в Нормандию в наш большой дом и там опять будем ждать конца карантина. Первый мы так и пережили.
Я переворачиваюсь со спины на живот и поправляю под головой подушку.
– А я сидела в четырех стенах, но даже жаловаться не буду. Учебы навалилось много, и надо было готовиться к экзаменам и аттестации. Этим я и занималась.
Эстель играет с прядями волос, наматывая их на палец, и грустно поджимает губы.
– Мы все так переживали за тебя! В Англии статистика была пугающей. Хотя она по всему миру такая.
Я закатываю глаза.
– Да ну брось, я была в Оксфорде. Маленький миленький Оксфорд.
– У вас там тоже были случаи… – не сдается сводная и бросает на меня угрюмый взгляд.
– Случаи были по всему миру, Эль, – спокойно говорю я. – Нет смысла нервничать из-за этого. Это наша новая реальность, надо продолжать жить в ней.
Она согласно кивает и уставляется в потолок.
– Да, Антуан говорит то же самое. Однако ты видела, как он разозлился, когда Алекс пытался тебя сбагрить… Родители не подают вида, но переживают за нас.
– Мы молоды, это мы должны переживать за них.
– Папа не ходит в офис и максимально бережет себя, Мари тоже. А у Алекса в офисе правда все под контролем. Так что тут и переживать не о чем, – ободряюще улыбается Эль.
– Не верю, что я все таки напросилась на эту стажировку.
Эстель начинает в голос смеяться.
– Ты не просто напросилась. Ты буквально снесла дверь в их офис с ноги. А Антуан был твоим автоматом! Никому не оставил шансов остановить тебя!
Я толкаю ее в плечо.
– Прямо уж автомат, ты скажешь тоже. Вали уже к своему Квантану, а то ты нас знаешь, мы можем заболтаться так, что он всю ночь на улице проведет и в итоге его заберет буксир.
Эль наклоняется и чмокает меня в щеку.
– До завтра, Мар! Надеюсь, тебе есть что надеть в офис. Позвонишь мне утром по «Фейстайму», выберем что-нибудь вместе.
– Да, я уже об этом подумала. Натали завтра увидит мой костюмчик и обалдеет.
Эль ухмыляется.
– Даже не сомневаюсь!
Она обнимает меня на прощание и выбегает из комнаты. А я открываю свой шкаф и смотрю на миллион вещей, которые оставила здесь. Туфли на высоченных каблуках… Надеюсь, я не разучилась на них ходить. Потому что завтра я абсолютно точно их надену.
Я лежу в постели. Сна нет ни в одном глазу… С одной стороны, все такое привычное. Подушки, одеяло, мой потолок, шум с улицы. С другой стороны, все настолько другое. Я другая. В последний раз я лежала в этой постели три года назад. Я была такой самоуверенной, такой глупой и наивной. Но той Марион больше нет, и пусть сейчас я полна сомнений, все, во что я верила, все, что мне казалось правильным, постепенно развеивается. Я все равно благодарна каждому испытанию. Ведь именно они делают меня сильнее, несокрушимее. Взрослая жизнь похожа на череду разочарований. Розовые очки беспощадно разбиваются о жизненные реалии. У меня появляется больше вопросов, а ответов катастрофически не хватает. Это выбивает из колеи. Но я никогда никому не признаюсь в том, что не знаю, что мне делать со своей жизнью дальше. Говорят, когда все дороги запутались, самое время вернуться домой. И вот я здесь, и мне кажется, что за три года я так сильно изменилась, что больше не вписываюсь сюда. Ни в свою семью, ни в эту квартиру. И возможно, это глупо, но злость, которую я сегодня испытала по отношению к Алексу, напомнила мне, что я живая. Я цепляюсь всеми силами за эти эмоции, лишь бы апатия вновь не захватила мою душу.
Решаю встать с постели и подойти к окну. Открываю его и чувствую прохладный ночной ветер. Он нежно обдувает мое лицо, словно успокаивая. Звезд в Париже не видно, но они и не нужны. Многочисленные фонари освещают самый прекрасный город в мире, и у меня на глазах выступают слезы. Я ненавижу себя за слабость, которую чувствую. Ненавижу то, что не могу справиться с ней. Ненавижу себя за то, что не могу быть сильной и несокрушимой, быть той, кем все меня привыкли видеть. Беру телефон в руки и пишу короткое «SOS».
Человек на том конце сразу же читает мое послание и присылает ответ:
«Водка и Джек бессильны?»
Он, как всегда, в своем репертуаре, я подавляю улыбку и строчу:
«Из нас двоих алкаш ты, я решаю свои проблемы иначе».
«Да, твое решение: написать мне в два ночи».
«Будто ты спал…»
«Конечно, не спал. Конец лета и пятничный вечер. Сейчас спят только лохи».
«Не-а, лохи тусят во времена пандемии».
«Это мое право рисковать своей жизнью!»
«Скажи это главврачу, у которого в больнице не хватает мест от наплыва больных. Все из-за таких „правых“, как ты».
«Ты написала мне в два ночи, чтобы убить все желание веселиться?»
«Твое желание веселиться не может убить даже пандемия, я меркну на ее фоне».
«Марион, поверь мне на слово, по своей сучьей сущности ты не меркнешь даже на фоне всемирного зла».
«Приму за комплимент, Вал».
«Всегда рад, ведьмененок».
Этому прозвищу уже столько лет… Валентин не меняется. У него талант оставаться собой, несмотря на все то дерьмо, что происходит в мире.
«Как прошел семейный ужин?»
«Даже не спрашивай…»
«Он не пришел, да?»
Я читаю это сообщение, и злость с новой силой заполняет меня.
«Если бы… Он пришел с девушкой».
«Дата похорон уже назначена?»
Я фыркаю и забираюсь в кровать, прячась под одеяло. На экране бегают три точки, Валентин продолжает писать:
«Если что, я отправлю венок! Попросим на ленточке написать: „Покойся с миром, тупая сучка!“»
«Она выжила…»
«Что ж… Алекс прожил интересную жизнь. Хоть и не очень длинную…»
Я в голос смеюсь, просто представляя выражение лица Валентина. Наглую ухмылку и веселые искорки в темных глазах.
«Он тоже выжил…»
«Значит, ты решила, что смерть – слишком легкое для них наказание. Мне уже страшно, Марион. Стоит ли эвакуировать Париж?»
«Я буду работать с ними».
«Unexpectedly…»[5]
«Сама от себя не ожидала. Они так выбесили меня!»
«И ты решила выбесить их в ответ. Что ж, твой удар пришелся ниже пояса. У Алекса нервный тик начался, наверное, прямо там после услышанного».
«Алекс попытался сказать мне „Нет“».
«:DDD Такой взрослый и такой наивный!»
Я в очередной раз прыскаю со смеху.
«Ага… Так что завтра у меня рабочий день!»
«Иди спать, твоя работа начинается утром, ведь так?»
«Именно».
«Я заеду за тобой после работы! Надо же мне тебя обнять и передать заразу, хотя сомневаюсь, что она имеет власть над тобой».
«Ха-ха, как смешно. Увидимся через две недели, как только будем уверены, что ты ничего не подхватил! До этого – никаких обнимашек!»
«Да что я могу подхватить! Во мне столько водки. Антисептик и внутри и снаружи. Так что обнимашкам быть!»
«Я подумаю над этим…»
«Сладких снов, Мар».
Я ничего не отвечаю. На лице блуждает глупая улыбка. За это я обожаю Валентина. На каком бы дне я ни находилась, мой лучший друг меня всегда вытащит. И он не будет это делать умными речами и нравоучениями. Он сделает это по-идиотски смешно, но так работает лучше всего.
Я просыпаюсь и резко подскакиваю с постели. Я забыла вчера поставить будильник и теперь в панике начинаю искать телефон. Время 7:37, и я выдыхаю. Еще не хватало опоздать в свой первый же рабочий день. Представляю, как довольна будет Натали. Мне нужно быть в офисе в девять часов. Поэтому я падаю на кровать и пытаюсь успокоить бешено колотящееся сердце. Все в порядке, ты не проспала. На телефон приходит сообщение. Я читаю его и начинаю в голос хохотать.
«Доброе утро, исчадие ада. Если вдруг будет намечаться третья мировая, ты мне свистни. Спрячу свою трусливую задницу в бункере».
«Доброе утро, ты так рано проснулся!»
«Да, хотел пожелать тебе хорошего дня и удачи. Потом вспомнил, что удача нужнее Алексу».
«Можешь мысленно пожелать ее ему».
«Ну уж нет, я себе карму портить не буду. Тебе во сколько надо быть на работе?»
«К девяти утра… Сейчас подниму зад с кровати и пойду в душ».
«Ты же знаешь, что мне нельзя говорить слово „душ“? Я теперь буду представлять тебя в душе… И меня пугает, насколько сильно мне нравится моя фантазия».
«Все, что тебе остается, – лишь фантазия».
«Поверь, Марион. Фантазии о любой женщине на земле всегда лучше, чем реальность с ней».
«Такое можно сказать и о мужчинах!»
«Такое можно в целом сказать о жизни…»
«На этой меланхоличной ноте я ухожу мыться!»
