Площадь на пересечении двух не самых оживленных улиц сербского краевого центра практически не отличалась от десятка других похожих на нее площадей. Тем не менее рослый, широкоплечий мужчина, сидящий у окна за занавеской в одноместном номере небольшой частной гостиницы, выходившей своими окнами на площадь, вот уже несколько часов неотрывно наблюдал за ней. Занятие не тяготило его, так как являлось делом привычным. Прежде ему приходилось вести наблюдение, лежа на кишащем многоножками и червями прелом лиственном опале в перуанской и колумбийской сельве, на прокаленных солнцем уступах мальтийских скал и в снегу южноамериканских Анд и европейских Альп, на крышах американских небоскребов, где невозможно распрямиться в полный рост без риска быть сброшенным вниз шквальным порывом ветра, и в наводненных крысами подвалах портовых городов южной Италии. Оставаясь невидимым, он мог часами глядеть в одну точку, подобно подстерегающему свою жертву хамелеону или пауку, хотя такое сравнение никогда не приходило ему в голову.
Сейчас он устроился вполне комфортно, расположившись в удобном кресле за придвинутым вплотную к подоконнику письменным столом. На столе перед ним лежали полевой бинокль и умещающийся в кулаке импульсный радиопередатчик с выдвинутой антенной. Прорезанная в занавеске на уровне глаз широкая смотровая щель позволяла, не вставая с кресла, одновременно видеть всю площадь. И хотя наблюдатель периодически брал со стола бинокль и внимательнейшим образом осматривал площадь, интересовали его только два объекта: огороженный кованой решеткой двухэтажный особняк под трехцветным бело-сине-красным флагом – российское консульство в Косове, и припаркованный на краю площади темно-синий фургон с эмблемой местной телефонной компании. Еще в большей мере его интересовал третий объект, который должен был появиться на площади. Наблюдатель не знал, когда появится объект, но он умел ждать и не сомневался, что до закрытия консульства это произойдет обязательно.
Незадолго до наступления сумерек в конце видимой части улицы показался темный «Мерседес». Увидев его, наблюдатель отработанным движением взял со стола бинокль и навел на приближающуюся к площади машину: дипломатические номера и трехцветный флажок на правом крыле – машина российского консула. Он удовлетворенно улыбнулся. И почему бизнесмены и политики большинства стран предпочитают именно эти автомобили? Горят они точно так же, как и все остальные.
Не опуская бинокля, наблюдатель коснулся закрепленного на поясе сотового телефона, соединенного шнуром с зацепленным за ушную раковину наушником, и нажал клавишу повтора последнего набранного номера.
– Анджей, твой выход, – раздельно произнес он по-английски в закрепленный на шнуре микрофон.
Сидящий за рулем грузовичка-фургона местный двадцатичетырехлетний парень заявил при встрече, что говорит по-русски и по-английски, хотя в действительности мог произнести по-русски лишь несколько ругательств, перенятых им от российских миротворцев, а по-английски не говорил вовсе и лишь с трудом понимал простейшие фразы. Но свое имя он все-таки сумел разобрать. Наблюдатель разглядел в бинокль, как вырвалось дымное облачко из выхлопной трубы стоящего на площади фургона, а спустя пару секунд грузовичок телефонной компании отъехал от тротуара и медленно покатил вперед.
– Спокойно, Анджей. Не торопись, – предупредил водителя наблюдатель, одновременно следя за движущимися пересекающимися курсами фургоном и «Мерседесом» российского консула.
Выехавший на площадь «Мерседес» притормозил, пропуская проезжающие по главному направлению автомобили, что заставило наблюдателя внести необходимые коррективы.
– Стоп!
Автофургон немедленно остановился. Причем водитель включил указатели поворота, изобразив, что хочет перестроиться в соседний ряд и пропускает движущиеся в параллельном ряду машины, так что его остановка выглядела совершенно естественной. В отличие от иностранных языков, свое шоферское дело Анджей знал отлично. Не зря его рекомендовали как самого ловкого местного автоугонщика. При этом он оказался весьма недалек, иначе ни за что не согласился бы на странное предложение проехать в указанный момент мимо российского консульства, поверив словам об установленной в фургоне специальной аппаратуре слежения. Наблюдатель улыбнулся собственным мыслям: впрочем, то, что находится в кузове автофургона, действительно по-своему уникально. Так что он практически не погрешил против истины.
«Мерседес» с российским вымпелом снова двинулся вперед и, подъехав к консульству, остановился напротив кованых чугунных ворот. Дежурный привратник, или как там называется эта должность у русских, бросился открывать ворота, а охраняющие консульство двое молодых косовских полицейских с тяжелыми итальянскими «береттами» в потертых кожаных кобурах, безмерно гордые оттого, что им доверили столь серьезное оружие, приветствовали главу российской дипломатической миссии строевыми стойками. Наблюдатель снова улыбнулся. Все-таки подобострастие у славян в крови. Готовы заискивать перед каждым, кто выше их по должности или званию. Пока он рассматривал полицейских, демонстрирующих российскому дипломату строевую выправку, привратник успел распахнуть первую створку ворот и взялся за вторую. Пора, иначе через несколько секунд автомобиль консула въедет во двор дипмиссии.
Наблюдатель дотянулся рукой до лежащего на столе передатчика и сдвинул в сторону предохранительную шторку, открыв расположенную под ней утопленную кнопку.
– Анджей, газу!
Сорвавшись с места, автофургон телефонной компании рванулся вперед. Пялящиеся на консульский «Мерседес» полицейские не обратили на приближающуюся к ним машину никакого внимания. Но если бы они даже заметили, как едущий по площади синий фургон стремительно набирает скорость, то изменить что-либо уже не смогли бы. В считаные секунды автофургон поравнялся с консульским «Мерседесом». В то же мгновение следящий за ним из гостиничного окна наблюдатель нажал на своем передатчике открытую кнопку и, точно зная, что произойдет в следующий момент, соскользнул с кресла и нырнул под стол.
Разорвав лопнувший, словно мыльный пузырь, кузов автомобиля, из фургона вырвался ослепительно яркий огненный шар, подхватил стоящий у ворот «Мерседес» и, сминая чугунную ограду, швырнул его на фасад российского консульства. Не выдержав удара взрывной волны, стена особняка обрушилась вниз, похоронив под обломками остов расплющенной взрывом машины вместе с телами находившихся в салоне «Мерседеса» людей. Распространяющаяся в других направлениях взрывная волна была слабее, но даже ее ослабленной силы оказалось достаточно, чтобы перевернуть несколько проезжавших рядом с взорвавшимся автофургоном автомобилей, разметать по площади фигурки прохожих и выбить стекла в окружающих площадь домах.
Когда смолкло эхо взрыва, прятавшийся под столом наблюдатель выбрался из своего укрытия и, ступая по усеявшим пол осколкам стекла, подошел к окну и выглянул в пустующую оконную нишу. Прогремевший взрыв изменил все вокруг до неузнаваемости. Над площадью клубились облака едкого черного дыма и цементной пыли, среди которых мерцали языки пламени и угадывались развалины особняка, где располагалось российское консульство. А по мостовой, пошатываясь и кое-как переставляя ноги, куда-то брели выжившие счастливцы. Но организатора взрыва они не интересовали. Бросив в заранее приготовленную сумку бинокль и передатчик, приведший в действие установленный в кузове автофургона радиоуправляемый фугас, он вышел из гостиничного номера в коридор. Спустя несколько секунд в разных концах коридора захлопали двери – напуганные взрывом постояльцы гостиницы выбегали из своих номеров. Кто-то вытирал полотенцем кровь с лица, кто-то неумело зажимал брызжущий кровью порез на руке, одновременно пытаясь вынуть из раны вонзившийся осколок стекла, но большинство просто таращились безумными глазами в пространство. Стараясь не встречаться с ними взглядом, организатор взрыва быстро прошел мимо и скрылся на лестнице. Он хорошо знал, что такое паника, и спешил покинуть гостиницу до того, как напуганные взрывом очевидцы придут в себя и снова начнут адекватно воспринимать обстановку. Выйдя из гостиницы, он прошел один квартал и свернул во двор, где его ждала машина – старый, но еще достаточно ходкий, чтобы за час домчаться до косовско-албанской границы, «Ситроен». Сидящий за рулем водитель, пусть не такой ловкий, как несчастный Анджей, пепел которого развеяло по всей площади, но неоднократно проверенный и надежный, насколько вообще может быть надежен наемник, вопросительно посмотрел на него. В ответ на взгляд своего помощника организатор взрыва утвердительно кивнул. Водитель облегченно выдохнул и, вспомнив об обещанных за работу деньгах, довольно улыбнулся.
– Куда теперь, Пиночет?
