Глава вторая
Павел вздохнул. Он не знал, сколько времени прошло с того момента, но произошедшее помнил, как будто это случилось только что…
Разрыв… Изломанное тело с размочаленными осколками ногами летит в соседнюю воронку. Ухо пришел в себя, лежа на спине, в голове шумело, в глазах плыло. Нащупав шприц-тюбик с противошоковым, он загнал себе иглу в бедро. Полегчало, мир перестал вращаться, муть ушла. Первое, что он увидел, это серое безрадостное зимнее небо Соледара. Порядком осточертевшее, оно снова было готово разразиться снегом с дождем. Павел Головин опустил глаза. Посекло его так, что без докторов ясно, он отсюда уже никуда не уйдет, и ноги были только частью того, что прилетело, еще минимум один осколок, разминувшийся с бронепластиной, вошел в спину. Земля под ним пропиталась кровью, и это за то короткое время, что он был в отключке.
– Ухо, Маяку, – раздался голос из чудом уцелевшей рации, – ты живой там?
– Не живой, пришел я, Маяк, и не вздумай за мной лезть, мне с пару минут осталось. А укры совсем рядом, за гаражами, метрах в двадцати перекрикиваются. Скоро с Богом повидаюсь, что-то передать?
– Не надо ничего передавать, – мрачно отозвался Маяк, – у нас с тобой, брат, Родина одна, а Боги разные. Прощай.
– Я нацикам подарок оставлю. Если повезет, прихвачу кого-то. Не вздумайте, если первые доберетесь, переворачивать. Все, давай, Маяк, – он сплюнул на измочаленный на груди броник кровавый сгусток, – некогда мне.
– Понял тебя, прощай, боец, – отозвалась рация и замолчала.
Над глубокой воронкой засвистели пули. Ухо перевернулся на грудь, автомат у него был в обвесах, жадные нацики точно поведутся. Устроив оружие так, чтобы из-под тела был виден дорогущий тепловизор, он левой, которая слушалась все хуже, начал по одной доставать гранаты, затем цеплять кольца за крюк на подвесной, рывок, засунуть гранату под себя, прижав рычаг телом и зацепив за ремень калаша, повторить. Укры, твари ученые, переворачивать не будут, вытащат автомат вместе с подарками. Пристроив гостинцы, прям как в анекдоте про пиндосов и инопланетян, где «штука неприятная, но хватит всем», Павел, чувствуя, как уходит из изорванного тела жизнь, последним движением сорвал патч Вагнера и сжал его в кулаке, шепнул: «Прощайте, мужики…». Тело слегка дернулось, и сознание погасло.
Павел Головин, позывной Ухо, умер. Его душа отделилась от тела и встала над истекающей кровью оболочкой. Никакого коридора, ничего. А укры были совсем рядом, троица самых наглых с шевронами иностранного легиона запрыгнули в воронку. Из-за гаражей их поддерживали не меньше пяти стволов, отгоняя отступающую группу.
– Руска курва, – скатившись в воронку и сплюнув на тело, заявил тот, что постарше, и, выставив автомат, дал пару коротких очередей наугад.
– О-па, тепляк, крутой, – заявил самый молодой из них, с явным с прибалтийским акцентом.
Ухо, стоящий призраком рядом, усмехнулся. Уже давно замечено, что укропы и прочий нацистский сброд, припершийся резать русских со всей Европы, предпочитают между собой разговаривать на великом и могучем, мовой, только если рядом ярые западенцы-бандерлоги, да и не знают они ее, так, могут три слова с трудом связать.
– Ну, давай же, тащи уже, – чувствуя, как его начинает тянуть в небо, прошептал Ухо, очень уж хотелось полюбоваться результатами своей работы.
И молодой словно его услышал, ухватился за цевье автомата и дернул на себя, выволакивая сразу тройку эфок. Хлопнули запалы, два дружка прибалта с ужасом обернулись. Немая сцена длилась с секунду. Они рванули вверх, но поскользнулись на склонах. Потом рвануло, и три окровавленных тела рухнули поверх него, устлав дно воронки.