«И ты стоишь голая, под струями воды… И я…»
«И ты тихо помогаешь себе правой рукой у себя в комнате…»
«Ты, конечно, смеешься, но у моего кулака с тобой гораздо больше общего, чем ты думаешь!»
«И что бы это могло быть?»
«Вы оба – мои лучшие друзья!»
«Я и кулак! Кулак и я!»
«Именно, только он еще и друг с привилегиями, а ты зануда».
«Никаких привилегий от меня… Мой дорогой, любимый друг».
«:D Я предпочитаю твои ругательства! Они точно исходят от чистого сердца!»
«Здесь ты прав как никогда! Все, я в душ!»
Я откладываю телефон и бегу в ванную. Иначе я могла бы переписываться с Валентином весь день. Только он может вести бессмысленные разговоры ни о чем и обо всем на свете.
После душа я решаю надеть костюмчик от «Шанель»… Слово «костюмчик» стало моим любимым за последние двадцать четыре часа. Он состоит из короткой юбки и пиджака в черно-белую клеточку. Я вспоминаю, как носила его в восемнадцать лет тоже на стажировку. В выпускном классе обязательно нужна была месячная практика. Я решила этим воспользоваться и подобраться к Александру поближе. Мне это удалось, только вот потом он беспощадно растоптал мое сердце. Я бы не назвала себя злопамятной, однако, возможно, лучшим вариантом и правда является месть? Я три года пряталась, и смотрите, к чему это привело. К апатии, депрессии и полной потере всякого вкуса к жизни. И все ради чего? Точнее, ради кого? Ради человека, который на ужин в честь моего возвращения привел другую.
Беру в руки косметичку и заглядываю в зеркало. Я тысячу лет не красилась, но сегодня особенный случай! Подвожу свои огромные глаза черным карандашом и подводкой рисую стрелки. Делаю их кошачьими, миндалевидными, мой взгляд кажется таким загадочным. Мало кто из мужчин сможет устоять. Довольная, изучаю результат. Мне нравится, так шикарно я давно не выглядела. Под пиджаком белый обтягивающий топ, на ногах лаковые классические туфли на пятнадцатисантиметровых шпильках. Я знаю, что вечером пожалею об этом, но мои ноги выглядят сногсшибательно. Я не готова жертвовать своим видом ради комфорта. Точно не сегодня.
Беру свою любимую классическую «Шанель 2.55»[6] и бросаю последний взгляд в отражение. Превосходна. Именно так меня можно описать. Тональный крем скрыл серость лица, консилер спрятал синяки под глазами, благодаря хайлайтеру кожа сияет, румяна подчеркнули высокие скулы, черная подводка сделала глаза больше и выразительнее, легкий блеск придал моим пухлым губам соблазнительный вид. Мои длинные каштановые волосы спадают на плечи. Они блестят под светом ламп и аккуратными крупными волнами обрамляют лицо. Я красива и знаю это. Я могу заполучить любого свободного мужчину на этой планете. Кроме одного-единственного. И я заставлю его пожалеть о моем разбитом сердце и уязвленной гордости. Пусть звучит по-идиотски глупо и по-детски наивно. Но он пожалеет.
На часах 8:30, я иду на кухню за бутылкой воды. Позавтракать сегодня не получится. По пути сталкиваюсь в коридоре с нашим водителем.
– Тибо, будь добр, отвези меня на работу. Сейчас только прихвачу бутылку воды!
Водитель выглядит сбитым с толку.
– Мадемуазель, вас ждет на кухне Валентин. Он сказал мне, что я могу идти, так как вы договорились о том, что он подвезет вас. Я хотел отвезти вещи в химчистку, но если ваши планы поменялись…
Настал мой черед удивляться:
– Вал? У нас на кухне?
– Именно…
– Спасибо, Тибо, ты можешь заняться своими делами, – говорю я на лету.
Я мчусь со всех ног, хотя на каблуках передвигаться быстро практически невозможно. Но я стараюсь изо всех сил. Как только подхожу к кухне, я сразу же слышу знакомый веселый голос.
– М-м, это лучший омлет в моей жизни, Джерардо! Был бы ты женщиной или хотя бы помоложе, мне пришлось бы пересмотреть свои планы на жизнь! А точнее, на женитьбу!
Я открываю дверь и вижу довольную улыбку Валентина. Он не замечает меня, сидит за барной стойкой на высоком стуле и за обе щеки уминает омлет. За последние годы он превратился в мужчину. Плечи стали шире. Серая футболка подчеркивает стройное, спортивное тело. На щеках и подбородке виднеется темная густая щетина, три года назад на нее был лишь намек. Каштановые волнистые волосы спадают ему на лоб, и он небрежным движением зачесывает их набок. Конечно, я видела его фотографии. Но в жизни он выглядит иначе… лучше, привлекательнее, горячее. Но я никогда ему в этом не признаюсь. Я моргаю и беру себя в руки. Это всего лишь Валентин, Марион! Cmon!
– Первая встреча спустя три года, и ты, разумеется, жрешь, – резко заявляю я.
От неожиданности Валентин давится и начинает судорожно кашлять.
– Джерардо, налей ему, пожалуйста, стакан воды, а то помрет на нашей кухне.
Повар смеется и подает моему другу стакан. Валентин жадно выпивает воду и пару раз громко откашливается.
– Первая встреча за три года, и ты чуть меня не убила. Я же говорю, тебя стоит бояться.
Темные глаза с любопытством оглядывают меня снизу вверх. Он жестом показывает покрутиться.
– Что-нибудь еще? Может, еще станцевать или на голове постоять? – возмущаюсь я, и он нахально заявляет:
– Если только стриптиз, моя дорогая. Тогда я готов на все: и на стойку на голове, и на танцы.
Джерардо испускает смешок, а я в старой доброй манере стукаю Валентина. Он встает со стула. На голову выше меня, смотрит сверху вниз, и в глазах столько веселья. Мне до сих пор не верится, что его непослушные кудри сменились стильной прической, волны челки обрамляют его лоб, делая взгляд темных глаз более глубоким и таинственным. Полные губы приподняты в плутовской кривой усмешке, кончик носа тоже слегка вздрагивает, когда он улыбается. Загорелый, поджарый…
– А я ничего такой, да? – самодовольно заявляет Вал, и мне хочется еще раз его стукнуть. – Ты тоже изменилась. Такая элегантная, – Валентин сразу же отпускает мне комплимент.
– Это все благодаря одежде, – спокойным тоном констатирую я очевидное. Видел бы он меня вчера.
– Да нет. Правда изменилась. Особенно взгляд… – настаивает Вал и заглядывает мне в глаза. – Ты стала старше.
– Ты будто разочарован.
– Да нет… – Он мнется.
– Стой, что не так? Я все еще могу переодеться.
Валентин минуту молчит и продолжает разглядывать меня.
– Дело не в одежде. У тебя глаза потухли, – неожиданно признается он, и я теряю дар речи. Я знаю, как ответить на его любую колкость. Но не на подобное.
– Иной раз не стоит озвучивать все, что думаешь, – шепчу я, и Валентин виновато поджимает губы.
– Прости.
– Мне кажется, вам стоит поторопиться, – словно ничего не слыша и проявляя чудеса чуткости, замечает Джерардо.
– Я взял запасной шлем специально для тебя. – Валентин рад смене темы и сразу же глотает наживку.
– Шлем? – недоуменно переспрашиваю я. – Ты не на машине?
– Ты представляешь меня водителем машины? Что больше мне подходит, «Пежо» или «Рено»?
– «Фиат»! – язвлю я, и Валентин подхватывает меня под руку.
– Пошли, язва. Ты не хочешь опоздать в свой первый же день.
– И я не хотела ехать на мотоцикле.
Он выводит меня в коридор, крикнув на прощание Джерардо:
– Джерри, дорогой мой, любимый! Я вернусь к ужину, позаботься обо мне, ладно? С тебя твоя фирменная лазанья!
– Вот подлиза! – фыркаю я.
– Ты просто завидуешь нашим с ним отношениям… Ради меня он готов на все!
– Только ты зовешь его Джерри.
– У нас с ним братская любовь! Мне можно.
Валентин надевает старые потрепанные кеды и берет с вешалки свою толстовку.
– Если без шуток, выглядишь сногсшибательно!
– Ага, с потухшими глазами, но сногсшибательно.
– Ты мне этого не забудешь, да?
– Время восемь сорок пять, я все-таки опоздаю, – вместо ответа напоминаю я.
– Не в этот раз!
Валентин подает мне белый шлем и хватает за руку. Мы выбегаем из дома и направляемся в сторону парковки. Я иду максимально быстро на максимально неудобной обуви.
– Эта штука убьет весь объем! – ною я, натягивая шлем на голову.
– Ой, не будь занудой.
Вал помогает мне зафиксировать шлем и надевает на голову свой. Затем достает ключи от «Триумфа»[7].
– Стоп, я была уверена, что вон та развалина неизвестной мне марки твоя. А ты катаешься на «Триумфе»?
Валентин бросает взгляд на мотоцикл, о котором я говорила, и закатывает глаза.
