Глава 2 Свидетелей не обнаружилось

Афанасий Николаевич Жилинский, следователь по особо важным делам, всю прошедшую неделю не покидал службу раньше десяти вечера, а вчера и вовсе заявился домой едва ли не с первыми петухами: занимался текущими делами – писал представление об устранении нарушений закона в одной из нефтяных компаний, где удалось выявить хищение на сумму почти двести миллионов рублей; затем предъявлял претензии строительной фирме, обнаружив нецелесообразное расходование средств, а потом набросал заметки на опротестование правового акта в отношении исполнительной власти, надумавшей подмять под себя прибыльное автомобильное предприятие. Так что Афанасий имел полное право провести выходные дни с книгой в руках, сидя в любимом кресле у широкого окна, через которое был виден уголок небольшого парка, заросшего старыми липами.

Однако проснувшись ранним утром, он почувствовал, что наступивший день сложится неудачно. Именно это и называется интуицией. Так что, когда после выпитой чашки кофе у него вдруг зазвонил мобильник, Афанасий даже не удивился – на экране высветился номер Темушкина, начальника отдела следственного комитета, его непосредственного шефа, – рыхловатого малоразговорчивого дядьки, но в целом человека неплохого. В прежние годы Темушкин успел поработать судьей, а потому он выглядел важным даже тогда, когда стоял у писсуара.

– Послушай, Афанасий, – забасил он в трубку, – тут такое дело – ограблен банк «Заречье».

Темушкин изъяснялся в свойственной ему манере, позабыв поздороваться, впрочем, он также никогда и не прощался, просто выключал телефон или бросал трубку. И в силу каких-то причин был убежден, что всякий подчиненный – в любое время дня и ночи – должен галопом спешить на место преступления, подобно борзой на зов проржавевших охотничьих труб.

– Банк «Заречье»? – невольно выдохнул Жилинский. – Но ведь это один из самых защищенных банков России. Я слышал, что у него десять степеней защиты.

– Все так, меня это тоже немало удивляет, но тем не менее банк ограблен.

– И каков приблизительный ущерб?

– Разные цифры озвучивают… Примерно около двух-трех миллиардов долларов.

– Ничего себе! Что же в нем такого лежало?

– Золото, еще что-то… Сам узнаешь по ходу. Выезжай немедленно и разберись с этим делом. Уверен, что лучше тебя с ним никто не справится. Тебя там будут ждать смежники из уголовного розыска, я уже им сообщил.

Жилинский выдержал паузу и ответил:

– Хорошо, выезжаю. – И прежде чем начальник отдела успел что-либо сказать, отключил телефон.

Афанасий Николаевич взболтал кофейную гущу и вылил ее на крошечное блюдечко – кашица растекалась по гладкому дну тонкими коричневыми зернистыми ручейками. Одна из струек – длинная и кривая – легко преодолела золоченый ободок, смявшись в темную кляксу. «Интересно, на что это может быть похоже? – сморщил лоб Жилинский. – Какое-то расползающееся темно-коричневое пятно. Нужно иметь весьма богатое воображение, чтобы в этом мазке разглядеть какое-то животное и уж тем более распознать в каплях кофе вестника судьбы. А ведь гаданием на кофейной гуще занимались весьма влиятельные аристократы: графы, князья, даже императорские особы. Трудно поверить, но от подтеков, оставшихся на блюдечке, порой зависели судьбы целых народов. Взять хотя бы императрицу Екатерину Великую – она любила принимать важное государственное решение, погадав предварительно на кофейной гуще. И, судя по тому, как укреплялась и расширялась империя, ошибалась она крайне редко. Занятное было времечко!»

Афанасий Жилинский всмотрелся в расползающиеся концы кашицы: по форме кофейная гуща напоминала звезду. Если так, то его ожидает успех, но без радости. Хотя сам бы он предпочел какое-нибудь любовное послание.

Что ж, пора выдвигаться! Перебирая несколько рубашек и джемперов, развешанных в ровный ряд, вытащил темно-синий свитер, купленный пару недель назад (всего-то два раза надел!). Но, повертев его в руках, сунул обратно в шкаф и достал привычный – светло-серый, приобретенный еще в прошлом году. Так получилось, что при расследовании самых резонансных преступлений Жилинский бывал именно в нем, и, что самое важное, раскрывал он их в кратчайшие сроки. А два последних и вовсе были раскрыты по горячим следам. Если бы проводилась статистика быстроты раскрываемости преступлений, так он непременно оказался бы в числе лидеров.

Так было с убийством банкира Осипова, застреленного в подъезде собственного дома. Поначалу у следствия возникла версия, что преступление было заказное, но впоследствии выяснилось, что на соседней улице проживала его любовница, у которой банкир проводил едва ли не каждый вечер. Вот только ее бывший муж, оказавшийся к тому же еще и полицейским, несмотря на давний развод, продолжал испытывать к ней сильные чувства и, не выдержав мук ревности, пристрелил счастливого соперника из пистолета.

А месяцем ранее в собственной квартире был зарезан генеральный директор завода «Шинавто». Его нашли сидящим за столом в своем обычном костюме, здесь же перед ним стояла недопитая бутылка «Столичной», пара рюмок, несколько салатиков, разложенных в пластиковые тарелки, и небрежно нарезанные копченая колбаса и селедка. На первый взгляд – банальнейшее убийство, какие нередко случаются в компании подвыпивших собутыльников, оставалось только найти человека, с которым покойный коротал роковой вечер. А его следовало искать в ближайшем окружении. Но потом Афанасий Жилинский обратил внимание на то, что удар ножом был проведен точнехонько в сердце, сверху вниз, что очень трудно сделать человеку, находящемуся в сидячем положении. А судя по всему, ссора произошла как раз за столом. Да и сам внешний вид директора – выходной костюм, ботинки, перепачканные в весенней грязи (мог бы оставить и в прихожей), – не соответствовал убогому застолью. Не всякий отважится сесть в пиджаке за стол с лежащей на нем жирной селедкой. А потом эти непрезентабельные пластиковые тарелки… Посуды, что ли, в доме нет? Многое в этом убийстве выглядело странным. Версия о собутыльниках была отметена Жилинским почти сразу. И вскоре возникла версия о недоброжелателях, которых у человека столь высокого уровня всегда было предостаточно, тем более что накануне тот произвел массовые сокращения. Возникло предположение поискать недоброжелателей среди уволенных. Вскоре был очерчен возможный круг подозреваемых, и оставалось только вычислить человека, способного произвести столь точный удар. Таким вещам невозможно научиться, лишь перелистывая красочные страницы книг по боевым искусствам. Такой удар называется поставленным и приобретается лишь благодаря долгим тренировкам и большой практике. Покопавшись в сведениях об уволенных, Афанасий установил, что в число его недоброжелателей попал начальник планового отдела, когда-то проходивший службу в ВДВ. Копнули поглубже, и выяснилось, в это самое время он находился неподалеку от дома, где было совершено преступление. А немного позже отыскалась и улика – на брюках убитого обнаружилось несколько шерстяных ниток со свитера начальника планового отдела.

