Ей вовсе нечего было делать в отделе Игната Игнатова. Он многим казался противным нудным парнем, если сорокапятилетнего мужчину еще можно так назвать. Они пересекались как-то по службе. Он считался нудным и прежде, а после того, как от него ушла жена, по слухам, превратился в настоящую занозу в пятой точке.
Поправляя перед зеркалом воротник белоснежной рубашки, Кира улыбнулась себе – мило и ласково. Она любила себя, да. Свою неординарность. Яркую внешность. И привычку говорить так, как никто сейчас не разговаривал, тоже.
– Мне вовсе нечего делать в его отделе, папа, – произнесла она вчера в телефонную трубку с некоторым неудовольствием.
– Вот знаешь, как это сейчас прозвучало, Кира? Знаешь? – забухтел сразу отец и передразнил: – «Мне вовсе нечего делать в его отделе, сударь». Ты бросай все эти старомодные штучки, дорогая. Разговариваешь, как барышня тургеневская, понимаешь.
– Это преступно? – вскинула она брови, облизывая ложечку от варенья.
– Это неуместно!
– Мне надо изъясняться матерно, папа?
– О господи! Прекрати, Кира! Просто завтра выйди в отдел Игнатова. Временно! Он там зашивается. Дело такое скверное ему досталось. А толковых никого рядом.
– Мои интуитивные способности его всегда только раздражали, – напомнила Кира, зачерпнула ложечкой еще варенья и отправила в рот. – Я про тот инцидент не помню какой давности, папа. Игнатов даже рапорт хотел писать на увольнение, лишь бы меня не видеть.
– Столько лет прошло, а ты все помнишь, – озадаченно хмыкнул отец.
– Так был «шкандаль», папа, – сделала Кира ударение на последнем слоге. – Он зачем-то присовокупил к нему интересы своей супруги. Что-то бормотал о ревности. Много бормотал, папа!
– Жена сбежала от него за границу, – напомнил отец. – И ревновала она не напрасно. Вы берега попутали с Игнатовым. Заигрывали в открытую. Даже никого не стеснялись.
– Не было никакого флирта, папа! – И снова она сделала ударение на последнем слоге. – Просто некоторым косным сотрудникам нашего ведомства нормальное общение коллег – мужчины и женщины – заведомо кажется флиртом.
– Вот тогда завтра выйдешь в его отдел и нормально с ним пообщаешься какое-то время, – не терпящим возражений тоном проговорил отец.
– И как, простите, товарищ полковник, долго я должна буду с ним общаться?
– Пока дело не будет раскрыто, майор…
Кира заправила белоснежную рубашку в строгую юбку до колена. Вернее, она могла бы считаться строгой, если бы не была такой узкой, почти тесной. Сунула ступни в черные туфельки на низком каблуке – дорогие и стильные. Перекинула через руку ручку сумки, затем черный тренч – плащ по-папиному. И, напоследок еще раз себе улыбнувшись в зеркало, вышла из квартиры.
Если честно, она была рада предложению отца.
Все последнее время ее одолевала страшная скука. По службе рутина. Дома тишина и одиночество. В кругу друзей ничего нового. Те же лица. Те же разговоры. Отношения с ее парнем, который утомился делать ей предложение руки и сердца и отстал наконец, тоже зашли в тупик. Она даже отпуск не стала брать летом и не поехала с ним никуда из опасения, что и на отдыхе заскучает и примется зевать уже на третий день. А ее зевота его всегда выводила из себя.
Новое дело, о котором вскользь упомянул отец, будоражило ее воображение. Что там такого, что Игнатов не смог справиться? Он же опытный следователь. Он преступника чувствовал как брата родного, мог разговорить элементарно. Что с этим делом не так? Или Игнатов потерял хватку?
И с Игнатовым она не прочь поработать. Когда вчера она принялась ныть в разговоре с отцом, она лукавила. Да, Игнатов зануда, но очень умный и грамотный. И расстались они в прошлый раз нехорошо. Осталась какая-то недосказанность. Это волновало Киру и вносило в ее жизнь хоть какое-то разнообразие. А то ведь сплошная скука и рутина.