– Я, конечно, знал, что ты обо мне невысокого мнения, но не настолько же! Прыгай уже, а то точно опоздаем.
Я сажусь к нему на мотоцикл. Времени возражать нет.
– Это моя первая в жизни поездка.
– Первый раз, значит… – Он поигрывает бровями.
– Отвернись, придурок.
– Давай, обними меня уже и поедем. Только держись крепко.
Я молча обнимаю его за талию и не могу удержаться от комментария:
– Ты что, начал качаться? Откуда такой пресс?
– За три года, Марион, у меня на голове мог вырасти рог! А ты удивляешься прессу.
– Рога у тебя были всегда… бараньи, а вот пресс у ленивой задницы – явление любопытное.
Валентин фыркает и дергается с места. Я крепче стискиваю руки у него на талии.
– Не сломай мне ребра! – кричит он и поворачивает вбок. Мне на секунду кажется, что мы сейчас упадем. Поэтому я закрываю глаза и перестаю дышать. Но удара об асфальт не следует, Валентин легко лавирует между машинами и выезжает на мост Альма. Мы мчимся дальше. Ветер обдувает меня, и я ощущаю выброс адреналина и радость, пока мы мчимся по утреннему Парижу. Мы проезжаем мимо статуи Свободы, и я бросаю короткий взгляд на нее и на Башню. Как же прекрасен этот город…
– Офис же на старом месте? – спрашивает Вал, когда мы останавливаемся на красный свет.
Я усмехаюсь.
– Это так в твоем стиле, проехать почти все расстояние и в самом конце решить уточнить, а туда ли ты едешь…
– Значит, на старом. Выброшу тебя на остановке «Мишель-Анж – Отей».
– Лучше уж не выбрасывай!
– Посмотрю на твое поведение… – с этими словами Вал вновь жмет на газ.
Я в очередной раз обхватываю его со всей силы, но не могу скрыть улыбку. Как мне нравится наша утренняя поездка!
Валентин действительно тормозит около станции метро.
– Вуаля! Можете не благодарить.
– Я и не собиралась…
– Язва.
Я фыркаю и пытаюсь снять шлем, но его заело.
– Чего копаешься? У тебя осталось три минуты.
– Я не могу снять этот чертов шлем!
Вал поворачивается ко мне и улыбается.
– Ого, есть что-то, чего ты не можешь!
Проворные пальцы Валентина справляются с противной застежкой, и он стаскивает с моей головы шлем. Я сразу же поправляю волосы, и он оглядывает меня.
– Подожди-подожди! – Он решает помочь мне и подхватывает мои непослушные пряди, укладывая их, а затем заглядывает в глаза. – О, что я вижу! Блеск и радость! Понравилось колесить на нем, да?
– Ты будешь не ты, если не добьешься или не выклянчишь комплимент.
Он снимает свой шлем и продолжает смотреть на меня. А потом неожиданно целует в обе щеки. Нежно, ласково.
– Привет, Марион.
Этим он сбивает меня с толку, я моргаю и пытаюсь понять, что только что произошло.
– Чего ты так уставилась? – тут же спускает меня на землю Вал. – Не знаю, как там у любителей овсянки, но мы, французы, целуемся при встрече! А ты забываешь наши традиции!
– Ой, точно… – глупо вырывается у меня.
– Ага, утром чуть меня не убила, а вот поприветствовать нормально так и не собралась. – Вал по-детски надувает губы, будто обидевшись, чем очень меня смешит.
– Вот и улыбка появилась на лице! Пару дней со мной – и ты вновь станешь нормальным человеком!
– Ты и нормальность понятия несовместимые, Валентин! – посмеиваясь, язвлю я.
Он шутливо тянет меня за нос и признается:
– Я чертовски скучал по тебе.
И именно в эту секунду над нами нависает Алекс. От неожиданности я чуть не подскакиваю на месте. Александр переводит сердитый взгляд с меня на Валентина. Его лицо скрыто черной маской, но глаза передают всю гамму эмоций.
– Я, конечно, все понимаю, но рабочий день начинается в девять утра, – зло бросает он.
Валентин хмурится и грубо отвечает:
– И тебе привет, дружище. Сейчас и есть девять утра.
– В девять ноль-ноль, – подчеркивает мой сводный брат и вновь смотрит на меня. – Конечно, если тебе действительно интересна работа. Если нет, тогда, будь добра, не трать мое время, а продолжай развлекаться.
Я бросаю быстрый взгляд на часы Валентина. Увидев время, высоко поднимаю голову и ленивым движением перебрасываю волосы на спину.
– Эй, Алекс, полегче на поворотах. Сейчас девять ноль три, и ты сам все еще не в офисе, – нахально заявляю я и встаю с мотоцикла. – До вечера, Вал! – прощаюсь я, а он вдруг хватает меня за руку и тянет на себя.
– Поцелуи, детка. Ты все время о них забываешь. На прощание мы целуемся. Ты же знаешь, как говорят: «В Риме делай как римлянин!»
Он одаривает меня двумя нежными как перышко поцелуями в щеки.
– Во время пандемии никто не целуется, – шепчу я Валу на ухо, и он подмигивает.
– Живи так, будто это твой последний день на земле!
Я хочу ему сказать, что мечтаю прожить очень много дней на этой земле. Будучи здоровой и полной энергии, но мальчишеский блеск в его глазах и наглость, с которой он смотрит на меня, лишают дара речи. А еще я затылком чувствую недовольный и пронизывающий взгляд Алекса. И от этого взгляда покалывает все тело. И так же по всему телу волной расползается удовлетворение. И я ничего не могу с собой поделать, но на губах начинает играть самодовольная улыбка.
– Пока, Валентин…
Он подмигивает и отпускает мою руку. Не знаю, решил ли он сделать это специально, чтобы позлить Алекса, или просто ради развлечения. Валентина сложно раскусить. Никто не знает, что скрывается за веселой улыбкой и вечно смеющимися глазами. Он надевает шлем и, резко надавив на газ, срывается с места.
– Быть может, зайдем в офис, или ты планируешь весь рабочий день проторчать на улице?
Я оборачиваюсь и снисходительно улыбаюсь.
– А ты планируешь весь рабочий день практиковать на мне свой утонченный сарказм? – слово «утонченный» я выделяю кавычками в воздухе.
Алекс раздраженно вздыхает. Его глаза бродят по мне, он разглядывает мое лицо, одежду, ноги. Но я не могу понять, нравится ли ему то, что он видит, или же я бешу его самим своим существованием. На лице маска. Чертов робот без чувств и эмоций.
– Смотрю, ты приоделась. Кого пытаешься впечатлить? – Это сказано с нотками высокомерия и полнейшего равнодушия.
И меня так злит тон его голоса, его безэмоциональное выражение лица. Я подхожу к нему совсем близко и тихо произношу:
– Алекс, если память мне не изменяет, когда-то в прошлом именно этот костюмчик впечатлил тебя, не так ли?
Александр выглядит так, словно я дала ему пощечину. Оскорбленно и разгневанно.
– Мы не будем говорить об этом.
– Если не готов к этому разговору, то не задавай подобных вопросов.
Я прохожу мимо него, стараюсь держать спину ровно. Но в душе все переворачивается, руки трясутся от воспоминаний, а сердце заполняется злостью и обидой. Я сжимаю руки в кулаки. Алекс ловит меня за запястье. Его прикосновение словно электрический разряд. Он медленно тянет меня на себя. И вот мы с ним лицом к лицу. Я впиваюсь взглядом в его лицо, и руки сами собой тянутся к его маске.
– Ты из тех зануд, что носят маски на улице? Стоит ли напоминать, что карантин был в марте? Сейчас масочный режим на улице вроде как не обязателен… Или же ты был в магазине и забыл ее снять?
Я нервничаю, понимаю, что задаю много глупых вопросов, но мои руки так близко к его лицу… Сложно сдерживаться. Легче тараторить глупости.
– Не все столь легкомысленны, как ты или Валентин.
– Молодость, легкомыслие… не это ли привлекло тебя когда-то, Алекс?
Чувствую, как Алекс злится. Знаю, что ступаю на опасную территорию. Но лучше уж злость в его взгляде, чем полнейшее равнодушие. Он ничего не отвечает, не реагирует на мою провокацию. Молчит и позволяет мне снять с него маску, и я впиваюсь взглядом в его лицо. Жесткий мужественный подбородок напряжен, кожу покрывает светлая щетина. Губы сжаты в тонкую линию, голубые бездонные глаза вглядываются в мои. Я вижу каждую черточку его лица, каждую крапинку в глазах. Мне хочется провести губами по его щетине, почувствовать, как она колется, ощутить тепло его кожи и губ. Он так близко, я чувствую его запах. Дорогой мужской одеколон заполняет мои легкие. Я хочу обнять его, прижаться к нему и провести носом вдоль шеи, вдыхая этот запах. Он – мое проклятье. Головой я все понимаю, из-за чего начинаю чувствовать себя жалкой и никчемной. Но в душе чертово торнадо под названием «Любовь к нему». Оно рушит все на своем пути, стараясь выбраться наружу. Ломая мои ребра, мою гордость и разбивая вдребезги сердце. Из раза в раз… Не смей, Марион. Слышишь, не смей. Немедленно возьми себя в руки, и пошла к черту любовь к нему, и пошел к черту он сам.