Позже следствием было установлено, что преступление он спланировал заранее. Подкараулив генерального директора подле дверей, бывший начальник планового отдела вошел следом в его квартиру и, окликнув, тотчас нанес ему удар ножом, а потом разложил на столе несколько тарелок с салатиками, нарезал колбасу.

Кроме двух убийств, за прошедшую неделю было совершено еще три ограбления магазинов. Первое несерьезное: расколотили витрину ювелирной лавки кирпичами и вытащили из-под прилавков драгоценности. Нестыковка заключалась в том, что лучшие вещи, как это ни странно, остались по-прежнему лежать на своем месте, а бижутерия, громоздкая, с огромным количеством полированного стекла, вдруг оказалась востребованной. Причем грабители даже не постарались открыть сейф, где хранилась недельная выручка и несколько ювелирных вещей эксклюзивного характера. Просто подергали за ручку сейфа, поковырялись в замке каким-то шилом и уже от отчаяния насовали в замочную скважину спичек. А ведь замок был несложный, и при определенном навыке его мог бы открыть заурядный домушник.

Афанасий Жилинский тотчас выдвинул версию о том, что ограбление совершили дилетанты и действовали спонтанно, похватав первое, что попалось под руку. Более опытный грабитель не ошибся бы в выборе драгоценностей, всем стекляшкам предпочел бы драгоценные камни и золото и уж наверняка попытался бы вскрыть сейф, действуя отмычками. Следовательно, это могли быть подростки, действующие импульсивно. В конце концов так и оказалось. Правда выяснилась уже через день, когда на блошином рынке оперативникам удалось обнаружить пропавшие из ювелирного магазина изделия. Ниточка привела к семнадцатилетнему учащемуся техникума. После пяти часов, проведенных в «обезьяннике» полицейского участка, парень стал покладистым и рассказал в мельчайших подробностях обо всех перипетиях прошедшего дня. Идея ограбить магазин возникла стихийно. Была ночь, нечего было делать, и рядом оказалась груда битых кирпичей. Он даже не мог вспомнить толком, кто первый швырнул камень в окно магазина. А после, когда стекла были выбиты, неорганизованной оравой ворвались в магазин, переколотив на своем пути витрины, стулья, столы, стенды.

Так что через три дня уже изловили всю группу. Были мальчишечьи сопли, обильные слезы, долгие разговоры с родителями и их клятвенные заверения возместить ущерб. Но, как бы там ни было, преступление совершено, а потому за него придется отвечать, а как там распорядится суд, собственно, дальнейшее не его дело. Свою часть работы он выполнил. Бестолковка на плечах должна соображать: прежде чем швырнуть камень в стекло, следует подумать.

Если кто-то внимательно следит за гардеробом Жилинского и показателями в работе, то непременно должен отметить закономерность: как только он является в этом свитере на службу, так непременно в кратчайшие сроки раскрывает преступление. Возможно, что все это и случайность, но трижды он прибывал на место убийства в новом пиджаке – и впоследствии надолго увязал в сложных запутанных делах. А одно из них так и вовсе вылилось в откровенный «висяк».

Вот только что он будет делать, когда любимый свитер протрется до дыр? Видно, придется что-нибудь придумать… Например, можно будет выдернуть из него несколько ниточек, поместить их в какой-нибудь медальон и носить его на шее на расследование преступлений.

Шутки шутками, но к добрым приметам следует относиться уважительно. Так уж получается, что успех невольно связываешь с какими-то внешними причинами. Один раз надел случайно желтый неказистый плащ – и вдруг неожиданно раскрыл сложнейшее преступление. Что остается делать? Носить этот плащ в любую погоду, чтобы и дальше привораживать капризную удачу. А уж если вдруг не повезло, так ищешь причину в костюме, купленном накануне. Его уже больше и не наденешь!

Тщательно осмотрев свитер, Афанасий отметил, что вещь еще добротная и при должном обращении сможет прослужить еще с полгода. Повертелся в нем перед зеркалом, отметив, что свитер растянулся всего лишь на локтях, так что длиннополая куртка будет уместна в ветреную погоду и легко скроет следы продолжительной носки.

А странно все-таки устроена человеческая природа. Шкаф забит новой качественной одеждой, а вот предпочтение почему-то всегда отдается одной, уже порядком поношенной вещи (была бы жена, глядишь, что-нибудь и присоветовала бы). Это как привязанность к женщине: иному она покажется обыкновенной, а для тебя будет особенной.

Жилинский быстро спустился с пятого этажа по крутым ступеням (можно было бы, конечно, добраться на лифте, но пешком как-то для здоровья полезнее). Уже выходя из подъезда, он едва не столкнулся с мужчиной бомжеватого вида, от которого так и перло застоявшимся перегаром. Вот живут же люди, никуда не торопятся!

– Послушай, братан, – прошипел бомжеватый мужичок, – у тебя не будет сигаретки?