– Бывайте, уроды, вас в аду заждались, и мне пора, – шепнул Ухо и ушел не в серую, а золотую небесную высь…
– Отлично, – произнес Тирай, но, перехватив мрачный взгляд Головина, поправился, – отлично то, что память не пострадала. То, что с вами случилось, конечно, ужасно. Давайте проверим те воспоминания, что поглубже. Например, припомните ваш день рождения за пять лет до вашей смерти.
Головин выпустил из легких воздух, передумав бить рожу пухляшу. Тот и вправду не хотел его задеть.
– Пять лет назад, говорите… – наморщил лоб Павел. – Это получается двадцать семь. Помню, это было в песочнице, – но, увидев непонимание со стороны Тирая, поправился, – так мы называли Сирию, страна такая. – Паша улыбнулся и процитировал:
«Где с тобой мы только не бывали -
Сирия, Мали и Мозабик.
Вот теперь под Бахмутом застряли»…
Он улыбнулся.
– Я – наемник, я географию хорошо знаю. Так вот, о днюхе… На базе справляли, мне тогда еще посылку с военным бортом закинули, там был домашний самогон из родной Воркуты, отец гнал, чистейший, как слеза, и башка не болит. Вот там мы под знойным солнцем и отмечали, даже шашлыки сделали.
– Шашлыки? – переспросил Тирай.
– Блюдо, ставшее национальном достоянием, – пояснил инопланетянину Головин, – маринованное в уксусе или в вине мясо, зажаренное над раскаленными углями. Целый ритуал, при котором тот, кто жарит, ненавидит тех, кто уже пьет и лезет с советами. – Он усмехнулся. – Я любил жарить шашлыки. Никого не подпускал.
– Поделитесь рецептом? Я очень люблю покушать. У нас есть похожие блюда, но интересно было бы попробовать то, что готовят именно на вашей Земле.
– Напишу и объясню. Но как я умею, ты все равно не сделаешь. Как в анекдоте – «жалкое подобие левой руки».
– Что? – опять не въехал начальник станции.
– Забей, – со смехом отмахнулся Головин. – Есть у тебя еще вопросы?
– Давайте еще на пять лет назад, пусть будет какой-нибудь обычный день, но который стал особенным.
Паша наморщил лоб, улыбнулся и рассказал о покупке машины, ржавого ведра, под которым он дольше лежал, чем ездил.
– Слушай, любопытный, давай закончим, а? – попросил Головин. – Все я помню, причем всплыло то, что давно уже забыл. Не хочу ворошить прошлое, а то сейчас загрущу, и всем вокруг тошно станет.
– Ладно, давайте оставим память, – согласился Тирай. – Вижу, все работает, как надо. Оболочка отлично приняла сущность. Позже вернемся, попробую разбудить то, что давно было забыто, память рода, но это не сейчас. Вставайте, я проведу пару тестов на физическое совмещение.
Ухо дисциплинированно спрыгнул со стола.
– Слушай, дохтур, а как бы мне на себя посмотреть? Вроде, глаза вниз опускаю, и ничего так, и мышца есть, и красиво, словно машина новенькая, а в комплексе, что вы мне за тушку дали, можно глянуть?
– Можно, – усмехнулся Тирай.
Он ткнул куда-то, и между ним и Головиным прямо в воздухе появилось что-то вроде полупрозрачного экрана, который через секунду отобразил новое тело Паши в полный рост.
– Удобно, – разглядывая себя в зеркало, задумчиво произнес Павел, и понял, что старый позывной никуда не годится. Тело было не его, и исчезла пара ушей-лопухов, одно из которых было ломанным, в честь чего и прогнали. Ладно, это потом можно обдумать. Не до того. Тело крепкое, на вид лет двадцать пять, отлично сложенное, сбоку рост отображается, только вот единицы измерения – какие-то значки-каракули. Хренотень инопланетная. Но стоило обратить на них внимание, как они тут же отобразились родными единицами – метр семьдесят восемь. «Что, блин, сложно было два сантиметра добрать? Пожадничали, господа инопланетяне», – промелькнула мысль. Ну да не до жиру. Естественно никаких шрамов, словно только с полки. Мускулатура на уровне, хотя нужных навыков наверняка нет. Сила есть, больше ничего нет, это плохо. Ну да наработать можно, опыт имеется. Да и непонятно пока, что нарабатывать. Саакс вроде говорил, что мир необычный. Может, там его знания беготни с автоматом ровно ноль и ноль десятых. Ну да ладно, ему обещали ликбез, а сейчас тело: голова по форме вроде родной осталась, овальная, с мощной квадратной челюстью, только сама по себе поменьше, волосы вместо темных стали русыми, прическа – дежурный полубокс, в принципе нормально. А вот глаза вместо привычных черных сделали изумрудными и очень яркими, подобных на земле Головин не встречал. Он даже приблизился к экрану, вглядываясь в них.