– В Печ, – объявил подошедший к машине взрывник и, усевшись на заднее сиденье, пояснил: – Там со вчерашнего дня ждет проводник, у которого подготовлено окно на границе.
На табло еще не зажглись предупреждающие надписи, но Анна почувствовала, что самолет начал снижаться. Она нетерпеливо выглянула в иллюминатор: так и есть. В разрывах облаков уже можно было разглядеть покрытые лесом холмы и разделенные автодорогами аккуратные прямоугольные поля, среди которых компактно расположился фермерский поселок или какая-то сербская деревушка. В то время как в Москве на деревьях еще только распускались первые почки, здесь уже давно наступила весна. Фермерские поля весело зеленели свежими всходами, а рощи успели одеться густой тенистой листвой.
Анна впервые летела в Югославию, и в Шереметьеве, во время регистрации, стыдясь вызвать ироничную усмешку Соболя, попросила место возле иллюминатора. Больше всего она боялась, что Соболь поднимет ее на смех, посчитав такую просьбу детским капризом. Однако он и не подумал смеяться и даже одобрительно подмигнул ей, когда она забирала со стойки регистрации посадочные талоны. Повернувшись к своему спутнику, Анна увидела, что он мирно дремлет, слегка наклонив голову набок. Везет. Ей бы иметь такую выдержку. Впрочем, в отличие от нее – Авроры… Анна гордо улыбнулась, мысленно назвав себя конспиративным именем, к которому еще не успела привыкнуть. Она выбрала себе оперативный псевдоним по аналогии с псевдонимом Соболя, являющимся производным от его фамилии. Правда, в собственной фамилии Воротова не было ничего романтического, и она добавила первую букву имени. Получилось звучно и красиво – Аврора, гораздо лучше, чем просто Анна.
Мысли девушки вновь переключились на ее спутника. У Соболя это не первая командировка. Далеко не первая. Ему уже не раз и не два приходилось принимать участие в рискованных операциях военной разведки на Балканах, Ближнем Востоке и даже в Америке. А вот сколько – об этом знает лишь он сам да руководство ГРУ. Пользуясь тем, что Соболь не видит ее восхищенного взгляда, Анна откровенно любовалась им. Мужественное, волевое лицо, широкий подбородок, свидетельствующий о твердости характера и решительности натуры, прямой нос, короткая челка густых волос, слегка свесившаяся на лоб. Анне захотелось поправить ему волосы, но она знала, что от малейшего прикосновения Соболь сейчас же проснется. Мускулистая шея, широкие плечи и крепкие, сильные руки, которые в то же время могут быть и необычайно нежными. Такой он – капитан Соболев – старший оперативно-боевой группы специальной разведки ГРУ и на все время югославской командировки ее непосредственный начальник. Это благодаря ему после окончания Института военных переводчиков Анна была зачислена в штат Главного разведывательного управления, о чем молодая девчонка из обычной офицерской семьи могла только мечтать. Нет, Соболь не присутствовал во время распределения – в мандатную комиссию входили только старшие офицеры. Но именно по его рекомендации и на основании его оценок кадровики ГРУ предложили ей продолжить службу в военной разведке.
Со своим будущим начальником Анна познакомилась еще на четвертом курсе во время семинарского занятия по испанскому языку. Правда, ту первую встречу вряд ли можно было назвать знакомством. Соболь пришел на семинар по приглашению преподавателя. Сотрудники кафедры не раз приглашали на практические занятия действующих офицеров. Те, как правило, во время занятий отмалчивались, ограничиваясь коротким выступлением по теме семинара. Но в этот раз приглашенный офицер живо включился в дискуссию со слушателями, показав блестящее знание испанского языка, а также нравов и обычаев жителей Аргентины, о чем как раз шла речь на семинаре. Проводивший семинар преподаватель представил гостя как сотрудника Генерального штаба. Судя по возрасту офицера, а ему явно не было еще тридцати, в Генштаб он мог попасть только по блату. Но в нем не было ровным счетом ничего от привыкших к барским замашкам генеральских сынков. Его внимательные карие глаза свидетельствовали о богатом жизненном опыте, хотя было совершенно непонятно, где он мог этот опыт приобрести. После занятия все девчонки в группе только и говорили, что о молодом статном офицере, присутствовавшем на семинаре. Анна, любившая перемывать косточки курсовым офицерам и преподавателям, на этот раз ушла от разговора, потому что, как ей показалось, из всех слушательниц незнакомец с красивой фамилией Соболев обратил внимание именно на нее. Чего стесняться, испанский она знала лучше всех в группе – спасибо маме-учительнице. В военных городках, по которым кочевала семья Воротовых, желающих изучать испанский не было, и мать все свое педагогическое мастерство и старание вкладывала в единственную дочь. Красотой Анну бог тоже не обидел, дав ей почти модельный рост – сто семьдесят пять сантиметров. В детстве она много плавала – летом целыми днями пропадала на реке, возле которой дислоцировался полк дальней авиации, где служил отец. Любила поиграть со сверстниками в мяч, иногда к детским играм присоединялись и взрослые. В институте всерьез увлеклась волейболом. Так что фигуру имела что надо – мужчинам было на что глаз положить. Да Анна и сама, чего скрывать, очень хотела понравиться интересному гостю. Но в следующий раз Анна встретила Соболева только через месяц, когда он пришел на институтские соревнования по волейболу среди женских команд. В тот раз команда Анны проиграла, тем не менее это не помешало Соболеву после игры подойти к ней.
– Вы?! – искренне удивилась Анна, вытирая со лба пот. Горечь поражения мгновенно забылась.
– Узнал, что вы, Аня, не только прилежная ученица, но еще и отличная спортсменка, и не смог отказать себе в удовольствии снова увидеть вас, – признался Соболев.
Анна зарделась: оказывается, он наводил о ней справки! К счастью, на раскрасневшемся во время игры лице невозможно было разглядеть предательский румянец.
– Не такая уж и отличная, раз мы проиграли, – ответила она.
– Ну-ну, не скромничайте. Во время матча вы были на высоте. Просто ваши противники оказались чуть сильнее.
– У них и опыта больше, – тут же поддакнула Анна.
Разговор тек легко и непринужденно. Анна заметила, что завязавшаяся беседа интересна не только ей, но и молодому офицеру, поэтому не удивилась, когда увидела, что Соболев ждет ее у выхода из раздевалки. По-хорошему надо было бы высушить мокрые после душа волосы, но не могла же она заставить его ждать еще дольше. Так и вышла на улицу с мокрыми волосами. Впрочем, даже с такой прической она смотрелась весьма эффектно. Через час они уже сидели в маленьком уютном кафе и пили ароматный кофе с буквально тающими во рту пирожными, политыми шоколадной глазурью. В кафе можно было заказать и шампанское, но Соболев этого не сделал. Анна решила, что из опасений попасть в двусмысленную ситуацию: преподаватель, спаивающий студентку. Хотя по большому счету никакого отношения к преподаванию он не имел и даже не числился среди сотрудников института. После игры очень хотелось пить, и Анна попросила спутника принести ей сок. Чтобы проверить отношение Соболева, специально выбрала самый дорогой – гранатовый, хотя больше любила яблочный и виноградный. Зато налитый в высокий стакан рубиновый гранатовый сок очень напоминал вино, придавая романтический характер свиданию. Анна и пила его, как вино, маленькими глотками. Пила и думала, как ей следует поступить, когда Соболев пригласит ее к себе домой. Что там должно последовать, было понятно. Оставалось решить, принять его предложение или все-таки отказаться.
– Аня, вы современно мыслящая девушка. Сегодня я лишний раз в этом убедился, – заглянув ей в глаза, сказал Соболев. – Как вы смотрите на то, чтобы…
Анна напряглась на стуле. Вот! А она так и не решила, как ей быть.
– Взяться за написание курсовой по специальной теме? – неожиданно закончил Соболев.
Анна так и застыла с открытым ртом. А она-то, дура, вообразила, что он без ума от нее. И, главное, с чего?! Просто предложил зайти в кафе, чтобы не мерзнуть на улице, а она напридумывала себе невесть что. Нужно было как-то выходить из этого дурацкого положения, в которое она сама себя загнала, и Анна сказала:
– Но темы курсовых и дипломных работ утверждает кафедра.
Соболев добродушно улыбнулся. Если он и понял причину ее замешательства, то не подал вида.
– Ну, с руководством кафедры мы с вами как-нибудь договоримся.