– Не играй со мной, Марион, – тихо произносит он.
Ощущение, что его слова разрезают воздух. Он забирает у меня из рук свою черную маску и проходит вперед. Даже не оборачивается и не ждет, что я последую за ним. На мгновение мне хочется пойти в совершенно другую сторону, противоположную от него. Лишь бы быть дальше. Как можно дальше от него и моих чувств к нему. Но я была вдали три года… Это не помогло. Почему страдать должна я одна? Почему прятаться должна я? Почему он продолжает жить как ни в чем не бывало? Почему я вся изнутри разрушена, а он… а он нет! У нас не получилось взаимной крепкой любви. Но вышла взаимная крепкая ненависть. Это то, что может меня спасти. Клин вышибают клином. С этими мыслями я следую за Алексом в его офис.
У них и правда все очень-очень строго. Во-первых, при входе тебе измеряют температуру. Во-вторых, ты обязан продезинфицировать руки. Около дверей стоит девушка со специальным гелем, и ты просто-напросто не пройдешь мимо нее. В-третьих, по всему периметру офиса расположены очистители воздуха. В-четвертых, соблюдается социальная дистанция. Столы находятся далеко друг от друга, на полу специальные наклейки. В-пятых… Конечно, все работают в масках. Коробки с одноразовыми масками стоят на каждом углу, а на стенах развешаны напоминания менять их каждые три часа.
– Мадемуазель, не забудьте надеть маску, – учтиво напоминает мне та самая девушка с гелем, и мне не остается ничего иного, как достать одну из коробки и закрыть ею лицо.
Алекс оборачивается и смотрит, выполняю ли я просьбу его сотрудницы.
– Ничего себе… А это работает? Были случаи заболевания?
Он идет вдоль коридора, я следую за ним и осматриваю офис. Пространство залито светом. Интерьер выполнен в серо-синих тонах, на стенах висят изображения уютных пейзажей. Я не была здесь три года, и помимо наклеек с напоминанием о социальной дистанции и антибактериальных гелей на каждом углу… фактически ничего не изменилось.
– Ты долго молчишь, значит, случаи были.
Алекс нехотя признает:
– Были, но, как ты понимаешь, люди помимо офиса сидят в кафе, ходят на вечеринки и встречаются с друзьями. – Произнося последнее слово, он бросает на меня недовольный взгляд. – Ты приехать не успела, как сразу же побежала к Валентину, а родители, между прочим, переживают за тебя.
– Во-первых, Вал чист, а во-вторых, это он ко мне прибежал. Некоторые мужчины не ждут волшебного пенделя, знаешь ли. А берут ситуацию в свои руки.
Мой свободный брат закатывает глаза, но молчит.
– Значит, какова бы ни была защита, все равно есть случаи… Сиди, не сиди целый день в маске, толку мало.
– Толк есть. Приходят клиенты, мы проводим совещания и выполняем свою работу. Я обязан защитить своих сотрудников.
– Оно понятно, но носить маску весь день? У тебя же стоят очистители воздуха.
– Марион, послушай. Если тебе не нравится, просто уйди. Поверь, ты не обязана здесь оставаться…
Я мило улыбаюсь.
– О, туше! Но прости, братишка. Работать на тебя – моя детская мечта.
Я вижу, как его глаза вспыхивают, и у меня по телу пробегает волна удовлетворения. Так тебе!
– Не называй меня так, – произносит он сквозь зубы.
– Как? – Я невинно хлопаю глазами. – «Братишка»? Милый братец, я была уверена, что ты оценишь мои старания.
Алекс хватает меня под локоть и с силой заталкивает в свой кабинет. Он громко хлопает дверью, срывает с лица маску и смотрит на меня таким бешеным и разъяренным взглядом, что мне хочется спрятаться под стол и не выходить оттуда в ближайшие десять лет. Но я не показываю страха, а, напротив, смотрю на него на равных. Открыто и прямо. Глаза в глаза.
– Зачем ты здесь? Какую цель ты преследуешь, Марион? – Он скидывает пиджак и бросает его на кресло. Я смотрю, как перекатываются бицепсы под белой рубашкой. Кристально белой, оттеняющей его кожу. Красивый засранец.
– Не понимаю твоей претензии, – говорю я спокойно, с легким весельем в глазах приподнимаю бровь и добавляю: – Мое присутствие как-то тебе мешает?
Алекс прожигает меня взглядом. Холодные голубые глаза мечут молнии.
– Не изображай дурочку. Скажи мне, что тебе нужно?
Я тоже снимаю маску и задумчиво тру подбородок. Выдерживаю театральную паузу. Вынужденная мера, чтобы взбесить его еще сильнее.
– А как по-твоему? Что именно мне нужно?
Он выдерживает мой взгляд, выражение его лица меняется. В глазах пробегает наигранная скука.
– Просто держись от меня дальше.
Я делаю шаг в его сторону. Медленно, шаг за шагом, подхожу ближе. И встаю вплотную к нему. Мило улыбаюсь и шепчу на ухо:
– Боюсь, это невозможно. Мы теперь с тобой в одном офисе… братец.
Он тихо шепчет ругательства себе под нос, я же поднимаю голову выше. Наши губы на одном уровне. Я вижу, что он смотрит на мои… Ровно секунда – и вновь на лице непробиваемая маска. Но я видела этот взгляд. Я видела желание. Я видела борьбу.
– Сейчас попрошу Анну взять тебя под свое крыло, – откашлявшись, говорит Алекс и делает шаг назад, увеличивая расстояние между нами. – Она занимается контрактами фирмы.
– Нет, не стоит. Я хочу быть под крылом Натали. Как я уже говорила… люблю быть в гуще событий.
Я надеваю обратно маску, разворачиваюсь на каблуках и направляюсь в сторону коридора. «Так просто ты от меня не отделаешься…»
Натали появляется с горой папок. Ее за ними практически не видно, лишь светлая макушка возвышается над кипой разноцветного пластика. Одета она безупречно: классические черные брюки, из-под которых выглядывают носки черных лаковых туфель. Ноги у нее словно бесконечные. Она с шумом опрокидывает кипу папок на стол и устало потирает руки. Пребывая в собственных мыслях, она не замечает меня у двери.
– Привет, – говорю я, тем самым сообщая ей о своем присутствии. От неожиданности Натали подпрыгивает на месте. Она буквально хватается за сердце и, облокотившись о стол, судорожно вздыхает.
– Господи, ты напугала меня…
Я подхожу к столу и аккуратно раскладываю папочки. Натали прослеживает за мной взглядом.
– Какие у нас планы? Что мне надо сделать?
– Разве ты не должна работать с Анной? – Она выдергивает у меня из рук ярко-красный корешок и ревностно откладывает папку подальше.
В этот момент из кабинета выходит Алекс:
– Доброе утро, Натали. Все принесла?
– Да, но у меня есть вопрос касательно нашего нового стажера.
Меня задевает такая грубость, и я бросаю на нее недовольный взгляд.
– У меня есть имя.
Натали делает вид, что не слышит меня, и продолжает смотреть на Алекса, сложив руки на груди.
– Анна сейчас подойдет и объяснит ей ее обязанности.
– Я думаю, что довольно четко сказала, что хочу работать с вами, – вновь подаю я голос. Делаю вид, что мне скучно и все это меня ни капельки не задевает. На самом же деле меня так бесит Натали, что я еле сдерживаюсь, чтобы не наброситься на нее. Так хочется испортить ей этот идеальный пучок на голове и вырвать несколько прядей.
Александр снисходительно улыбается, и у меня появляется желание врезать и ему. Прямо между зубов.
– Разве ты не должен носить маску?
– Хватит умничать. Думаю, что босс в этой фирме все же я… И мне решать, что, где и с кем будет делать стажер и где носить маску.
Натали сияет так, словно выиграла миллиард евро в лотерею.
– Как скажешь, босс, – с ехидством отвечаю я, – но на твоем месте я бы задумалась, почему ты не желаешь видеть меня поблизости.
Я накручиваю прядь волос на палец, подмигивая ему в самой наглой и распущенной манере. Он не успевает мне ответить.
– Алекс, ты меня вызывал? – раздается голос у меня за спиной.
Я оборачиваюсь и вижу перед собой женщину лет шестидесяти. У нее седые волосы до плеч. На ней джинсы и голубая рубашка. Она окидывает меня любопытным взглядом из-под очков. Остальная часть лица скрыта маской, на которой изображены огромные тюльпаны.
– Анна, это Марион – наш новый стажер. Возьмешь ее к себе.
– А какое у стажера образование? Насколько мне известно, рук не хватает пиар-отделу. Да и Натали искала помощника. Я же справляюсь сама.
Я усмехаюсь и бросаю на Натали веселый взгляд.
– Помощника, значит, искала?
– Международное право. Поэтому она идет к тебе в отдел, – перебивая меня, твердо отвечает Алекс.
Анна нехотя кивает и вновь рассматривает меня. Мне становится неловко под ее внимательным взглядом.
– Мне кажется, мы с тобой уже виделись, нет?