– Черные глаза могут быть только у народа Огол, – вдруг произнес Тирай, – это пятая ветвь Изначальных. На Эксиоле нет темных оттенков глаз ни у кого. Ну, во всяком случае, мы не видели через нашу систему наблюдения с орбиты.
– Да нормально, понимаю, – отмахнулся Павел. Он поскреб небольшую щетину, которая придавала серьезности. Вроде лицо знакомое и одновременно чужое. – Сойдет, – вынес он вердикт. – Слушай, можно одежду какую-нибудь? Мне не холодно, да и не стесняюсь, просто как-то неудобно.
– Позже, Павел, – отрицательно качнул головой начальник станции.
Он мановением руки убрал зеркало, и открыл дверь в соседнее помещение, которое оказалось смесью исследовательского центра и спортзала.
– Давай посмотрим, как ты двигаешься, насколько вынослив, – начальник станции сделал приглашающий жест. – Нужно понять, как реагирует тело на нагрузки, этого у тебя будет в избытке.
– Догадываюсь, что вы мне эту тушку дали, чтобы я не с девками в ванной валялся, хотя прибор, дай бог, я на свой не жаловался, но этот впечатляет.
– Бог? – озадачился Тирай, потом его взгляд на секунду расфокусировался, словно он смотрел в пустоту. – Великолепно, у вас, оказывается, есть такая вещь, как религия. Мы просто от этого пережитка давным-давно отказались. Да и учитывая расу Изначальных, мы прекрасно знали, кто нас всех создал. Хотя, теперь и ты знаешь.
– В общих чертах, – проходя в дверь, прокомментировал Головин.
– Потом, если интересно, я подробней расскажу. У нас не так много времени, скоро будет окно, следующего придется ждать долго, так что, у нас примерно около сорока двух звездных единиц. Если переводить на понятную тебе систему, это четыре дня.
– А до следующего? Может, лучше без спешки?
– До следующего почти двести сорок единиц. Это долго.
Да уж, торчать здесь месяц, не с руки. Надо и впрямь поторапливаться.
– Давай, начнем упражнения. Куда мне?
– Вон на ту черную площадку, – указал в центр комнаты Тирай. – Это универсальный тренажер. Я говорю, ты делаешь, сколько нужно.
Павел кивнул и вступил на платформу.
– Беги, – приказал начальник станции.
– Куда? – озадачился Головин.
– Это всесторонняя беговая дорожка, так что, беги, куда хочешь, пока не быстро, потом потихоньку ускоряясь.
И Павел побежал…
В каюту, которую ему выделили, он попал только через четыре часа. Его накормили, дали простой черный комбинезон. Он так вымотался на тестах, что едва на ногах держался, и почему-то очень хотелось спать. Он тут же стянул с себя одежду и что-то вроде мокасин, и, завалившись на узкую койку, мгновенно уснул без каких-либо сновидений.
Проснулся Павел потому, что в голове кто-то потребовал встать. Похоже, инопланетяне установили какой-то внутренний будильник. Как ни странно, он неплохо выспался, внутренний хронометр говорил, что Головин проспал шесть часов по времени станции. Что ж, Тирай честно предупредил, что разбудит пораньше, слишком много нужно успеть за оставшиеся дни – посмотреть архивные записи, как те, что были до момента гибели цивилизации планеты Эксиола, так и те, что снимали последние годы. А еще освоиться с новым телом и поработать мышцами в зале. Показатели он дал хорошие, но тельце нужно простимулировать, дабы реакцию улучшить, да отработать то, чем его снабдили создатели оболочки. Все же тушку ему дали для работы, она сама по себе – сложный биологический механизм.