Афанасий со снисхождением относился к человеческим слабостям. Ведь одинаковых людей не бывает. Одни люди любят плотно поесть, другие – в выпивке хороши, третьи – по бабам специалисты; четвертые – марки собирают; пятые – выкурить за чужой счет не дураки. Возможно, в любое другое время он бы без промедления угостил мужика сигареткой (не бог весть какие деньги!), но в этот раз отчего-то накатило раздражение, к горлу подперла досада, и Жилинский небрежно бросил:

– Что я тебе, магазин, что ли?

Мужчина почтительно отступил в сторону, уяснив, что повстречал серьезного человека:

– Понял. Извини…

А Жилинский, перебирая в пальцах ключи, уверенно подошел к машине. Сигнализация коротко и обрадованно щелкнула, подчиняясь воле хозяина.

Ехать предстояло в противоположный конец города, а с учетом бесконечных пробок банальная на первый взгляд езда приравнивалась к подвигу. Вопреки ожиданию, полтора часа, потраченных на борьбу с пробками, пролетели незаметно и воспринимались как небольшое приключение: дважды в него едва не врезались автофургоны, двигавшиеся по встречной полосе; трижды он увернулся от прямого удара в дверцы, а один раз его едва не зацепила машина, выскочившая откуда-то сзади. Так что можно сказать, что он добрался без особых приключений. А то, что рубашка от напряжения насквозь вымокла, так это всего лишь бесконечно малая величина, которой можно было пренебречь.

Между густыми деревьями просматривалась темно-красная крыша здания банка «Заречье». Перед входом разбита небольшая стоянка, на которой размещалось с десяток машин. Интересно, какая тут может быть работа после ограбления? Наверняка все сотрудники, напуганные рыком начальства, сидят по кабинетам и боятся шелохнуться.

Под пристальным взглядом охранника Жилинский завернул на стоянку. Тот ленивой походкой приблизился к подъехавшей машине, но вопрос, уже было сорвавшийся с языка, был проглочен, едва Афанасий показал удостоверение, – чинно заложив руки за спину, охранник потопал в противоположную сторону.

Народу перед зданием оказалось куда меньше, чем предполагалось: начальник полицейского участка вместе со своими замами (ну этим-то по чину положено); из уголовного розыска плотной кучкой – один подполковник и три майора; два полковника из отдела по экономическим преступлениям; несколько оперативников, державшихся чуть поодаль от остальных. И еще с пяток персон, которых Жилинский просто не знал. Через час об этом преступлении заговорят в России все, а потому отметиться стремились едва ли не все силовые ведомства. Так что из следственного комитета он был единственным представителем. Но надо полагать, что часом позже сюда подъедут люди поважнее. Без них не обходится ни одно посткриминальное шоу. Басовитых голосов и сомкнутых бровей вскорости будет предостаточно.

Скорее всего, основная работа происходит внутри – экспертам сейчас есть над чем потрудиться.

Едва Афанасий Жилинский вышел из машины, к нему тотчас направился крупный подполковник с литыми плечами. Китель ему был явно маловат, и оставалось лишь только удивляться, почему он не расползается по швам при любом движении.

– Полковник юстиции Жилинский, из управления по расследованию особо важных дел? – спросил подошедший, стараясь смотреть прямо в глаза.

– Он самый, – подтвердил Афанасий. – Следователь по особо важным делам полковник Жилинский.

– Я как раз вас жду… Подполковник Северцев… Глеб Петрович, из уголовного розыска. Меня уже предупредили, что вы должны появиться с минуты на минуту. Приказали вас дождаться. Вот я и выставил людей в оцепление.

– Все правильно, – отозвался Жилинский.

Ему хотелось произнести это бодрее, по-приятельски, что ли, но откуда-то вопреки его воле тон приобрел значимость.

– Пойдемте, я вас провожу к месту…

Подполковник был косолап, что особо было заметно при его быстрой ходьбе. Но двигался он проворно, даже не задыхался.

– Расскажите в двух словах, что здесь произошло, – попросил Жилинский.

– Об ограблении банка охране стало известно около восьми часов утра, – энергично заговорил подполковник. – Пришла смена и увидела на втором этаже вырезанное стекло. Вот посмотрите туда, – показал он на проем в окне второго этажа, через который просматривался вместительный зал и две разросшиеся пальмы, стоявшие в глубине.

– Давайте взглянем, – сказал Жилинский и уверенно, здороваясь со знакомыми офицерами, направился к выставленному окну.

Подполковник косолапо перебирал коротенькими ногами, не отставая от стремительно передвигавшегося Жилинского. Остановившись у металлической ограды, Афанасий спросил:

– Кому принадлежит этот сад? Банку?

– Нет. Звонареву, он заместитель префекта. Но его сейчас здесь нет, он находится за городом. Там у него коттедж.

Жилинский понимающе кивнул: такой оазис может принадлежать человеку небедному, с большими связями, как же может быть иначе! Тихий уголок, по нынешним деньгам – настоящий Клондайк. Прямо даже трудно поверить, что такие частные владения, включая роскошный сад, могут еще существовать едва ли не в самом центре Москвы. И ведь никто не оттяпал у него кусок земли, не покусился поставить здесь доходный дом или возвести офис. Господин Звонарев радеет о природе, как и положено человеку государственному, вот оттого и произрастают яблоневые деревья с невиданной силой, как если бы их ежегодно и со всех сторон обкладывали навозом. Он бы и сам хотел поживать в таком тихом местечке, подалее от основных дорог, но, видно, его планида – всю жизнь провести на последнем этаже, с перелатанной крышей, через которую каждую весну хлещет вода.

– Я вижу за деревьями строение. Кто же там живет?

– В нем проживает его дочь с зятем. Но сейчас их там нет, они где-то отдыхают, кажется, на Бали.

– Через этот забор есть лаз, – спросил Афанасий, – чтобы подойти поближе к банку, через сад?

– Да, имеется, – с готовностью ответил толстяк, – мы уже проверяли, нужно зайти вот за эту ограду, – показал он рукой. – Я там тоже поставил людей, чтобы посторонние не ходили.

– Разумно. Пойдемте, – сказал Жилинский и зашагал вдоль изгороди.

Дыра в заборе была спрятана между разросшимися кустами, и ему пришлось изрядно поцарапать ладони о торчащие ветки, прежде чем удалось добраться до места. Жилинский мысленно похвалил себя за предусмотрительность, решив надеть куртку из крепкой ткани.