Его «мы с вами» окончательно решило дело. Анна дала свое согласие. А через несколько дней ее вызвал к себе в кабинет начальник кафедры полковник Проскурин (невиданный случай) и там, в присутствии Соболева, утвердил за слушательницей Воротовой курсовую работу по теме «Сходство и различие устойчивых фразеологических форм южнославянских народов». Анна никогда не изучала языки южных славян и даже не знала, сколько их всего, но разве она могла отказаться от темы, которую предложил Соболев? Тема почему-то оказалась секретной, поэтому обсуждать курсовую с преподавателями кафедры запрещалось. Правда, переполняемая эмоциями Анна в первый момент не задумалась над этим. Но после того как Проскурин определил ей в качестве научного руководителя Соболева, Анна и не собиралась этого делать. Она твердо решила, что отныне будет общаться только с ним. Правда, общение получилось однобоким. Побывать у своего научного руководителя на службе и даже выяснить, где она проходит, Анне не удалось. Она виделась с Соболевым только в институте, куда он приезжал не чаще раза в неделю, выслушивал накопившиеся у Анны вопросы, указывал, где ей следует поискать недостающий материал, при этом сам никогда ничего не объяснял, а где-то за два месяца до защиты и вовсе куда-то пропал. Анна пыталась разыскать его через начальника кафедры, но Проскурин ответил, что понятия не имеет, где находится Соболев и когда снова появится в институте.
Соболев объявился перед самой защитой, точнее, за два дня. В отличие от Анны, все это время не вылезавшей из спецбиблиотеки, он не утруждал себя копанием в книжной пыли, потому что успел загореть так, словно все это время провел на пляже или в солярии. От загара черты его лица обострились. И вообще он выглядел худым и усталым. Анна даже мысленно позлорадствовала над ним. Соболев при ней просмотрел готовую курсовую работу. Именно просмотрел, а не прочитал – слишком быстро листал, зато задал несколько вопросов, ради ответов на которые Анне пришлось снова засесть в библиотеке, а уже ночью перед защитой переписать текст своего выступления. Обиднее всего было то, что все ее жертвы оказались напрасны. Защита курсовой прошла на удивление легко. От кафедры на ней присутствовал только сам полковник Проскурин. Кроме него в аттестационную комиссию входили два незнакомых Анне подполковника и сам Соболев. Вчетвером они выслушали доклад Анны – она жутко волновалась, тем не менее сумела рассказать о проделанной работе, почти не заглядывая в свои шпаргалки. Затем слово взял Соболев. В целом он положительно охарактеризовал представленную ею работу, но говорил как-то вяло. По мнению Анны, ее труд заслуживал более высокой оценки. Затем подошло время вопросов. Но начальник кафедры демонстративно хранил молчание, а подполковники о чем-то пошептались между собой и после недолгого совещания выставили оценку «отлично». Анна, настроившаяся на настоящий научный диспут, осталась, мягко говоря, разочарована. Тем не менее на выпускном курсе она снова взялась писать диплом под руководством Соболева. Защита дипломной работы мало отличалась от защиты курсовой. Разница состояла лишь в том, что на этот раз аттестационная комиссия была чуть шире по составу. Но теперь Анна уже знала, что и диплом, и курсовую она писала по темам, предложенным военной разведкой, как и то, что ее научный руководитель является кадровым офицером-разведчиком и после окончания института она также станет сотрудницей ГРУ – распределение состоялось за месяц до защиты дипломных работ…
– Леди и джентльмены, наш самолет приступил к снижению. Просим вас пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение… – объявил записанный на пленку голос бортпроводницы на английском и русском языках, и Соболь сейчас же открыл глаза.
– Так и не спала? – перехватив взгляд Анны, спросил он.
– Почему, я вздремнула, – соврала она.
Соболь конечно же распознал ложь, но ничего не сказал, лишь усмехнулся и отвернулся к иллюминатору. Анне стало так стыдно за свой обман, что она так и не решилась заговорить с ним и до самой посадки не произнесла ни слова.
Паспортный и таможенный контроль в белградском аэропорту занял немного времени. И уже через час с небольшим Анна с Соболем, нагруженные сумками с видео– и телеаппаратурой, вышли в зал прилета, где их ожидал сотрудник посольской резидентуры с вызывающей сочувствие фамилией Сиротин. Перед вылетом из Москвы Анна старательно запомнила его фотографию, поэтому сразу узнала посольского разведчика среди немногочисленных встречающих аэрофлотовский рейс. Впрочем, ошибиться было невозможно. Офицер держал в руках табличку с их легендированными фамилиями. Позже, когда Сиротин на своей машине привез их на конспиративную квартиру, Анна поинтересовалась у него, не повредит ли столь демонстративная встреча конспирации. В ответ посольский разведчик лишь усмехнулся.
– Я же помощник нашего атташе по культуре, так что встретить корреспондентов нашего телевидения моя прямая обязанность. Тем более после недавнего теракта.
Слова о чудовищном теракте в Приштине, унесшем жизни семи работников российского консульства и четырех югославских граждан, прозвучали как-то уж чересчур обыденно. Анна даже поморщилась. Однако Соболь не стал заострять на этом внимание.
– К делу, – сказал он. – Кто занимается расследованием обстоятельств взрыва?
– Местная полиция. Но на них надежды мало, – со вздохом заметил Сиротин. – Захотят, передадут нам собранные материалы, а не захотят, нет. С тех пор как Косово получило автономию, они и Белград не очень-то жалуют. Правда, при взрыве погибли двое полицейских, охранявших консульство. Может быть, гибель коллег заставит косовскую полицию проявить усердие.
– Наши официальные лица участвуют в расследовании? – задал следующий вопрос Соболь.
– Шеф направил в Приштину своего первого зама. Но что тот может. Ведь официально мы не имеем права вести оперативно-разыскную деятельность в стране пребывания. Так что вся надежда на вас, независимых журналистов. Вам забронирован номер в отеле на площади, как раз напротив нашего консульства. Отель тоже пострадал от взрыва, но хозяйка все равно сдает номера постояльцам. Были бы желающие. – Сиротин улыбнулся. По мнению Анны, совершенно не к месту. – Машину можно взять напрокат в Белграде, – продолжал он. – С этим проблем нет. Я бы и сам мог, но не знал, какая вам нужна.
– С этим мы сами справимся, – заверил посольского шнурка Соболь. – Только оставь нам адреса нескольких прокатных агентств…
У Сиротина оказались с собой несколько рекламных буклетов с адресами и телефонами белградских фирм по прокату автомобилей, которые он и вручил Соболю. После этого мужчины проболтали еще около получаса. Ничего заслуживающего внимания за это время Сиротин не сообщил, очевидно, все интересное рассказал раньше. Тем не менее Анна терпеливо слушала его, ожидая момента, когда посольский работник наконец уйдет и можно будет наконец принять душ и вообще привести себя в порядок после дороги, как подобает стильной журналистской штучке.
Только на душ времени и хватило. Когда Анна вышла из ванны в одной футболке, надетой на голое тело, и с полотенцем, обернутым вокруг бедер, Соболь сидел за столом и накручивал диск телефона (еще при первом осмотре комнаты Анна обратила внимание, что телефон на конспиративной квартире старого образца, с дисковым номеронабирателем). Не прекращая своего занятия, Соболь лишь мельком взглянул на нее, хотя не мог не заметить ее твердых сосков, проглядывающих сквозь тонкую ткань футболки, и сказал:
– Поспеши. Нужно успеть взять машину до закрытия прокатных фирм, чтобы к утру быть в Приштине.
Анна поняла, что все ее планы в отношении себя и Соболя на ближайшую ночь, которые она выстраивала, стоя под душем и старательно намыливая тело душистой пеной, безнадежно рухнули. Вместо любви и страсти, которым, как она надеялась, они будут предаваться всю ночь, твердо зная, что на конспиративной квартире их никто не побеспокоит, им придется трястись по пыльным сербским дорогам в косовскую Приштину.
Они стали любовниками через четыре месяца работы Анны в новой должности. Соболь пошел на близость легко и даже охотно, но – Анна не хотела себя обманывать – все-таки это произошло по ее инициативе. Она знала, что у Соболя жена и ребенок, которых он никогда не бросит. Да она и сама бы ему этого не позволила. Еще чего, разрушать семью! Но в редкие моменты он принадлежал только ей, и Анне было этого достаточно. Из-за напряженной службы Соболя и его внезапных командировок встречаться им удавалось нечасто. Обычно это происходило где-нибудь на даче или на квартире какого-нибудь соболевского приятеля, который по-дружески одалживал ему ключи от своего жилья. При этом всякий раз приходилось довольствоваться быстрым сексом. Нет, Соболь был замечательным любовником. За те несколько часов, когда они принадлежали друг другу, Анна умирала и вновь воскресала в его объятиях бесчисленное множество раз. Угнетало лишь то, что сразу после безудержной и страстной любви им приходилось вновь расставаться. Поначалу Анну это даже возбуждало, но со временем стало угнетать. Она мечтала о совместном ужине при свечах, неторопливом разговоре, когда никому из них не нужно никуда спешить. Даже возможность провести целую ночь в постели в обнимку с любимым, ощущая кожей тепло его дыхания, представлялась ей несбыточным счастьем. Анна так надеялась в этой командировке воплотить свои мечты в реальность, но Соболь решил иначе. И спорить с ним было бесполезно. Поэтому, грустно вздохнув, Анна начала одеваться.