Она щурится и продолжает меня сканировать из-под очков.
– Не могу понять… Так надоели эти маски на все лицо.
И в эту секунду я вспоминаю ее.
– Вы работали у Антуана в старом офисе, не так ли? Я однажды делала вам кофе.
В ее глазах вспыхивает узнавание, и взгляд загорается.
– Точно-точно! Ты его дочка. Алекс, имей совесть! Почему не представил ее как следует?
– Потому что он босс, а я – всего лишь стажер, – с иронией отвечаю я, и Анна качает головой.
– Пойдем, детка, найдем тебе место, и я все покажу. Антуан говорил, что ты учишься в Оксфорде. Как тебе учеба?
– Порой скучно, порой интересно.
Она берет меня за руку, нарушая любую социальную дистанцию, и дружески продолжает:
– Как и везде, у нас тут тоже порой скучно, а порой сумасшедший дом на прогулке! – Анна звонко смеется. – Недалеко от моего кабинета есть свободный стол у окна. Тебе понравится!
Однажды она и Антуан работали допоздна. Я носила им всякие бумажки, делала ксерокопии и кофе. Похоже, я очень понравилась этой женщине тогда. Иначе как объяснить этот материнский порыв? Но мне, конечно, приятно.
– Алекс, я все подготовила, давай закажу нам завтрак. Можем за едой все посмотреть, – раздается из-за наших спин голос Натали. – Там много работы, но, думаю, часа за три мы все-таки справимся.
– Да, конечно, – доносится ответ. – У меня сегодня есть встречи?
– В четыре часа и в семь. Первая с инвесторами проекта «Музей на улице», вторая с представителями стройфирмы «Барнс».
Анна продолжает уводить меня в другое крыло офиса. И неожиданно Алекс окликает меня:
– Марион…
Мужской голос эхом разносится по коридору. Я оборачиваюсь и смотрю на него. Руки в карманах, рукава рубашки закатаны, на предплечьях проступили вены. Я обожала водить по ним пальцем. Он смотрит на меня и слегка хмурится.
– Ты завтракала?
Натали замирает, вид у нее такой, будто ее только что ударила молния. Ошарашенный. И она даже не может скрыть своего удивления.
– Завтракала, – отворачиваясь, бросаю я.
Что означает «Да катись ты к черту со своей заботой». Мне не нужна его забота. Пусть засунет ее куда подальше. Я продолжаю идти с Анной по коридору, ощущая затылком его взгляд и прямо держа спину. Он больше никогда не заденет мою гордость, он больше никогда не заденет меня. Анна наконец приводит меня в свой сектор и показывает на маленький белый столик около окна. Он совершенно пустой.
– Мне нужно было взять свой компьютер? Я думала, работникам выдают…
– Да, конечно. Сейчас позвоню в IT-отдел, и кто-нибудь из ребят принесет тебе рабочий ноутбук. Смотри. – Анна указывает в угол. – Там у нас кофемашинки, есть чайник. Туалеты в коридоре. Принтер вон там.
– Спасибо, а что именно мне надо будет делать?
– Пока дождись ноутбук. Позже я дам тебе документы, их надо будет отсканировать и внести в базу данных. Еще у меня есть гора бумажек на подпись. Не переживай, работы тут хватает. Ты пока располагайся.
Я сажусь за стол и осматриваю пустую поверхность. Я, конечно, та еще тупица. Даже ручку с собой не взяла. Я спускаю маску с носа и делаю глубокий вдох. Зря, наверное, я все это затеяла. Надо было остаться в Англии и не ворошить прошлое. Однако я вспоминаю, какое бессилие чувствовала, когда только уехала в Оксфорд. И я пережила ту боль и отчаяние, которые Алекс вложил в мою душу. Я больше никогда не буду той слабой влюбленной Марион. Урок усвоен.
Ноутбук мне приносят на удивление быстро. Милый парень, чье лицо тоже скрыто маской. На нем мешковатые джинсы и длинная ярко-зеленая футболка, прям под цвет его глаз. Рыжие волосы торчат в разные стороны.
– Себастьян, – представляется он и, схватив стул от соседнего пустого стола, присаживается рядом со мной. Он быстро спускает маску на подбородок, открывая симпатичное молодое лицо и россыпь мелких веснушек.
– Так, он уже настроен, – говорит Себастьян, указывая на ноутбук, – сейчас я покажу тебе твой пароль и логин. Чтобы у тебя был доступ к базе данных, рабочему чату и далее по списку. Еще соединю комп с принтером, чтобы ты могла печатать дистанционно.
– Хорошо, спасибо.
– Имя, фамилия?
– Марион Депорт.
– Отлично… Секунду. Так, сейчас вернусь, с принтером какая-то проблема. – Себастьян забирает мой ноут и уходит куда-то, пропадая из моего поля зрения.
Зато Анна нависает надо мной, подавая какие-то бумажки.
– Контракт, дорогая, даже если ты семья, все равно надо подписать. Это твоя не первая стажировка в фирме, я использовала информацию из контракта две тысячи восемнадцатого года.
– Да, конечно… Вот только я не взяла с собой ручку.
Анна достает шариковую ручку из кармана джинсов и подает мне. Я удивленно моргаю, и она смеется:
– Блокнот и ручка всегда со мной. Старая школа не записывает все в телефоны.
Хмыкнув, я беру у нее ручку. Пробегаю взглядом по названию договора. Обычный для стажера, я правда подписывала такой же три года назад. Чиркаю свою подпись и отдаю бумагу Анне.
– Спасибо, – благодарит она.
– Это тебе спасибо.
Себастьян, возвращаясь, спотыкается по дороге о собственный незавязанный шнурок, но довольно ловко удерживает ноутбук. Ему определенно не впервой.
– Завяжи шнурки, что ты как ребенок! – строго бросает Анна и удаляется в свой кабинет.
Себастьян переглядывается со мной и неловко пожимает плечами, я еле сдерживаю улыбку, глядя на то, как краснеют его уши.
– Мадемуазель Депорт, вот адрес вашей электронной почты, – по-деловому заявляет он, и я пихаю его в бок.
– Можно просто Марион.
По щекам Себастьяна расползается румянец.
– Марион, предупреждаю, начальство может ее читать, – говорит он, понизив голос, и бросает взгляд на кабинет Анны.
– Дверь закрыта, она все равно не слышит.
– Доступ есть у нее и непосредственно у Алекса. Вот программа, в которую ты закачиваешь данные. И принтер… – Он нажимает на «Печать», и где-то там, за моей спиной, устройство начинает издавать шипящие звуки. – Отлично, он тоже работает, – заключает Себастьян с улыбкой. – Вроде бы все круто. Можешь начинать работу.
– Спасибо, Себастьян, – благодарю я и притягиваю ноутбук к себе.
– Можно просто Себа, – отзывается он.
Я с улыбкой киваю.
– Договорились.
Молча проверяю программу, просматриваю почту. Чувствую взгляд парня на своем лице и поворачиваю к нему голову. Он выглядит так, словно хочет что-то сказать.
– Что такое?
– Не хочешь вместе пообедать? – на одном дыхании выпаливает он и неловко поправляет длинную челку. – Тут недалеко есть отличное брассери[8].
– До обеда еще далеко, не находите? – неожиданно раздается за нашими спинами голос Алекса. Себастьян резко оборачивается и выглядит сбитым с толку. Он точно не ожидал, что босс будет шпионить за нами.
– Маска должна находиться на лице, Себастьян… и Марион. Не на подбородке, – отчитывает нас Алекс.
Себастьян натягивает маску на лицо и встает со стула. Я же бросаю быстрый взгляд на Алекса, в руках у которого маленькая бутылка свежевыжатого апельсинового сока и пакетик с булочками. Я отворачиваюсь от него, не поправляя маску.
– Спасибо, Себастьян. С радостью пообедаю с тобой, ведь я тут практически никого не знаю, – говорю я айтишнику.
– Класс! – Парень выглядит довольным и сразу же достает из кармана телефон. – Запишешь свой номер?
Алекс бесцеремонно садится на его место и кладет передо мной бутылку сока и пакетик.
– Себастьян, у нашего стажера сегодня много работы, она будет обедать со мной и Натали.
Айтишник выглядит по-детски разочарованным, а я начинаю не по-детски злиться. Выдергиваю телефон из протянутой руки Себа и ввожу свой номер.
– Вот, пиши на «Ватсап», – говорю я и возвращаю ему мобильник.
– Я сейчас напишу тебе, сохрани контакт, и если вдруг будешь свободна, сообщи, ладно?
Я широко и приветливо улыбаюсь:
– Конечно.
– Себастьян, а не хотите ли вы пойти поработать? – уничтожая его взглядом, спрашивает Алекс. Он откидывается на спинку стула и складывает руки на груди, недовольно поглядывая на своего работника.
– Да, уже бегу! – кивает Себастьян и быстро удаляется. Видимо, сообразив, что сегодня босс явно не в настроении.
Я делаю вид, что не замечаю Алекса, просматриваю всякую ерунду на ноутбуке, но с очень серьезным и сосредоточенным лицом. Молча намекая, что ему стоит уйти.