– Вот по этой тропе они и прошли, – сообщил полицейский.

– Вижу, – буркнул Жилинский, оглядываясь. – Наверняка где-то за теми кустами они должны были оставить машину, – предположил он, махнув в сторону близлежащего дома. – Свидетелей не нашлось? Может, кто-то чего-то видел?

– Обычно такие дворы бывают заставлены машинами: ставят свои и чужие, сказать что-то конкретно очень сложно, – понизив голос, виновато произнес подполковник, как если бы он был повинен в огромном количестве автолюбителей. – Обнаружился только один свидетель, он видел, как ближе к полуночи во двор въехала легковая автомашина, предположительно «Опель», темно-зеленого цвета.

– Вы с ним еще не беседовали? – спросил Жилинский.

– Переговорил.

– Хорошо, давайте тогда сначала к нему, теперь я его послушаю. Где он?

– Стоит во дворе. Я вас провожу, – с готовностью отозвался подполковник и уверенно потопал через кусты по узенькой тропе.

В небольшом дворе жилого дома, собравшись в неровный круг, стояли несколько мужчин и о чем-то разговаривали, энергично жестикулируя руками. Иной раз кто-то из них поворачивался в сторону банка и кистью, в которой дымилась зажженная сигарета, показывал в сторону второго этажа. Среди них выделялся один – тощий, как сухой ковыль, в клетчатой рубахе, наброшенной на костистые угловатые плечи. Через расстегнутый ворот пробивался кустик рыжеватых с проседью волос. Резко размахивая руками, он что-то горячо говорил, то показывая на разросшиеся кусты, а то кивая в сторону крыльца банка, где народу за последние десять минут значительно прибавилось.

Несложно было догадаться, что этот мосластый человек и есть «герой дня» и в настоящее время просто упивается собственной востребованностью среди жильцов дома.

Северцев вышел из-за кустов, глухо выругавшись, смахнул с лица прилипшую паутину и бодро произнес:

– Василий, подойди сюда!

Мосластый дядька энергично кивнул, потом, разведя плечами, что-то сказал своим приятелям: дескать, не может полиция без меня справиться, придется подсобить – и энергичным шагом заторопился на призыв.

– Вот что, Василий, – добавив строгости в голос, сказал толстяк, – расскажи, что ты там видел вчера ночью? Следователь из прокуратуры интересуется.

– Ага, – с готовностью отозвался мосластый. Запустив руку под рубаху, он усиленно зачесал торчавший пук волос и заговорил: – Значица, так… Я как раз домой возвращался. С ребятами малость засиделся… – От тощего потянуло крепким перегаром, но не тот случай, чтобы кривить нос, так что ради дела можно и перетерпеть. И подполковник уверенно держался, даже носом не повел.

– Я это понял, – перебил подполковник Северцев, – продолжай дальше. О главном говори.

– Тут подхожу я к дому, а там в дальних кустах машина какая-то стоит. Думаю, что за дела, куда это он полез? У нас ведь никто туда машину не ставит, там ведь у нас лужайка разбита, детская площадка с песочницей, а этот приперся! Мы всем двором решили это место не занимать. Я еще ближе подошел, думаю, надо поговорить с этим нахалом, в глаза ему посмотреть, устыдить, – с чувством произнес Василий. – А потом думаю: а на какой хрен мне это надо? Детей-то у меня нет! Пусть разбираются, кому это положено. Еще неизвестно, что там за люди сидят… Вот я и ушел.

– Понятно, – спокойно отозвался следователь. – А вы случайно не рассмотрели марку машины?

– «Опель» это был, – уверенно произнес мосластый, показав в кривой улыбке щербатый рот. – У моего свояка точно такая же! Он все ее хвалит, а я так думаю, лучше нашего «уазика» ничего не сыщешь! Везде пройдет!

– А цвета какого?

– Сказать сразу трудновато, все-таки это ночью было. Но кажется, темно-зеленого.

– А может, вы рядом с машиной видели каких-то людей?

– Баба там была!

– Вы уверены? – переспросил Жилинский.

– Это точно! Машина без света стояла. А внутри кто-то шевелился. Думал, может, уединилась парочка, и такое бывает. А потом задняя дверца открылась, и из нее баба какая-то выскочила и в ту сторону пошла, – махнул он рукой в сторону банка.

– Точно это была женщина? – переспросил Жилинский.

– Разве я бабу от мужика отличить не могу? – едва не обидевшись, ответил мосластый. – Бедрами так закачала, что у меня дыхалку всю сперло.

– Это оттого, что куришь много, – строго заметил подполковник, – бабы тут ни при чем.

– Если бы я не курил, так был бы таким же толстым, как ты, Петрович, – смеясь, ответил мосластый.

Поймав недоуменный взгляд следователя, подполковник Северцев пояснил:

– Мы с ним десять лет за одной партой просидели.

– Друзья, значит, – протянул Жилинский, задумавшись о чем-то своем.

– Можно и так сказать.

– Значит, свидетелей больше не обнаружилось?

– Мы тут многих порасспрашивали. Но как будто бы никто ничего не видел.

– Ладно, все ясно, – кивнул Афанасий, – давайте посмотрим на месте.

Не дожидаясь ответа, Жилинский зашагал по тропе, ведущей прямиком к проему. Не иначе как пацаны протоптали, когда за яблоками лазали… Подошел к месту, где стояла машина: трава подле кустов была примята, и в грязной лужице отчетливо отпечатались протекторы шин. Вне всякого сомнения, следы от иномарки – слишком красивый узор. Хоть фотографируй да на стену потом вешай вместо картин!

Согнувшись, Жилинский ковырнул пальцем след – совсем свежий, вполне мог быть оставлен машиной, что дожидалась здесь преступников, ограбивших банк. Надо будет сказать экспертам, чтобы поработали на стоянке, может быть, что-нибудь и откопают интересное. Среди примятой травы следователь рассмотрел несколько пар следов от обуви, некоторые из которых просто пересекали площадку, уходя куда-то в неизвестность, в глубину двора, явно принадлежавшие посторонним людям. Его интересовали те, что топтались на одном месте, – этими людьми вполне могли быть преступники.