– Ни черта невозможно выяснить по телефону! – раздался за спиной его сердитый голос. – Менеджер даже не может внятно сказать, какие у них есть машины. Придется ехать к ним и самим разбираться на месте. Хорошо хоть объяснил, где они находятся.
Слушая его гневную тираду, Анна улыбнулась. Сербский она знала гораздо лучше Соболя. Тот лишь неплохо понимал разговорную речь, хуже читал и весьма посредственно говорил. Анна же читала и переводила свободно и могла довольно неплохо общаться – во всяком случае, то, что пытался объяснить по телефону менеджер прокатной фирмы, поняла бы без труда. Изучать сербский она начала еще в институте после того, как по предложению Соболя взялась за написание курсовой работы о языках южных славян, и меньше чем за три года овладела им – помогла мамина школа. Именно поэтому ее и включили в состав группы.
Сменив влажную футболку на не менее сексапильную блузку, Анна повернулась к Соболю.
– Ну, я готова.
– Готова? – Соболь поднялся со стула. На этот раз он чуть дольше задержал на ней взгляд. Наконец-то! Все-таки заметил в ней женщину. – Тогда идем. Тут недалеко, я посмотрел по карте, всего два квартала.
Довольная тем, что произвела на начальника впечатление, Анна с готовностью присоединилась к нему.
Среди предлагаемых в прокатной фирме автомобилей Соболь выбрал «Шкоду Фабию» прошлого года выпуска. Менеджер просил за нее столько же, сколько за пятилетний «Гольф» или четырехлетнюю «Мазду». «Мазда» выглядела, конечно, красивее, но Соболь отдал предпочтение «Шкоде», посчитав, что в дальний путь лучше отправляться на новой машине. Забрав автомобиль со стоянки, он удивил Анну, предложив ей самой сесть за руль. Водительские права она получила меньше года назад и хотя, по собственному мнению, водила неплохо, никак не ожидала, что Соболь доверит ей управление машиной в незнакомой стране. Однако иллюзия продолжалась недолго. После того как они, забрав из квартиры свои вещи, выехали на трассу, Соболь снова предложил Анне поменяться местами. Пришлось подчиниться – с начальником не поспоришь.
Пока не стемнело, Анна с удовольствием смотрела по сторонам, изучая сербские пейзажи. Дорога шла вдоль многочисленных поселков, сменяющих друг друга, из-за чего окрестности Белграда напомнили Анне Подмосковье. На глаза то и дело попадались аккуратные коттеджи, правда, не такие массивные, как московские. И еще Анна обратила внимание, что сербы не прячут свои дома за неприступными глухими заборами, из-за чего их жилища выглядели приветливо и дружелюбно. И это несмотря на то, что гражданская война в стране закончилась всего несколько лет назад, а кое-где взрывы гремят и поныне.
По мере удаления от столицы поселки стали встречаться все реже. Их сменили живописные холмы с не менее живописными зелеными рощами. Но Анна недолго любовалась окружающей природой. Скоро стемнело, и смотреть стало не на что. Хорошо хоть встречные машины не слепили своими фарами. Анна закрыла глаза и под мерное ворчание движка и доносящийся из автомагнитолы ночной блюз вскоре уснула.
Когда она вновь открыла глаза, вокруг было уже светло. Машина ехала по узким городским улочкам. Анна спросонок потянулась.
– Где мы?
– В Приштине, – улыбнулся в ответ Соболь. – С добрым утром, штурман!
– Почему штурман? – удивилась Анна.
– Возьми в бардачке карту города и посмотри, где нам сворачивать, – объяснил он.
Анна зевнула, потом потерла переносицу, прогоняя дремоту, после чего все-таки достала карту.
– Мы сейчас где? – уточнила она.
Соболь сбросил газ и скосил глаза на карту, чтобы указать ей местоположение, но его помощь не понадобилась. Анна уже сама прочитала промелькнувшее на фасаде название улицы.
– Через два квартала налево, – сориентировавшись, сообщила она.
Площадь, где располагалось российское консульство, они отыскали без труда. Даже спустя несколько дней после взрыва обрушившееся здание дипмиссии выглядело жутко. Спасатели успели разобрать завалы, и обнажившиеся после обрушения фасада плиты межэтажных перекрытий напоминали торчащие наружу кости скелета. Но над уцелевшей частью здания все равно развевался российский триколор, указывая на то, что работа дипмиссии по-прежнему продолжается. Еще один флаг Анна увидела на опорном столбе въездных ворот. Сами ворота сорвало взрывом, и сейчас вместо них был установлен временный шлагбаум. Консульство еще не открылось, и когда Соболь остановил рядом машину, охраняющий въезд полицейский в бронежилете и каске нетерпеливо махнул жезлом – проезжай. Им пока нечего было делать в консульстве, поэтому Соболь беспрекословно подчинился, направив машину к расположенной напротив гостинице.
В столь ранний час постояльцев видно не было, но хозяйка гостиницы, сухощавая, элегантно одетая женщина лет сорока с лицом классной дамы, оказалась на месте. Она сидела за стойкой, углубившись в изучение каких-то бумаг, но когда висящий над дверью колокольчик мелодичным звоном известил о появлении гостей, сейчас же подняла на вошедших приветливый взгляд. Взяв на себя роль старшей телевизионной группы, Анна первой подошла к ней, назвала вписанную в служебный паспорт фамилию и сообщила, что для нее с оператором должен быть забронирован номер.
Улыбка на лице хозяйки стала еще шире.
– Да-да, конечно, – энергично закивала головой она. – Отдельный номер, очень удобный, с просторной ванной комнатой и спальней. Правда, мы ждали вас только во второй половине дня, поэтому там еще не успели прибраться. Но вы не волнуйтесь. Это не займет много времени. Я немедленно распоряжусь. Присядьте пока в холле…
По-русски она говорила довольно бойко. Анна даже удивилась. Если и остальные жители Приштины так же хорошо изъясняются на русском языке, ее знание сербского может и вовсе не пригодиться.
– Так я заношу вещи? – прервал ее размышления вопрос Соболя.
Анна обернулась к нему. Перед ней стоял совершенно другой человек: взлохмаченный, усталый и, как и следовало ожидать, раздраженный после целой ночи за рулем. От ее прежнего начальника, вдумчивого и рассудительного, каким был Соболь до того, как выбрался из машины, не осталось и следа. Анна поразилась мгновенно произошедшей в нем перемене, хотя при подготовке операции они многократно репетировали свои роли. Оставалось только надеяться, что ее собственная игра в глазах хозяйки гостиницы не менее убедительна.
– Да, заноси. Только с камерой поосторожней, – ответила Соболю Анна и быстро взглянула на сидящую за стойкой женщину.
Но та была занята телефоном.
– …Мне плевать, что ты еще не накрасилась, – сердито сказала она в трубку по-сербски. – Живо отправляйся в восьмой номер, застели кровать и не забудь повесить в ванной полотенца. Журналисты наверняка хотят принять душ и отдохнуть с дороги… Я сказала: живо, иначе вылетишь отсюда в два счета! Не надейся, что я буду держать тебя здесь только потому, что ты строишь глазки моему сыну!
Однако! Анна даже удивилась. Оказывается, хозяйка гостиницы со своими работниками бывает очень даже строгой. Та как раз закончила разговор и уже вновь мило улыбалась.
– Сейчас все будет готово. Вы на машине? – без перехода спросила она. – Мой сын покажет вам, куда ее поставить. У нас на заднем дворе прекрасная стоянка.
Через несколько минут в холле появился молодой человек – на взгляд Анны, ничего интересного. Долговязый, немного сутулый, да еще и небритый.
– Пойдемте. Я покажу вам нашу гостиничную стоянку, – невнятно пробурчал он.
Анне стало любопытно, справится ли Соболь без ее перевода. Но тот отлично понял парня и, лениво поднявшись с установленного в холле дивана, затрусил за ним. Когда они вернулись, хозяйка жестом подозвала сына к себе и что-то прошептала ему. Анна не разобрала всех слов, лишь услышала, как она дважды произнесла имя Милка. Очевидно, так звали нерасторопную горничную. Парень тут же удалился, а когда спустя десять минут вновь появился в холле, хозяйка объявила, что гости могут вселяться.