– Перекуси, – бросает Алекс.
– Я не голодна.
– Я знаю, что ты наверняка не позавтракала.
– Да что ты, откуда такая уверенность?
– На тебе тонна косметики. У тебя явно не осталось времени на завтрак, – самодовольно заявляет он.
– На мне все две тонны, Алекс. Хотелось произвести хорошее первое впечатление на твоих сотрудников, – как ни в чем не бывало отвечаю я. Если он думает, что меня заденет фраза про массу косметики, то глубоко ошибается. Меня так просто не проймешь.
– Тогда поешь.
– Я не собираюсь есть еду, которую заказала для меня твоя ассистентка…
– Сок и pain aux raisins[9]. Я купил все это в соседней буланжери[10]. Помнится, ты не фанат омлетов.
На мгновение я теряюсь. Он протягивает мне пакетик с моей любимой булочкой. Мало того, что он запомнил, так еще и пошел и купил ее мне. Во мне взрывается вулкан негодования и злости. Я с силой захлопываю крышку ноутбука. Терпеть его игру в «горячо-холодно» я больше не намерена.
– Какого черта?
Алекс сидит вплотную ко мне, но даже не поворачивает голову в мою сторону.
– Какого черта ты покупаешь мою любимую булочку и еще и приносишь мне ее, как какой-то мальчик на побегушках? Я уже молчу о том спектакле, что ты устроил при Себастьяне! «Наш стажер будет обедать со мной и Натали»! – гневно выплевываю я.
– А тебе обязательно всем подряд строить глазки? Нельзя посидеть хоть две минуты спокойно, не привлекая всеобщее внимание? – спокойно спрашивает он.
– Что?! Ты думаешь, я специально? Ты вообще нормальный? – ору я, не в силах сдержаться.
– Марион, не кричи. – Алекс опускает свою маску и смотрит мне в глаза. Выражение лица до тошноты спокойное, уравновешенное. Бесит.
– Не кричи?! – Я еще сильнее повышаю голос. – Да кто ты вообще такой? Ты совсем с ума сошел? – От бессилия и от злости я бью его по плечу. – Как ты вообще смеешь так себя вести со мной?! Кто дал тебе право?! – Мой крик эхом отлетает от стен, я вновь замахиваюсь на него, но он ловит меня за запястье и останавливает.
– Вот поэтому я и думаю, что нам не стоит работать под одной крышей. Очевидно, ты вновь рисуешь себе сценарий, которому не суждено сбыться, и злишься.
Я чуть ли не лопаюсь от возмущения и сверлю его гневным взглядом.
– Какой еще сценарий, Алекс? По-твоему, я мечтаю вновь раздвинуть перед тобой ноги, а на следующий день услышать, что это было ошибкой? Приди в себя! – Я вырываю руку и сквозь зубы выплевываю: – И не смей ко мне прикасаться, понял? Не смей приносить мне тупые завтраки! – Я хватаю бутылку и швыряю ее в мусорную корзину, а за ней и чертову булку. – Не смей ревновать, когда какие-то себастьяны просят у меня номер. Не смей косо смотреть на Валентина. И не смей меня отчитывать и воспитывать. У тебя нет никакого права на это! А твое мнение будет последним, которым я поинтересуюсь, понял? Просто отвали от меня!
Я тяжело дышу, но нахожу в себе силы отвернуться от него. Открываю ноут, давая понять, что на этом разговор окончен. Мне вовремя приходит на почту имейл от Анны с документами, которые надо проверить, и теми, что нужно распечатать. Но Алекс не двигается с места. Я чувствую плечом его плечо и с силой прикусываю губу, чтобы вновь не начать орать на него. Мое терпение дало трещину, и я злюсь на саму себя за такую истерику. Как маленький ребенок, честное слово.
– Мне надо работать. Уходи, – грубо бросаю я и не смотрю на Алекса, но чувствую его назойливый взгляд.
Он продолжает молча пялиться на меня. От его взгляда я вся покрываюсь мурашками.
– Ты заслуживаешь человека намного лучше меня, – произносит он тихо и резко встает со стула.
Я не выдерживаю и отрываю глаза от экрана. Смотрю, как его силуэт удаляется вниз по коридору. Три года назад я бы побежала за ним, чтобы догнать и сказать, что он самый замечательный человек на земле. Что он лучший из лучших. Я именно так и бегала, пыталась ему это внушить, наивно думала, что у меня получится… Я была готова на все. Абсолютно на все. Уничтожение своей гордости – лишь малость по сравнению с тем, чем я была готова пожертвовать ради него. Но он всегда меня отталкивал. Что бы я ни сделала, как бы ни старалась. Он всегда говорил мне нет. Нет так нет. Той девочки, которой я была три года назад, тоже теперь нет. Он больше меня не растопчет. А я больше не буду пытаться его спасти. Пусть катится к черту.
Я сижу над кипами бумаг. Анна не дает мне расслабиться, я рассортировала все что могла, отсканировав, по ощущениям, документацию всего офиса. Но это даже хорошо. Пока я занята, в голову не лезут всякие непрошеные мысли. Жалею, что не взяла с собой даже шоколадный батончик. Чем я только думала, когда собиралась утром на работу? Ноги ноют от ходьбы в неудобной обуви. Живот ноет от голода. Чувствую, что раздражение растет и что готова наброситься на кого угодно с потоком ругательств и претензий. Поэтому решаю сделать передышку. До начала обеда всего лишь полчаса, я выполнила все задания, поэтому сажусь за стол с чистой совестью.
Беру телефон в руки и пишу Валентину.
«Я готова убивать!»
«Это ж твое обычное состояние, нет?»
«Был бы рядом, я бы тебе врезала…»
«Тогда круто, что я скоро буду?»
«Что? Как это?»
«Пообедаем вместе? Я знал, что тебе будет там скучно, и решил составить компанию. Принял душ, сейчас выйду и поеду».
«Ты просто меня спасаешь… Хотя меня на обед позвал айтишник из компании».
«Симпа? Если что, я могу не ехать».
«Нет, что ты. Приезжай! Мы друзей на члены не меняем».
«Не знаю насчет тебя, но моя гетеросексуальная сущность уж точно».
«Ой, да ладно. Вот скажи, если сам Райан Гослинг захочет переспать с тобой, ты скажешь ему: „Прости Райан, но я по девочкам“?»
«Когда дело касается Гослинга, то все по Гослингу!»
Я усмехаюсь, и он добавляет:
«Так и быть, 98 % гетеро и 2 % оставлю красавчику Райану».
«Ты бы кинул меня ради него, да?»
Валентин присылает фотографию Райана топлес.
«Определенно».
«Я так и знала, вот она, твоя дружба!»
«Детка, поверь, он одержал нечестную победу».
«Хочешь сказать, я круче Гослинга?»
«Я хочу сказать, что сиськи Райана я видел, а твои нет… Один нюд – и все может измениться!»
Я фыркаю:
«Не в этой жизни».
«Вот поэтому мне придется дрочить на Гослинга».
«Почему в общении с тобой так часто всплывают слова „член“ и „дрочка“?»
«Я бы мог зачесать что-то о своем высоком уровне сексуального влечения. Но все гораздо проще. Я особь мужского пола. Поверь, это все объясняет. Просто я озвучиваю все то, о чем другие думают».
«То есть все мечтают получить фотку моих сисек?»
«Без шуток, на самом деле не все. Мне нравится наша френдзона. А если ты пришлешь мне их… Боюсь, желание затащить тебя в койку будет выше желания дружить с тобой».
«Значит ли это, что желание все же есть, но ты выбираешь дружбу?»
«Повторим пройденный урок. Я особь мужского пола, а ты девушка… Как думаешь, какой правильный ответ?»
«Спасибо, что не назвал меня особью».
«Правильный ответ. Мальчик + красивая девочка = мысли о сексе. Кто говорит обратное – врет».
«Неправда, я никогда не думала о сексе с тобой».
«Потому что ты все время думаешь о сексе кое с кем другим, Марион. Поверь, он тоже об этом думает, даже если тебе кажется обратное».
«Не хочу о нем».
«Не будем. Я выезжаю, буду у тебя через двадцать минут».
Я откладываю телефон и смотрю в окно. На самом деле Валентин прав. Очень долгое время я была зациклена лишь на одном человеке. В чем он не прав, это в том, что мне нужен был лишь секс с ним. Я хотела его полностью. Душу и тело. Последнее у меня было. Однако он и этому не позволил продлиться хоть сколько-нибудь долго.
