Валентин залетел в окно их спальни с Мейфенг на руках. Она всё ещё была без чувств, и сразу же позвал колдуна:
– Альберт! Ты где? Альберт!
Колдун варил в каморке очередное зелье, поднял голову и прислушался:
– Похоже, меня зовёт господин или мне показалось?
Тут он снова услышал голос графа и встревожился уже не на шутку:
– Альберт, да где ты, чёрт побери!
– О, меня на самом деле зовет граф, значит, они уже вернулись, – он оставил травки и пузырьки, и бегом побежал в графскую спальню. Спустя несколько минут колдун ворвался в комнату и только хотел раскрыть рот в вопросах, как вдруг заметил лежащую на кровати графиню в беспамятстве, подскочил, потрогал её лоб, прослушал пульс на хрупкой холодной кисти.
– Что с ней? Говори! Мы были у болота, она резко схватилась за горло и начала задыхаться, после потеряла сознание и больше в чувства не приходила! – Валентин от волнения срывался на крик. – Такого же не бывает у вампиров, что с ней, отвечай?
Колдун не знал, что и сказать, он сам с таким сталкивался впервые.
– Ну, снова беременна она быть не может и это вообще уже невозможно. Её могло что-то там напугать, мальчик мой, – предположил, размышляя вслух, колдун.
Валентин задумался на миг, наклоняя голову с белоснежными волосами.
– Я спасал тонущих в болоте крестьян, а лошадь утонула, но там ей нечего было бояться. Больше ничего такого не было…
Колдун умыл лицо графини холодной водой, побрызгал, сплюнул на пол и поднёс к ноздрям пузырёк с едким запахом, что даже стоящий рядом граф скривился.
– Что это?
– А это… – колдун опустил взгляд на пузырёк, – это травы, которые должны привести её в чувство, на людей действует сразу, но как на вампиров, не знаю, не доводилось пробовать, с вами такого никогда не было, мой мальчик, не припомню, тьфу-тьфу.
Валентин встревоженно переводил взгляд то на безжизненное лицо любимой, то на верного колдуна.
– Сделай что-нибудь, приказываю… нет, я прошу тебя, Альберт, помоги…
Он встал на колено у постели и взял тонкую кисть жены, она была холоднее, чем обычно, поднёс к губам и стал целовать хрупкие пальчики.
– Что же ты, любимая, что с тобой, родная моя?
Колдун подошёл к нему и положил сухую ладонь на голову графа.
– Мне нужно время, чтобы разобраться в этом, я пойду ещё раз кину кости, но они ничего мне не говорят в последнее время, что происходит с графиней. Один туман, сплошная мгла и холод.
Валентин поднял глаза на Альберта, в них стояли слёзы,
– Сделай что-нибудь… – тихо-тихо произнёс пересохшими губами.
Колдун склонил голову, затем поклонился и попятился назад. Валентин так и остался стоя на коленях рядом с постелью, держа руку любимой и, наблюдая за чуть подрагивающими веками.
Прошёл весь день и вечер, наступила ночь. Мейфенг так и не приходила в себя, в добавок ко всему ещё и она начала вздрагивать, голова изредка металась по пушистой подушке, лоб покрылся испариной. Она периодически стонала и тяжело дышала, то её дыхание на миг прекращалось, то вновь возобновлялось. Валентин неустанно менял на лбу любимой мокрую тряпку, не отходя не на минуту. В дверь тихо постучали, так будто поскреблись.
– Кто там?
– Можно войти, ваше сиятельство?
– А это ты, Альберт, входи же скорее.
Колдун медленно подошёл к постели, на которой металась в какой-то странной агонии графиня. Валентин встревоженно вглядывался в его понурое лицо.
– Ну что, какие новости? Что сказали твои кости?
Колдун с усталостью опустил голову.
– Никаких, мой мальчик, кости молчат, я три раза уже кинул, хотя так часто нельзя к ним обращаться.
– Как молчат? Что вообще ничего? Но хоть одна как-то легла по особенному, хоть одно слово?
– Да, две так легли, но ничего утешительного, они обозначают холод и туман. Увы, я не знаю, что это может значить в этом случае. Нам остаётся только ждать и уповать на Бога.
– Да на какого Бога, мы же вампиры, грешники! Кто её теперь спасёт? Кто вытащит из этого холода и тумана? Валентин в отчаянии сорвал часть балдахина и разорвал на части, глаза налились кровью, вылезли клыки.
– Убирайся!
Колдун подобрал полы тёмно-синего халата и убежал обратно к себе в каморку. Валентин подошёл к Мейфенг, взял за руку и тихо присел на край постели.
– Прости, любимая, я вырву тебя из этого проклятого тумана и уничтожу его!
