Юля
В кабинете воцаряется тишина. Я даже дыхание задержала. Слышала только бешеный стук своего сердца и то, как стрелка на часах отсчитывает моё время. Сама в шоке от того, что посмела дерзить Тимерлану Абрамову. Мужчина разглядывал меня непроницаемым взглядом. Я прикусила нижнюю губу, нервы просто вибрировали от напряжения. Я совершенно не знала, что он сделает.
Абрамов подошёл к шкафу и достал что-то оттуда. Повернулся ко мне и всучил в руку кусок ткани. Я в замешательстве опустила взгляд и увидела, что это футболка. Мужская. Его. Подняла на него взгляд.
Он взял меня за руку, и от этого прикосновения по коже начали проноситься электрические заряды. Захват был не сильный, но крепкий. Тимерлан открыл дверь и подтолкнул меня внутрь. Я огляделась и поняла, что это ванная комната.
– Смой с себя всё, девочка. А потом мы поговорим, – сказал мужчина.
Я нервно сглотнула и сжала ткань в рукаве. Такого я точно не ожидала. Абрамов отступил, и я взялась за ручку, чтобы закрыть дверь. Но не смогла этого сделать, он удержал дверь рукой. Я испуганно посмотрела на него.
– И, Юля, – произнёс с угрозой в голосе. – Ты ещё не заслужила право называть меня по имени.
Я закрыла за ним дверь и прислонилась лбом к двери. Меня трясло так, что зубы начали стучать друг о друга. Я чувствовала, что начинаю задыхаться, такое ощущение, что кожаные ремни сдавили меня, мне физически стало больно. Я начала сдирать с себя униформу. Руки не слушались, а ремни не поддавались. Я зарычала от бессилия. Повернулась и шальным взглядом осмотрела ванную, и увидела на столе ножницы. Недолго думая, я схватила их и начала срезать с себя путы, мешавшие дышать. Резкими движениями разрезала ремни, получалось не сразу, но мне удалось их скинуть с себя. Затем я стянула боди, провонявший алкоголем, и осталась совершенно голая. Кожа тут же покрылась мурашками. Я залезла в душ и встала под обжигающие струи воды. Схватила мочалку и стала сдирать с кожи прикосновения тех ублюдков! Не хочу об этом помнить.
Слёзы полились из глаз, и я села на пол кабинки, подтянула колени к груди и заплакала. Всю сознательную жизнь я избегала таких ситуаций. У меня, кроме моих убеждений и принципов, нет ничего. Я даже мысли не допускаю, чтобы кто-то трогал меня, и я получала за это деньги. Никогда! А сегодняшняя ситуация – она надломила себя. Я считала себя стойкой, жизнь била наотмашь столько раз, но, попав сюда, в этот клуб… Здесь другой мир. Здесь царит беззаконие и аморальность. Здесь словно «нет» – пустой звук. Если у тебя нет денег и крутых родителей, то ты всего лишь безвольная игрушка.
Я не хочу такой жизни и не просила об этом! Я просто оказалась не в том месте, не в то время. А теперь жёстко расплачиваюсь за это. Я понимаю, что никто мне не поможет. Даже если я буду унижаться и умолять. Такие люди, как Тимерлан Абрамов, делают всё, что взбредёт в голову. А мне остаётся лишь быть сильной и стойко встречать все препятствия. Я не сломаюсь. Не дождётся.
Минутка слабости к себе закончилась, и я вновь встала под душ и стала с ещё большим остервенением тереть свою кожу. Когда показалось, что я более или менее чистая, вылезла из кабинки и завернулась в полотенце. Здесь оно было одно, поэтому я сперва вытерла тело, а затем этим же полотенцем закутала мокрые волосы. Нашла футболку, которую дал мне мужчина, и, стиснув зубы, надела на себя. Я очень миниатюрная, и футболка доходит мне до середины бедра и больше на размеров десять. Меня коробило, что я без нижнего белья, недолго думая, я вновь взялась за ножницы и отрезала низ от боди. Сделала себе импровизированные трусики. Взгляд упал на свои запястья, и я поморщилась, на них уже проступили уродливые синяки. У меня очень светлая и нежная кожа, любое касание – остаются отметины.
Я боялась выходить обратно, мне совершенно не хотелось этого. Но я понимала, что дальше здесь находиться нельзя. Если Тимерлан захочет, то он спокойно войдёт сюда.
Не будь трусихой, Юля.
Сделала глубокий вдох и вышла из ванной комнаты.
Абрамов сидел за столом и просматривал какие-то бумаги. Он никак не отреагировал на моё появление, а я не знала, что мне делать. Минут пятнадцать я просто простояла посреди кабинета. На мужчину не смотрела, было страшно. Мне казалось, как только посмотрю на него, так и попаду в ловушку. Я рассматривала стены, потолок, покрытие, пересчитала все бутылки в баре. Взглядом пробежалась по каким-то спортивным трофеям, а когда повернулась, вздрогнула всем телом. Тимерлан смотрел прямо на меня.
Сначала в глаза, а потом его взгляд беззастенчиво начал опускаться ниже. Я покрылась мурашками, но в этот раз они были связаны не только со страхом… Очень странные ощущения. Мне казалось, от мужчины не укрылся и миллиметр моего тела. Медленно, очень медленно, Тимерлан вновь посмотрел мне в глаза.
– Я должен убить тебя, – сказал тихо, но такое ощущение, что проорал эти слова мне на ухо, оглушил. – Это правильно.
Меня парализовало ужасом. Горло пересохло, а язык прилип к нёбу. Но я заставляю себя говорить.
– Убийство – это правильно? Для кого правильно? – выдыхаю я, чувствую, как мои конечности заледенили.
Тимерлан откидывается на кремле и смотрит на меня, ничего не говорит.
А я в шоке от того, что он будет решать, жить мне или умереть! Это вообще нормально? Кем он себя возомнил, господом Богом?
– Но я не стану тебя убивать. Я дам тебе шанс, Юля. Будешь работать на меня. Станешь личной помощницей, будешь молча и беспрекословно выполнять любую мою просьбу. Всё будет зависеть только от тебя и твоего желания жить. Рабочий день начинается в шесть утра. На сегодня можешь быть свободна.
Его слова оглушают. Я не верю в то, что он сказал. Личной помощницей? Каждый день видеть его и жить в страхе?.. Вдруг ему что-то не понравится, и он пристрелит меня? Не хочу иметь общего ничего ни с ним, ни с его клубом! Когда-нибудь я выберусь отсюда. Клянусь.
– Почему? – спрашиваю непослушными губами.
– Моя мать работала уборщицей. Может, я слишком сантиментальный.
Я не знаю, что сказать на это. Меня спасло, что его мать драила полы? Вот это удача.
– Передайте спасибо маме, мой Господин, – с сарказмом говорю.
– Её убили на моих глазах, когда мне было пять, – тихо отвечает.
Я стою, словно громом поражённая, и не знаю, что сказать. Мне стыдно за свои последние слова, но их не вернуть. А Тимерлану и не нужны мои слова, ни, тем более, моя жалость. Он возвращается к бумагам. А я покидаю его кабинет.