В затылке покалывает, словно кто-то сверлит меня взглядом. Я поворачиваю голову и натыкаюсь на внимательный взгляд Алекса. Руки по привычке в карманах. Он стоит в другом конце коридора. Я расслабленно откидываюсь на спинку стула и кладу ногу на ногу. Его взгляд скользит по моим щиколоткам и поднимается выше… к коленкам и выше… к бедру. Я продолжаю в упор смотреть на него. Он постепенно поднимает взгляд и смотрит мне в лицо. Я бы отдала все что угодно, чтобы понять, о чем он сейчас думает. Вспоминает ли тот вечер три года назад? То, как он целовал меня, как ситуация вышла из-под контроля? Наши прикосновения и потребность друг в друге взяли верх, разрушая все табу и сомнения. Но не надолго… Я проснулась, он сидел в кресле. Не глядя мне в глаза, сказал, что это была ошибка и больше она не повторится. Он вознес меня на седьмое небо, он же и вырвал мне крылья. С костями и кровью. С размаху опустил меня на землю. Алекс не пожалел меня. Растоптал. Исполнил мою самую сокровенную мечту, а после стал моим самым страшным кошмаром. Я вышла из его квартиры, еле передвигая ноги. Голова была как в тумане. Слов не было, слез не было. Было так больно, что никакой крик не вырывался наружу. Он засел глубоко внутри меня, выжигая изнутри.
Я первая разрываю нашу игру в гляделки. Отворачиваюсь от него и волосами скрываю лицо. Неловко пытаюсь спрятаться. Хотя прекрасно осознаю, что жила за тысячу километров от него. И все равно не спряталась. Невозможно убежать от того, что сидит глубоко внутри тебя. Мне так отчаянно хочется это отпустить. Освободиться от ноющей, бесконечной боли в сердце. Возьми себя в руки, Марион. И не позволяй чувствам управлять тобой, говорю я себе.
– Марион, – тихо, почти шепотом. В тоне голоса нет злости и раздражения. Лишь усталость и бессилие. Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. Он спустил маску на подбородок, и вид у него действительно уставший. – Прости, – неожиданно говорит он, и я не могу скрыть своего удивления. Алекс нервничает и растерян. Видно, что ему очень неловко и он толком не знает, что мне сказать. – Мне тошно от самого себя. – Он замолкает. – Я не был готов встретиться с тобой.
Он смотрит мне в глаза, произнося эти слова, и взгляд у него прямой, твердый, он действительно пришел извиниться. Меня застает врасплох его честность. Но я молчу, жду, что будет дальше.
– Я до сих пор не могу простить себе случившееся три года назад, Мар. Видеть тебя на своей территории, в своем офисе… Признаюсь честно, мне это сложно. Однако я не имел права реагировать как тупой подросток и идти на поводу у своих эмоций. – Алекс вздыхает. – Ты сегодня сказала правду, я не должен отчитывать, воспитывать тебя или как-то препятствовать твоей работе здесь. – Он присаживается на край стола и взъерошивает волосы. – Хочешь здесь работать – вперед. Я правда больше тебя не побеспокою.
– Я не знаю, что тебе ответить. – Я пожимаю плечами, и он кивает.
– Я лишь хотел сказать, что между нами не должно быть ругани. Мы же взрослые люди, давай начнем с чистого листа?
– Как скажешь, – единственное, что я отвечаю. Нет ни малейшего желания обсуждать с ним наши отношения. Я поднимаюсь с места, хватаю свою сумочку и останавливаюсь около него. Он все так же продолжает сидеть на моем столе. Бедром я задеваю его бедро. Встаю лицом к лицу и смотрю ему прямо в глаза.
– Надеюсь, ты готов смотреть на то, как я продолжаю жить без тебя, Алекс. Потому что это будет зрелищно.
Я разворачиваюсь и шагаю на своих огромных каблуках к выходу. Ощущаю его горячий взгляд на своей спине и хочу обернуться, но держу себя в руках. Больше никогда в жизни. Нет. Я не оглядываюсь на прошлое.
Валентин, как истинный плейбой, облокотился о свой крутой мотоцикл и, с сигаретой в зубах, провожает кокетливым взглядом барышень.
– Какой же ты типичный… – начинаю я и подхожу к нему ближе. Он с наглой ухмылкой выдыхает дым.
– Типичный красавчик?
– Типичный плейбой.
– Почему у меня такое ощущение, что ты не сделала мне комплимент, а скорее назвала тупым идиотом?
– Потому что так и есть.
Он ловит меня за руку и тянет на себя.
– К слову, очень круто, что ты теперь в Париже и что мне нужно ехать всего двадцать минут, чтобы увидеться с тобой.
– Только не зачасти со встречами, а то мне придется начать избегать тебя.
Валентин усмехается.
– Тогда составим расписание!
– Да-да, будешь записываться ко мне на встречи.
Вал кладет руку мне на плечо и чмокает меня в волосы.
– Ты единственная, к кому я готов записываться куда угодно, на что угодно.
– Просто на заметку: я не испытываю подобных чувств по отношению к тебе, – язвлю я, и он хохочет в голос.
– Кстати, подруга, Тот, Чье Имя Нельзя Называть, стоит около окна и смотрит на нас.
– Да? Ну, пусть любуется.
– Вид у него довольно печальный.
– Не верю, этот человек не способен на чувства.
– Не знаю, не знаю…
– Докуривай и пошли обедать, я очень голодная.
Валентин тут же тушит сигарету.
– Я давно не ел в этом районе. Вообще не знаю, где вкусно…
– Тогда пошли в то кафе, которое ближе всего.
Мимо нас проходит Себастьян, но делает вид, что не замечает меня. Он так отчаянно старается не смотреть в мою сторону, что опять спотыкается.
– Кажется, кто-то на меня обиделся, – замечаю я, провожая его взглядом.
Мы направляемся в сторону ближайшего кафе на углу. Перед входом надеваем на лицо маски и дезинфицируем руки.
– Добрый день! Столик на двоих, на террасе, пожалуйста, – говорит Вал официанту, и нас сажают в конец террасы за милый круглый столик с плетеными стульчиками.
– Это был тот айтишник?
– Ага, его зовут Себастьян.
– Ну, вообще, айтишники умные, думаю, он знал, что у него нет никаких шансов с тобой.
– Почему это?
– Да брось, рядом с таким Себастьяном ты покроешься плесенью от скуки.
– Да, мой вариант – взрослый сводный брат, которому чихать на меня. Я точно создана для счастья! – с сарказмом произношу я.
Валентин хмыкает.
– Я бы не сказал, что ему чихать на тебя.
– Абсолютно, иначе бы он никогда не поступил со мной так, как поступил.
– Может, в его голове это было единственным правильным решением?
– А может, он просто чертов трус?
– Это тоже… Но ему абсолютно точно есть до тебя дело.
– Вал, ты бы видел, как вчера он пытался сказать нет моей стажировке! Сопротивлялся из последних сил.
– Это говорит о том, что ему не пофиг, – заявляет мой друг и замолкает.
К нам подходит официант с меню. Валентин его даже не открывает.
– Стейк и картошку, пожалуйста. Ты что будешь? Салат и стейк?
– Да, и принесите, пожалуйста, воды.
– Конечно, мадемуазель.
Официант забирает меню и удаляется. А Валентин стаскивает с себя толстовку и продолжает:
– Если бы ему было все равно, он бы сказал: «Конечно, Марион. Приходи ко мне на стажировку! Ведь это меня нисколечко не колышет»… А он рвал и метал, да?
– Да…
– Все потому, что видеть тебя каждый день в такой юбочке и с такими ножками довольно сложно.
– Я купаюсь в его злости, – признаюсь я и смотрю Валентину в глаза. – Мне так нравится его бесить. Ничего не могу с собой поделать.
– Получай удовольствие, детка.
Нам приносят воду и корзинку с хлебом. Я хватаю кусочек багета и с наслаждением ломаю хрустящий хлеб пополам.
– Когда ты вообще втюрилась в него? – неожиданно спрашивает Вал. – Я имею в виду, когда осознала свои чувства? Я никогда не спрашивал, но мне стало искренне интересно, как долго это длится.
Я задумываюсь… Любовь к Алексу расцветала в моем сердце постепенно.
– Знаешь, Вал, не было такого, что я увидела его, и во мне сразу проснулась любовь к нему… вовсе нет… – Я замолкаю, стараясь проанализировать свою жизнь.
Я живу очень долго с этой любовью, но она точно не случилась со мной в нашу первую встречу. Эстель часто говорила, что Алекс – красавчик. И куда бы он ни пошел, чтобы ни сделал, красавчиком его назовут везде и всюду. И я с ней полностью согласна.
– Я первый раз увидела его в ресторане. Антуан пригласил нас с мамой на ужин, на котором, по классике жанра, они объявили о своем решении связать себя узами брака.
Валентин разливает воду в наши стаканы и внимательно меня слушает.
– Эстель в то время жила в Штатах, поэтому на ужине не присутствовала. Мне было двенадцать лет, на мне было мое лучшее платье, нелепое каре, да и мой колючий взгляд тоже был при мне, если тебе интересно, – со смешком добавляю я. – Алекс опаздывал, а когда появился, у меня возникло ощущение, что на землю спустилось солнце в его лице и все вокруг заиграло новыми красками, озаренными его сиянием. Звучит тупо, но именно так все и было.