Соболь подхватил сумку с видеокамерой и зачехленную треногу. Сыну хозяйки, исполняющему роль гостиничного носильщика, достались сумки с их личными вещами. И они все втроем направились к лестнице. Восьмой номер, который назвала хозяйка в телефонном разговоре, располагался на втором этаже. Оттуда как раз вышла черноволосая пышногрудая девица – надо полагать, та самая горничная Милка, в таком коротком халатике, что стоило девушке лишь немного нагнуться, он должен был открыть ее ноги вместе с трусиками до самой талии. Ноги у нее были прямые и крепкие, но, на взгляд Анны, немного коротковаты. Хотя, возможно, такое впечатление складывалось из-за тапочек-вьетнамок на тонкой подошве, которые были на ногах девушки. На хозяйского сыночка Милка даже не взглянула, зато в Соболя метнула полный откровенности взгляд, да еще и многозначительно улыбнулась при этом. Анна презрительно фыркнула, чтобы эта гостиничная красотка знала свое место. Хотя ее выставленные напоказ прелести и откровенный взгляд не могли произвести на Соболя никакого впечатления, после встречи с горничной настроение у Анны сразу испортилось. Возможно, поэтому она дала хозяйскому сыну на чай целых два евро, хотя и не собиралась этого делать.
Расписанный хозяйкой номер оказался так себе, ничего особенного. Письменный стол с зеркалом, пуфик, два легких кресла, маленький телевизор, скорее полутора– спальная, чем двуспальная кровать, да встроенный шкаф – вот и вся обстановка. Вместо ванны душевая кабина, биде нет и в помине, хорошо хоть раковина оказалась большая. Самым ужасным оказался вид из окна – на задний двор с автомобильной стоянкой. Сейчас там стояло три автомобиля, все с местными номерами. Взятая напрокат «Фабия» должна была стать четвертой. По лицу Соболя, который выглянул в окно вместе с ней, Анна поняла, что ему вид тоже не понравился.
– Зато машина будет под присмотром, – попробовала пошутить Анна.
Соболь в ответ рассеянно кивнул, но так ничего и не ответил.
Анна решила, что он просто устал в дороге, поэтому предоставила начальнику право первому принять душ, а сама занялась разбором вещей. Она предполагала, что прежде чем приступить к выполнению задания, они хотя бы пару часов отдохнут. Но когда она сама вышла из душа, Соболь уже ждал ее с расчехленной видеокамерой.
– Самое время снять место взрыва, пока на улице мало прохожих, – объяснил он свои намерения. – А там и работники консульства подойдут.
Анна восхищенно улыбнулась. Что ни говори, если она хочет чему-то научиться у Соболя, ей нужно тренировать свою выносливость.
По большому счету, на месте взрыва делать ей было нечего – эта часть задания целиком поручалась Соболю. В роли оператора он добросовестно снял на видеокамеру разрушенное здание консульства, площадь и соседние строения. Расположенная напротив консульства гостиница пострадала от взрыва, пожалуй, меньше других зданий, но ей Соболь уделил едва ли не основное внимание, скрупулезно сняв обращенный к площади фасад. Появление на улице двух людей с видеокамерой поначалу насторожило косовских полицейских. Но после того как Анна объяснила, что они российские журналисты, предъявив полицейским командировочное удостоверение, те сменили свой гнев на милость и за дальнейшей работой журналистов наблюдали с неподдельным любопытством. Чтобы в точности соответствовать легенде, Анна попросила Соболя записать ее короткий репортаж на фоне разрушенного здания консульства. Затем попыталась взять интервью у полицейских, но до сегодняшнего дня те несли службу в совсем другой части города, поэтому ничего существенного о взрыве сказать не смогли. Пока Анна разговаривала с полицейскими, стали прибывать работники консульства. Большинство пришло пешком. Только несколько дипломатов, включая исполняющего обязанности главы дипмиссии вместо погибшего консула, приехали на машинах. Самое время было переговорить с ними, но Соболь продолжал упорно снимать выходящие на площадь окна гостиницы. Зачем ему это понадобилось, было совершенно непонятно. Однако Анна не стала его торопить, дав ему возможность до конца закончить видеосъемку.
Площадь постепенно оживала. Вслед за спешащими на работу служащими показались и праздные прохожие. Захлопали двери открывшихся лавок, а за столиками уличного бистро появились первые клиенты. Глядя на них, Анна внезапно почувствовала жуткий голод. За делами она совершенно забыла о завтраке, но стоило увидеть с аппетитом жующих людей, как голод тут же напомнил о себе. Анна как раз раздумывала, не присоединиться ли ей к завтракающим горожанам, когда к ней подошел Соболь.
– Я закончил. Пойдем переговорим с работниками консульства.
Вопрос разрешился сам собой. Анна с завистью взглянула на посетителей уличного бистро и вместе с Соболем направилась к консульству.
Чтобы не раскрывать своей принадлежности к военной разведке, на доклад к специально прибывшему из Белграда заместителю военного атташе, являющемуся также заместителем резидента ГРУ, Анна и Соболь отправились после того, как переговорили с большинством сотрудников консульства. Зам резидента подполковник Бояринов мало походил на фотографию из своего личного дела, которую помнила Анна. С годами Бояринов погрузнел, а слегка обозначившиеся на фотографии залысины превратились в откровенную плешь. Судя по возрасту, он лет пять перехаживал в последнем звании. А теракт в Косове, который не сумела предотвратить резидентура ГРУ, наверняка окончательно положил конец его служебной карьере. Появление представителей Центра подполковник встретил без особого энтузиазма, так как ничего хорошего с их приездом для себя не ждал.
Первым делом Соболь, как старший группы, должен был доложить Бояринову о прибытии, но его остановило присутствие в кабинете подполковника постороннего мужчины. Анна помнила фотографии всех сотрудников югославской резидентуры ГРУ, но этого человека среди них не было. Незнакомцу на вид было около сорока лет, хотя Анна допускала, что он может быть и старше. Его темные с проседью волосы были аккуратно уложены волосок к волоску и разделены прямым пробором. Он сидел вполоборота к двери, поэтому Анна не смогла целиком рассмотреть его лицо, но отметила высокий лоб незнакомца, тонкий хрящеватый нос и плотно сжатые губы. Черты лица Соболя были крупнее, из-за чего он выглядел мужественнее, но и в лице этого человека было что-то такое, что притягивало к себе взгляд. И еще у него определенно был вкус к выбору одежды. Его темный, безупречно отглаженный костюм сидел на нем как влитой, чего нельзя было сказать о мятом костюме Бояринова. В этот момент мужчина повернул голову, и Анна встретилась с его пронзительными голубыми глазами. «Кто-то из сотрудников СВР. Возможно, даже шеф резидентуры», – глядя в глаза незнакомца, решила она, и, как оказалось, ошиблась.
– Знакомьтесь. Полковник Егоров, старший оперуполномоченный из управления по борьбе с терроризмом, – представил гостя Бояринов. – По линии ФСБ осуществляет взаимодействие с местной полицией.
Анна удивилась, но только в первый момент. Следовало ожидать, что Федеральная служба безопасности не останется безучастной к зверскому убийству российских дипломатов. Так что появление в Косове полковника ФСБ выглядело вполне закономерным.
Фээсбэшник пружинисто поднялся со стула.
– Андрей Геннадьевич. – Он кивнул Анне, после чего протянул руку Соболю.
– А вы, надо полагать, капитан Соболев и лейтенант Воротова? – уточнил Бояринов.
– Так точно, товарищ подполковник, – живо отреагировал Соболь.
Бояринов указал на приставной стол.
– Тогда присаживайтесь. Полковник как раз знакомил меня с материалами расследования косовской полиции. – И, обратившись к фээсбэшнику, добавил: – Андрей Геннадьевич, прошу вас, повторите все еще раз для моих коллег.
– Разумеется. – Егоров утвердительно кивнул.
Он был самым старшим по званию, но держался без демонстративного превосходства. Это понравилось Анне.
– В первую очередь теракт выгоден сепаратистам из Освободительной армии Косова, стремящимся дестабилизировать обстановку в крае, спровоцировав тем самым ввод коалиционных сил ООН. После чего при поддержке Запада добиться окончательного отделения Косове от Югославии.
У Егорова оказался внятный, хорошо поставленный голос. Анна решила, что ему часто приходится выступать на различных совещаниях.
– Теперь об исполнителях теракта, – продолжал он. – Полиция установила личность водителя, который управлял начиненным взрывчаткой фургоном. Это некий Анджей Лодер, двадцати лет, хорошо известный краевой полиции как один из самых ловких приштинских автоугонщиков. Примечательно, что Лодер никогда не состоял ни в каких экстремистских организациях и никак не подходил на роль террориста-смертника. Двое его близких знакомых на допросе в полиции показали, что в последнее время он испытывал острую необходимость в деньгах. По их словам, на Анджее висел крупный долг. Поэтому я считаю, что водитель фургона был нанят втемную для исполнения теракта. При этом он понятия не имел, чем это для него закончится.
– Но если погибший водитель не террорист-смертник, значит, исполнителем был кто-то другой? – заметила Анна и тут же устыдилась своего вопроса: спросила об очевидном.