Выбравшись из-под тонкого регулируемого одеяла, Павел быстро заскочил в душ и смыл с себя пот. Почистив зубы какой-то хитрой штуковиной, он уже через десять минут бодро шагал по коридору внешнего кольца станции в сторону кают-компании, где автомат навалит ему еды. Да, оболочке нужно кушать, иначе та био-батарейка, что питает ее, сдуется.
В крохотной кают-компании было всего четыре стола и пищевой автомат. А еще тут собрался весь экипаж станции – Тирай, его помощница Гилая и два сидящих за отдельным столом мельком видимых им вчера техников, Тор и его брат Тек, они относились к четвертому народу Егол. Крепкие, мускулистые, высокие, на голову выше даже длинной несуразной Гилаи, и без ушей, что смотрелось дико на их лысых головах.
Павел кивнул всем сразу и, набрав несколько комбинаций, получил из автомата завтрак. Кормили тут синтетической едой, яйца вроде на вид обычные, только желток красноватого оттенка, что-то наподобие черных тостов и бодрящий горячий энергетик по цвету ближе к какао, не сказать, что очень вкусно, но вполне съедобно. Каждый день меню обновлялось, так что, жить и жрать можно. Усевшись за пустующий столик, Головин принялся за поглощение завтрака.
– Готовы к новому? – поинтересовался Тирай.
– Всегда готов, – вскинув руку к голове, шутканул Павел, вот только инопланетяне шутку не оценили, только смотрели с недоумением. Ну, да и хрен с ними, главное, что ему самому понравилось.
День начался со спортзала. Звездный час, как для себя обозвал местные единицы измерения Головин, пролетел в работе. Поскольку он знал, что на планету он прибудет абсолютно голым, то значит, нужно заниматься физической культурой плотно, нарабатывать прежние навыки махания руками и ногами, хотя он ни разу не слышал, чтобы кто-то в современном бою сошелся с врагом в рукопашную, для этого, как в анекдоте, «нужно все пр…бать и найти точно такого же дол…еба». Но поскольку его закинут не обратно в Соледар, а значит, подзабытая и заброшенная давным-давно рукопашка может и пригодиться.
Отработав, он снова отправился в душ, мысленно ругая Саакса, не могли сделать тело не настолько аутентичным, вот потовые железы можно было бы и отключить.
Тирай ждал его в очередной лаборатории, на этот раз разделенной надвое прозрачной тонкой пленкой. Указав Головину на висящий в воздухе стул, он уселся напротив.
– Итак, начнем первую и одну из самых важных лекций. Твое тело.
– Да, мне что-то говорил Саакс, – кивнул Павел, – но я пока не заметил никаких отличий от старого.
– Отличия? Х-мм, – почему-то развеселился Тирай. – Видишь ли, твое тело – одно большое отличие. Начнем с того, что твои ладони – это сканер объектов. Все, что ты возьмешь в руки, будет изучено, обработано и передано на станцию в конце дня в виде информационного пакета. Никакой активации не требуется, за всю исследовательскую деятельность отвечает имплантат с ограниченным искусственным интеллектом. Ты тоже сможешь получить эти данные, но что это такое и как с этим обращаться, тебе придется разбираться самому, связь будет односторонняя.
– Не понял, это что еще за пассажир у меня? – в голосе Уха появились стальные нотки. – Про это разговора не было.
– А какой нам без ИИ с тебя толк? – возразил начальник станции. – Ну, найдешь ты камешек, повертишь в руках, положишь обратно, нам, что с этого? Как мы получим его анализ?
– Так пошлите туда тушку с искусственным интеллектом, я вам зачем?
– Вы, Павел, нужны как раз, чтобы он туда попал. Так вышло, что это поле убивает любой искусственный разум. Вы думаете, мы не пытались? Две такие оболочки были отправлены в разное время, они даже достигли планеты, но остались стоять столбами на месте приземления. Потом одного убил какой-то зверь, другая просто пропала в тумане, когда через несколько часов наступила ночь. Кстати, вот вам для размышления, скорость вращения планеты чуть ниже вашей родной, две звездные единицы, для вас это чуть больше суток по-старому будет день, и ровно столько же ночь. Восемнадцать часов света, восемнадцать тьмы.