Она подъехала к любимой кофейне. Вышла из машины и неторопливо прошла внутрь. Все столики были заняты. Она не расстроилась. Взяла кофе и любимое меренговое пирожное с собой. Красивую упаковку поставила на соседнее сиденье. И всю дорогу до работы ласкала ее взглядом, предвкушая неторопливый завтрак.
Выйдя из машины, Кира повторила утренние действия. На согнутую в локте руку повесила сумочку, сверху сложенный пополам тренч. В другую руку взяла упаковку с кофе и пирожным и пошла ко входу.
Отдел Игнатова находился на первом этаже окнами во двор, где не без помощи их ведомственного психолога было оборудовано место для отдыха. Под навесом длинная столешница из искусственного камня, на ней кофейная машина. Вдоль шершавой стены набор посуды, кофе и чай в банках, запас сахара. Высаженный буквой «п» кустарник огораживал четыре скамейки и небольшой фонтан в центре. Сколько себя помнила Кира, фонтан не работал, оставался всегда сухим. И можно было демонтировать бетонную чашу с резными краями. И поставить какой-нибудь стол, к примеру. Но стола не было, а чаша оставалась на своем месте.
Не так важен этот фонтан. Место для отдыха выбрано правильно. Там никогда нет ветра. И если небеса не закрыты тучами, площадка для отдыха всегда купается в солнечных лучах. И странно, в летний зной там не бывает жарко.
Размечтавшись, что сейчас выйдет туда со стаканом своего любимого кофе и пирожным, Кира потянула на себя дверь кабинета Игнатова.
– Доброе утро! – улыбнулась она остолбеневшему майору, входя внутрь и неловко закрывая за собой дверь.
Поставила на пустующий стол упаковку из кофейни. Повернулась спиной к Игнатову, открывая шкаф для одежды. Плечики были только одни. Пустовали. Она повесила на них свой тренч. Повернулась с улыбкой к Игнатову. Он все еще пребывал в немом шоке. На столе перед ним лежала смятая фольга и раскрошившийся кусок какой-то выпечки. И стакан с водой.
Почему вода?
Она тут же вспомнила. Игнатову врачи запретили кофе. Что-то не так у него с сосудами.
– Я иду пить кофе туда, – кивком указала она на окно. – Можете присоединиться. Обсудим дело. И да… Прежде, чем вы зададите мне вопрос: какого черта я здесь делаю? Это приказ высшего руководства. Точнее, моего папеньки. С чего-то они решили-с, что я могу быть вам в помощь в каком-то очень сложном запутанном деле.
– Почему ты?
Он и прежде ей всегда тыкал. Она – нет. Всегда только «вы». Даже после неосторожного внезапного поцелуя.
– Таково волеизъявление высших сил.
Она подняла взгляд к потолку. Лампочка, мотавшаяся на шнуре несколько лет назад, исчезла. Ее место заняли современные светильники. Хорошо…
– Так вы идете?
И, подхватив со стола упаковку из кофейни, Кира вышла из кабинета.
Она уселась на самой дальней скамье. Достала кофе и пирожное. И решила начать считать. Обычно Игнатов выходил по ее приглашению на семьдесят третьей секунде. Реже на второй минуте. Это если она провинилась, а он гневался. А потом нудно ей выговаривал.
Сегодня он вышел через тридцать пять секунд. Сел на скамью напротив. Осмотрел ее всю. От стильных туфель до замечательной скромной прически, над которой она колдовала все утро. Надо отметить, что смотрел равнодушно. Он трупы на местах происшествия осматривал с большим интересом.
Но ее не задело. Это же Игнатов. Он всегда такой. За годы ничего не поменялось.
Взгляд он отвел через десять секунд.
– Твой отец считает, что ты способна разгадать эту загадку? – спросил он у бетонной чаши фонтана, ни разу не видевший воды. – Ну что же… Ему виднее. Может, что-то и выйдет из нашего с тобой сотрудничества. Что-то помимо скандала.