Однако вместо ожидаемой снисходительной усмешки она увидела в глазах Егорова живой интерес.
– Совершенно верно, – ответил он. – Я тоже считаю, что истинным исполнителем и организатором теракта был другой человек, который в нужный момент и взорвал начиненный взрывчаткой фургон. Правда, полицейские эксперты не обнаружили на месте взрыва компонентов радиоприемных устройств. Тем не менее я склоняюсь к версии, что в машине сработал радиоуправляемый фугас. Отсутствие же деталей радиовзрывателя скорее говорит о мастерстве изготовителя фугаса.
Выслушав фээсбэшника, Бояринов перевел взгляд на расположившихся по другую сторону стола Анну и Соболя.
– У вас есть что-нибудь добавить?
– Так точно, товарищ подполковник, – слегка откашлявшись, ответил Соболь. – Я согласен с мнением коллеги, – он кивнул в сторону Егорова, – что мы имеем дело с высококлассным взрывником. Для теракта было использовано взрывное устройство кустарного производства. Тем не менее подрывник сумел добиться направленного распространения взрывной волны. Уверяю вас, что изготовить кустарным способом фугас направленного действия чрезвычайно сложно. Для этого необходимо обладать специальными знаниями. К тому же в момент подрыва фугаса террорист должен был соотнести с направлением распространения взрывной волны взаимное расположение машины консула и начиненного взрывчаткой фургона. Все это также говорит о его богатом опыте в устройстве взрывов.
При этих словах Бояринов нахмурился.
– Прежде косовские боевики не отличались столь тщательной подготовкой терактов.
– Вероятно, в этот раз они привлекли специалиста со стороны – наемника, – заявил в ответ полковник Егоров.
– Как тебе он? – шепотом спросила у Соболя Анна, когда они вышли из кабинета Бояринова.
– Кто? – рассеянно ответил тот, погруженный в свои мысли.
Анна дернула его за рукав.
– Егоров!
К счастью, полковник ушел раньше и этого разговора слышать не мог.
– А-а, – Соболь пожал плечами. – Толковый мужик.
Анна напрасно ждала продолжения. Его так и не последовало. Она снова хотела завести разговор о полковнике, но Соболь неожиданно сказал:
– Нужно выяснить, не выезжал ли кто-нибудь из постояльцев гостиницы сразу после взрыва. Попробуй разговорить хозяйку.
– Ты думаешь, что организатор теракта жил в нашей гостинице?!
Соболь выразительно покачал головой.
– А почему нет? Чтобы взорвать фугас в нужный момент, подрывник должен был видеть начиненный взрывчаткой фургон и подъезжающий автомобиль консула. – Они как раз прошли мимо шлагбаума, перегораживающего подъезд к консульству, и вышли за ограду. Соболь поднял голову и указал взглядом на расположенную на противоположной стороне площади гостиницу. – Смотри. Лучшего наблюдательного пункта, чем эта гостиница, просто не найти. Вся площадь как на ладони.
Анна проследила за направлением его взгляда. Действительно, как это ей самой не пришло в голову.
– Тогда что же мы стоим?
Соболь улыбнулся.
– Веди. Ты же у нас корреспондент, а я всего лишь оператор.
Хозяйка гостиницы сидела на прежнем месте, за стойкой. Интересно, она когда-нибудь выходит оттуда? Кроме нее, в холле больше никого не было. Анна подошла ближе. Женщина подняла на нее глаза, изобразив на лице дежурную улыбку.
– Вам что-нибудь нужно?
– Нет… точнее, да, – поправилась Анна.
Она обернулась к Соболю, ища у него подсказки, но он, как назло, уже поднялся наверх. Пришлось налаживать контакт самой.
– Мы российские журналисты, – начала Анна. – Делаем репортаж о недавнем взрыве у нашего консульства.
– О да. Такая трагедия. – Хозяйка стерла с лица улыбку и сочувствующе закивала головой. – Я слышала, погибло более десяти человек.
– Семь наших дипломатов, двое полицейских и женщина с ребенком, проходившие в этот момент по улице, – уточнила Анна. – А из ваших сотрудников или гостей никто не пострадал? Ведь гостиница находится совсем рядом.
– Да. – Хозяйка сокрушенно кивнула. – Такое красивое место: площадь, самый центр города. Я никак не ожидала, что здесь будут устраивать взрывы. Раньше в сезон свободных номеров не было, а теперь, сами видите, – гостиница практически пустует. Я несу сплошные убытки.
– После взрыва туристы разъехались? – подвела Анна женщину к нужной теме.
– Да, почти все разъехались. – Хозяйка грустно вздохнула. – Один испанец даже ключ от номера не вернул. Так торопился.
Анна сделала мысленную зарубку.
– А когда он уехал?
– Сразу после взрыва. Я его даже и не видела.
– Так, может быть, его ранило и он поспешил в больницу?
– Что вы?! – Хозяйка всплеснула руками. – Из наших постояльцев никто не пострадал. Правда, несколько человек порезались осколками стекла. Но ничего серьезного, – поспешно добавила она. – Врач, который их осматривал, так и сказал.
– А где жил этот испанец? – спросила Анна, опасаясь, что хозяйка гостиницы ей не ответит.
Но та не считала нужным это скрывать.
– В пятом номере, недалеко от вас. Сейчас там, как и в остальных номерах, которые выходят окнами на площадь, никто не живет.
«Почти напротив, – для себя уточнила Анна. – Соболю это наверняка будет интересно».
– Но он вам хотя бы заплатил за проживание?
Как и следовало ожидать, вопрос о деньгах вызвал у хозяйки живой интерес.
– Я всегда беру деньги вперед. Это мое правило, – с достоинством ответила она. – Сейчас развелось столько мошенников, даже среди иностранных туристов.
– Неужели ваш испанский гость походил на мошенника?! – с удивлением воскликнула Анна.
Женщина пожала плечами:
– Назвался бизнесменом. А там кто его знает. По-моему, его бизнес – соблазнять состоятельных женщин и вытягивать из них деньги. Меня он так и обжигал взглядом. Но я не попадаюсь на подобные уловки!
Анна придвинулась ближе. Разговор становился все более доверительным.
– А вы уверены, что он испанец?
– А как же?! – Хозяйка гостиницы даже удивилась столь наивному вопросу. – Я же видела его паспорт.
Анна прикусила язык. Действительно! Уж можно было догадаться, а еще назвалась корреспондентом. Правда, если это тот, кто им нужен, то паспорт у него наверняка фальшивый. Для полноты информации следовало выяснить имя подозрительного туриста, но Анна не придумала способа, как это сделать. Задав хозяйке гостиницы еще несколько общих вопросов и поблагодарив женщину за интервью, Анна отправилась к Соболю, чтобы сообщить ему о результатах.
К ее удивлению, Соболя в номере не оказалось, хотя она своими глазами видела, как он поднялся наверх. Ей стало интересно, где он может быть, и она решила отправиться на поиски, но когда вышла в коридор, ее взгляд остановился на двери с медной цифрой «пять». Анна приблизилась, с любопытством осматривая дверь, словно это могло помочь получить ответ на вопрос: кем в действительности является останавливавшийся в номере турист? Из номера доносились какие-то непонятные звуки, хотя, по словам хозяйки, сейчас там никто не жил. Анна приложила ухо к двери. Так и есть! Шорох, напоминающий шелест одежды, и чей-то приглушенный шепот. Анна нажала ручку, аккуратно приоткрыла дверь и заглянула в номер. Заглянула и остановилась как вкопанная, пораженная увиденным. В номере находился Соболь, да не один, а со смазливой горничной Милкой. Прижав девицу к стоящему у окна письменному столу, он жадно шарил руками по ее форменному халатику, из которого буквально рвались наружу все ее прелести. Горничная тоже не оставалась безучастной. Она нетерпеливо елозила задом по краю стола и, похоже, пыталась запустить руку Соболю в штаны. Это окончательно вывело Анну из себя. Она резко распахнула дверь, так что та ударилась о косяк, и возмущенно воскликнула:
– Что здесь происходит?!
Все и так было ясно. Тем не менее Анна хотела, нет – она жаждала получить ответ. Увидев ее, горничная испуганно пискнула, выскользнула из объятий Соболя и, не тратя время на то, чтобы одернуть задравшийся халатик, вылетела за дверь.
Оставшись наедине с Соболем, Анна сурово взглянула ему в глаза.
– Я жду объяснений!
Но он и не думал смущаться.
– Подойди сюда. Только сначала прикрой дверь.
Вот наглость! Он еще смеет командовать! Анна захлопнула дверь и решительно подошла к нему. Просто интересно, что он собирается сказать в свое оправдание.
Вместо объяснений Соболь расправил на окне занавеску и указал на широкий горизонтальный разрез.