– Привыкать придется, – вздохнул Головин.
– Что есть то есть, – пожал плечами Тирай. – И вот вам еще одна информация для размышления, аборигены, которых мы засекали, никогда не покидают ночью свои подземные убежища. Наша техника не смогла засечь ни одного. Вернее, не так, мы несколько раз засекали в ночи несколько групп, не успевших укрыться, все они погибли в течение одной ночи. Как? Мы не знаем.
– Зашибись, – прокомментировал новые данные по необычному миру Головин. – То есть, вы меня туда голышом, без точных данных… Вы не слишком большие надежды возлагаете на меня? Я к вам буду летать быстрее, чем вы мне оболочки выращивать.
Тирай пожал плечами.
– Я Сааксу точно так же сказал. Но он уверен, что вы справитесь. Ладно, про планету потом, давайте вернемся к вашему телу. Про сканер я уже сказал. С искусственным интеллектом, отвечающим за исследования, мы уже тоже все прояснили. Теперь по другим имплантатам. Далее универсальный переводчик, учти, мы не знаем, как звучит речь обитателей Эксиолы, поэтому поначалу он будет набирать базу, запоминать, а ИИ анализировать. Первые дни ожидаются сложными, но вскоре ты без труда начнешь их понимать. Слышать ты будешь, как меня, как свой родной русский язык. Термины, если таковые имелись в твоей родной речи, во всяком случае, большинство, будут адаптированы, имплантат соединен с голосовыми связками, и слова, которые ты произнесешь, для аборигенов зазвучат совершенно нормально. Давай попробуем.
Павел согласно кивнул, девайс очень полезный. Тирай задумался и произнес фразу со множеством шипящих, которая в голове наемника всплыла как простой вопрос:
– Хорошо себя чувствуешь?
– Ишшьь сарссся, – не задумываясь, ответил Головин.
– Отлично, – обрадовался начальник станции. – Это было сказано на моем родном языке народа Эгол. Давай, проверим другие.
Минут пятнадцать Тирай спрашивал, а Павел отвечал. Никаких проблем с пониманием вопросов и воспроизведением ответов не возникло.
– Закончим. Теперь дальше по имплантатам, – прекратил заниматься межгалактической лингвистикой Тирай. – Сначала медицина, она автоматическая, военная разработка, диагност и инъектор с запасом лекарств сама решит, что тебе нужно. Вот только плохо, что его надо переснаряжать каждый раз после рейда, или определенного времени. Думаю, вскоре она будет опустошена, но поначалу выручит очень здорово. Перейдем к относительно боевому. Твое единственное оружие, никаких лазеров из глаз, никаких молний из пальцев, тебе установили модуль телекинеза, так вроде вы, люди, называете возможности управления предметами силой мысли.
– То есть, я теперь смогу стакан взглядом поднять?
– Да, это, если очень грубо, ты сможешь поднимать силой мысли предметы, весящие не больше трехсот грамм в сумме на дистанции в три метра вокруг себя. И не только поднять, но и метнуть. Причем на приличное расстояние. Увеличение массы и дальность броска будут повышаться, этот имплантат, как мышца, его развить нужно.
– И сколько в идеале? – заинтересовался Головин.
– В идеале – бесконечно, – пожал плечами Тирай. – Предела никто не видел, это распространенный имплантат. Обычно от полусотни килограмм до двухсот, это у тех, кто не применяет его очень часто, радиус подъема – метров до десяти. Те, кому он нужен специально и часто используется, от пятисот кило до трех тонн. Рекордсменом является житель мира третьего класса, он способен поднимать до шести тонн на дистанции метров в двадцать.
– Понятно, – прикинув, что это действительно полезно, подвел итог Головин. – Что ж, значит, если потренирую, будет очень неплохим оружием, причем которое никто не увидит. А скорость?
– В понятных тебе единицах – 41 м/с. Но она тоже будет расти.
– Неплохо, не пуля, конечно, да и точность наверняка так себе, но все же это быстро. Потренироваться бы не помешало.