– Почему сразу скандал? – поинтересовалась Кира, осторожно колупая маленькой пластиковой вилочкой пирожное. – Кажется, в прошлый раз мы вполне удачно…
– Нет и не было никакого «мы», майор. И скандал имелся в виду другого свойства. Ты сама по себе женщина-скандал, Кира. Вот как ты вырядилась для первого со мной рабочего дня? – Он уперся локтями в колени, чуть подаваясь вперед и снова глядя на нее пристально и равнодушно. – Дорогие туфли, узкая юбка, блузка в обтяжку. А прическа? У какого парикмахера ты ее делала утром? Кого так рано подняла с постели?
– Прическа – мое исполнение. – Она не подала виду, что удивлена его проницательностью.
– Отличная прическа, но… – Он изобразил губами самую скверную, самую кислую из своих ухмылок. – Но не стоило так напрягаться. Итак, о деле…
Ему хватило пяти минут, чтобы рассказать обо всем. Потом еще минута ушла на рекомендации Волошина. И тридцать секунд на то, чтобы озвучить собственные соображения.
– Ардин? Почему Ардин преступник? – удивленно заморгала Кира, внимательно оглядывая Игнатова.
А он сдал. Изрядно сдал за те годы, что они не виделись. И дело не в том, что он постарел, нет. Возрастных изменений она не заметила. Никаких мешков под глазами, Игнатов всегда придерживался режима и почти не пил спиртного. Морщин тоже не было. Так, маленькие мимические штрихи в уголках глаз. Он не растолстел, даже похудел, кажется. Не казался сутулым. Видимо, поработал над осанкой. Раньше у него имелась привычка сутулиться. Он просто как-то…
Посерел, что ли. Словно кто-то стер с него молодцеватый лоск, которым он мог похвастаться прежде. И в одежде присутствует больше серого. Раньше он любил светлые рубашки и брюки контрастного цвета. Сейчас же на нем серые джинсы, темно-серая рубашка с длинным рукавом, кроссовки тоже серые.
Ужас!
– Насмотрелась? – впился в нее глазами Игнатов. – О деле будешь думать, Кира Владиславовна?
– Так почему вы считаете Ардина убийцей? У него же алиби. – Она пропустила его вопрос мимо ушей, но ее укололо, что он заметил, как она его рассматривает.
– Все улики против него, – подергал плечами Игнатов, откинувшись на спинку скамьи и вытягивая ноги. – Все началось год назад, когда Ардин уже проживал по соседству с Говоровой. Не годом раньше, не годом позже. Год назад.
– И что такого примечательного в жизни Ардина случилось год назад? – Кира доела пирожное и допивала теперь кофе. – Что явилось триггером? Почему он начал убивать охранников и хоронить их на соседнем участке?
– Охранников пока двое. Личности остальных погибших не удалось установить.
– И тем не менее… Почему именно тогда? Он расстался с девушкой и ему снесло крышу? По работе у него вдруг что-то пошло не так? Он кого-то случайно сбил на машине или убил по неосторожности, спрятал тело и кто-то увидел и начал его шантажировать? Возможно, что увидели его сразу несколько человек. Группа охранников, к примеру, отдыхала где-то за городом. На рыбалке. И что-то такое увидели все вместе. И по очереди принялись его шантажировать. И он их по очереди начал убивать. Пришел с шантажом – умри!
– Почему именно так? – Его лоб пошел морщинами. – С чего вдруг ты об этом заговорила? Уже что-то накопала, Кира?
– Товарищ майор, мой отец никак не прокомментировал вчера мой сегодняшний перевод к вам в отдел. Просто сказал, что вы в одиночестве зашиваетесь. Вам нужен помощник. Толковый. Я, как и он, себя считаю именно такой – толковой. – Она села прямо, выгнув слегка спину. – Все подробности дела я узнала сейчас, от вас. И просто рассуждаю. Строю версии.
Он подумал и неожиданно улыбнулся. И стал прежним – симпатичным парнем с яркой внешностью и харизмой, которой хватило бы на троих. И даже его серые одежды не смогли этого испортить.
– Это хорошо, Кира. Хорошо, что полковник тебя перевел ко мне. Идем в кабинет. Там продолжим…