Увлекшись осмотром, Афанасий не заметил, как наступил в глубокую лужу, увязнув по самые щиколотки.

– Вы бы поосторожнее, товарищ полковник, – предупредил толстяк. – Дождь был, тут грязь повсюду.

– Я уже догадался, – буркнул Жилинский, – вляпался тут… По самые… Черт!

По крайней мере, тут было три пары ног. Успели натоптать. Один след, отпечатавшийся у самых протекторов машины, был особенно интересен – нажим приходился на носки (так получается, когда спускаешься со ступеньки или с водительского кресла). Потоптавшись на пятачке земли, две пары ног потянулись в сторону проема. «А это еще что такое? – присел он на корточки. – Похоже на шпильки». Так оно и есть – женский след! Значит, этот Василий не соврал. Нога у незнакомки предположительно тридцать седьмого размера.

Как же тебя звать-величать, красавица?

Подполковник не вмешивался, стоял в сторонке, выражая сочувствие исследованиям Жилинского тяжеловатым посапыванием.

– Товарищ следователь, – услышал Жилинский за спиной вкрадчивый негромкий голос.

Повернувшись, Афанасий увидел невысокого молодого мужчину лет тридцати, на узких бледных губах которого застыла смущенная улыбка.

– Вы что-то хотели сказать?

– Дело в том, что я живу в этом доме, – показал он на высотку, стоявшую за спиной.

– Я вас слушаю, – выпрямился Жилинский. – Вы что-то видели? – спросил он как можно мягче, желая расположить к себе собеседника. Даже улыбнулся, стараясь прибавить собеседнику храбрости.

– Мне кажется, я видел людей, ограбивших банк.

Столь откровенная удача случается не всякий день, ее важно не спугнуть. Птица-то капризная, возьмет и взмахнет на прощание крылом.

– Вот так, – произнес Афанасий спокойным голосом, почти без всяких интонаций. – И на каком этаже вы живете?

– На предпоследнем.

– Высоко… Расскажите, что вы видели.

– Дело в том, что у меня есть скверная привычка работать по ночам. А потом я веду большую переписку с друзьями в онлайне. Кто-то из них в Америке живет, кто-то на Дальнем Востоке. У нас глубокая ночь, а у них уже день, вот и изворачиваюсь, чтобы пообщаться. А тут как-то вышел на балкон, немного свежим воздухом подышать, ни о чем серьезном не думаю, просто стою курю, наслаждаюсь жизнью – и вдруг какой-то звон слышу. Не то чтобы стекло разбили, а как будто его зацепили, что ли. Возможно, если бы это было днем, так я бы на это даже внимания не обратил, слишком много различных звуков: машины гудят, крики со стороны улицы раздаются, телевизор работает, да мало ли еще чего может быть! А тут ночь, машина, никого нет. Вот поэтому я его и услышал, он очень отчетливо прозвучал. Я посмотрел в ту сторону, откуда звон раздавался, и увидел на балконе банка мужчину, собравшегося влезть в оконный проем. Он хорошо был виден. Не знаю почему, может, на фоне белого здания, а может, потому, что луна выглянула. Он постоял немного, как будто к стекольному звону прислушивался, а потом внутрь шагнул. Признаюсь откровенно, у меня сначала даже мыслишка такая промелькнула: а может, это какие-нибудь грабители? А потом подумал: какие тут могут быть грабители! Это ведь не Дикий Запад, не дилижанс какой-нибудь, который могут ограбить. Если бы чего произошло, так полиция наверняка бы уже подъехала. А тут они свободно так действовали, без суеты, как если бы работали в этом самом банке. Тогда я предположил, что это какие-нибудь рабочие, в дневное время не сумели стекло поменять, все-таки народ, суета, вот поэтому решили оставить на ночь. Я сигарету докурил и в комнату вернулся, а вот утром уже вспомнил про этого мужчину, когда узнал, что банк ограблен.

– Значит, вы видели, как он входил в проем, а как выходил из него, не заметили?

– Нет… – пожал плечами собеседник. – Мне по скайпу позвонили, я ушел и больше не возвращался. Почти до утра разговаривал.

– Что ж, вы нам очень помогли. В какой квартире, вы говорите, живете?

– В шестьдесят третьей.

– Вы не будете возражать, если мы к вам наведаемся как-нибудь?

– Чем смогу, тем и помогу.

Мужчина ушел.

– Давайте вернемся обратно, взглянем, что там происходит под этим балконом. Должны же остаться какие-то следы!

Миновали коридор сквозь разросшиеся кусты, ветки которых так и норовили ободрать лицо, и вышли к проему, который Жилинский перескочил без видимого усилия.

Подошедший подполковник занервничал, ухватившись за прутья, попытался втиснуть в проем свое огромное тело. Заметив сочувствующий взгляд Афанасия, грустно пожаловался:

– Не повезло мне с комплекцией. С детства с ней мучаюсь. Набедокурим где-нибудь, все пацаны проскочат через дыру, а я обязательно застряну. Вот мне и достается больше всех.

– Уж не поэтому ли вы потом пошли в полицию? – улыбнулся Афанасий.

– И поэтому тоже, – буркнул толстяк.

– Вы можете не ходить, я и без вас могу справиться, – серьезным тоном отозвался Жилинский, погасив улыбку.

– Ничего, как-нибудь попробую. Если плечи пройдут, так и все остальное должно протиснуться, – заверил Северцев, пытаясь втиснуть между прутьями голову. – Ага, голова проскочила! Кажется, начинает получаться. – Огромный живот спелым арбузом выпирал из-под мундира и никак не желал проходить в сравнительно узкий проем. – Что-то и голова назад не идет. Вот будет дело, если меня с помощью МЧС станут извлекать из этого забора. В управлении засмеют! Нет, надо сбрасывать вес, а то так не годится, – пожаловался подполковник.

От чрезмерного усилия его шея побагровела, на широком лбу выступили капельки пота. Не то прутья погнулись, не то каким-то образом живот уменьшился в объеме, но после нескольких минут изнурительного труда подполковник проскользнул сквозь прутья.