– Нам повезло, что хозяйка не успела заменить шторы в пострадавших от взрыва номерах.
Анна перевела на него возмущенный взгляд.
– И после того как я застала тебя здесь с этой шалавой, ты мне говоришь о каких-то шторах?!
Соболь удивленно посмотрел на нее и вдруг заливисто рассмеялся.
– Так ты решила, что я затащил сюда Милку, чтобы соблазнить ее? – отсмеявшись, спросил он.
«Ее и соблазнять не надо, у нее все на лице написано», – зло подумала Анна.
– А как, по-твоему, я мог убедить ее открыть номер, чтобы осмотреть его?
Анна уже поняла, что сделала из увиденного совершенно неверный вывод. Но обида в душе осталась.
– Но ты же откровенно лапал ее? – всхлипнула она.
Соболь сурово взглянул на нее.
– Потому что все, что мы делаем, должно быть убедительно. Запомни: мы на задании. И здесь не место личным обидам. – Он уже не улыбался. – Нужно выяснить, кто жил в этом номере.
– Я уже выяснила, – опустив глаза, ответила Анна. – По мнению хозяйки, заезжий испанский жиголо, который исчез из гостиницы сразу после взрыва.
– Жиголо, которому понадобилось прорезать в шторе смотровую щель, – повторил вслед за ней Соболь. – Это наш подрывник, вне всякого сомнения.
Итоговое совещание, как и в прошлый раз, начал Егоров, хотя на этот раз полковник пришел позже остальных. Анна и Соболь почти час ждали его в кабинете Бояринова.
– Полиции не удалось установить личность испанца, – начал он, скупо извинившись за опоздание. – Человек с такими документами никогда не въезжал в Югославию и, соответственно, не выезжал из страны. Очевидно, он не рискнул показывать при пограничном контроле паспорт, который позже предъявил хозяйке гостиницы, или вообще прибыл в страну нелегально…
Анна поморщилась. Егоров держался так, словно это не они с Соболем, а он вышел на след таинственного испанца и обнаружил его наблюдательный пункт. Хотя, по большому счету, его роль свелась к передаче в полицию полученных в ходе их «журналистского расследования» сведений. Как и в предыдущий раз, полковник явился на совещание в свежей сорочке и идеально отглаженном костюме, источая вокруг себя тонкий аромат туалетной воды. Но сейчас его внешний вид и аристократические манеры раздражали Анну. Она невольно сравнила фээсбэшника с просиживающим в кабинете руководителем, за которого подчиненные делают всю черновую работу.
В душе Анна понимала, что фээсбэшник тут ни при чем. Виной ее плохого настроения является отнюдь не Егоров, а подсмотренная ею отвратительная сцена с участием Соболя и гостиничной горничной. Все, что сказал ей Соболь тогда в номере, было правильным. Тем не менее своим поведением он разрушил ее наивные и романтические представления о работе разведчика, из-за которых, собственно, она и выбрала службу в ГРУ. И еще Анне не давал покоя вопрос, как бы поступил с горничной Соболь, если бы она не застала их вдвоем в том злополучном номере. Анна пыталась убедить себя, что, что бы ни произошло между Соболем и горничной, это не было бы изменой по отношению к ней. Она Соболю не жена, а коллега, к которой он хорошо относится и даже иногда с ней спит ради… Ради чего? Анна впервые задумалась над этим вопросом. Как бы он к ней ни относился, но это точно не любовь. Он ее не любит и никогда не любил – это следует признать. Вывод напрашивался сам собой – Соболь пошел на близость, чтобы доставить себе и ей удовольствие, а также для установления более доверительных отношений, необходимых при совместной работе. Прошлой ночью, когда они занимались сексом, Анна не получила удовольствия, которое испытывала прежде. Она думала, что теперь так будет всегда. Да и стоит ли продолжать их отношения, если они построены не на любви?
– Вы согласны? – Внезапный вопрос Бояринова прозвучал как продолжение ее собственных мыслей.
Анна вскинула голову. Оказывается, Егоров уже закончил свой доклад, и теперь Бояринов интересовался их мнением. К счастью, он адресовал свой вопрос не ей, а Соболю.
– То, что полиция передала описание взрывника на пограничные посты, вряд ли поможет в его розыске, – ответил Соболь. – Скорее всего, он покинул страну сразу после теракта.
– В полиции придерживаются того же мнения, поэтому розыск террориста осуществляется формально, – заявил Егоров. – Фактически полицейские уже расписались в своем бессилии.
– Что еще, по вашему мнению, можно сделать для установления местонахождения виновных? – обратился к нему Бояринов.
– Если вы имеете в виду заказчиков теракта, то на них выйти можно через агентуру, – быстро заговорил Егоров. – Установить через доверенных лиц, кто в руководстве Освободительной армии Косова занимался подбором исполнителя, кто переводил ему деньги, с кем он в Косове поддерживал отношения. Наконец, нужно отработать канал получения взрывчатки. Ведь кто-то доставал ее, а затем передал взрывнику. Прессованный гексоген не применяется в гражданском строительстве. Это взрывчатое вещество исключительно военного назначения. Значит, источник его получения нужно искать где-то на армейских складах. Выйти на исполнителя несравненно сложнее. Но пути есть. Прежде всего необходимо установить, где еще он оставил свой след. Взрыв в Приштине наверняка не единственный совершенный им теракт. Чтобы достигнуть такого мастерства, у него должна быть обширная практика. Следует также поработать в отношении прояснения его личности. Почему он воспользовался испанским паспортом? Ведь внешность не является определяющим фактором. С таким же успехом он мог выдать себя за жителя любой европейской страны. Я справлялся в полиции: больше всего иностранцев приезжает в Югославию из Германии и соседних с ней Венгрии и Румынии. Среди всех иностранных туристов испанцев едва ли не меньшинство. Думаю, основная причина – язык. Скорее всего, взрывник родом из испаноговорящей страны. Вот основные направления розыска организаторов теракта, которые приходят на ум. Возможно, если как следует подумать, смогу назвать еще.
– Что ж, спасибо за помощь, Андрей Геннадьевич, – выслушав Егорова, поблагодарил Бояринов.
– Лишь бы она оказалась полезной, – ответил тот, поднявшись со стула. – Возможности нашей службы за рубежом весьма ограниченны, так что дальнейший розыск заказчиков и организатора взрыва придется вести вам.
Егоров пожал мужчинам руки, вежливо кивнул на прощание Анне и вышел из кабинета. Он явно лукавил, говоря о скромных возможностях своей конторы за границей. Тем не менее после того, как косовские полицейские прекратили розыск террориста, его миссия закончилась. Проводив фээсбэшника взглядом, Анна повернулась к заместителю начальника резидентуры ГРУ. Лицо Бояринова было мрачно-сосредоточенным.
– Товарищ подполковник, выявление характерных особенностей почерка взрывника мы можем взять на себя, – обратился к нему Соболь.
– В этом нет необходимости, – устало ответил Бояринов. – В девяносто седьмом году в Мехико при аналогичных обстоятельствах погиб наш военный атташе.
Соболь изумленно вскинул брови.
– Он же погиб в автомобильной аварии?!
– Да, только авария произошла в результате направленного взрыва радиоуправляемого фугаса, установленного на обочине дороги, по которой проезжала его машина. Наш резидент догадывался, что ему угрожает опасность, поэтому при перемещении по городу всякий раз выбирал произвольный маршрут. Подрывник не мог знать, каким путем он в тот день поедет. Я до сих пор не понимаю, как убийце удалось организовать покушение. – Бояринов вынул из ящика стола нераспечатанную пачку сигарет и принялся вертеть ее в руках. – На нашего атташе в Мексике замыкалась очень важная и ответственная операция по агентурному проникновению в штаб-квартиру ЦРУ. С его гибелью операция провалилась. Позже мы выяснили, что американцы располагали обрывочными сведениями о готовящейся операции. В том числе им была известна личность руководителя. Так что убийство нашего атташе, скорее всего, было организовано ЦРУ. – Бояринов наконец распечатал сигареты и нервно закурил.
Анна впервые услышала про описанный им случай. В девяносто седьмом году она еще только заканчивала школу и даже не помышляла о службе в военной разведке. Но сейчас она буквально взорвалась от возмущения:
– Выходит, подрывник – агент ЦРУ!
– Вот именно, – заключил Бояринов. – А своего агента ЦРУ нам не отдаст. Даже если мы представим неопровержимые доказательства его вины. Так что… – Подполковник помолчал. – Думаю, вам пора возвращаться домой.
– Нет! – Анна повернулась к Соболю. – Если мы отступимся, то позволим ему убивать и дальше! Кто даст гарантию, что свой следующий удар он не нанесет в Москве?!
Соболь не отвечал. Его бездействие возмутило Анну.