Он внимательно наблюдал за её лицом, чтобы не пропустить тот момент, когда ей станет хуже или лучше.
А в это время душа Мейфенг находилась на самом деле в глубоком тумане… Вокруг никого, только серая непроглядная мгла и холод, такой, что она чувствует, как дрожит каждой клеточкой уставшего тела. Ноги утопают в какой-то липкой грязи, они будто налились свинцом. Девушка пытается делать шаги, но это очень тяжело даётся.
– Валентин! – кричит. – Любимый, где ты? Где я? Спаси меня, вытащи отсюда!
Но в этом жутком месте никто не отвечает, вдруг слышит шёпот мужа: «Любимая, я спасу тебя». Она оборачивается, ищет его по сторонам, но всё тщетно. Ей тяжело дышать, открывает рот, чтобы вдохнуть ещё глоток свежего воздуха, но его нет. Стоит такой зловонный запах, что кажется, как легкие сжимаются в комок, и она скоро попросту задохнётся. Вдруг вспоминает, как кто-то или что-то хватало за горло и как будто душило. Мейфенг чувствует жуткий страх от всего происходящего, нет, ужас. Её снова начинает трясти то ли от страха, то ли от холода, но вампиры не могут чувствовать холод, озирается по сторонам и ничего не видит, вокруг сплошной туман. Вдруг спотыкается и с криками падает. «Что это, грязь?» – проносится в воспалённом мозгу.
Девушка вытягивает руки из этой липкой жижи и пытается их внимательно рассмотреть, подносит к ноздрям, нюхает и приходит осознание: «Боже, так это же трясина! Я в болоте?! Но как? Где мой муж? Валентин, где ты? Валентин?»
Она пытается встать и, вновь поскальзываясь, падает, слёзы градом катятся по щекам, и вдруг снова хватает кто-то или что-то за горло. Мейфенг от страха чуть не умирает повторно, опять начинает задыхаться, её душат. Ещё миг, и пытается оторвать непонятное от шеи, судорожно ощупывая то, что цепко держит, до неё медленно доходит, это какие-то липкие ветви, ползущие прямо из трясины. Усилием воли отрывает от себя и часто дышит, чтобы успеть отдышаться до новой атаки. Глаза закрываются от усталости, и вдруг слышит тот же страшный голос, приходящий к ней по ночам в полнолуние в последние месяцы: "Мейфенг, иди ко мне… Мейфенг, иди сюда".
Девушка не выдерживает и теряет сознание, падая полностью в болото и уходя с головой в грязную жижу.
Внезапно она очнулась в реальности, открыла глаза и сквозь мутную пелену узнала любимые черты. Муж крепко держал её за оголённые плечи и с тревогой внимательно смотрел в глаза.
– Валентин!
– Мейфенг! – он крепко обнял её, поглаживая по влажной голове.
Она уткнулась ему в грудь и начала всхлипывать. Валентин взял обеими руками заплаканное лицо жены и со всей нежностью, на которую только способен, начал целовать каждую прозрачную слезинку, стекающую по щекам, обнимая и жалея любимую, как ребёнка. Мейфенг немного успокоилась.
– Любимая моя, что с тобой произошло? – он аккуратно попытался начать разговор.
Она опустила взгляд, теребя белоснежную простынь, пытаясь всё вспомнить.
– Мне страшно.
– Расскажи мне, пожалуйста, – Валентин смотрел на жену с таким беспокойством и любовью, что она уже совсем успокоилась.
– Я не знаю, как будто всё это в страшном сне происходит, но всё настолько реально, что чувствую жуткий страх и как меня душат, и зловонный запах.
– Ужас! Я бы убил всех, кто посмел угрожать моей дорогой, любимой Мейфенг! Но я же не знаю, кто это. Альберт ничего не понимает, что с тобой происходит, расскажи ещё что-нибудь мне.
Девушка задумалась, вспоминая страшные детали видения.
– Это было болото! Меня затягивала чёрная трясина, а потом опять этот страшный холодный голос, и он снова звал меня. О, мне так страшно, – и она упала в бессилии на пышные подушки.
Валентин не знал, что и подумать, о таком слышал впервые, вообще не понимая, что же происходит с женой и очень за неё боялся. Он бережно укрыл её одеялом и, нежно поцеловав в лоб.
– Отдыхай, любимая, мне нужно поговорить с Альбертом. Только не засыпай без меня, боюсь, чтобы ты снова не впала в это состояние. Я скоро вернусь, и мы вместе полетим после полуночи, поохотимся.
– Я не хочу, – она слабо попыталась возразить.
– Тебе нужны сейчас силы для борьбы с этим злом, – его голос показался ей очень убедительным, и муж быстро вышел из комнаты, а она осталась лежать в постели и размышлять над всем происходящим теперь в её необычной жизни.