– Вы не представляете, какого труда мне это стоило, – тяжело дыша, произнес подполковник.

– Могу вам только посочувствовать.

– Обратную дорогу мне, видно, предстоит преодолевать через забор, – предположил Северцев.

– Вам виднее, – сдержанно ответил Жилинский, представив многопудовое тело подполковника, повиснувшее на кольях.

К прутьям балкона была привязана крепкая веревочная лестница, концы которой едва касались земли.

– Вот по этой лестнице они и забрались на балкон, а дальше через проем в окне вошли внутрь банка, – сказал Северцев.

– Вижу, – буркнул Жилинский, подступив поближе.

Внизу буйно произрастала неухоженная трава, топорщился репей – не столь часто хозяин участка заглядывает в этот уголок, выглядевший в окружении асфальта почти заповедным. Натоптано лишь под балконом, да и то немного, а стало быть, действовали быстро, оперативно, не совершая лишних телодвижений. А это еще что такое? Ага, смятая пачка сигарет. Она лежала на огромном лопухе, как фирменное блюдо на подносе у официанта, и дожидалась своего часа, чтобы на нее наконец обратили внимание.

Пачка не испорчена влагой, следовательно, была выброшена совсем недавно. Вокруг высоко поднявшейся травы никаких следов – ее могли выбросить только с балкона, и сделать это мог лишь преступник. Осторожно подняв пачку сигарет, Афанасий положил ее в пластиковый пакет: нужно будет отдать экспертам, пусть дадут по ней свое заключение. Может, всплывет нечто интересное.

– Нашли что-нибудь? – заинтересованно спросил подполковник, державшийся на почтительном расстоянии от места преступления.

– Сейчас сложно сказать. Нужно будет проанализировать, – сдержанно ответил Жилинский, опасаясь спугнуть удачу, сделавшую крохотный шажок навстречу. – Банк ограбила группа, это ясно. Не меньше трех человек. Один из них как-то взобрался на балкон, привязал к прутьям лестницу и дал возможность взобраться остальным участникам преступной группы. Только вот непонятно, как этот первый сумел взобраться по отвесной стене? Даже если подсадить его на плечи, то до балкона все равно не дотянуться, высоко! – в недоумении проговорил следователь по особо важным делам, посматривая на второй этаж.

– Я думаю, что он взобрался по стене, – сказал подполковник. – Посмотрите, там следы есть?

– А вы, однако, глазастый, – невольно подивился Жилинский, – я стою в двух метрах и рассмотреть не могу.

– А потому что как раз очень близко стоите, вот и не видите, – живо ответил подполковник. – А вы отступите на несколько шагов назад.

Стараясь не натоптать, Жилинский отошел на десяток шагов. Действительно, теперь он отчетливо различал небольшие черные полоски, оставленные, по всей видимости, подошвами ботинок.

– Верно, имеются, – задумчиво протянул полковник. – Получается, что он взобрался по стене? Ловко! Он что, скалолаз, что ли?

В оконном проеме показалась чья-то физиономия, но, заметив полковника юстиции, столь же неожиданно пропала.

Встав на выступ в стене, Жилинский попытался подняться до следующего углубления, но тотчас скатился вниз, едва не разорвав брюки. Можно сказать, что следственный эксперимент прошел удачно: при должной сноровке вполне реально взобраться на балкон второго этажа, а уже через него проникнуть внутрь банка.

Вот только как им удалось обойти сигнализацию?

– Что ж, давайте теперь пройдем в банк, – сказал Афанасий Жилинский. – Интересно взглянуть, чего они там наворотили.

При мысли об обратной дороге на лице подполковника отобразилось кисловатое выражение:

– Да, конечно… Эх, всегда завидовал худым.

Легко проскочив в проем, Жилинский не стал лишать себя удовольствия – решил понаблюдать за стараниями подполковника пролезть. Ему явно нужно садиться на жесткую диету. В самой выпуклой части живота что-то треснуло, и в кусты подорожника пульнула вырванная с мясом пуговица. Северцев крякнул разок и каким-то невероятным образом протиснул упругий живот в лаз.

– Давно через дыры в заборе не пролезал, – произнес подполковник, догоняя быстрым шагом Жилинского, направившегося в сторону банка. – Наверное, с самого детства.

– Ничего, у вас еще все впереди.

Распахнутые настежь двери банка были прижаты огромным булыжником. Как всегда бывает в минуты большой беды, присутствующие разговаривали едва ли не шепотом, как если бы дожидались выноса покойника.

Отдельной группой теснились банкиры, о чем-то негромко переговаривающиеся. Финансовый бизнес во многом основан на конкуренции, зачастую переходящей в откровенный антагонизм (в иные дни они готовы перегрызть друг другу горло), но сейчас подъехали многие управляющие и директора, чтобы выразить сочувствие коллеге, а заодно узнать подробности случившегося.

Жилинский вошел в открытую дверь. Осмотрел холл, в углу которого сидела понурая охрана, надо полагать, что именно эти парни дежурили ночью. Видно, мечтали выспаться, а тут все обломилось. Так что этим ребятам в ближайшие несколько часов будет не до сна.

Афанасий уже было направился в их сторону, как вдруг его кто-то окликнул:

– Афанасий Николаевич!

Повернувшись, он увидел молодого мужчину, немногим более сорока, в добротном темно-сером костюме. В нем он сразу же узнал следователя ФСБ подполковника Кирилла Анисимова. Последние несколько лет они часто пересекались по службе, в прошлом году дважды – весьма плотно, работали в объединенной группе ФСБ и прокуратуры. Сначала занимались расследованием взрывов в московском метро, где Жилинский работал параллельно с Анисимовым, что впоследствии принесло плоды. А во второй раз, совсем недавно, они искали серийного маньяка. В последний раз ФСБ действовала на правах старшего брата, подключившись где-то в середине расследования, и работала в качестве координатора между различными службами, включая следственный комитет и уголовный розыск. Эпизодов с убийствами было столь много, что работы хватало на всех. Руководителем объединенной группы назначен был Анисимов, за которым вскоре закрепилось прозвище Бульдозер.