– Что ты молчишь?! Разве я не права?! – От волнения она совершенно забыла, что на людях они договорились обращаться друг к другу на «вы».
Наконец Соболь поднял глаза и внимательно посмотрел на нее, но сказал совсем не то, что Анна ожидала услышать:
– Возвращаемся. Здесь нам действительно больше нечего делать.
Решение осталось за Соболем, но Анна не собиралась скрывать своего недовольства. В гостинице она скидала в сумку свои вещи и даже не предложила свою помощь Соболю, когда он возился с видеокамерой.
– Уже уезжаете? – с дежурной улыбкой поинтересовалась хозяйка гостиницы, когда они спустились в холл.
К счастью для развратной шлюшки Милки, она не попалась на глаза, иначе Анна, не стесняясь в выражениях, высказала бы ей все, что она о ней думает. Соболь молча сносил ее выходки. Но когда они уселись в машину и тронулись в обратный путь, сам вернулся к волнующему вопросу:
– Я разделяю твое желание поквитаться с террористом. Но чтобы это сделать, нужно сначала собрать о нем информацию: установить его личность, выяснить, где он скрывается, установить его связи. Пока нам известны два его преступления: недавний теракт в Косове и убийство нашего военного атташе в Мексике в девяносто седьмом году. Наверняка есть и другие. Ведь с девяносто седьмого года до настоящего момента он чем-то занимался. И я более чем уверен, что все это время он не разводил быков у себя на ранчо. Полковник Егоров прав: за ним наверняка тянется длинный и кровавый след.
Анна просияла.
– Так ты не отказался от мысли разыскать его?
Соболь откровенно взглянул ей в глаза.
– Конечно, нет. Кто бы ни стоял за ним, но он убил наших дипломатов. Такое преступление нельзя оставлять безнаказанным.
К специальному фонду секретного архива ГРУ Анну не допустили – стаж службы меньше года, занимаемая должность – младший офицер, ниже только курсанты военных училищ, так что аналитические отчеты зарубежных резидентур Соболь изучал в одиночестве. Чтобы не терять времени даром, Анна засела за Интернет. Зачастую то, чего не найдешь в самых секретных отчетах, можно обнаружить в открытых публикациях. Еще в Первую мировую войну в армейской разведке большинства воюющих держав ввели должность офицера, обязанностью которого был просмотр газет противника. В институте один из преподавателей описывал случай, когда таким образом даже удалось определить направление главного удара. Офицер, занимающийся анализом газетных публикаций, обратил внимание на короткую заметку, где говорилось о выступлении полкового духового оркестра в каком-то заштатном прифронтовом городке. По месту выступления оркестра аналитик и определил, где происходит концентрация войск противника перед будущим наступлением.
Помня об этом положительном примере, Анна взялась за изучение материалов Интернета. Отечественный ru.net отвергла сразу. Решила начать с Мексики. Во-первых, именно там впервые отметился таинственный взрывник, а во-вторых, изучение мексиканской прессы не требовало особого труда – благодаря маминой настойчивости испанский она выучила еще в детстве. Увы, время оказалось потрачено впустую. Анна перечитала массу статей, выуженных из глубин мексиканского раздела Интернета, но не нашла там ни одного упоминания о неуловимом взрывнике. Точно так же не дал результатов и анализ прессы Соединенных Штатов. И вот когда Анна уже совсем отчаялась, она наткнулась на статью, помещенную в электронной версии неизвестной колумбийской газеты. Не веря в свою удачу, Анна еще раз перечитала выведенный на экран текст – две газетные колонки с крохотной фотографией, тут же скопировала статью на диск и бросилась разыскивать Соболя.
Он сидел в архиве, изучая очередной том с донесениями. При ее появлении Соболь сейчас же захлопнул лежащую перед ним папку. Но Анна так спешила поделиться с ним своим открытием, что даже не обиделась на проявленное по отношению к ней недоверие.
– Нашел что-нибудь? – спросила она, присаживаясь рядом.
Соболь кивнул на полученную в архиве папку.
– С сегодняшними материалами набирается шестнадцать эпизодов. А я пока просмотрел отчеты только за последние пять лет. Даже если наш взрывник имеет отношение лишь к половине из них, это доказывает, что в мире активно действует международный террорист, специализирующийся на организации взрывов.
– География?
– Весьма обширна: Италия, Франция, Испания, Турция, США, Доминиканская Республика, Панама.
– Россия? – на всякий случай уточнила Анна.
Соболь отрицательно покачал головой.
– Нет. Но, как ты понимаешь, это вопрос времени. С таким размахом рано или поздно он доберется и до нашей страны.
– Сколько, говоришь, у тебя набралось эпизодов, шестнадцать? – переспросила Анна и, не дожидаясь ответа Соболя, добавила: – Можешь добавить к ним еще десяток.
Он явно растерялся.
– О чем ты?
Анна решительно поднялась со стула.
– Пойдем. Сейчас я тебе такое покажу – ахнешь. – И, видя нерешительность Соболя, нетерпеливо добавила: – Да сдай ты уже свою папку.
Соболь действительно ахнул. Конечно, не в прямом смысле, а фигурально. Анна заметила по его сдвинутым к переносице бровям, что он взволнован не меньше ее. Она специально не стала торопить его с ответом, дав ему возможность прочитать статью до конца.
– Фотографию увеличить пробовала? – наконец спросил он.
Пришлось признаться, что нет. Соболь скопировал фотографию из газетного текста в окно редактора и, манипулируя компьютерной «мышью», увеличил масштаб.
– Слабое разрешение, – констатировал он, глядя на размытое изображение. – Но в целом под описание нашего взрывника подходит.
– Да он это! – не выдержала Анна. – Специальная подготовка, связь с ЦРУ, огромный боевой опыт и, наконец, как ты говорил, испаноговорящая страна!
– Это говорил не я, а Егоров, – уточнил Соболь.
Анна оставила его замечание без ответа.
– А что касается фотографии, то полагаю, у этого журналиста… – крутанув колесико «мыши», она подвела курсор к фамилии автора статьи, – Маркоса, имеется оригинал.
– Да, без встречи с этим журналистом, судя по всему, не обойтись, – констатировал Соболь. – Надо идти за санкцией к руководству. – Он обернулся к Анне: – Где есть хороший цветной принтер, чтобы распечатать статью с фотографией?
Анна решила, что не поедет в аэропорт провожать Соболя, – очень надо! Хотя в последние дни они практически не виделись. Соболь занимался оформлением своей командировки и к ней забегал крайне редко. Просто после Югославии в их отношениях наступил перелом. Соболь держался с Анной так, будто ровным счетом ничего не случилось. Но она знала: больше они не будут вместе. Причем Соболь тоже это понимал, хотя и не подавал вида. Но главная причина была даже не в прекращении близких отношений, а в испытываемой Анной обиде. В Колумбию на розыски журналиста должна была лететь она! Ведь это она нашла в Интернете статью Маркоса, она раскопала прошлое неуловимого взрывника! Но руководство решило, что у Соболя больше опыта, словно в таком деле мог пригодиться боевой опыт командира группы специальной разведки. Такое впечатление, что Соболю предстояло искать журналиста не в городе, а в колумбийской сельве.
Очевидно, желая смягчить клокотавшую в ней обиду, накануне своего вылета Соболь зашел к Анне в кабинет с коробкой шоколадных пирожных.
– Кофе угостишь?
Она поставила чайник, достала банку растворимого кофе. Соболь тем временем сноровисто расставил на столе чашки, между прочим, ее любимые, специально купленные для таких вот случаев, когда для нее не было ничего приятнее остаться с Соболем наедине. От воспоминаний она расстроилась еще больше и, видимо, поэтому, когда поворачивалась, зацепила локтем одну из чашек, и та спикировала прямо на пол. Но Соболь молниеносно нагнулся и поймал чашку на лету. Он всегда отличался отменной реакцией. Но сейчас его ловкость ничуть, ну ни капельки не тронула Анну.
– Когда летишь? – спросила она, забирая из рук Соболя спасенную чашку.
– Сегодня ночью.
Даже раньше, чем она думала.
– Надолго?
Соболь пожал плечами:
– Как получится. Хотелось бы поскорее. Ребята из посольства пытались помочь. Оказалось, что в этой газете Маркос больше не работает. Так что придется повозиться.
За спиной раздался щелчок отключившегося чайника. Он неожиданности Анна даже вздрогнула.
– Ты там не рискуй понапрасну, – сказала она и отвернулась, чтобы снять чайник с подставки.
Ее слова лишь вызвали у Соболя улыбку.
– Какой риск? – усмехнулся он. – Я же отправляюсь на встречу не со взрывником, а всего лишь с журналистом, написавшим о нем статью.
Анна не ответила. Глядя себе в чашку, она старательно размешивала кофе. Для получения густой белой пены это было очень важно.