Я беру стакан в руки и делаю неторопливый глоток. Я так отчетливо помню нашу первую встречу. Его голубые глаза весело сверкали, полные губы были приподняты в плутовской улыбочке. Он пришел с опозданием в сорок минут и тут же отпустил шуточку. Мама расхохоталась, Антуан улыбнулся, а я… я подумала, что Алекс очень красивый. Я бы даже сказала, слишком. Нет, не той смазливой красотой, по которой тащатся девочки-подростки. Алекс и тогда уже был мужчиной. Высокий, широкоплечий, в стильном деловом костюме. Светлые волосы пребывали в аккуратном беспорядке, он сразу взъерошил их, придавая своей внешности более небрежный, но безумно притягательный вид. Когда он улыбался, на щеке, словно играючи, появлялась ямочка. Я разглядывала его… Алекс был очень красивым и чертовски обаятельным, а после моего отца я не доверяла красивым людям. Поэтому смотрела на него с подозрением, ожидая подвоха. Все ждала, когда улыбка пропадет и он покажет свое истинное лицо. Этого в тот вечер так и не произошло.
– Он тогда много шутил, привлекал всеобщее внимание и даже умудрился насмешить меня, несмеяну, целых два раза. Он был такой беззаботный. Баловень судьбы, – продолжаю я рассказывать Валентину.
– Все случилось в первую же встречу?
– Нет, конечно. Мне было двенадцать, ему двадцать семь лет…
Я проваливаюсь в воспоминания девятилетней давности. Помню, как мы выбирали десерт. Алекс задумчиво постукивал пальцем по подбородку.
– Да, непростой выбор. Что думаешь, Марион, тирамису или шоколадное фондю?
Признаться, в моей голове стоял тот же вопрос. И я не знала, какой выбор сделать. Алекс усмехнулся в своей фирменной манере и предложил:
– Давай я возьму шоколадное фондю, а ты тирамису, и мы с тобой немного поделимся? Что скажешь?
Он казался таким расслабленным, таким влюбленным в жизнь. Он смотрел на меня с улыбкой, и уголки моих губ сами по себе приподнимались, отвечая на нее, улыбаясь в ответ.
– Отличная идея, – заключила я, и мы так и сделали. Только вот Алекс съел меньше половины своего шоколадного фондю, а я так увлеклась, что практически не оставила ему тирамису. Мне стало неловко и даже капельку стыдно. Он подмигнул мне и постучал по своему животу.
– Ты только что сделала мне одолжение: поверь, отрабатывать в зале лишние калории никому не доставляет удовольствия. Давай ты доешь все тирамису, и я со спокойной душой сегодня усну, не думая о завтрашней тренировке.
И я доела, в конце довольно облизнув ложку, а после прикончила еще и фондю. Мама, качая головой, начала было лекцию о вреде чрезмерного употребления сахара. Но Алекс очень удачно сделал комплимент ее платью. Она рассыпалась в благодарностях, а он в очередной раз мне подмигнул. Александр-Антуан дю Монреаль покорил меня в тот вечер.
– В ту первую встречу он скормил мне два десерта, – со смешком говорю я Валентину. – Знаешь, даже странно, но Алекс никогда не был для меня братом. Сидя с ним за одним столом, уплетая два десерта, я не думала: «Как круто, что этот клевый парень стал моим братом». Таких мыслей не было.
– А о чем ты думала?
– Он скорее превратился в моего кумира, – решаю я признаться Валентину. – В мои двенадцать лет мне безумно захотелось быть похожей на него, стать такой же раскованной, уверенной и находиться в центре внимания. Быть такой же жизнерадостной, беззаботной и красивой.
– Да, интересно… Но когда ты все-таки поняла, что любишь его? – не унимается Вал.
Прячу взгляд. Не хочу делиться этим с Валентином. Прекрасно осознаю, когда я увидела в Алексе парня, но это слишком личное.
– Не знаю, Вал. Видимо, когда я взрослела, менялось мое восприятие мира и отношение к нему.
Официант приносит наши заказы. Мы стаскиваем маски. Валентин хмурится. Он молча начинает разрезать стейк, я же решаю посолить и поперчить мясо.
– Я знаю, когда ты врешь мне, – вдруг сообщает Вал и отправляет кусочек мяса в рот.
Я теряюсь, а он смотрит мне в глаза.
– Не хочешь – не делись. Но можно честно сказать: «Вал, давай закроем тему, не хочу ни говорить, ни делиться».
– Я не хотела тебя обидеть. Прямолинейность порой рушит даже самую крепкую дружбу.
– Вранье – вот что разрушает абсолютно все. Наша дружба строится на правде. Ты говоришь, что думаешь. Я говорю, что думаю. Мы хаваем дерьмо друг друга, осознавая, что в любой ситуации, несмотря ни на что, готовы поддержать друг друга и быть рядом. Вот мое представление о дружбе, Марион.
Он не злится, но очень обижен. Его легко читать, вся гамма чувств написана на лице. Я беру его за руку…
– Прости, пожалуйста, я правда не хотела тебя обидеть.
– Забыли, но просто так больше не делай, ладно?
– Не буду, – обещаю я, и он начинает поглаживать мою руку большим пальцем.
– А теперь улыбнись и посмотри на меня, как на самый сочный и крутой чизбургер. Представь мягкую булочку, пышную котлетку, плавленый сыр…
Я непонимающе хмурюсь, а он продолжает гладить мою ладонь, что тоже вызывает у меня вопросы.
– Может, ты оставишь мою руку в покое?
– Марион, – он смотрит на меня ласковым взглядом, – я твой самый вкусный чизбургер в жизни. Давай, глянь на меня с любовью и обожанием. – Он заговорщически мне подмигивает, словно флиртуя, но я знаю, что когда он флиртует, то делает это иначе.
Я улыбаюсь ему в ответ и переплетаю наши пальцы.
– Дай угадаю: Тот, Чье Имя Нельзя Называть, смотрит на нас?
– Какая же ты догадливая… Тебе понадобилось всего пять минут! Реактивный двигатель!
– Не знаю, что хуже: что ты пользуешься мной, чтобы позлить Алекса, что просишь меня смотреть на себя влюбленным взглядом или что, прося об этом, говоришь о чизбургере?
Валентин фыркает и обольстительно улыбается.
– Мы пользуемся друг другом! А насчет бургера… Зато это работает. Никто не смотрит на чизбургер равнодушно!
– Если только ты не веган.
– Думаю, веганы смотрят на него со смесью ненависти и любви. У них с чизбургером примерно те же отношения, что у Алекса с тобой. Они трындец как хотят его съесть, но башкой понимают, что нельзя, и это портит им жизнь.
Я хмыкаю и наигранно нежным голоском заявляю:
– Валентин, ты такой романтичный засранец. Твоя философия отношений и чизбургеров… просто растопила мое черствое сердце.
– Порой я задаюсь вопросом, как только общение с тобой не вогнало меня в депрессию! С тобой поведешься – комплексов не оберешься.
– Ты еще и поэт! – продолжаю весело иронизировать я, и он смеется.
– А знаешь, что очень смешно? Девушка рядом с Алексом что-то очень увлекательно зачесывала ему последние пятнадцать минут. А он угадай что делает?
– Записывает за ней? Кивает с серьезным выражением лица важного босса?
– Хотелось бы ей… Он смотрит на тебя… Точнее, каждые две минуты возвращается взглядом. Она даже обернулась, чтобы посмотреть, на кого он пялится. Вот это я называю: «Спалился по полной программе»!
– Он опять бросает на тебя грозные взгляды?
– Он злится, но видно, что пытается сдержать эмоции. Слушай, а девушка-то рядом с ним ничего такая… Кто она вообще? – Вал с интересом в глазах рассматривает Натали. Это раздражает, поэтому я резко отдергиваю руку. Возвращаю его на землю, так сказать.
– Подбери челюсть. Это его персональная ассистентка. Он ее привел на ужин вчера.
Валентин сразу же меняется в лице.
– Фу, она сейчас повернулась, и такая страшная.
Я начинаю в голос хохотать, зная, что он смешит меня специально.
– Вот что значит дружеская поддержка!
– Ведьмененок, честно… Она меркнет на твоем фоне.
– Да мне вообще плевать. Ты же знаешь, что я не соревнуюсь.
Вал внимательно разглядывает мое лицо.
– Марион, я знаю, что ты сама не понимаешь, во что ввязалась и зачем тебе это.
Молчу, ведь у меня и правда нет логичного ответа на этот вопрос.
– Я правда хочу работать и набраться опыта… а работа с ним… Это было спонтанным решением, Валентин.
– Вот и я об этом. Просто будь осторожна. Ты можешь вывести робота на эмоции. И получить кайф от этого. Но будь осторожна. Ты играешь с огнем.
Я уверенно качаю головой.
– Не стоит переживать. Я больше не та тупая наивная девочка, которая сделала бы ради него что угодно. Я выросла, Вал. И я не позволю ему пробраться мне под кожу снова. Подобное никогда не повторится.
– Я очень на это надеюсь, – говорит мой друг и ободряюще улыбается.
Я правда не до конца понимаю, во что я ввязываюсь и для чего именно. Но отступать не хочу. Я поворачиваю голову и смотрю на Алекса. У него на лице учтивая, вежливая улыбка. В глазах пустота. Что скрывается за маской его лица, что он прячет? Никто не знает. Но, господи, как же мне нравится срывать эту маску и видеть его эмоции. Пусть даже злость.
– Просто не заиграйся, – тихо шепчет Валентин, и я уверенно отвечаю:
– Не заиграюсь.