Нельзя сказать, что в своем деле Кирилл Анисимов был середнячком, скорее наоборот – весьма энергичен, имел хорошую интуицию, немалый опыт; за его плечами была масса успешно проведенных дел, в том числе прозвучавших на всю Россию. Но беда его заключалась в том, что он не терпел чужого мнения и практически не отступал от выбранной версии. Так что после последней совместной работы в их отношениях возникло нечто похожее на охлаждение.

Хотя бывал и великодушным… Так, например, работа по расследованию взрывов в московском метро могла стать последней в карьере Жилинского. В тот раз у него нашлось немало высокопоставленных недоброжелателей, которые посчитали, что он недостаточно профессионально ведет следствие. Только серьезное вмешательство Анисимова позволило ему избежать увольнения. Впоследствии, вроде бы в шутку, Кирилл не однажды спрашивал его, когда же смежник собирается отдать должок. Афанасий рассчитывал вернуть его в ближайшее время.

Он старался выглядеть радушным, хотя понимал, что с каждой встречей быть любезным ему становится все труднее. Изобразив на лице нечто вроде улыбки (что ж, иногда ради общего дела приходится становиться изощренным политиком), произнес:

– А ты здесь какими судьбами? По делу или из любопытства?

Вопрос был излишним, с некоторой заявкой на шутку. Люди такого калибра, как Кирилл Анисимов, бездельем не мучаются и уж тем более не любопытствуют: им бы со своими делами справиться, чего же на чужие поляны поглядывать!

– У меня здесь свой интерес, – ровным голосом ответил Анисимов. – Но слышал, что это дело поручили тебе.

– Значит, решил проведать старого друга?

– Получается, что так.

Со стороны их диалог звучал как обыкновенный обмен любезностями между старинными приятелями, но в действительности они говорили с искусно запрятанной ехидцей. Вряд ли Анисимов скучал по своему сослуживцу, а уж если вспоминал, то лишь в контексте с ядовитыми эпитетами.

Кирилл Анисимов был «важняк». Мелочовкой он пренебрегал. Хотя расследование ограбления банка само по себе дело не из легких, но вполне можно было обойтись и прокуратурой, следовательно, в этот раз присутствовало нечто большее, чем презренные дензнаки. Это могли быть камни первой группы: алмазы, александриты, изумруды. Некая «триада», на которой держится весь большой ювелирный бизнес. Так уж повелось, что ими всегда интересовалась контора, воспринимая как стратегическое сырье. Но вот только какие именно камни находились в хранилище?

Изумруды? Но шахты, где водятся изумруды, в настоящее время законсервированы. Отсутствует размах, в промышленных масштабах их не отыскать. А значит, отпадает.

Александриты? Хорошего качества александриты встречаются крайне редко. Это ведь не кимберлитовые трубки, откуда алмазы можно выносить килограммами. На промышленное дело александриты не потянут, а такой зубр, как Анисимов, не стал бы разменивать свое время на мелочовку.

«Неужели из банка вытащили алмазы? – Жилинский почувствовал, как от догадки у него даже поднялась температура. – Вот где может быть масштаб!»

– Что-то не замечал я за тобой сентиментальности, – нахмурился Афанасий. – Почему ты здесь? Алмазы?

Полноватые губы Кирилла Анисимова, как если бы в них вкололи полкило силикона, расползлись в довольной улыбке:

– Я всегда считал, что в прокуратуре работают способные люди. Верно, алмазы… Давай отойдем немного в сторону.

Пожав плечами, Жилинский проследовал за полковником, отступившим к окну.

– Когда мне сказали, что ты будешь заниматься этим делом, я обрадовался, – продолжал Кирилл. – Более въедливого человека, чем ты, отыскать трудно. А это в нашем сыскном ремесле большой плюс.

– Речь идет о переподчинении? – задал Жилинский вопрос, возникший сразу, как только он увидел Анисимова. Хотел выглядеть как можно равнодушнее, но почувствовал, как правое веко начинает дергаться. Интересно, заметил ли этот невроз Анисимов?

Капризные губы Кирилла дрогнули в снисходительно-понимающей улыбке:

– Речь не идет о подчинении. Каждый будет работать по своей версии. Но уж если у тебя появится что-нибудь интересное, то здесь все-таки нужно будет поделиться, – Анисимов продолжал излучать радушие. – Не забыл, за тобой должок?

Вряд ли Кирилл захочет топтаться в хвосте, не тот типаж. Он из тех людей, что привыкли загребать жар чужими руками. И уж если отыщется что-нибудь подходящее, способное раскрыть ограбление, так обязательно отыщется благовидный предлог забрать у него перспективное дело.

– Не забыл… Надеюсь, ты тоже со мной поделишься информацией, – серьезно сказал Жилинский.

– Конечно, мы же над одним делом будем работать. А уж славу, – глаза хитро сузились, – мы как-нибудь поделим.

– Договорились, – ответил Жилинский.

Посмотрев на часы, Анисимов продолжил:

– Я тут уже посмотрел, кое-какое представление у меня сложилось, ну а тебе будет полезно побродить, потом обменяемся впечатлениями. Мне тут еще кое-куда надо съездить. Поговори с управляющим банка – весьма любопытная личность!

– Хорошо, – ответил Жилинский и почувствовал невероятное облегчение, когда Анисимов, едва кивнув на прощание, заторопился к выходу.

Помещение ожило в тот самый момент, когда за Анисимовым захлопнулась дверь. Где-то поблизости хлопнула форточка, возвращая в действительность. За спиной раздался продолжительный кашель, бухнул, сотрясая помещение, опрокинутый стул, в банк, громко пыхтя, вошел поотставший подполковник.

От стены отделился плотный человек, немногим более тридцати лет, в черном костюме, и направился прямиком к Жилинскому.

– Простите, вы полковник юстиции Жилинский? – спросил мужчина.

– Он самый. А вы кто?

– Я начальник службы безопасности банка Алексей Павлович Михалев. Меня попросили вас встретить и проводить к управляющему банка.