– Для этого мы здесь, но сначала закончим с твоим телом. По имплантатам все, больше ставить не решились по причине, что будет сложно их прикрыть при прохождении барьера. Твоя оболочка адаптирована для выживания, кожа усилена нано-волокном, устойчивым на разрыв. Обычным стальным ножом ее не пробить, а пуля из пистолета, будь дело в твоем родном мире, застрянет. Испытания показали, что максимальное углубление примерно на сантиметр-полтора. Мышцы тоже усилены, сейчас ты без проблем сможешь поднять около двухсот килограммов, и довольно долго их нести. Причем, как и обычные, они будут прогрессировать. Предел – тонна, больше оболочка и скелет не выдержат. Кстати, о скелете, это не кость, это крепчающий пластик. Чтобы его сломать, нужно оказать давление не меньше тонны. Все способно регенерировать. Рана, если не убьет, затянется. Но на мгновенный ремонт не рассчитывай. Я видел стандартные ранения от земного оружия, что вы используете, пулевое примерно зарастет дней за пять.
– Мне бы такое в последнем бою, хрен бы к вам попал, – прикинув новые возможности, прокомментировал Головин. – Ну да ладно, нечего сожалеть о прошлом. Кстати, забыл спросить, чисто теоретически, вы меня можете вернуть обратно на Землю?
– А зачем? – приподняв бровь, поинтересовался Тирай. – Когда вы закончите свою миссию, те, кого вы знали, уже умрут, сменится несколько поколений. Что вам с той Земли будет?
Павел прислушался к своим ощущениям, и вправду, а что ему с Земли? Долгов он не оставил, даже Родине отдал кровью и потом, приближая победу. Семьей не обзавелся, родителей точно не увидит, да и погиб он для них. Так, чего туда рваться? Нечего. А значит, эта страница перевернута, впереди только новое и неизведанное, что для него, человека беспокойного, не могущего усидеть на одном месте, крайне интересно.
– Ладно, Тирай, давай дальше, или по оболочке все?
– Не все, – покачал головой начальник станции. – Все жизненно важные органы прикрыты вплетенными в мышцы нано-волокнами. Так, чтобы добраться до твоего сердца, печени и почек и пробить их, потребуется приличное усилие.
– А зачем они мне вообще нужны? – задал он давно мучавший его вопрос.
– Ты ведь не андроид, обтянутый псевдо кожей, ты – почти человек, – терпеливо прояснил Тирай, – и функционируешь точно так же. Мы даже оставили тебе боль, хотя можно и убрать, но без боли ты не сможешь понять, что с тобой не так, и разучишься бояться. Мы уже проходили это. Ладно, дальше, – он задумался. – Скелет, органы, мышцы… Что, неужели про все рассказал? Ну, вчера ты уже выяснил, что твоя выносливость и скорость существенно возросли. Да, вроде все, – помечая в голографическом планшете пункты, подвел итог Тирай. – А теперь двигай вон в соседнюю секцию, буду учить тебя пользоваться телекинезом. Пройди прямо через защитный экран, там, видишь, на полу, обычный легкий шарик, на нем будешь тренироваться.
Головин кивнул и прошел через полупрозрачную пелену. Обнаружив на полу небольшой шарик красного цвета размером с теннисный мячик, Павел его поднял, прикинул вес, тот был очень легким, грамм тридцать, не больше, материал напоминал поролон.
– Положи его перед собой, – начал инструктировать Тирай, – сядь рядом, не дальше метра, прикрой глаза, попробуй его нащупать мысленно, потом подними в воздух.
Головин уселся на пол, который слегка пружинил и напоминал какую-то прочную резину, и прикрыл глаза.
То, что для местных было обыденным, для него оказалось довольно сложным, но спустя час, он все же увидел мячик внутренним взором, и тот легко поднялся вверх на уровень глаз.
– Наконец-то! Ох, и трудно с тобой, – обрадовался Тирай. – Теперь удерживай его, пускай будет десять минут.
Павел кивнул и на мгновение отвлекся, и шарик тут же упал на пол. Но он уже понял, как и что, подхватил его и начал упражнение на концентрацию…