– Хм… У него банк взломали, а он все еще в кресле сидит, – сдерживая раздражение, ответил Жилинский. – Разве бывает такое? А ваш управляющий не боится, что оно может из-под него… выскочить?

– Так что ему передать? – спросил начальник службы безопасности несколько обескураженно.

– Скажите, что я его жду в хранилище, – хмуро отозвался Жилинский, – и пусть поторапливается, у меня не так много времени! Кстати, а где эти горе-секьюрити, что охраняли банк в прошлую ночь?

Махнув рукой двум молодым мужчинам, стоявшим у входа, Михалев сказал:

– Подойдите сюда.

– Значит, это вы дежурили в день ограбления банка? – спросил Жилинский, когда они подошли с понурым видом.

– Да, – сдавленно ответил тот, что был постарше.

– Как вас зовут?

– Меня – Потап Никифоров, а его – Архип Волостнов.

– Кто старший смены?

– Я.

– Как давно здесь работаете?

– Пошел четвертый год.

– Расскажите, что здесь произошло ночью. Такое впечатление, что грабители просто перелезли через балкон, выпотрошили хранилище, а потом так же беспрепятственно удалились. Неужели никто ничего не слышал?

Потап едва заметно пожал плечами:

– Ночью вроде бы все было как обычно, никто не шумел. Продежурили добросовестно… Потом пришел сменщик и спросил, почему стекло на втором этаже вырезано.

– Ну а вы что?

– Мы даже сначала ему и не поверили. Это у него шутки такие своеобразные, – ухмыльнулся Потап. – Один раз он сказал, что запасную дверь банка высадили какие-то взломщики, в другой раз заявил, что видеосистему украли, а в этот раз спросил, почему нет стекла на втором этаже… Честно говоря, мы даже не хотели идти, устали от его шуток. Но он настоял, и мы поняли: произошло что-то серьезное. Я попросил Архипа остаться, а сам вышел вместе с ним, и действительно на втором этаже увидел вырезанное стекло.

– А как он увидел проем? Ведь это же за углом здания, и к тому же его мешают рассмотреть деревья.

– Все так… У Игоря машины нет, добирается на автобусе и до банка идет пешком мимо окон. Может, шутки у него и дурацкие, но парень он глазастый. Этого у него не отнять.

– Итак, вы увидели, что стекло вырезано. Что же вы тогда предприняли?

– Я ведь и не думал, что случилось ограбление. Посчитал, обыкновенное хулиганство, полагал, что выставили стекло. Правда, удивился, что не сработала сигнализация. Но мало ли чего… Может, какой-то сбой в системе случился. Но сделал все, что положено по инструкции, сообщил о произошедшем ЧП в полицию, затем своему руководству, начальнику службы безопасности Михалеву. Потом мы осмотрели банк… Но ничего не увидели, кроме высаженного стекла и лестницы на балконе.

– Вы не стали спускаться в хранилище?

– Нет, я должен был дождаться полицию. Но у меня тогда и мысли не было, что хранилище могут взломать! Оно ведь неприступное!

– Вы изучили видеозаписи?

– Да, – признался Никифоров.

– И что же вы обнаружили на них? – с интересом спросил Жилинский.

– Ничего… Ровным счетом! Да и охранные системы функционировали в обычном режиме.

– И что было потом?

– А потом подъехала полиция, – кивнул Потап на подошедшего подполковника Северцева. – Я вытащил ключи, и мы вместе пошли в хранилище.

– Все так и было, – хмуро согласился подполковник. – Мы спустились в лифте вниз и увидели, что хранилище ограблено. На полу лежали поломанные ящики, холщовые мешки, оберточные бумаги. Вы все это сами увидите.

– Разумеется. Как они проникли в хранилище и незамеченными прошли мимо вас?

– Не знаю… Ни одна из камер не зафиксировала их передвижения, а сигнализация не сработала, – ответил Никифоров.

– Действительно, все выглядит очень странно. Может, вы заметили во время вашего дежурства что-нибудь необычное? Скажем, какой-то шум или, может быть, незапланированный визит?

Никифоров некоторое время молчал, морщив лоб, а потом сказал:

– Нам показалось, что где-то рядом треснуло стекло, – произнес Потап. – Я попросил Архипа взглянуть, что там. Он вышел, посмотрел, но ничего необычного не обнаружил.

– Значит, треснуло стекло? – заинтересованно спросил Жилинский и повернулся к худощавому парню, стоявшему рядом: – И что же вы увидели, когда вышли?

Архип казался смущенным, что-то в его поведении было не так.

– Особенно ведь и не разберешь… ночь была, – ответил он, отводя взгляд. – Хотя, когда я обходил здание, ко мне подошла девушка, – произнес он неохотно.

– И чего же она от вас хотела?

– Сказала, что заблудилась. Просила показать, где находится Рязанская улица.

– И вы ей показали? – спросил полковник.

Пожав плечами, парень уныло произнес:

– А чего особенного? Показал, в какую сторону ей нужно идти. Не отворачиваться же…

– Понятно, не отворачиваться, – протянул Жилинский. – Как она выглядела?

– Симпатичная такая, в брючном джинсовом костюме и туфлях. Фигуристая очень.

– А лицо?

– Особенно я ее не рассмотрел, она в тени стояла. Но помню, что привлекательная.

Вырисовывалась нехитрая картина: сразу после звона стекла перед банком появилась девица с намерением отвлечь внимание вышедшего охранника. И ей это удалось в полной мере: глядя на ее формы, он позабыл на некоторое время про службу, про разбитое стекло и вообще для чего вышел на крыльцо.

Парня элементарно развели.

– А дальше ночное дежурство проходило без приключений?

– Именно так, – отозвался Никифоров.

– Что ж, давайте посмотрим, что там делается в хранилище.

– Нам тоже идти? – неуверенно спросил Потап и посмотрел на Михалева.

Тот в знак согласия кивнул.

– А куда же мы без вас, голубчики, – хмыкнул следователь по особо важным делам. – Кто-то же должен помочь нам разгрести все это дерьмо. Так что испейте свою чашу до дна!

Загрузка...